Андрей демченко пусть царица умрет

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 15

Фамилию, как и было обещано отцу, Нина менять не стала.

НАСТОЯЩИЙ ДРУГ

Они прожили два года. К сожалению или к счастью - это для кого как - отец Игоря оказался прав. Один начальник отдела из его же Внешторга, Савелий Кленов, попался на Нине, как кур во щи. Было все - и рестораны в "Интуристе" и "Национале", и "Березки", и поездки в тачке по ночной Москве, и номера в дорогих гостиницах. У Нины это было впервые, у начальника из Внешторга - может быть, в сотый раз, но через месяц он с полной растерянностью обнаружил, что в свои сорок семь (Нине тогда исполнилось двадцать) влюбился как мальчишка, совсем потерял голову. Перестал спать ночами, думал только о Нине, а о жене просто забыл, будто и не было ее рядом...

Влюбилась ли Нина? Вряд ли, но с Кленовым ей было очень интересно. Слушая его рассказы, она мысленно плавала на гондоле по венецианским каналам, бродила по базару в Багдаде, с пирса кормила рыбой акул на Кубе, наблюдала за кровавым развлечением испанцев - корридой, с Эйфелевой башни озирала Париж. Между тем Игорь, ее муж, вдоволь насладившись красотой супруги, успокоился, расслабился и все чаще стал пропадать в мужских компаниях - за пивком и преферансом. Что поделаешь... Ранний брак - вещь в большинстве случаев обреченная, и это не теорема, а аксиома.

Отношения Игоря и Нины становились все прохладнее, и когда Кленов, вконец обезумев от страсти, развелся с женой и сделал предложение Нине, та не отказала. Игорь переживал, но скорее не от потери жены, а от того, что она ушла к другому мужчине: пострадало самолюбие. Пслава Богу, долго переживать Игорю не пришлось: с уходом Нины на него дружно набросилась половина девушек института. Еще бы - и сын такого отца, и внешне парень видный...

Черезпару дней после того, как Нина с Савелием сыграли свадьбу, у института Нину встретила женщина лет сорока на вид, весьма приятной внешности.

- Вы Нина? - спросила она.

- Да. А вы, простите, кто?

- Я Ольга... Жена Савелия. То есть бывшая жена. У вас не будет пяти минут для меня?

Нина пожала плечами, стараясь сохранить спокойствие:

- Если угодно...

Они присели на скамейку в тихом дворике неподалеку от института. Нина была очень напряжена: думала, ее будут упрекать, возможно, оскорблять, а может быть, слезно просить вернуть мужа. Нина готовилась дать решительный отпор. Если в волосы вцепится - буду бить, решила она. Все это было бы крайне неприятно, но что-то мешало Нине отказать в беседе.

- Я вас слушаю, - сказала девушка.

- Сначала попрошу вас поверить: все, что я скажу сейчас, будет от чистого сердца. Все это будет правдой, - тихо произнесла Ольга, - Я очень люблю Савелия, - продолжила она, - и поэтому желаю ему счастья. Как он решил, пусть так и будет. Я, как многие другие брошенные жены, не пойду в партком министерства, к министру... Никуда не пойду, это я вам обещаю, вы не бойтесь.

- Я не боюсь, - сказала Нина.

- Вот и славно. Я хочу, чтобы Савелию с вами было хорошо. Поэтому у меня есть несколько маленьких просьб, они касаются быта... Я очень хотела бы, чтобы вы запомнили то, что я скажу.

