Сергей Ермаков Нож вместо микрофона
| Вид материала | Документы |
- Олег Ермаков: единая теория поля существует!, 3501.04kb.
- Международного Русского Радио-Телевещания Захватывающий рассказ, 2030.85kb.
- Сергей Ермаков, 2418.8kb.
- Поцелуй змеи (Сергей Ермаков), 2108.49kb.
- Сергей Ермаков – «Москву ничем не удивишь», 3232.5kb.
- Ядалека от намерения дать историческую картину Египта. Поэтому в книге приводится современная,, 2780.68kb.
- Лекция №2 Тема: Конструкция электродинамического микрофона, 53.47kb.
- Грамматическая ошибка, 163.52kb.
- Я выбираю жизнь вместо наркотиков, алкоголя и табака! Суррогатная жизнь, 25.43kb.
- Дайджест июнь 2011 / №23 (25) оглавление, 563.41kb.
Глава 16.
Сквозняк и Краб с товаром выехали в ночь как о том и говорил накануне Тунгус. Краб умел управляться с собачей упряжкой, поэтому он шёл вторым на санях с грузом, которые везли семь собак, а на первых санях, прокладывая дорогу ехали Тунгус и Сквозняк. Собакам не страшна была ночь, они чуяли куда ехать, Тунгус знал куда править, а вторая упряжка шла следом за первой. Вокруг мелькали занесенные снегом деревья, небо было чистым и звездным, светила полная луна, освещая покрытые снегом пространства, через которые ехали две собачьи упряжки. Псы бежали молча без лая и визга за своими вожаками – коренными, которые шли первыми. На поле Краб поравнялся с первой упряжкой, которой правил Тунгус. Сквозняк полулежал на санях, завернувшись в тулуп и держа в руках двустволку Ванавары, которую тот ему после долгих уговоров доверил. Краб вооружился кроме длинного охотничьего ножа еще и маленьким литым металлическим топориком, который сунул сзади за пояс. Метать топоры он умел также прицельно, как осетр мечет икру. Попробовал кинуть и этот топорик пару раз с разных расстояний в дерева, которые окружали домик Тунгуса и все время он непременно втыкался лезвием в мягкую плоть дерева. Хороший был топорик, словно специально сделанный для метания.
- Слышь, Краб, - окликнул его Сквозняк, когда они поравнялись, - я тут подумал, что наша жизнь – это та же собачья упряжка. Если ты не коренной, то картинка у тебя перед носом никогда не меняется, всё время перед твоим носом маячит чья-то жопа!
- Тс-с! – оглянулся на него Тунгус. – Тихо, однако! Тайга очень хорошо звук передает, кричать не надо!
- Да ладно тебе! – махнул на него рукой Сквозняк. – Мы тут одни на сотни километров! Кто тут нас вообще услышит?
Но все-таки он подчинился проводнику и замолк, углубился в созерцание окружающих пейзажей. Луна тем временем зашла за тучу, стало совсем темно и собаки бежали по нюху наверное или сам Тунгус ориентировался по одним ему только известным приметам. Краб особо собак не понукал, они были свежими, отдохнувшими, хорошо накормленными в дорогу, поэтому и бежали в охотку, разминая застоявшиеся в вольере мышцы.
- Вот, однако, - вполголоса проговорил Тунгус, - здесь бы не прошли на снегоходах – и темно, и снег глубокий, а собаки идут и хоть бы что. Я иногда поеду в город, там напьюсь, лягу на упряжку, а они меня прямо к дому притащат. А на снегоходе разве б я пьяный доехал? Разве привез бы меня снегоход прямо к дому? Нет, снегоход хорошо, а собака лучше. А еще лучше олешка, а вкусно…
- Ну ты, эскимос, - перебил его Сквозняк, - меня затыкал, а сам разболтался, как конферансье на летней эстраде.
