Книга, недостойная второго прочтения, недостойна и первого

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

5.

В институтской шахматной секции была куча народу, но, как и во Дворце Пионеров моего городка, там не было ни одной женщины - все присутствующие были мужчины. Тренером, которого я с трудом отыскала, оказался маленький, кругленький, на очень коротких ножках еврей, тщательно и со вкусом одетый в дорогой костюм “тройку”. И с галстуком. Мне всегда нравились мужчины в галстуках, поэтому я сразу простила ему и его утиные ножки, и пухленькое пузцо. На вид ему было лет 37, был он с приятным, холёным лицом и большими, чёрными, умными глазами. Впрочем, заслуженный мастер спорта по шахматам никак не мог иметь коровьи мозги. Я представилась, но не призналась, что уже имею высокий разряд. После стольких месяцев перерыва у меня были основательные сомнения в уровне моей игры и не хотелось позориться. Он посмотрел на меня, как на пустое место и предложил сесть разобрать с ними какую-то партию. Сценарий повторялся. С той только разницей, что теперь-то я всё, о чём они говорили, прекрасно понимала и, без всякого усилия с моей стороны, легко успевала следить и за ходом их мыслей, и за развитием событий на шахматной доске. Увлёкшись одной идеей, я, оттолкнув чью-то руку, схватила фигуру и сделала свой ход:

--------А почему бы не сходить вот так?

И как по команде, все затихли. До сих пор я для них просто не существовала, а этим вмешательством заставила обратить на себя внимание. Тренер, тоже явно удивлённый, ответил:

--------Если пойти так, как ты говоришь, то последует вот что. Следи.

Он показал несколько движений фигурами и закончил:

--------Теперь шах, и затем, неизбежный мат. Понятно?

--------Понятно. Здорово, я этого не видела.

--------Ты сказала, что не имеешь никакого разряда?

Видимо, что-то было в предложенном мною варианте такое, что вызвало у него этот вопрос. Пришлось признаться. Он очень обрадовался и предложил сыграть с ним партию. “Проверить хочет мой уровень. Ладно, сыграем, покажем, на что мы способны”, - подумала я и согласилась.

Мы сели играть. Он восхитил меня своим блестящим мастерством, своей непредсказуемостью, далёким и глубоким видением вперёд. Я ещё никогда не играла с таким умом. Конечно, я проиграла, но от этой партии, получила такое удовольствие, какого никогда ещё до этого не испытывала. И не подозревала даже, что можно так насладиться проигранной партией! Открылась новая истина – достойно проиграть сильнейшему противнику не менее почётно, чем победить его. ”Вот бы научиться так играть, как он!“ - мечтала я, смотря на него восхищёнными глазами.

Он похвалил и добавил:

--------Странно, но у тебя мужской стиль игры, чисто мужская логика. Это очень редкая штука. Наверное, ты всё время играла с мужчинами, так?

--------Да. В нашем городке просто не было женщин, хорошо играющих в шахматы. Поэтому, мой тренер всегда сажал меня играть в мужских турнирах.

--------Отлично! Тебе легко будет играть с женщинами, а им будет очень трудно играть с тобой. Но тебе надо серьёзно заняться теорией. Здесь у тебя явные пробелы. В любой партии очень важно её начало и конец. Отлично разыгранный дебют – половина успеха. Если же поскользнешься в середине игры - доскональное знание законов эндшпиля поможет с честью спасти партию.

Я слушала его, разинув рот, и думала, что всё, что он только что сказал, можно с успехом применить и к жизни.

Закончил он, пригласив меня регулярно ходить в клуб на занятия:

---------Зовут меня Геннадий Розенберг. Будем заниматься. Я принесу тебе книги по теории дебютов и эндшпилей. Хорошо?

Я с радостью согласилась, и побежала искать Наташку, чтобы всё ей рассказать. Мы с ней заранее договорились, что она подождёт меня. Нашла её в холле, но не одну, а с каким-то долговязым очкариком. Как только я подошла, она, указав мне на парня, сказала:

--------Познакомься. Это - один из моих лучших друзей. -- и тихо, многозначительным голосом, добавила, -- Из тех, с кем я обещала тебя познакомить. Помнишь? Зовут его Виктор Соколов. Тоже учится, только в университете, на третьем курсе.

