Рассказано ниже, происходит в параллельной реальности, удивительным и непостижимым образом похожей на нашу, иногда так, что становится по-настоящему не по себе
| Вид материала | Рассказ |
- Орифлейм побеждает целлюлит, 151.93kb.
- Даниленко Оксана Васильевна I. лекция, 90.26kb.
- «Анализ почерка как инструмент психодиагностики», 112.45kb.
- А. С. Пушкина "Евгений Онегин" "энциклопедия русской жизни" Сочинение, 47.89kb.
- Фотограф ищет свою картинку. Икогда находит, говорит: да, о’кей, это мое. То есть этот, 155.33kb.
- Курсовая работа на тему: «Я (не) хочу быть похожей на мать», 298.71kb.
- Сложилась такая ситуация, что настоящих специалистов, работающих с энтузиазмом и поднимающих, 188.68kb.
- Что такое сверхпроводимость, 73.86kb.
- О. И. Гацихо о планировании социологического исследования в праве, 111.68kb.
- 150-ти летию отмены, 2986.44kb.
– Не могу знать, пани Елена. Это же Дракон...
– Что вы так на меня смотрите?!
– Я только сейчас догадался, пани Елена, – тихо, без улыбки сказал Дольны. – Вы – та самая... Конечно. Кто же ещё мог на такое решиться...
– Перестаньте, пан ротмистр. Если доставите меня к Дракону зарёванную, он вас съест, – через силу пошутила Елена. – Идёмте же...
Степянка, с 19 на 20 мая. Ночь.
– Всё, жизнь моя...
Майзель прижал Елену к себе и держал, наверное, минуту. Потом повернул голову к Дольному:
– Благодарю за службу, пан поручик, – продолжая держать Елену, он протянул офицеру руку.
– Ротмистр, пан Данек, – Дольны, зардевшись от похвалы, пожал его кисть.
Господи, он же ещё мальчик совсем, подумала Елена.
– Спорим на ящик сливовицы, что поручик?! – весело оскалился Майзель.
– Прекрати сейчас же этот детский сад, – прошипела, дёрнув его за ухо, Елена. – Отпусти военных и немедленно к ребёнку, она ждёт тебя, как...
Дольны посмотрел на Елену с благоговейным ужасом. Так разговаривать... С самим... Господи Иисусе, да кто же эта женщина?!.
Перед дверью палаты Майзель вдруг остановился, как вкопанный. И посмотрел на Елену таким взглядом, – ей показалось, что она сгорит сейчас:
– Я не могу...
– Ты должен. Ты не имеешь права прятаться. Она ждала тебя. Мы так ждали тебя, Данек...
– Это же я виноват. Во всём я виноват, Елена...
– Это война.
– Она маленькая девочка. Маленькая, маленькая, крошечная девочка, которую чуть не убил этот урод...
– Мы все солдаты на этой войне. И ты, и я, и она. Неужели я должна говорить это – тебе?! Иди, Данек. Иди.
Он кивнул, распахнул дверь, зажмурился и шагнул. Как в пропасть...
Сонечка по-прежнему не спала, но была так слаба, что находилась на границе беспамятства, – её веки дрогнули едва заметно, когда Майзель, опустившись рядом с ней на кровать, взял её руку в свою.
– Ей нехорошо, – тихо, с беспокойством сказал он. – Она вся горит... Нужно позвать врача...
– Нам нужно улетать, как можно скорее. Здесь даже сделать ничего невозможно...
– Летающий госпиталь сядет через час. Ещё час – пока реанимобиль доедет сюда. Час, полтора, – назад. И полёт... В самолёте есть всё необходимое. Я распоряжусь...
Он попытался встать.
– Сидеть, – прошипела Елена, надавливая ему на плечо. – Не смей даже думать об этом... Полно вояк без тебя. Они всё без тебя знают, их столько лет натаскивали, в том числе и ты сам... И Гонта здесь... Сиди. Ты нужен ей. Твоя сила нужна ей. Не смей отпускать её, держи её, держи...
Степянка, 20 мая. Утро
Майзель вышел из палаты и увидел какого-то совершенно убитого парня, сидящего, опустив голову с коротко подстриженными ярко-соломенными волосами, чуть поодаль на кушетке. Майзель шагнул к нему:
– Ты Павел?
