Geum.ru

О прошлом во имя будущего

Вид материалаСтатья

Содержание


О. А. Ржевский (СССР)
Подобный материал:
Дж. Л. Геддис (США)


О прошлом во имя будущего


Термин «попятное движение» применяется в астрономии для обозначения движения в направлении, обратном ожидаемому. Недавно читатели «Правды» получили напоминание о том, что не только звезды и планеты порой движутся «попятно». Подобную тенденцию можно увидеть и в интерпретации событий прошлых лет.

Статья Льва Безыменского и Валентина Фалина «Кто развязал «холодную войну»… Свидетельствуют документы» являет собой пример «попятного движения» в области истории. Рассматривая вопрос о том, на ком лежит ответственность за возникновение «холодной войны», авторы статьи заверяют, что «черное остается черным, белое – белым» независимо от содержания архивных документов. Советский Союз, утверждают они, не развязывал «холодной войны» и никак не мог преднамеренно пойти на такой шаг. Наоборот, она явилась результатом сознательного выбора «очень многих» в руководящих кругах Англии и США.

Такая точка зрения «попятна» прежде всего потому, что ни та, ни другая сторона в 1945 г. не желала «холодной войны». Слишком часто в исторических событиях между делаемым и действительным пролегает пропасть. Путь от намерений к последствиям долог, изобилует предательскими ловушками и нередко скрыт от взора. Зато мы знаем примеры, гораздо более близкие к нашему времени, чем начальный период «холодной войны», когда попытки государств укрепить свою безопасность приводили к появлению новых врагов и, стало быть, к снижению безопасности. Вполне естественно предположить, что по окончании второй мировой войны и США, и СССР заботились в первую очередь о собственной безопасности. Трагедия заключалась в том, что добивались они своей цели в одностороннем порядке, вместо того чтобы действовать сообща.

Статья Безыменского и Фалина «попятна» еще и потому, что в ней в виде доказательств приводятся лишь американские и английские источники: о советских документах не говорится ни слова. Это нечестный прием. Адвокату не нужно быть гением, чтобы выставить на суде своих оппонентов в дурном свете, если он имеет возможность читать их самые конфиденциальные документы, не предоставляя им аналогичных привилегий.

Авторы статьи пользуются тем фактом, что любой советский историк, да и вообще любой советский гражданин может запросто зайти в национальный архив в Вашингтоне или в Объединенный архив в Лондоне и попросить, чтобы ему показали или даже скопировали некогда сверхсекретные дипломатические или военные документы первых лет «холодной войны», причем эта просьба будет удовлетворена в считанные минуты. В то же время западные ученые лишены аналогичного доступа к советским архивам того же периода. Более того, складывается впечатление, что лишены такого доступа к советским архивам в большинстве своем и советские историки. Представление лишь одной стороны дела в суде не есть подлинное правосудие. Точно так же тактика ссылок на документы противоположной стороны при замалчивании своих собственных источников должна быть ниже достоинства серьезных критиков.

Третья причина, обусловливающая «попятность» статьи Безыменского и Фалина, связана с тем обстоятельством, что они, очевидно, не разобрались в проводимых ими американских и английских документах. Авторы статьи в «Правде» обильно цитируют на первый взгляд подлинные планы военной агрессии против Советского Союза, один из которых относится еще к 1943 г. при этом они, однако, умалчивают о том, что речь идет о планах действий при различных вариантах обстановки, которые в обычном порядке разрабатываются в любой профессиональной военной организации.

Подобные планы составляются заранее на случай войны и вовсе не означают, что разрешившие их разработку правительства решили начать войну. Авторы усматривают нечто весьма зловещее в такого рода деятельности, но неужели они таким образом хотят создать впечатление, будто советские военные не разрабатывали аналогичных планов в период, о котором идет речь? Если разрабатывали, то трудно понять, какое отношение к «холодной войне» имело военное планирование, происходившее также в Лондоне и Вашингтоне? Если же нет, остается только заключить, что советское военное командование было профессионально некомпетентно, хотя ни один из известных мне западных ученых не счел бы подобный вывод заслуживающим внимания.