- Однако тихо можно всё-таки говорить, даже нужно, потому что заснёшь, - пояснил Тунгус, - собаки ведь не машина, радио не включишь. Потому погонщики собак и пели всегда песни. Как говорится, что вижу, то пою. Луна не светит, можно, однако, свалиться в канаву…
Песня Тунгуса про луну и канаву, спетая под нос, Сквозняку не понравилась и он попросил проводника заткнуться. Некоторое время ехали молча, был слышен только скрип полозьев саней, да дыхание собак. Погода была хорошей для прогулки – ни ветерка, ни снежинки. Но Краб понимал, что на подходе к Вольфрамску им лучше было бы тащиться через метель или снегопад, чем вот так идти по открытому пространству, просматриваемому со всех сторон. В пурге и снегопаде они не так будут заметны, да и вряд ли вертолёт поднимется в небо, если ветер будет достаточно сильным. Конечно, существует риск, что они собьются с пути, но лучше сбиться с пути и померзнуть пару дней, чем быть расстрелянным с вертолета и утонуть в полынье загаженной реки. Сквозняк, который от молчания и мерного движения саней стал засыпать, чуть не выронил двустволку, дернул головой, кашлянул и воспрял духом.
- Эй, эскимос, - обратился он к Ванаваре, - что ты там говорил про местных браконьеров? Что они тут промышляют и как вообще добираются сюда, если тут на сто миль ни поселков, ни людей?
- Браконьеры в основном они все беглые или в розыске, - ответил Тунгус, - уголовники одним словом. Им лишний раз попадаться на глаза людям ни к чему. Охотятся на песцов, куниц, белок, икру добывают, когда рыба на нерест идет. А весной всё, что добыли, переправляют на Большую Землю. А им за это патроны, соль и другие запасы. Вот и живут они в лесу сами по себе своим государством. Не брезгуют иногда напасть и на грузовой транспорт, если нужда заставит. Разбойники одним словом. И главный у них Басмач. Его в Вольфрамске три года назад судили за тройное убийство, он бежал и ушёл в лес. С тех пор как он у них появился, браконьеры стали даже на поселки нападать, магазины грабить. А в прошлом году четверых геологов убили, забрали у них соль, сахар, спички и одежу. Говорят, что Басмач всё, что награбил на себе носит на поясе, никому не доверяет, даже своим.
- Слышь, а если они на нас наедут? – встревожено спросил Сквозняк. - А у нас одна двустволка на троих?
- Риск есть, однако, - ответил Тунгус, - но если вы смерти боитесь, то зачем тогда согласились караван вести?
- Можно подумать ты смерти не боишься? – ехидно спросил Сквозняк.
- Моя смерть меня найдет там, где положено, - ответил Тунгус, - и не будет спрашивать боюсь я её или не боюсь. К тому же мне свою семью кормить надо, а еще теперь и семья брата на мне. Приходится рисковать, однако, потому что волка ноги кормят.
- И не всегда свои, - хмуро заметил Сквозняк, - слышь, давай-ка больше про этих браконьеров во с Басмачом ни слова, а то я давно заметил – помянешь черта к ночи, он и появится. По-тихому нам бы проскочить, проблемы лишние вообще ни к чему.
Ночь стала густой, как кисель, даже собаки уже поджимали хвосты и с тревогой оглядывались по сторонам. Тунгус сверял маршрут то с компасом, то со звездами на небе, к которым обращался чаще, чем к компасу – видимо так было для него привычнее.
Бивак разбили уже под утро. Ночная поезда на собачьих упряжках отобрала все силы. Хорошо еще Тунгус – дока в путешествиях по тайге в один миг развел костер. Краб стал кормить собак мороженой рыбой, которую везли с собой, а Сквозняк прохаживался от Тунгуса к Крабу и давал советы как лучше делать то, чем они занимаются. Когда костер разгорелся, сел к пламени и протянул свои намокшие унты к огню. Краб зачерпнул в котелок снега и повесил его над костром. Увидев это Сквозняк полез в рюкзак за своим любимым «Дошираком». Медленно светало. Тунгус сказал, что неплохо было бы еще до того как станет совсем светло закончить с едой и костер жечь на малом огне, иначе запах костра и дым, идущий вверх столбом может привлечь нежелательных гостей.
- Ты Басмача с компанией имеешь в виду? – спросил Сквозняк, заливая лапшу быстрого приготовления кипятком.
- Звери тоже могут придти, - ответил Ванавара, - волки здесь дикие. На людей напасть не нападут, будут кругами вокруг ходить, но покоя от них не будет – собаки начнут лаять и визжать. А нам лишний шум совсем ни к чему.