– Я, – парень посмотрел на Майзеля красными, полными слёз глазами. – А ты...
– Я Майзель.
– Тот самый...
– Тот самый.
– Дракон, значит... – Павел с тоской смотрел на него снизу вверх. – Ну, ничё... Похож, в натуре... Чё ж ты поздно-то так прилетел, бля?
Он протянул Жуковичу руку:
– Не нужно, Павел. То, что я себе... Не дай тебе Б-г, малыш. А тебе я обязан.
– Да чего... – Павел засопел. И, поколебавшись, пожал протянутую руку.
– Гонта, – повернулся Майзель к Богушеку, продолжая сжимать руку Жуковича, – деньги у тебя...
Павел дико посмотрел на Майзеля:
– Да иди ты нахуй с деньгами со своими!!! – заорал он и выдернул ладонь. – Нахуй мне деньги твои не нужны, понял?!?
Майзель взял его за плечо и тряхнул так, что Жукович поперхнулся:
– Ты что, дурак?! Думаешь, я откупаюсь от тебя?! То, что ты для нас сделал, никакими деньгами не измерить. Никакими, Павел. А деньги возьми. Мы улетим сейчас, пока устаканится всё, зубы на полку сложишь, – он взял протянутую Богушеком пачку банкнот и пихнул Павлу в карман. – И не пропадай, слышишь? К делу пристроим, только разгребём чуть это дерьмо. Обещаю.
Павел смотрел, на него, смотрел... Наверное, всё же поверил. И сказал, вздохнув:
– Баба твоя – чистое золото, бля. Как она тут всех вокруг барышни строила – это пиздец. Вытащила её...
– Спасибо тебе, Павел. Ты молодец.
– Да ну... – он махнул рукой, вздохнул опять горестно. И спросил вдруг: – А Лукадрищева ёбнули уже?
– Нет, Павел.
– Чё, судить, небось, собираетесь? – он скривился насмешливо. – Дал бы ты мне его минут на пять, Дракон, – у Павла на лбу надулись вены и заметались на щеках желваки. – Я бы эту суку ебучую так бы... Это же он приказал, гандон, сука, тварь, я знаю, это он приказал...
– Прекрати истерику, – снова тряхнул его Майзель. – Прекрати, Павел. Будь мужчиной.
– Нахуй всё, – всхлипнул Павел. – Нахуй всё, бля... Ты знаешь, чё для меня Андреич... Они, хуесосы, думали, «ешка» бензиновая... Думали, взорвется нахуй... А ни хуя... Вот барышня и... Успел я, бля...
Он вздрогнул и посмотрел опять на Майзеля:
– Дай мне его, Дракон. На пять минут. На одну минуту дай. Я его разорву, суку, нахуй...
– Я не могу, Павел, – покачал головой Майзель. – Елена ему слово дала. В обмен на Сонечку и наших заложников...
Павел окаменел. И поднял на Майзеля глаза, спросил срывающимся шёпотом:
– Какое... Какое, нахуй, слово?!
– Слово, что мы ему жизнь оставим. Он улетит сегодня, Паша.
– У... Куда улетит?!
– В Корею. К великому вождю Киму... И поверь, ему там...
Павел вдруг отшвырнул руку Майзеля со своего плеча и попятился:
– Нет. Ни хуя этого не будет.
– Павел, – Майзель поморщился, как от зубной боли.
– Ни хуя, – прошипел Жукович. – Это вы ему слово дали. Господа благородные... А я... Бог не фраер, он всё видит. Понял, Дракон?! Бог не фраер. Вот те крест святой, хоть ты в нашего Христа и не веришь, – Павел быстро и не очень умело перекрестился.
– Слово надо держать, малыш. Иначе нельзя. Только так.
– Ну и держи. А я... Хуй он у меня улетит куда-нибудь, понятно?!?
И Жукович развернулся.
– Павел! Вернись!
Но Жукович, даже не обернувшись, в два прыжка преодолел отрезок коридора до двери пожарного выхода и повис на руках у подхвативших его «ночных дьяволов»:
– Пустите!!! Пустите, суки!!!
– Пустите его, – сказал Гонта.