Я протянула руку, и он крепко пожал её, внимательно взглянув мне в глаза. Потом предложил:

--------Приглашаю вас в кафе. Съедим по порции мороженого, посидим и поболтаем. Угощаю я. Идёт?

Мы согласились, и уже через несколько минут удобно сидели за столиком в кафе и ели вкусное мороженое. Неожиданно, Виктор меня спросил:

--------Ты когда-нибудь слышала про Солженицына, или про Сахарова? Что-то читала из их работ?

--------Нет, ничего не слышала. А кто они такие?

--------Великие люди, но в нашей стране их работы запрещены цензурой. Впрочем, об этом поговорим в другой раз. А сейчас я хотел бы тебя спросить, как ты смотришь на ситуацию в нашей стране. Вот что я имею в виду: расскажи, что думаешь о комсомоле, о честности и искренности нашей партии, о так называемой свободе слова и совести в Советском Союзе. Словом, веришь ли ты во всю эту демагогию, которой пичкают нас по радио, на собраниях, по телевизору и на всех праздничных демонстрациях?

О! Я многое могла бы ему порассказать на эту тему. Но ограничилась только несколькими словами:

--------Чепуха, в которую верят только дураки. А я таковой себя не считаю.

Он переглянулся с Наташей и сказал:

--------Прекрасно. Приглашаю тебя на собрание нашей группы. Послушаешь, о чём мы будем говорить, что изучаем, что читаем, о чём мечтаем. Подумаешь и скажешь, по пути тебе с нами или нет. Но, в любом случае, никому, даже родителям - ни слова. Обещаешь?

Я дала слово, и он ушёл. Наташка была довольна:

---------Я знала, что ты ему понравишься. Он ведь специально приехал, чтоб с тобой познакомиться. И я оказалась права! Он сам тебя пригласил. Собрание будет через неделю. Там ты всё и узнаешь. Вместе поедем.

Я была сильно заинтригована и забросала Наташку вопросами. Но она отнекивалась и обещала дать все разъяснения только на встрече со всей группой, через неделю. Про шахматы я забыла.

Вернувшись в общежитие, я застала мою оптимистку Ирку зарёванной и всхлипывающей, как ребёнок. Оказалось, что от её Дениса уже неделю не было писем.

--------Чего ты раскисла? Мало ли почему от него нет писем! Он же в армии, а не на курорте. А я уж испугалась, думала, что что-то случилось. Напишет, куда он денется. Может, уже завтра письмо придёт, а ты ревёшь.

Мне было очень жаль её. Неужели любовь такая плаксивая штука? И тут я увидела на моей кровати письмо. Это была весточка от тебя. Я разорвала конверт и прочитала. Потом села и прочитала его во второй раз. Ты писала о какой-то ерунде, прям какой-то бред сумасшедшего. Ни на что не жаловалась и вовсе не скулила, но... Несколько минут, я тупо смотрела на письмо. Наконец меня осенило: это был крик о помощи не желающего позвать на помощь. Ты вообще никогда не искала “жилетки” и не плакалась в “тряпочку”. Но такое, неестественно бравурное, сумбурное письмо я получала впервые. Значит, тебе было очень хреново. Ира, тем временем уже успокоилась.

--------Что пишет?, - спросила она.

Я дала ей письмо. Прочитав его, тоже, между прочим, не один раз, Ира сказала:

--------Я её не знаю, но мне кажется, что ей очень тошно.

--------Мне тоже так кажется. Знаешь, я поеду! По студенческому билету - это всего 10 рублей, туда и обратно. А у меня -15, хватит! И сегодня – пятница.

Когда решение принято, чего тянуть? Я сорвалась с места, быстро оделась, схватила портфель и помчалась на вокзал, переживая, что не будет билетов. Но они были, и в тот же вечер я уже лежала на своём плацкартном месте, мечтая, как я тебя удивлю и обрадую своим приездом.