Савелий никогда не жалуется на здоровье... Даже если ему очень плохо, он будет терпеть, но не скажет. А у него больная печень... Когда приступ, это можно узнать по его поведению: Савелий сядет в кресло и облокотится на колени, как будто ему так удобно сидеть. На самом деле он просто не может разогнуться. Надо вызывать "скорую", потому что без инъекции приступ не снять. Еще: он очень любит острое и жирное, а ему нельзя. Пожалуйста, проследите за этим. И еще одно: у него радикулит, а в поясе из собачьей шерсти он

при вас наверняка ходить не станет, будет стесняться... Тут надо настоять. И последнее, о чем говорить очень неудобно, но надо... Вы гораздо моложе, а Савелий сейчас в критическом возрасте. Врачи оценивают этот возраст по-разному, но в среднем о нем можно говорить, если мужчине от сорока до пятидесяти. В этот период надо особенно опасаться инфарктов и инсультов... Поэтому, пожалуйста, не давайте ему большую нагрузку... Вы понимаете, о чем я говорю?

Нина кивнула.

- Вот, собственно, и все, - резюмировала женщина.

- Хорошо, - согласилась Нина, - я вам обещаю... Я хорошо запомнила все, что вы сказали.

- Вы знаете, - Ольга улыбнулась, и Нине показалось, что искренне, - а вы мне понравились. Мне кажется, вы - порядочный человек. Только вы слишком сильная... Вы его не обижайте, хорошо? Он ведь у нас как ребенок

- Не буду, - ответила Нина.

Это "у нас" просто перевернуло всю ее душу. В нем было все: и боль утраты, и чувство ответственности за мужа, хоть даже и бывшего, и осознание некоего единства, общности судеб двух женщин, любящих одного мужчину.

Когда Ольга, попрощавшись, ушла, Нина просто не могла подняться со скамейки: ее не держали ноги. Она была потрясена до самой глубины души... Она видела: женщина говорит абсолютно искренне, она действительно не держит зла ни на мужа, ни на разлучницу. Ни дурацкой позы, ни эпатажа - ничего этого не было и в помине! Только любовь. Любовь и беспокойство за человека, о котором теперь будет заботиться другая. Да, у этой женщины было чему поучиться... Смогу ли я так любить, спрашивала себя Нина. И отвечала: не знаю...

Забегая чуть вперед, надо сказать: все наказы Ольги Нина соблюдала досконально и очень тактично. Савелию и в голову не пришло, что его бывшая жена делилась опытом семейной жизни с теперешней.

А эта новая семейная жизнь складывалась, вопреки ожиданиям друзей Кленова, вполне прилично. Когда он собирался жениться на Нине, его приятель, Андрей, человек довольно острый на язычок, выразил общее мнение:

- Ох, рисковый ты человек, Савелий. Как не боишься с рогами ходить? Отрастут, небось, как у северного оленя! Прикинь, какая у вас разница в возрасте! Представь - ей через десять лет будет тридцать, а тебе - пятьдесят семь! Ей в постели, как говорится, только давай, хоть три мужика сразу, а что ты сможешь? Она что, за тобой будет по квартире с совочком ходить, песок подметать, который из тебя сыпаться начнет? А еще через десять лет? Ей - сорок, баба в самом соку, только в сексе толк начала понимать, а тебе... Сказать страшно, сколько. Пора будет о вечности думать. А ведь какая красивая! Мужиков возле нее всегда будет куча. И будет это уже не семья, Савелий, а какой-то Савеловский вокзал. Как увидит твоя Нина, что ты в койке уже не тянешь, - тут же к молодому соскочит. У-у-х! - и Андрей показал, как именно соскочит Нина.

Савелий не обиделся, только головой покачал.

- Ерунду какую ты говоришь, Андрюша, - отмахнулся он, - как же можно будущее планировать, да еще такое далекое? Человек полагает, а Бог, как известно, располагает. Может, мне жить осталось двадцать лет, а может, и три года. Так что же я, от страха, что скоро импотентом стану, - я что, уже сегодня не должен спать с женщиной, которую люблю, которую хочу? Нет уж, уволь. Пусть мне даже и три года осталось, но я их проживу в свое удовольствие. С красивой молодой девушкой, а не со старой каргой, на которую уже в койке и вовсе реакции нет (при этих словах Андрей, жене которого исполнилось пятьдесят, нахмурился). А если она даже мне рога и наставит - честно говорю, что, если узнаю, переживать буду, но ее не выгоню. Потому что люблю. И еще потому, что есть черную икру вместе с другими лучше, чем черный хлеб - в одиночку. Понял? И все, больше я на эту тему ни с кем говорить не стану.