Краб и Тунгус ели солонину, запивая крепким чаем, а Сквозняк хлебал свои макароны. Потом легли отдыхать. Сквозняк, который не правил собаками и потому устал меньше других был назначен постовым, но назначению своему был не слишком рад.
- Что сторожить-то? – бурчал он. – Собак целая стая. Если кто подойдет, псы начнут лаять, проснёмся.
- Я бы подошёл с подветренной стороны, - сказал Тунгус, - собаки бы не учуяли меня. Так что ты тоже следи за ветром, смотри глазами туда, куда ветер дует. А там откуда ветер дует - собаки учуют.
- Ладно учить меня, - возмутился Сквозняк, - что первый раз что ли на стрёме стоять буду?
Устав за время ночного перегона Краб вырубился, словно провалился в глубокую яму. Он лежал на санях возле костра, укутавшись в дубленку с головой и поджав ноги. Получалось подобие маленькой палатки в которой он сам согревал внутренность своим дыханием. Тунгус улегся с другой стороны на свои нарты, а Сквозняк взялся быть истопником – искать в округе и подкладывать в огонь сухие ветки с деревьев, чтобы пламя не дымило. Сговорились, что через три часа Краб сменит Сквозняка и тот получит возможность поспать. Сколько времени прошло Краб не узнал, а проснулся от лая их ездовых собак. Он открыл глаза и вскочил на санях. Картина, которую он увидел, была нелицеприятной.
Сквозняк стоял недалеко от костра с поднятыми вверх руками под стволом двустволки, которую держал бородатый мужик в поношенном овином тулупе и в мохнатой шапке. Ружье, которое Тунгус выдал Сквозняку, болталось у бородатого мужика на плече. Краб огляделся. Бандиты подошли с подветренной стороны и было их шестеро. Они ничего не боялись, потому что их было вдвое больше, все они были вооружены против трех безоружных людей, двое из которых спросонья даже не соображали что происходит. Среди бандитов выделялся один коренастый, невысокий с черной, как у цыгана бородой. Он один из шестерых не держал в руках оружия тем самым показывая, что он главный, что все безропотно подчиняются его приказам. Двое из шести были вооружены автоматами Калашникова, остальные охотничьим оружием.
Бородатый, увидев щурящегося на санях Тунгуса, подошёл к нему и произнёс с угрозой в голосе:
- Ванавара, я же приказал тебе больше не появляться в моей тайге. Ты что, тунгус, смерти ищешь?
- У меня своя семья голодает, Басмач, и семья брата еще на мне, - насупившись, ответил Ванавара, - мне нужно чем-то кормить своих детей и племянников, нужно как-то деньги зарабатывать...
- Что везете? – спросил бородатый, пнув ногой привязанную к саням бочку. – Наркоту опять в Вольфрамск гонишь?
Тунгус кивнул. Краб, который сидел на санях в накинутом на плечи тулупе, оценивал ситуацию. Как и говорил Сквозняк, они своими разговорами притянули ситуацию, когда бандит Басмач, о котором они разговаривали по пути появился со своими головорезами, застыв их спящими, а Сквозняка, вероятно, за сбором дров. Вот – большая тайга, а не разминулись, встретились на неширокой полянке.
- Это кто такие? – кивнул Басмач на Краба и Сквозняка.
- Это так, извозчики, - ответил Тунгус, - прилетели из Москвы тоже денег заработать.
- А что в Москве уже заработать негде, что вы в тайгу кинулись? – спросил Басмач у Сквозняка, который стоял низко опустив голову.
- Пошёл ты… - сквозь зубы ответил ему Сквозняк.
И тут же его ударом приклада ружья между лопаток повалил на землю бандит, стоящий позади него – рослый детина с рыжей бородой. Сквозняк упал в глубокий снег лицом и заскрипел зубами от боли. Краб поднялся с саней во весь рост. Трое бандитов – двое с автоматами, один с обрезом сразу же вскинули свои стволы, готовые сделать из него решето. Басмач резко поднял руку, приказывая своим головорезам не стрелять пока и пояснил:
- Одежду попортите зря, а она нам пригодится. Давай, москаль, скидывай дубленку, унты, штаны ватные, если еще не обмочил. Мертвому одежда ни к чему, ему и голому на снегу не холодно.