Еще один «попятный» аспект статьи Безыменского и Фалина состоит в том, что они опираются лишь на военные планы, пренебрегая другими широко известными документами, которые могли бы поставить под сомнение их главный тезис. Так, хорошо известно, что американские военные в числе последних в Вашингтоне забеспокоились насчет послевоенных намерений СССР, но об этом невозможно узнать из приводимых документов.

Ходатайствуя во время войны о получении прав на создание военных баз в послевоенный период, они исходили исключительно из возможности новой войны с Германией или Японией, но отнюдь не с СССР. Из приводимых авторами статьи документов невозможно узнать, что президент Трумэн в течение долгого времени после Потсдамской конференции оптимистически смотрел на перспективы заключения со Сталиным мира или что в сентябре 1946 г., когда его надежды на сотрудничество окончательно рухнули, он распорядился засекретить доклад своего помощника по военно-морским делам Кларка Клиффорда с весьма критической оценкой того, как СССР относился к своим обязанностям по соглашению военного времени. Из приводимых Безыменским и Фалиным документов нельзя узнать, что в период между 1945 и 1947 гг. личный состав американских вооруженных сил был сокращен с 12 миллионов до 1,6 миллиона, или что в течение того же периода американские военные ассигнования были урезаны с 81 миллиарда долларов до 13,1 миллиарда, или что еще в конце 1949 г. в американском ядерном арсенале не было достаточно бомб, чтобы в случае возникновения войны поразить все намеченные цели. Учитывая ограниченное число атомных бомб и бомбардировщиков, находившихся в их распоряжении, ВВС Соединенных Штатов в том же году пришли к выводу, что не могут гарантировать победу даже при условии, что у СССР не было аналогичного оружия. Все эти общие заключения основаны на американских и английских документах, доступных Безыменскому и Фалину, равно как и всем историкам, в том числе и советским, занимающимся изучением указанного периода. Остается только гадать, чем руководствовались авторы статьи, умалчивая об этих фактах.

Нельзя сказать, что статья Безыменского и Фалина «попятна» во всех отношениях. Авторы считают, что нельзя возлагать всю ответственность за наступление «холодной войны» на Сталина и сталинизм» якобы ради «размежевания» с прошлым». Не будем спорить. Запад тоже допускал ошибки во время войны и в послевоенные годы: отрицать или оправдывать их бессмысленно. В числе наиболее существенных ошибок следует упомянуть то обстоятельство, что ни Рузвельт, ни Черчилль не удосужились объяснить общественности своих стран, на какие территориальные и политические уступки Советскому Союзу они готовы пойти в Восточной Европе и Северо-Восточной Азии. Сюда же относится преувеличение Вашингтоном масштабов послевоенной советской угрозы, проистекавшее из хронической переоценки советских военных возможностей, равно как и неспособности предвидеть реакцию встревоженной Москвы на «план Маршалла», создание НАТО и образование независимого западногерманского государства. Не подлежит сомнению, что в те годы многие на западе, не разобравшись в природе международного коммунистического движения, приписывали Кремлю действия компартий таких стран, как Китай, Греция и Югославия, которыми двигали в первую очередь националистические мотивы. Не подлежит сомнению и то, что после нападения Северной Кореи на Южную в 1950 г. на Западе возникло нечто вроде паники, за которой последовало наращивание военной мощи в масштабах, в ретроспективе представляющихся чрезмерными.

Но, признавая за Западом частичную ответственность за «холодную войну» как результат упомянутых ошибок, мы не должны упускать из виду и ошибки, допущенные советской стороной, а это неизбежно вновь приводит нас к вопросу о Сталине и созданной им политической системе. Сталин, мягко говоря, не страдал чрезмерной доверчивостью, и в дни, когда «культ личности» находился в зените, эта черта его характера не могла не отразиться на советской дипломатии. У Запада были законные основания для тревоги, когда Сталин после июня 1941 г. настаивал на сохранении контроля над территориями, приобретенными им в результате пакта 1939 г. с нацистской Германией. У Запада были основания для тревоги, когда свободные выборы в Польше, обещанные Сталиным на Ялтинской конференции, так и не состоялись. У Запада были основания для тревоги, когда в 1945 г. коммунистические партии по всей Европе внезапно отказались от линии на сотрудничество с Западом, которую они поддерживали во время войны. И, безусловно, у Запада были основания для тревоги, когда выяснилось, что в течение всей войны в Англии и США действовала разветвленная шпионская сеть, созданная и направляемая Советским Союзом. В то же время не было и нет доказательств того, что американцы или англичане пытались вести аналогичные шпионские операции в те годы против СССР.