Савелий окружил молодую жену вниманием и заботой. Одевал как куколку, отдал свои "Жигули", благо сам пользовался служебной "Волгой" с водителем. Когда Нина (уже на последнем курсе, на дворе был 1981 год), высокая, стройная, наряженная в американские джинсы, итальянские туфли и австрийскую кожаную куртку, подъезжала на своей белой "семерке" к институту, студенты облизывались как коты, у них делались придурковатые, забавные

мордочки, а студентки, скривив губки в гримасках, вслух осуждали продажу себя богатым старикам, а про себя (Нина была в этом абсолютно уверена, и, в общем-то, не без оснований) думали, как бы продаться тоже.

После института Савелий устроил Нину, которая свободно владела английским языком, в представительство американской фирмы, занимавшейся поставками продуктов в "Березки" Москвы. Хозяин фирмы, Майкл Спирс, пришел от внешности Нины в такой восторг, что тут же предложил ей сняться для рекламы фирмы. Через месяц во всех продуктовых "Березках" со стен на покупателей смотрела Нина, сияющая белоснежной улыбкой и протягивающая корзинку с деликатесами. На этом Майкл Спирс не остановился и, хотя был приятелем Савелия, начал ухаживать за его женой: видно, увлекся не на шутку, а в таких случаях, как показывает практика, люди просто забывают о приятелях. На день рождения (Нине исполнилось двадцать пять) он преподнес ей рубиновое ожерелье в золотой оправе; Нина сумела отказаться от подарка столь тактично и ловко, что и врагом Спирса не стала, и ухаживания свои он постепенно прекратил.

Между тем здоровье Савелия, которому и лет-то, в общем, было еще не так много, стало ухудшаться. Микроинфаркт, потом еще один... А потом уже обширный.

В шикарной больнице от Четвертого управления профессор, пожилой мужчина в классическом пенсне, вместо "так сказать"

почему-то говоривший "сказать так", провожая Нину к выходу, в коридоре излагал суть дела:

- Голубушка, дело, в общем, не так уж и плохо, сейчас идет компенсация, сказать так... Ничего, ничего. Но режим у Савелия Павловича должен быть строгий, сказать так, и тут... Гм... Многое зависит от вас.

- Все понятно, - сказала Нина, - никакого секса.

- Нет, ну что вы, я же не говорю, что никакого... Но - очень ограниченно, сказать так. Очень. Это временно, вы не расстраивайтесь... Через годик, если рецидива не будет, все вернется на круги своя. А пока - ну, сказать так, не больше раза в неделю. И - вы простите за детали, но как доктор я могу сказать - только в позиции "женщина сверху". Только так. Муж двигаться не должен, нагрузки давать нельзя, сказать так...

- Ясно, доктор, - вздохнула Нина.

В такой ситуации семя, посеянное несколько лет назад друзьями Савелия, дало в его душе ростки. Переживал он ужасно.

- Прости меня, Ниночка, - говорил он, и Нине казалось, что там, внутри, он плачет, просто навзрыд, - надо было мне вовремя сообразить, идиоту, что я тебе всю жизнь поломаю. Что теперь тебе делать? Возиться со мной, подавать мне судно? Эх, - махнув рукой, Савелий тянулся к сигарете.

- Тебе нельзя курить, - говорила Нина, отодвигая пачку.

Она очень жалела Савелия, потому что за эти несколько лет он стал для нее по-настоящему близким человеком. Не только мужем,

но в чем-то и отцом (по годам он был даже чуть старше Ивана Зыкова), а главное, другом. Например, год назад, еще до болезни Савелия, Нина изменила ему, но он проявил себя вовсе не как ревнивый муж, а как настоящий друг.