Бандиты дружно заржали. Краб продолжал стоять не шелохнувшись. За поясом сзади у него был топор, в унтах нож, но как он мог воспользоваться всем этим оружием один против шести. Сквозняк валялся в снегу под прицелом ружья, Тунгус согнулся на санях, как будто ему на плечи положили трехпудовый мешок, только лишь Краб стоял на ногах один против шести вооруженных огнестрельным оружием людей. Басмач явно не собирался оставлять их в живых, собирался убить как тех четверых геологов, о которых говорил Тунгус по дороге из-за спичек и соли. Да только у них, не то что у геологов спички и соль, у них товару на чемодан баксов. А наркотики бандитам всегда нужны.
- Давай распрягайся, пень! – приказал Басмач Крабу. – Скидывай одежку!
Краб не шевельнулся и тогда один из бандитов, вооруженный автоматом Калашникова кинулся к нему с разбегу намереваясь врезать ему прикладом в челюсть, а потом уже с бесчувственного стащить унты, дубленку, свитер и все остальное. Но бандит и сам не понял что произошло – ударил прикладом в челюсть мужику, а тот в последний момент отклонился, перехватил его руку, развернул к себе спиной, прижал к груди и завладел его автоматом. Всё это произошло за доли секунды. Дальше был передернут затвор и первая короткая очередь из его автомата прошила второго автоматчика насквозь, откинула его на снег, который тут же окрасился красным. Бандит с обрезом автоматически нажал на спусковой крючок и пробил живот своему же корешу, который так неудачно попытался ударить Краба прикладом в челюсть. Краб короткой очередью в его сторону пробил ему оба глаза и бандит с продырявленной головой повалился в сугроб.
Тунгус свалился с саней и стал, как крот, зарываться в снег. Сквозняк резко откатился в сторону, но тот рыжебородый бандит, что держал его под прицелом нажал на спусковой крючок своей двустволки, дробь вылетела дуплетом, Сквозняк вскрикнул, Краб быстро перевёл дуло автомата на рыжебородого и прицельно высадил в него очередь из автомата. Бандит согнулся пополам и воткнулся головой в снег. Краб стрелял без промаха, на стрельбах он всегда был лучшим при стрельбе из любого вида оружия. Остались только Басмач, который растерянно захлопал глазами, потеряв за пять секунд четверых своих людей и еще один молодой парень, лет двадцати, который, увидев, что битва почти проиграна, бросил свое ружьё и ломанулся через снег прочь отсюда под рассерженный лай собак. Паникёра Краб не стал убивать – будет кому рассказать народу, что банда разбита.
Краб перевёл дуло автомата на Басмача, который откидывал полу своей дубленки, очевидно пытаясь достать пистолет. Мертвый бандит с продырявленным своими же корешами животом, который хотел ударить Краба прикладом, медленно сполз на снег между руками Краба. Краб перешагнул через него и стал приближаться, не сводя дула с главаря бандитов.
- Э, мужик, не стреляй, давай договоримся, - предложил Басмач, отступая назад, - это Ванавара вас сдал, он мне передал весточку о том где вы пойдете и где вы будете бивак разбивать.
И в это время позади загромыхала длинная очередь из автомата, пули стали со свистом срезать ветки с деревьев, убегающий по лесу парень взмахнул руками и рухнул в снег. Краб обернулся и увидел Сквозняка с дымящимся автоматом, который он взял у бандита, застреленного Крабом. Правая его рука была сильно окровавлена.
- В натуре, муфлонов нельзя прощать! – сказал Сквозняк и откинул автомат с пустым рожком на снег.
И тут Басмач, который увидел, что Краб отвлекся, выдернул из-под дубленки пистолет. Сквозняк увидел это и заорал:
- Ложись!