Москва встретила слякотью и мелким противным дождичком. Я пожалела, что не взяла с собой зонт. Никак не ожидала, что под конец декабря вместо снега в Москве может идти дождь. Вбежав в метро, сначала внимательно изучила карту. Я никогда не была у тебя раньше и не очень-то представляла, где находится твоё общежитие. Быстро сориентировавшись, села в поезд и через час с небольшим добралась до твоей общаги.

На вахте, прежде чем меня пропустить, строгая дежурная потребовала документ. Удивившись такой строгости, я подчинилась, показав свой студенческий билет. Да и вообще, всё здесь удивляло. Ваше новое, светлое здание казалось настоящим дворцом. Наш колодец, давно уже забывший свой цвет и построенный ещё при царе Горохе, не выдерживал никакого, даже отдалённого сравнения. Кроме того, вы даже имели свой лифт. Но самое удивительное было, что он – работал!

Поднявшись на девятый этаж, я постучала в дверь твоей комнаты. И только сейчас запереживала, что не застану тебя дома. Но ты была дома! И, услышав твой голос, приятно приглашавший войти, я распахнула дверь и кинулась тебе на шею, завизжав во всю глотку:

---------Ленка! Ура-а! Я нашла тебя! - тискала и трясла тебя я, как сумасшедшая, не давая тебе ни вздохнуть, ни слова вымолвить, - Знаешь, как получила твоё письмо, так сразу и сорвалась! И билеты были, представляешь, как повезло?

Только когда я тебя отпустила, ты, наконец, смогла заговорить:

---------Как я рада, что ты приехала. Раздевайся, сейчас кофе сделаю, будешь? Соседки моей по комнате нет, и не будет. Она уехала к родственникам, так что сможем побыть одни.

Я была неимоверно этому рада. Вдвоём с тобой! Что может быть чудеснее?

Пока ты ходила на кухню, я осмотрела твою комнату. Да, с нашей она ничего не имела общего. Это была настоящая сказка, устланная тёплым паркетом, с двумя огромными окнами, новой, жёлто-розового цвета деревянной мебелью, широкими уютными тахтами. Я тут же, с тоской, сравнила их с нашими скрипящими от старости железными кроватями и вздохнула.

Посередине помещения стоял лакированный, блестящий стол с белой, ажурной скатертью. Это окончательно придавало всей комнате совсем домашний, успокаивающий вид. Но добивало то, что все эти хоромы предназначались только двум девчонкам. Была даже ванная с туалетом, общая только с соседней комнатой, в которой тоже жили только две девушки. Я вспомнила нашу жалкую, ободранную душевую -- одну на все 6 этажей корпуса, и туалет, вечно воняющий хлоркой – единственный на весь этаж. И стало обидно. “Живёшь в таком дворце и смеешь ещё хандрить?! Да ты, подруга моя, просто зажралась! Ну, подожди, встряхну я тебя!” -- возмущалась я, но даже близко не представляла себе, как же я буду тебя встряхивать.

И вот тут-то меня и осенило. Когда ты вернулась из кухни с горячим кофе, у меня уже был чёткий план, как лечить тебя от хандры. Поблагодарив за кофе, я сказала:

--------Как у тебя шикарно! Ты даже не представляешь, как тебе повезло. Если бы ты побывала у меня, ты бы это поняла. У вас, небось, и клопов нет?

--------Клопов? – ты удивлённо на меня посмотрела, - Каких клопов?

--------Вот-вот! Я так и думала. О! Это замечательные существа! Такие маленькие, серенькие, прожорливые жучки, которые питаются нашей бедной студентческой кровью. Летом санитарная служба залила всё здание всякими там химикатами (они каждое лето дезинфицируют, для галочки). Клопы исчезли месяца так на два, переждать лихие времена. А теперь, вот, вновь повылезали, расплодились и заявили, что очень кушать хотят. Житья от них не стало. Из нас двоих в комнате, самая бедная - моя Ирка. Дело в том, что они предпочитают жрать её. Почему-то она оказалась вкуснее меня. Может потому, что потолще и побелее. А может, что яда у неё в крови поменьше. Не знаю точно, но дошла она уже до ручки: спит на голой железной сетке, без матраца и одетая, будто собралась на Северный полюс. Даже в перчатках, в шарфе и шапке, словом, закутанная и завязанная, как кокон, - это чтобы они до тела не могли добраться. Но и это ещё не всё! Кровать обязательно отодвигается от стенки, а ножки ставятся в банки, наполненные водой. И свет у нас горит всю ночь.