Бойцы отпустили Павла, и он рванул вниз по лестнице, на улицу. Майзель развернулся к Богушеку:
– Да?
– Да брось ты, – махнул рукой Гонта. – Пусть побегает, остынет. Нормально всё, в цвет. Что ты, запрёшь его? Что он может?
– Я его не знаю.
– Брось, – с нажимом сказал Богушек. – Пацан какой-то, сопляк... Брось, Дракон. Иди к Елене, к малышке... я прослежу.
– Смотри не протухни, Гонта, – хмуро сказал Майзель. – Готовьте эвакуацию.
И вернулся в палату, тихо притворив за собой дверь. Подошёл, опустился на табуретку рядом с Сонечкиной кроватью.
– Кто там кричал? – спросила Елена, повернувшись к нему.
– Павел.
– Господи... Бедный мальчик...
– Мы о нём позаботимся.
– Ах, Боже мой... Разве он думает об этом сейчас?! Он так привязался к ним... Господи, Данечку, как же это ужасно всё...
– Как она?
– Всё по-прежнему. Она слышит все, Данечку. Только говорить не может, ей тяжело...
– Укол. Она должна спать.
– Врач сказал, нельзя. Пусть будет пока... Что слышно про наших детей?
– В порядке наши дети, – усмехнулся Майзель. – Домой летят...
– Как вам удалось?!
– Это тебе удалось. Сначала тебе, жизнь моя. А потом уже нам. Вместе с тобой... Нам вместе всё всегда удаётся, ангел мой. Или почти всё...
– Все живы?!
– Даже эти оловянные солдатики, что их возили, и те живы, – Майзель усмехнулся. – Все хотят жить и заниматься любовью, дорогая...
– Я помню, – Елена дёрнула его легонько за ухо. – Ты тоже...
– Обязательно. Теперь и я – тоже...
Дверь открылась, показалась физиономия Гонты:
– Всё готово, реанимобиль здесь, сопровождение, самолёт ждёт. Едем?
– Едем, – Майзель поднялся.
Минск, 20 мая. Дорога на Смолевичи. Утро
Павел летел, выжимая из «шестёрки» последние соки, по проселкам в сторону Смолевичей. Он догадался, что на трассе его сразу остановят у поста ГАИ – наверняка чехи там уже всё перекрыли.
– Хуй ты у меня куда-нибудь улетишь, – рычал Павел, раскручивая тахометр до красной черты и заглушая этим рычанием натужный вой движка. – Хуй тебе в рот, сука, гандон, блядь, пидор гнойный, понял?! Мы десант, от нас не уйдешь, хуй тебе, сука! Всё, пиздец подкрался незаметно! Нахуй ты у меня полетишь! Зажарю тебя, сука, блядь поганая!..
Взгляд его упал на телефон, который подпрыгивал на переднем сиденье, норовя улететь куда-нибудь. Павел схватил его и надавил кнопку быстрого набора номера Олеси.
Девушка ответила мгновенно:
– Алло! Пашенька! Алло!
– Олеська! – заорал Павел что было мочи. – Олеська, я Лукадрищева сейчас завалю! Я тебя люблю, Олеська!!!
– Пашенька! – закричала девушка. – Пашенька, где ты, Пашенька?!.
– Я уже! – продолжал орать Павел, уже видя замаячившие впереди постройки аэропорта. – Я сейчас! Не реви, дура, я тебя люблю!!!
И, кинув телефон и надавив на газ, снова заорал:
– Мы! З беларуских! Лясоў! Партызаны! Хуй ты у меня куда улетишь, блядь!
Олеся поняла, что Павел едет в аэропорт, – шестым чувством поняла. Схватив все деньги, что у неё были и сунув телефон в карман курточки, Олеся натянула кроссовки и, вылетев на улицу, бросилась к стоянке такси, к первой же машине:
– Дядечка, миленький!!! В аэропорт, пожалуйста, пожалуйста, скорее!!!
– Ты чё?! Больная, что ли?! – удивился таксист. – Чё случилось-то?!
– Дядечка, скорее!!! – Олеся заплакала. – Пожалуйста... Там... Там Пашенька...
– Ну, ясно, понял. Пашенька, – усмехнулся таксист. – Пятьдесят.