История редко бывает столь проста, чтобы ее можно было представить в категориях «белого» и «черного». При рассмотрении такого сложного вопроса, как истоки «холодной войны», нелогично и неразумно пытаться полностью обелить одну сторону и возложить всю вину на другую. Между прочим, американские и английские историки уже давно признают частичную ответственность своих стран за то, что произошло после 1945 г. А некоторые из них, в особенности ныне практически полностью дискредитировавшие себя американские «новые левые», стояли на грани того, чтобы возложить ответственность на свою страну. Но мало кто из них сегодня согласится с Безыменским и Фалиным, которые, по-видимому, стремятся убедить нас, что возврат к примитивным «попятным» схемам и есть ключ к пониманию событий прошлого…

Потому-то на Западе и был с таким удивлением воспринят тот факт, что «попятным» взглядам Безыменского и Фалина, которые, как видно, не признают за СССР никакой ответственности за «холодную войну», была предоставлена столь высокая трибуна. Остается только надеяться, что их статья отражает лишь одну точку зрения... Ибо понять прошлое можно, только изучая его честно, откровенно и не закрывая глаза на истинные свидетельства документов. Ибо только с таким пониманием мы можем сообща взяться за преодоление тяжелого наследия прошлого.

О. А. Ржевский (СССР)

Напомним читателям, что статья Л. Безыменского и В. Фалина рассказывает нам предысторию возникновения «холодной войны» на основе строго документированного анализа политики правящих и военных кругов США. Американский историк, признавая в своем комментарии «частичную ответственность за «холодную войну», хотел бы создать впечатление, что США были втянуты в конфронтацию чуть ли не помимо их воли. И ввиду отсутствия доказательств этой гипотезы дает волю чувствам. В данном случае они не приблизят нас к истине ни на шаг.

Можно согласиться с Дж. Геддисом, что проблема истоков и причин «холодной войны» – это не только вопрос о политике СССР, точка зрения, которую, впрочем, разделяют и советские авторы.

Для прояснения вопроса есть немало фундаментальных источников. Тема послевоенных отношений между союзниками по антигитлеровской коалиции была в центре внимания советской внешней политики и вырабатывалась совместно с Великобританией и США на высшем уровне – конференциях глав союзных держав в Тегеране (1943 г.), Ялте и Потсдаме (1945 г.). Дискуссия на этих форумах, процесс сближения точек зрения, его возможности и пределы, достигнутые компромиссы и сегодня служат примером выработки многосторонних обязательств, отвечающих интересам всех народов и мира в целом.

В переломный период от войны к миру, который, надо сказать, слабо изучен, происходили крупнейшие изменения в расстановке сил на международной арене и на политической карте мира. Не только в странах Европы и Азии, но и далеко за их пределами начинал свой путь новый, более справедливый мир. Рушилась колониальная система империализма.

Экстремистские круги – и не только США, к тому времени самой мощной капиталистической державы, – открыто требовали внешнеполитической экспансии, проведения жесткого курса в отношении революционно-демократических и национально-освободительных сил в мировом масштабе. Этот политический курс, получивший название «холодной войны», был «официально» провозглашен У. Черчиллем в присутствии президента США Г. Трумэна 5 марта 1946 г. в г. Фултоне США. Черчилль призвал к созданию англо-американского союза для борьбы с «мировым коммунизмом, возглавляемым Советской Россией». В экономической сфере это была программа установления жесткой блокады социалистического мира, в идеологической – антикоммунизм, распространение мифа о «советской военной угрозе» и создание в лице СССР «образа врага»; в военной – форсированная подготовка США и их союзников к войне против СССР в расчете на атомную монополию и военно-экономическое превосходство США. Этим целям были подчинены политика, экономика, стратегия, дипломатия, подготовка вооруженных сил, деятельность разведывательных служб.