Твоё лицо выражало весь ужас и отвращение, на которые вообще оно могло быть способно. А я, довольная производимым эфектом, продолжала:

--------Это чтобы они ни по стенке, ни по ножкам не могли проползти до кормушки и думали, что ночь для охоты ещё не наступила. Но, недавно, Ирка сделала великое научное открытие. В нашем общежитии вывелся совершенно новый вид клопов – дневные прыгающие. Как-то ночью, слышу, будит меня кто-то. Поднимаю голову и вижу: сидит Ирка на кровати и обречённо-терпеливо давит на стене, ставших уже розовенькими и пухленькими, клопиков. На светло-жёлтых обоях, после такой операции, оставался яркий красненький след. А на застывшем лице Иры я заметила свежие следы ласкового внимания наших квартирантов. Разумеется, я спросила её, что, мол, случилось. А она, тихо так, и отвечает: “Уже 168 штук раздавила. Ты тоже подави на своей стене, ладно?”

Поворачиваю голову к стене и ахаю от ужаса. Вся она, буквально вся! была усеяна этими гадами. Меня аж мороз по коже прошиб. И я почувствовала первые симптомы приближающейся паники. Как в кошмарном сне. А Ира продолжала: “Видишь? Я просто в отчаянии, хоть тебе пожалуюсь. Знаешь, что научились делать эти изверги? Просыпаюсь ночью оттого, что всё лицо горит. Чешется невыносимо. Гляжу, а эти твари, оказывается, доползая по стене чуть выше уровня кровати, отталкиваются от неё и прыгают прямо на меня! И посмотри на потолок. Они и оттуда сигают! Да как ловко! Приземляются, как парашютисты, точно на заданный объект.”

Ты ёрзала плечами от отвращения и ужаса, а я продолжала своё лечение:

--------А чай, заправленный клопами, как вареньем, ты пила? Сидим мы, пьём чай. Раз, с потолка что-то падает мне в стакан. Гляжу – клоп-парашютист. Только промазал. Хотел, конечно, мне на голову попасть, да оплошал и сварился. Представляешь, если бы я его не заметила и отпила из стаканчика чайку?

Ты умаляла меня замолчать, но я ещё не всё сказала. Я приготовила тебе последний заключительный нервный массаж:

--------Это ещё не всё! На кухне у нас живут тараканы. Двух видов. Огромные чёрные и средненькие рыжие. А если тебе кто-то скажет, что они не живут вместе – гони таких умников к нам в общагу, сами воочию убедятся. Не только живут, но и хорошо плодятся. Чёрные не кусаются, а рыжие – да, но только для личного своего удовольствия, т.к. питаются они тем же, что мы готовим себе. Вкусы у нас сходятся.

Теперь ты уже выла, как глухонемая, пытаясь зажать мне рот руками. Тогда я сжалилась над тобой и спросила, как ни в чём не бывало:

---------Ну, рассказывай, ты и правда собралась бросать институт? Тебе так здесь не нравится? Так переводись к нам. Весело будет, не соскучишься!

Шоковая клопо-тараканья терапия быстро помогла вывести тебя из состояния столбняка. Ты опять стала моей прежней Ленкой. Мы много и долго разговаривали. Обо всём. Но у тебя во взгляде уже не было той страшной пустоты отсутствия, с которой ты меня встретила. Постепенно, слово за словом, ты рассказала мне о своей жизни в Москве:

----------Я -- одна. Как в вакууме. У тебя есть Ирка, Наташка, наша Олька Содина, шахматы. Даже гитара. Не говоря уже про клопов и тараканов в двух видах, - ты чуть улыбнулась, - а у меня нет никого и ничего. Не могу себя заставить учиться. Сильно отстала в школе. Иногда бывают, конечно, благородные порывы: вскочить, написать, выучить, начертить, а потом, как вспомню... Знаешь, один преподаватель, принимая у меня коллоквиум, сначала весь иззевался от скуки, а потом, прямо при мне, снял ботинки и стал вытряхивать оттуда соринки. Один, затем второй. Медленно так, спокойно и с расстановкой.