Олеся швырнула ему в лицо деньги – все банкноты до единой, так, что мужик едва успел среагировать, обежала машину и шлёпнулась на переднее сиденье:
– Скорее, пожалуйста, скорее!!!
– Да ладно, успеем, никуда твой Пашенька не убежит, – усмехнулся дядька. – От бы за мной кто так побегал, ё-моё...
Они вырулили на проспект. Таксист покрутил рукоятку настройки магнитолы:
– Чё за хренотень? Все станции молчат, как воды в рот... Вроде и не профилактика сегодня...
– Это чехи, – всхлипывая, сказала Олеся. – Они здесь уже, началось...
– А ты откуда знаешь?! – вытаращив глаза на девушку, гаркнул таксист.
– Я знаю... Скорее, ради Бога, скорее!
На посту ГАИ дорога в обе стороны была перегорожена шлагбаумом, за которым стояли два бронеавтомобиля с королевскими гербами. По договору с Фронтом национального спасения чешских флагов десантники нигде не поднимали, чтобы не провоцировать слухов об оккупации. А вот бело-красно-белый флаг над постом уже развевался...
– Приехали, – сказал таксист и открыл дверь, собираясь выходить, но десантник, улыбнувшись сквозь плексиглас сферы, поднял автомат стволом вверх и сделал такое движение рукой, – «разворачивайся». Таксист сплюнул и подчинился:
– Ну, и чё теперь? Домой? – ему страсть как не хотелось расставаться с деньгами, да ведь жалко девку, лица на ней нет...
– В объезд. Пожалуйста. Мне нужно туда. Пожалуйста, – прошептала Олеся, упершись остановившимся взглядом в заграждение и солдат. – Там Пашенька... Он проехал туда... Он мне пять минут назад позвонил... Пожалуйста!!!
Посмотрев на Олесю, таксист крякнул и, развернувшись, направил автомобиль под мост, в сторону объезда...
Минск, 20 мая. Аэропорт «Смолевичи». Утро
Они стояли у трапа своего летающего госпиталя, наблюдая, как самолёт Лукашенко рулит на взлётную полосу. Всё состоялось, как и было условлено. Аэропорт и диспетчерскую службу уже контролировали высадившиеся вторым эшелоном десантники королевской воздушной пехоты, и в часе подлетного времени находились в воздухе первые транспорты третьего эшелона с бойцами Беларуской Краёвой Абароны.
Елена вышла из самолёта, спустилась по трапу, подошла к Майзелю и вдруг обняла его, прижалась изо всех сил.
– Что, ангел мой? Что?!
– Ты успел, – Елена подняла к нему лицо. – Я, наверное, никогда не смогу понять, как тебе это удаётся...
– Что?! Говори!
– Ей делают операцию...
– Сейчас?!
– Да, ящерка. Сейчас. Кровоизлияние в селезёнку, она не спала поэтому, наверное... Если бы не сегодня, там лопнул бы этот кровяной мешок, вряд ли удалось бы её спасти...
– Шансы?
– Всё будет в порядке. Это несложная операция, они даже не режут ничего, достаточно лапароскопии... Господи, прости меня, с каким удовольствием я выстрелила бы ему прямо в его поганую усатую рожу...
– Теперь ты понимаешь, – вздохнул Майзель.
– Да. Наверное...
– Иди туда, ангел мой. Будь с ней. Будь с ней, прошу тебя...
Лайнер Лукашенко уже вырулил на финишную прямую и остановился, раскручивая турбины. Вдруг они увидели, как из ангара в двух-трех сотнях метров от полосы, обрушив ворота, вылетел ярко-жёлтый, с низко посаженной кабиной, автомобиль-заправщик и помчался прямо к самолёту. Из-за рева реактивных турбин двигателя машины не было слышно, но сомневаться в намерениях сидевшего за рулём не приходилось.
Это же Павел, понял Майзель. И заревел:
– Огонь!!!
– Сдурел, – усмехнулся Богушек. – Не успеют, инерция-то какая... Ай да Павличку, ай да молодец...
И добавил вдруг по-русски, отчего Майзель резко повернул к нему голову:
– А Бог – Он, в натуре, не фраер...