И сам первый нырнул в снег носом. Краб автоматически, падая перевёл дуло автомата на Басмача, который уже выхватил пистолет и снимал его с предохранителя и нажал на спусковой крючок. Но оружие отозвалось лишь сухим щелчком – рожок был неполным и как Краб не экономил патроны, они закончились в самый неподходящий момент. Краб, падая на спину, швырнул автоматом в Басмача и попал ему как раз в руку с пистолетом. Басмач выстрелил, но пуля ушла куда-то в синее сибирское небо. У Краба было всего несколько секунд для того, чтобы принять решение и воплотить его в жизнь. Он перекувырнулся назад, присел на колени и выхватив из-за спины короткий топорик метнул его прямо в лоб Басмачу. Топор просвистел, преодолевая те три метра, что их разделяли и с хрустом воткнулся в низкий лоб бандита. Басмач в судороге нажал несколько раз на спусковой крючок, но эти выстрелы уже не могли никому повредить, потому что ушли в небо, как и предыдущий. Басмач завалился на спину, Краб поднялся и стал отряхивать со штанов снег. В это время Сквозняк вытащил из-под саней за шиворот Тунгуса, хотел врезать ему правой рукой в нос, но раненая рука отказалась слушаться, дернула такой болью, что сам Сквозняк взвыл и отпустил шиворот проводника, который упал на колени и стал снова забираться под нарты.
- Оставь его, - сказал Сквозняку Краб, - давай я лучше твою рану посмотрю и перевяжу.
Рана у Сквозняка оказалось серьёзной, но не смертельной – дробинки застряли внутри мышцы, выковырять их в полевых условиях было невозможно, тем более зимой, когда с открытой раной на морозе находится долго нельзя. Сквозняк сказал Крабу перевязать руку - да и ладно пока, так сойдет. Дойдут до Вольфрамска, там можно будет что-то придумать, а пока перекантуется и так. За пару дней ничего не случится. Тунгус лежал под санями и то ли выл, то ли пел там свои народные песни эвенков. Когда Краб закончил перевязку, Сквозняк спросил у него – что делать с предателем? По уму следовало бы его пристрелить.
- Всех бы тебе стрелять, - хмуро сказал Краб и напомнил о парне, которого Сквозняк застрелил в спину, - я даже на войне в спину убегающим не стрелял...
- А вот и зря, - ответил Сквозняк, - сегодня он от тебя убежал, а завтра тебя же и пристрелит. Закон бандитской жизни. И Тунгус, если один раз нас предал, второй раз тоже предаст, лучше бы нам его пристрелить, а то заведет в глушь, как Сусанин поляков, а сам сбежит.
- А как мы тогда без проводника дальше пойдем? – резонно поинтересовался Краб. – Ты дорогу знаешь?
Сквозняк дороги не знал. Кроме Тунгуса никто дороги до Вольфрамска не знал, пришлось его извлечь из-под саней и усадить на нарты. Ванавара, который слышал как Сквозняк громко предлагал его пристрелить, был ни жив, ни мёртв и обветренное лицо его стало белее снега. Его колотило словно в лихорадке и он с ужасом глядел вокруг на окровавленный снег и валяющиеся трупы. Краб, который в одиночку за несколько секунд перебил банду, наводившую ужас на окрестности, вызывал у него и вовсе священный трепет.
- У меня семья голодает и семья брата голодает, - завыл Ванавара, - мне Басмач много денег предложил...
- Слышь ты, абориген, зачатый в чуме пьяным геологом, - сурово перебил его Сквозняк, - мы эту песню уже слышали много раз, она меня, например, нисколько не трогает. Если бы не ловкость Краба, я бы был уже мертвым. А я на тот свет не тороплюсь, это точно. И я тебя бы, говнюка таежного, точно прямо сейчас застрелил бы, но вот куда дальше идти, в какую сторону мы не знаем. Поэтому расклад такой – доведешь нас теперь до самого Вольфрамска и тогда останешься живой, и вернёшься к своим мелким тунгусятам, и к тунгуске своей в чум. А второго варианта у тебя уже нет…
Ванавара торопливо закивал – он уже и не чаял в живых остаться. Конечно, он поведет их куда скажут.
- Однако у меня семья ни в чуме живет, - сообщил он тихо, - в Вольфрамске в двухкомнатной квартире на окраине. Моя жена и четверо детей там живут, а еще брата жена и его двое детей…
- Слышь ты надоел уже со своей родословной, - цыкнул на него Сквозняк, - ты тут мне на жалость не дави, я не жалостливый. Продал ты, гнида, нас Басмачу, а теперь прикидываешься тут мне непорочной девой Марией.