Уже с весны 1945 г. маятник политического механизма США резко метнулся вправо. Совпавший по времени приход к власти Г. Трумэна был использован для перехода к политике открытой конфронтации с СССР. Д. Флеминг, один из основателей историографии «Новых левых», был глубоко прав в своем выводе о том, что действия Трумэна «перечеркнули годы работы Рузвельта, когда были заложены основы взаимопонимания с советскими руководителями».

20 апреля на встрече с В. Молотовым американский президент в неприемлемой форме потребовал от СССР изменить свою внешнюю политику в угодном США духе. Менее чем через месяц, без каких-либо объяснений были прекращены поставки в СССР по ленд-лизу. В сентябре США поставили СССР неприемлемые условия для получения ранее обещанного займа. Как писал в одной из своих работ профессор Дж. Геддис, от СССР требовали, чтобы «в обмен на американский заем он изменил свою систему правления и отказался от сферы влияния в Восточной Европе».

Начальник штаба армии генерал М. Тейлор впоследствии так характеризовал смысл внешней политики США того периода: «Ужасающая разрушительная сила атомных бомб породила точку зрения, что наши военно-воздушные силы теперь обладают решающим оружием, которое отныне позволит США установить политический контроль над миром и навязать ему своего рода «Пакс Американа».

Наперекор трезвому мышлению в политике и стратегии ведущее место заняла концепция вседозволенности, основанная на монопольном владении атомным оружием.

Можно согласиться с Дж. Геддисом, что на западе опубликовано больше документов о «холодной войне» и что доступ к советским архивам организован еще не лучшим образом. Но не выдерживают соприкосновения с исторической правдой его ключевые тезисы: первый – что американские планы войны против СССР носили абстрактный характер штабных разработок, и второй – что США развернули подготовку к войне с целью защиты национальной безопасности.

Некорректность первого тезиса раскрывают политические цели войны и конкретные пути их достижения, содержащиеся в планах, разработанных в Пентагоне и Белом доме; второго – отсутствие в те годы какой-либо угрозы для США, их союзников и сателлитов.

Рассмотрим первый тезис на основании тех же американских документов, над которыми работали советские авторы и которые, бесспорно, известны Дж. Геддису. «Наиболее серьезную угрозу безопасности США, – указывалось в них, – представляет сама природа социалистического строя». Цель войны – «уничтожение корней большевизма» путем разгрома СССР и его союзников. Завершающий этап войны (после того как будут выведены из строя 65 миллионов человек и СССР капитулирует) предусматривал оккупацию территории СССР и его расчленение на четыре «сферы контроля» с центрами в Москве, Киеве, Омске и Хабаровске. В отдельные «районы контроля» превращались другие социалистические государства. Дивизии оккупантов намечалось разместить в Москве, Ленинграде, Минске, Таллине и других 18 городах СССР, а также в Берлине, Гданьске, Варшаве, Праге, Будапеште и др. Общая численность американских оккупационных войск должна была составить около миллиона человек.

Завершить «уничтожение корней большевизма» должно было создание на территории СССР «нескольких гражданских правительств» и полное уничтожение Советского Союза. В дальнейшем намечалось захватить Китай и всю Юго-Восточную Азию, разгромить «прокоммунистические силы» в Индокитае, Малайе, Бирме и «других регионах», то есть подавить национально-освободительное движение во всем мире. Если учесть, что «ожерелье» американских баз, которые предусматривалось использовать в войне против СССР, разместилось на многих континентах, а Индия, Пакистан, страны Ближнего Востока рассматривались как союзники США «по доброй воле» либо «по принуждению», то становится ясным, что в орбиту войны втягивался весь мир.

Противоестественно само допущение, что такие планы «в обычном порядке разрабатываются в любой военной организации».

Во всяком случае, у СССР подобных целей и соответственно планов, скроенных под эти цели, не было. Советская политика диктовалась прежде всего внутренними фактами, необходимостью восстановления гражданской экономики, создания условий для ликвидации вызванной войной разорения и неустроенности миллионов советских людей, постепенного подъема благосостояния народа.