Все произошло за какие-то секунды. Смяв редкое оцепление, открывшее всё-таки огонь по заправщику, жёлтый снаряд, уже охваченный пламенем, влетел под крыло лайнера...
Два взрыва слились в один. Майзель даже не пригнулся, – встретил лицом палящее дыхание взлетевшего вверх огненного вихря. Только закрыл глаза... А когда открыл, на взлётной полосе валялись горящие обломки, и со всех сторон к ним мчались автомобили, – военные, медицинские, пожарные...
Елена выскочила из самолёта, ссыпалась по трапу, вцепилась в него:
– Что?!? Что это?!?
– Павел.
– Боже правый...
– Пашенька!!! – услышали они истошный крик и, повернувшись, как по команде, увидели бегущую к ним фигурку Олеси. – Пашенька!!!
Она споткнулась, упала, вскочила, опять побежала... Майзель смотрел на неё, прижимая к себе Елену, и даже думать ни о чём не мог, – какие-то ошмётки, а не мысли...
Богушек, прищурясь, глядел неотрывно в сторону обломков. И вдруг прижал пальцем притаившийся в ухе динамик переговорного устройства:
– Жив!? Сюда его, быстро, смотрите, не покалечьте мальчишку!!! – и, повернувшись к Майзелю, расплылся в счастливой ухмылке: – Догадался выпрыгнуть, смотри-ка... А, пожалуй, возьму я его к себе в бурсаки...
– Гонта. Ты мудак, – Майзель продолжал смотреть в сторону Олеси, которая приближалась удивительно медленно.
– Так точно, – ещё шире ухмыльнулся Богушек.
– Я тебя предупреждал...
– А я облажался, – согласно кивнул Гонта и посмотрел на Майзеля с Еленой, мгновенно стерев ухмылку с лица. – Облажался я, голубки. Первый раз в жизни я так облажался. Старый стал, наверное. Пойду на пенсию...
Бронемашина с «дьяволами» с визгом затормозила в двух шагах от них. Бойцы вытащили ободранного и перепачканного Жуковича и поставили его перед Майзелем, как куклу, поддерживая, чтоб не упал, – от удара о землю при прыжке и последовавшим взрывом Павла контузило. Он дико улыбался разбитым лицом.
– Что ж ты натворил, малыш... – Майзель вздохнул.
Павел посмотрел на него одним глазом:
– Я его ёбнул, Дракон. Это не ты, это я его ёбнул. Сам ёбнул. Младший сержант вэ-дэ-вэ Жукович, вэ-чэ одиннадцать тридцать пять. Пиздец Лукадрищеву. Понял? Десант, бля. Не хуй собачий... За Андреича с Викторовной... За барышню... За нас всех...
Олеся, вся мокрая от росы и задыхающаяся от сумасшедшего бега, рванулась к нему:
– Пашенька!!! Пашенька, родненький, любименький, Пашенька, жив, жив...
Она повисла на нём, – не столько на нём, сколько на бойцах, которым пришлось держать обоих, целовала, как сумасшедшая, его перепачканную сажей, ободранную физиономию, он еле успевал уворачиваться:
– Ну, живой я, живой, чё ты ревешь-то теперь, дурёха ты ненормальная, – бормотал Павел, прижимая к себе Олесю одной рукой, – вторая висела, как плеть, не то вывих, не то перелом... – Не реви ты, всё нормально... Живой я...
Все смотрели. И молчали.
Богушек крутанул головой так, что хрустнули позвонки:
– Остановить мелодраму?
– Дубль два, – усмехнулся Майзель. – Не надо, Гонта. Мне нравится...
– Данек, – Елена привстала на носки и дёрнула его за ухо. – Успокойся. Ты уже ничего не можешь изменить. Забери детей, мальчику нужно первую помощь...
– Давайте, в самолёт, обоих, – решил Майзель. Он покачал головой, посмотрел зачем-то себе под ноги. – Показания давать придётся, Паша. Очень на тебя новая власть сердиться будет...
– По хую мне, – Павел сплюнул на землю комок чёрно-красной слюны.
– Ну, мы тебя в обиду не дадим, – Майзель посмотрел на него и вдруг усмехнулся. – Дурак ты, Павел, но это, наверное, со временем пройдёт. Я очень надеюсь. Потому что я успел тебя полюбить...