Я не поверила своим ушам и быстро перебила тебя:

---------Как-как?? Ты шутишь?

Ты отрицательно помотала головой, поджав губы, и тихо продолжила:

---------Вот. Как вспомню всё это, так закутаюсь опять под тёплое одеяло поплотнее, закрою глаза и....

----------Ленка, да это же кошмар! И вы молчите? Почему не пожалуетесь, почему позволяете так с вами обращаться?

Ты помолчала, а потом, сказала такое, чего я вовсе не ожидала:

----------Это тебе не Ленинград. Думаешь, случайно Ленин революцию не в Москве, а в Ленинграде сделал? Здесь ведь совсем другая..., - ты запнулась, подбирая нужное слово, - ...атмосфера, что ли? И люди, и студенты, и сам воздух другой. Москва всегда была центром обывательщины, мещанства и... рабства.

Я смотрела на тебя во все глаза и ничего не понимала. Только потом, оказавшись, по иронии судьбы, не только московской студенткой, но студенткой того же самого института, я смогла понять тебя. И опять поразиться, в который раз спросив себя, и так и не найдя ответа -- как, когда и где ты успела набраться того знания, которое помогало тебе так безошибочно, так точно понимать события и людей?

Из-за дождя мы просидели весь день дома, и это было чудесно. К вечеру вернулись твои соседки, ты взяла у них гитару, и я играла и пела только для одной тебя. Ты слушала так внимательно, так искренне, что я не остановилась, пока не исчерпала весь, тогда ещё такой скромный, репертуар. Потом ты показала мне свои новые рисунки. Указывая на один из них, ты сказала:

----------Посмотри на этот.

На этом рисунке были только глаза. Огромные, на весь лист. Они смотрели прямо в меня, проникая, как ножом, в самое-самое моё я. Они гипнотизировали и завораживали. Я не могла отвести от них взгляд. И тогда ты сказала:

----------Это – ты. У тебя такие же. -- и, не давая мне опомниться, добавила, совсем меня огорошив, -- Как у египетских цариц.

У меня просто отнялся дар речи: “Неужели у меня такие?”, -- обалденно думала я и смотрела на тебя. Но ты не смеялась, и стало ясно, что ты не шутишь. И, в который раз, я вновь тебе удивилась. И восхитилась.

Весь следующий день мы прогуляли по Москве. Ты показала мне свои любимые места, свой институт и прилегающий к нему знаменитый сад для сачков, где отсиживались на скамейках те, кто прогуливал лекции. И ты – тоже.

В тот же вечер я села в поезд и вернулась в Ленинград, взяв с тебя слово, что ты тоже ко мне приедешь.

6.

Сразу с вокзала я побежала на занятия. Ирки в школе не было. Мне сообщили, что она заболела. “Да-да“! -- подумала я, - “Скорее всего, воспалением хитрости”.

Вернувшись домой и едва открыв дверь, я услышала весёлый возглас “больной “ Леповой:

---------Тàйка, ты – ведьма!

Я остолбенела: “Только что, была в египетских царицах. Не прошло и суток, как меня уже переквалифицировали в ведьмы. Если так дальше пойдёт, то скоро сожгут на костре.” Но Ирка не дала себя перебить:

---------Пришло письмо от Дениса! Точно, как ты сказала, на следующий же день. И не писал он только потому, что не мог. Они были на учениях. В общем, всё, как ты предвидела.

Подумалось, что все влюблённые безнадёжно тупеют. И что вообще любовь, должно быть, очень странная штука: ты страдала от того, что её у тебя нет, а эта – от её избытка.

---------Ну, как съездила? - спросила Ира и тут же добавила: -- К тебе вчера Оля приезжала, твоя одноклассница. Я сразу поняла, кто она такая. Ты про неё рассказывала.

Это был настоящий сюрприз. Мы, конечно, не теряли с ней связь, переписываясь короткими записочками и, иногда, перезваниваясь. Но вахтёрши не очень-то охотно звали студентов к телефону, т.ч., связь наша была неустойчивой и не такой тесной. Поэтому её приезд, даже без предупреждения, меня очень удивил.