А случилось вот что. На фирму, где работала Нина, приехал в командировку итальянец по имени Альдо Джильи. Увидев этого парня - высокого, смуглого, черноглазого брюнета с очаровательной улыбкой, Нина просто растаяла. Нет, не влюбилась, просто захотела - как самка самца, не более. Нина видела, что и у итальянца, когда он на нее смотрел, просто ноздри раздувались. Как по заказу, Савелий был в командировке. Ночь в гостинице "Космос" была лучшей из всех, что до этого подарила Нине жизнь...

Когда приехал Савелий, Нина не могла смотреть ему в глаза. Она и не думала, что ей будет так стыдно. Когда она изменяла первому мужу с тем же Савелием, проблем с совестью почему-то не было... А тут - просто беда! Стыдно, жутко стыдно... Не в силах носить все это в себе (будь что будет!), Нина рассказала Савелию о своей измене. Ночью, в постели... Рассказав, испугалась ужасно, все внутри сжалось, но Савелий ругаться не стал. Расспрашивать, как все происходило, не стал тоже. Было видно, что ему не по себе, но он спокойно объяснил:

- Видишь ли, Ниночка - это очень правильно, что ты мне все рассказала. Я человек взрослый, прекрасно понимаю, что иногда с собой совладать трудно, а иногда и вовсе нельзя. Понимаешь, если не рассказывать, хранить тайну - это плохо влияет на отношения.

Чем больше будешь носить в себе своего, чем больше секретов, которыми не можешь со мной поделиться - тем глубже будет трещина между нами. Изменила - ну что ж теперь поделаешь. Я это переварю, отболит у меня - и все. К тому же чистый секс - это не такая серьезная измена; было бы куда хуже, если бы ты влюбилась в этого парня. Ну, а главное, еще раз говорю - чтобы тайн друг от друга не было... Ты согласна, девочка моя любимая?

Нина, на глаза которой навернулись слезы, бросилась мужу на шею... Наверное, именно в тот момент она впервые почувствовала, что любит его по-настоящему, как не любила прежде никого. А ведь умница какой, не раз думала потом Нина. Ну, устроил бы скандал, наговорил кучу гадостей - и что? Расстались бы. А даже если бы и нет, то все равно - никогда больше не дождался бы он правды. И жили бы как все: трахались по углам и врали друг другу...

- Я хочу от тебя ребенка, - глядя в глаза Савелию, сказала Нина. Савелий глубоко вздохнул.

- Ну, наконец-то, - тихо проговорил он.

Первая жена Савелия была бесплодна. До сорока лет Савелий по этому поводу особо не переживал. Ну что ж поделать, думал, - значит, не судьба. Но постепенно, видя, что сыновья и дочери друзей стали уже совсем взрослыми, начал задумываться. И в момент, когда он делал выбор между первой женой и Ниной, - может быть, чашу весов перевесило именно желание иметь ребенка.

Нина, однако, с этим торопиться не хотела. Успеется, мол, сначала надо определиться в жизни. Как же успеется, горячился Савелий, я

же старею! Нина отделывалась шутками и обещаниями взяться за дело через пару лет. И вот лед тронулся... Савелий был просто счастлив. Когда начало отказывать сердце, расстроился опять, говорил, что так и не успеет вырастить сына.

Постепенно Савелий стал чувствовать себя лучше, даже в бассейн начал ходить. Умер он в 1986 году, уже после того, как Горбачев ( личность, роль которой сегодня оценить еще невозможно, все станет ясно только лет этак через пятьдесят) принялся за свою так называемую перестройку. Умер сразу: упал на улице - и все. Как в воду глядел: не судьба ему была иметь детей... Только после его смерти Нина узнала о завещании, в котором ей переходило все имущество Кленова: четырехкомнатная квартира у метро "Динамо", машина, двухэтажная дача на Рублевском шоссе. Все это богатство, однако, не особенно утешало вдову: слезы ее были горькими. Правда, Нина, характер которой, закаляясь, становился все более твердым, плакала недолго. Взяв себя в руки, она смело шагнула навстречу давно забытому в этой стране, такому незнакомому, чужому и страшному капитализму.