Он обнял Елену и почти понес её вверх по трапу, бросив на ходу:
– Готовьте полосу, и побыстрее. Гонта, я тебя дома убью...
– Чё это он сказал-то? – Павел посмотрел сначала вслед Майзелю, потом на затихшую у него на груди Олесю и перевел растерянный взгляд на Богушека. – Какая, нахуй, любовь?!
– Эти слова много значат, мальчик, – тихо ответил Гонта, тоже глядя Майзелю вслед. – Если Дракон сказал человеку такое, будет у человека в жизни всё хорошо. Ты это поймёшь потом, мальчик... Вперёд!!!
Из сообщений информационных агентств
Москва, 20 мая. ИТАР-ТАСС. Пресс-центр ФСБ РФ сообщил журналистам, что в Москве и Санкт-Петербурге, а также Челябинске и Хабаровске произведены аресты высокопоставленных военных, арестован, в том числе, заместитель начальника Генерального штаба и главнокомандующий ракетно-космических войск РФ. О причинах ареста было объявлено чрезвычайно скупо – «коррупция, повлекшая за собой государственную измену». Сегодня же из Москвы было выслано несколько десятков сотрудников дипломатических представительств арабских государств, арестовано несколько влиятельных бизнесменов арабского и чеченского происхождения, произведены перестановки в некоторых государственных ведомствах, в том числе в силовых министерствах. Чрезвычайные и Полномочные Послы Ирана, Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратов, Йемена и Катара были вызваны в МИД РФ, где им были вручены ноты протеста, о содержании которых ничего не известно. Вечером все указанные дипломаты были отозваны в свои столицы «для консультаций». Российские представительства в этих странах временно прекратили работу. МИД РФ обратился к гражданам России с рекомендацией воздержаться от поездок в арабские страны и Иран.
Минск, 20 мая. Вступившие в город вместе с частями Беларуской освободительной армии корреспонденты масс-медиа сообщают о поразительном спокойствии, в обстановке которого происходит передача власти. О местонахождении президента Лукашенко и ряда его наиболее одиозных приспешников ничего не известно. Представители БКА и Центральной Рады БНР никак не комментируют этот факт.
Минск, 20 мая. Столица Беларуси полностью перешла под контроль новых властей. Сообщается, что завтра состоится провозглашение независимости БНР и будут официально подняты государственные флаги исторического, бело-красно-белого колера. В городе повсеместно видны бело-красно-белые полотнища, развешиваемые жителями в окнах домов. Обстановка в столице спокойная, частично ограничено движение по нескольким центральным улицам, однако о введении комендантского часа не сообщается.
Москва, 20 мая. Комментируя вчерашние события в российской столице, аккредитованные здесь масс-медиа теряются в догадках и выдвигают различные версии. Общее мнение, однако, единодушно связывает происходящее в Москве с трагическими событиями в Беларуси. Официальная версия событий по-прежнему не прозвучала.
Минск, 21 мая. Сегодня здесь официально провозглашено возрождение Беларуской Народной Республики и объявлен состав переходного правительства, которое будет работать до того момента, пока не состоятся выборы в Центральную Раду БНР, намеченные на осень. Настоящей сенсацией прозвучал тот факт, что министр обороны Беларуси сохранил свой пост и в новом правительстве. Председатель Комитета национального спасения Алесь Пинчук заявил, что вклад министра генерал-лейтенанта Олейникова в укрепление основ военного строительства в Беларуси трудно переоценить, и выразил надежду, что усилия, затраченные Олейниковым, пойдут на пользу новой армии нового государства. В ответном слове министр поблагодарил за оказанное доверие и заверил правительство, что сделает всё от него зависящее для того, чтобы армия и народ представляли собой единое целое, как это и должно быть. Аналитики считают, что это решение, хотя и является, мягко говоря, нетрадиционным, в полной мере соответствует внутриполитическим реалиям, сложившимся в стране, и обеспечит полную лояльность военных новым властям. Полагают, что с Олейниковым были проведены секретные переговоры, однако этот факт отказываются комментировать и Комитет национального спасения, и сам генерал, заявив, что имевшие место контакты состоялись в интересах и на благо страны и народа.