Ни одна страна ни в одной войне не имела таких потерь и разрушений, как Советский Союз. Гитлеровцы сожгли и разграбили 1710 городов и поселков городского типа, сожгли более 70 тысяч сел и деревень. Они уничтожили полностью или частично 32 тысячи промышленных предприятий, разрушили 98 тысяч колхозов и МТС, уничтожили десятки тысяч больниц, школ, техникумов, вузов, библиотек. Материальные потери составили около 2600 миллиардов рублей (в довоенных ценах).

В связи с окончанием войны и ликвидацией фашистской военной угрозы были сокращены и реорганизованы вооруженные силы. 23 июня 1945 г. двенадцатая сессия Верховного Совета СССР приняла первый закон о демобилизации из армии и флота, которая началась 5 июля 1945 г. и завершилась в 1948 г. Всего из армии и флота, которые насчитывали 11365 тысяч человек (по данным на май 1945 г.), было уволено 33 тысячи военнослужащих призывного возраста. Численность вооруженных сил уменьшилась до 1874 тысяч человек. Был упразднен ГКО, прекратила свою деятельность Ставка Верховного Главнокомандования. Количество военных округов сократилось в 1945–1946 гг. с 33 до 21.

В период сокращения армии осуществлялась также передислокация войск из зарубежных стран на территорию СССР. В сентябре 1945 г. наши войска были выведены из Северной Норвегии, в ноябре – из Чехословакии, в апреле 1946 г. – с острова Барххольм (Дания), в мае – из Маньчжурии и Северного Ирана, в декабре 1947 г. – из Болгарии, в конце 1948 г. был полностью завершен вывод советских войск из Кореи.

В то же время американские власти отказались выполнять просьбу Верховного народного собрания Кореи о выводе своих войск из Южной Кореи, что явилось одной из главных причин войны 1950–1953 гг.

Значительно сократилось количество советских войск, оставленных в Восточной Германии, Польше, Румынии, в районах Порккаа-Удд и Порт-Артура. Военные расходы были сокращены с 43 % бюджета до 17,9 % в 1948 г.

О какой «советской военной угрозе» могла идти речь? СССР следовал в своей внешней политике соглашениям, достигнутым в Ялте и Потсдаме, в том числе и в части, касающейся западных границ СССР. Собственно, Дж. Геддис не усматривает их нарушений, за исключением выборов в Польше, которые, как известно, состоялись в 1947 г.

Советские военные планы отражали национальные интересы и возможности страны, реалии того времени. Планом обороны страны на 1947 г. перед вооруженными силами ставились следующие основные задачи:

– обеспечить надежное отражение агрессии и целостность границ на западе и востоке, установленных международными договорами после второй мировой войны;

– быть готовым к отражению воздушного нападения противника в том числе с применением атомного оружия;

– военно-морскому флоту отразить возможную агрессию с морских направлений и обеспечить поддержку действий в этих целях сухопутных войск.

Советские внешнеполитические решения периода возникновения «холодной войны» носили в основном ответный характер и определялись логикой борьбы, а не логикой сотрудничества. Наверное, были перехлесты, которые в конечном счете нам же стоили дороже, втягивая страну в водоворот гонки вооружений, замедляя социально-экономическое развитие общества, чего, собственно, и добивался Вашингтон. Нет, «отбрасывание коммунизма» не было невинным штабным баловством. «Отбрасывание» явилось основой «национальной политики» США. Соответствующие документы Пентагона и Совета национальной безопасности утверждались американским президентом, в том числе и план «Дропшот», тот самый, что программировал расчленение СССР и превращение нашей страны в несколько бесправных протекторайонов – резерваций.

Изучение истории и уроков «холодной войны» нужно и важно не для того, чтобы расставить отметки той или иной стороне в черно-белой манере. Еще меньше проку от изобретений «попятных схем», от риторики, непременно вводящей в оборот сюжеты из области шпиономании. Кстати, Дж. Геддис мог бы вспомнить не только об Ал. Даллесе, У. Доноване и С. Мензине, но и о принятии на службу нацистских спецов типа Гелена и т. д. Преодолеть тенденциозность взглядов помогут только документы и факты, их объективный анализ, уважение к мнению оппонентов, а не ярлыки и оскорбительные стереотипы.

(По материалам газеты «Правда» от 31 октября 1988 г.)