С этими словами Сквозняк резко выдернул из-за голенища унт охотничий нож. Тунгус, увидев это упал на колени на снегу и бросился в ему ноги. Сквозняк оттолкнул Ванавару, повернулся и пошёл по направлению к убитому Басмачу. Нагнулся, разрезал ему ремень, пуговицы на дубленки, распахнул её и срезал толстый пояс с его бедер, похожий на набитую потрохами колбасу.
- А не врал Ванавара, - довольный собой сказал Сквозняк, - точно Басмач на поясе все своё добро носил. Через ткань чувствую, что там пачки денег и золотишко. Всё это теперь Басмачу ни к чему, похороны ему местные волки организуют, а нам его добро пригодится.
Сказав это, Сквозняк кинул «колбасу» Крабу. Тот поймал, достал свой нож и вспорол обшивку. Из дыры застенчиво выглянула пачка североамериканских долларов. Краб высыпал содержимое пояса Басмача на нарты – доллары и рубли, золото и серебряные украшения и пересчитал. Получилось около двадцати тысяч долларов, если и рубли перевести в валюту, а вот драгметаллы Краб оценить не смог – опыта не было. Он уложил все обратно в пояс и кинул его Сквозняку. Тот прицепил достояние покойного Басмача на себя под тулуп и продолжил шарить по карманам убитых бандитов.
- Прекрати мародерствовать! – прикрикнул на него Краб, укладывая богатство покойного Басмача к себе в рюкзак.
- Ну ты, блин, Краб, иногда как скажешь глупость, так просто я сразу в непонятки впадаю, - ответил ему Сквозняк, продолжая обыскивать одежду убитых, - вон раньше в рыцарские времена как было? Говорили благородный рыцарь, екараный бабай. А победил один какой-нибудь виконт другого и доспехи с него снимет, да и кошельком не побрезгует. А кому нам с тобой все это здесь оставлять, белкам на опохмелку?
Краб махнул рукой – пусть делает что хочет. Оставаться в компании с трупами не хотелось, а выходить в дорогу было еще рановато – нужно было перенести место стоянки.
- Слышь, братуха, - подошёл к Крабу Сквозняк, - ты на меня в натуре не серчай, что я проворонил Басмача. Я ветки для костра пошёл собирать, увлёкся, блин, рублю стою суки, а мне в затылок – бац! ствол винтаря воткнулся. Подошли тихо, привычка таёжная.
- Ладно, проехали, - ответил ему Краб, запрягая в нарты собак, - поднимай лучше Тунгуса, пусть своей упряжкой займется.
Ванавара стал тише воды, ниже травы. Стали перебазировать лагерь и наткнулись на вездеход, на котором приехали сюда головорезы Басмача. Он стоял одинокой железной горой, печально уткнувшись носом в ствол березы, словно собака, потерявшая хозяина. Сквозняк слазил внутрь и вылез нецензурно восторгаясь экипировкой и техникой бандитов. Лагерь разбили подальше от вездехода на всякий случай, а когда стемнело, двинулись в путь. Ехали молча – впереди Ванавара со Сквозняком, а позади Краб с привязанным к нартам бочонком с товаром. Иногда Краб слышал как Сквозняк бил Тунгуса по почкам и тот жалобно скулил впереди. Вообще предателя следовало бы наказать, но Краб помнил о том, что он хоть и сволочь, но единственный кормилец у своей семьи и семьи брата, который погиб на этой самой дороге.
Под утро выехали на лед реки и поехали, как по ущелью. С обеих сторон возвышались, словно стены, скалистые берега. Стала подвывать метель, снег бил в лицо, ориентироваться в пространстве можно было только по чернеющим, непокрытым снегом прибрежным скалам и по белому полотну снега, укрывающему речной лед. По гладкой поверхности реки собаки побежали быстрее и вдруг из рева начинающейся пурги ухо Краба выхватило другой, посторонний для дикой тайги звук. Это был глухой рёв вертолетных лопастей. Видимо и Сквозняк услышал его, потому что обернулся на нардах. И в этот момент резкий яркий луч прожектора сверху выхватил их нарты из темноты, а рев лопастей прошумел прямо над головой. И сразу же без предупреждения прямо в луче, освещающем движущиеся нарты застрочил крупнокалиберный пулемет, буквально взорвав толстый лед реки в полуметре от Краба.