ПЕРВЫЙ НАЕЗД

Нина всегда отличалась светлой головой: она мгновенно поняла, что в новых условиях значат налаженные связи с западным капиталом. Вместе с Майклом Спирсом Нина учредила совместное

предприятие, и в 1989 году в центре Москвы был открыт американский супермаркет "Майами"; пока хождение валюты в СССР разрешено не было, торговля шла для только для иностранцев. На пятый день работы "Майами" в кабинет Нины (Майкл Спирс основную часть времени проводил в США) вошел испуганный охранник.

- Все, Нина Ивановна, - пролепетал он, - пропали мы: рэкетиры пришли...

- Приглашай, - спокойно сказала Нина.

В кабинет вразвалочку вошли двое здоровенных бритоголовых парней в бандитской униформе тех лет: кожаных куртках, спортивных брюках и кроссовках. Увидев за директорским столом молодую женщину потрясающей красоты, они немного смутились, но скоро пришли в себя и, развалившись в удобных креслах, начали беседу.

- Хороший магазин, - криво улыбнулся тот, что помладше.

- Хороший, - с приветливой улыбкой ответила Нина.

- Оборот большой, наверное...

- Не жалуемся.

- Так... Ну, а кому за охрану платите?

- Вы же видели наших охранников.

- Да ладно, - перебил бандита старший коллега, - хватит шуток. Значит, что мы вам предлагаем: пять тысяч долларов в месяц за крышу и процент от продаж.

- То есть вы хотите войти в дело? - уточнила Нина.

- Да, - ответил старший.

- Я обдумаю ваше предложение.

- Хорошо, на раздумье вам дается три дня. Хотелось бы предостеречь вас от глупостей: когда мы придем за ответом, никакой милиции тут быть не должно. В обратном случае вы очень пожалеете о своем поступке.

- Вы меня убьете? - улыбнулась Нина.

Бандит, сразу не нашедший ответа, счел за лучшее, переглянувшись с соседом, криво усмехнуться и промолчать.

- Хорошо, - сказала Нина, - но у меня тоже есть условия. Ведь у нас просто деловые переговоры, не правда ли, господа?

Младший, польщенный такой оценкой, кивнул; старший поднял брови.

- Я бы хотела говорить с вашим шефом... Как он у вас называется, авторитет? - ввернула Нина только что начавшее входить в обиход словечко.

- Он с вами вряд ли говорить будет, - буркнул старший. Бандюган всеми силами старался противиться чарам этой великолепной ведьмы, но не мог.

- А вы спросите его на всякий случай, - сказала Нина, - и, пожалуйста, передайте ему вот это, - она протянула небольшой рекламный плакат со своим фото - еще из той "Березки". Ведь вам не трудно это сделать, правда?

- Ладно, - ответил рэкетир, рассматривая плакат, - передадим. Мы позвоним в пятницу.

Как по команде, бандиты встали и направились к двери.

- Постойте, - Нина тоже встала из-за стола, - вы мои гости, а гостей я без подарка от фирмы не отпускаю.

С этими словами она достала из бюро два прозрачных целлофановых пакета, в каждом из которых лежали блок "Мальборо", бутылка виски "Баллантайнз", коробка швейцарского шоколада, пара банок немецких сосисок и несколько банок с оливками, маслинами, сельдью в винном соусе и прочими вкусностями. Принимая пакеты, бандиты невольно бросили взгляды на их содержимое (надо напомнить, что в те времена полки продовольственных магазинов Москвы практически пустовали).

- Спасибо, хозяйка, - сказал старший, совсем как закончивший работу слесарь ЖЭКа, которому дали на водку, а младший улыбнулся, сразу став похожим на довольного толстого ребенка.

* * *

В субботу утром за Ниной заехали. Ее провезли через всю Москву в вишневой "девятке" (за рулем был тот, младший). Выехали за МКАД.

- Извините, - пробурчал старший, сидевший рядом, - небольшая формальность, это ненадолго.

Он аккуратно завязал Нине глаза темным платком. От платка пахло дорогим мужским одеколоном. Интересно, что стало с тем мужчиной, кому этим платком завязывали глаза, подумала Нина. Ей

в общем-то не было страшно, но вот когда материя чуть сдавила глаза и стало темно, Нина встревожилась. Любопытно, что она, как истинная женщина, в тот момент подумала: слава Богу, что я не крашусь, свои ресницы хороши, а то бы пот потек и размыл всю тушь...

Под колесами заскрипел гравий, и Нина поняла, что машина съехала с асфальта на какую-то грунтовку, причем короткую, потому что длинную гравием посыпать не станут. Машина остановилась, скрипнули петли ворот... Нину осторожно вывели из машины и, не снимая платка (фасад запомнить может), провели в дом.

- Поднимайтесь на второй этаж, - сказал старший, снимая с глаз Нины платок.

Всходя по мраморной лестнице, покрытой бордовым ковром, Нина осмотрелась; шикарный домик, ничего не скажешь. Ни дать ни взять имение какого-нибудь графа - все-таки стиль ампир. Прямо перед Ниной оказалась дверь красного дерева с ручкой желтого металла. Нина оглянулась на старшего, тот кивнул. Нина постучала, из-за двери донесся низкий мужской голос:

- Войдите...

В этот момент Нина почему-то почувствовала себя Маргаритой - в тот момент, когда она вошла к Воланду. Войду, а там Гелла натирает ему ногу какой-то пахучей мазью, подумалось ей...

В кабинете, облицованном дубом, горел камин. Из-за стола навстречу Нине поднялся высокий мужчина лет сорока. В первый

момент Нина испытала небольшой шок - этот человек очень напомнил ей того итальянца, Альдо. Был только постарше, покрепче телом, а главное - куда крепче характером. От его темных, широко посаженных глаз веяло огромной силой.

- Вы боитесь меня? - подойдя вплотную к Нине, спросил мужчина без тени улыбки.

- Честно? - ответила вопросом на вопрос Нина.

- Честно.

- Нет, не боюсь.

- Это хорошо. Давайте знакомиться, я Петр.

- Я Нина, - женщина протянула руку, которая утонула в широкой твердой ладони мужчины...

С тех пор как умер Савелий, у Нины не было постоянного любовника. Как принято выражаться чисто официально, случайные связи. Пару раз оставалась на ночь в квартире, которую снимал Майкл Спирс (исполнилась ведь все-таки мечта американца!), переспала как-то со знакомым одной из своих приятельниц, а недавно - с известным эстрадным певцом, с которым познакомилась на какой-то презентации. Спирс не понравился, певец - тоже, знакомый приятельницы в постели был очень даже ничего, но в общении нудный и к тому же ужасно боялся жены, которой запросто звонил прямо из горячей постели любовницы и почему-то ласково называл Снежком.

Когда Нина начала беседовать с Петром - сначала о каких-то пустяках, в частности, о погоде, - заметила, что постепенно тает в

его горячих глубоких глазах, как льдинка в стакане с чаем. К делу Петр переходить не торопился, предложил на выбор виски, французское шампанское и грузинское вино. Нина выбрала вино. Держа бокал на тонкой позолоченной ножке, она молчала. Молчал и Петр. Они смотрели прямо в глаза друг другу...

Blog

Андрей демченко пусть царица умрет

Содержание