---------Она тебе не говорила, зачем приезжала?

---------Нет, просто сказала, что хотела тебя навестить. И очень расстроилась, узнав, что ты уехала в Москву, к Ленке. Мне она понравилась. Посидели, попили чай. По-моему, у неё любовь какая-то появилась. Ладно, ты мне про Лену расскажи. Как она?

“Любовь у Оли?? А Саша?“, - мои уши не верили тому, что слышали, -- “Ничего не понимаю. Одуреешь тут со всеми вами. Точно.” -- подумала я и решила остановиться и выяснить всё по порядку. Сначала о Ленке.

---------Я очень хорошо сделала, что поехала к ней. Одинокая она там.

Последовал подробный рассказ. Ирка слушала очень внимательно, а потом сказала:

----------Как бы она, и правда, не натворила там делов. Бросит институт, а потом жалеть будет. Слишком она ранимая какая-то, оголённая вся. Да ещё и одна, без друзей. Пиши ей почаще и побольше. И пусть побыстрее к нам приезжает. Мы её тут быстро вылечим от хандры!

---------Расскажи теперь подробнее об Ольке. Какая там у неё любовь? Что она тебе сказала, дословно?

---------Ты многого от меня хочешь. Это у тебя шахматная память, а не у меня. Если ты можешь, как актёр, в красках и до запятой, вспомнить весь разговор, любой, даже произошедший много лет назад, то это не значит, что и другие так могут. Понятно?

---------Ну, хоть приблизительно? -- умоляла я, сгорая от любопытства.

---------Да ничего особенного твоя Оля не сказала, - сжалилась, наконец, Ирка, - Когда она пришла, я писала ответ Денису. Она и спросила, кому это я пишу. Думала, что родителям. Ну, я и рассказала, что пишу своему парню. Тогда она спросила, очень ли я его люблю, и стала допытываться, почему я уверена, что люблю его, а не просто влюблена в него.

---------А дальше?

---------Да ничего! Я коротко ответила, что когда сама полюбит, тогда и поймёт. Тоже сомнений не будет. Тогда она поблагодарила и сказала, что я очень помогла ей разобраться в самой себе. Вот и всё! -- и добавила, -- Ясно, что у неё там кто-то появился! Иначе, чего бы это она стала на эту тему разговаривать?

Ира, конечно, была права. Но, если бы у Ольки всё было прекрасно с её новым парнем, она бы ко мне не приехала, ну, разве что, вместе с ним, показать его и похвастаться. В этом не было сомнений.

Я решила ждать дальнейших событий и убежала в институт на занятия в шахматную секцию.

В комнате, как всегда, было много мужчин и парней, но к моему удивлению, на сей раз, там была и одна девушка, -- высокая, ещё более тощая, чем я, брюнетка, в очках, с короткой, аккуратной стрижкой и с очень умным, интеллигентным лицом.

---------Добрый вечер. , -- сказал подошедший ко мне Розенберг, -- Сразу садись сыграть партию во-он с той девушкой, -- он указал на ту самую незнакомку.-- Как сыграете, подойдите ко мне. Хорошо?

Я кивнула и подошла к девушке. Мы познакомились. Её звали Лена, и она тоже училась на первом курсе, только на параллельном потоке.

Когда сели играть, я очень скоро поняла, что она мне - не соперница. Быстро выиграв, я подошла к тренеру. Он оживлённо беседовал с каким-то мужчиной. Прервав свой разговор всего на секунду, он предложил ещё раз сыграть с Леной, или с кем-нибудь другим. Потом добавил, что занятия с ним начнутся только со следующего раза и, извинившись вновь повернулся к своему собеседнику. Почувствовав лёгкую обиду за такое невнимание (он даже не спросил, кто из нас выиграл!), я нашла Лену и предложила ей уйти. Она не возражала, и мы слиняли.

----------Ты куда сейчас? - спросила я.

----------Особых планов нет, если хочешь, можем сходить в столовую, попить кофе.

Возражений не было. Мне очень хотелось познакомиться с ней поближе. В ней было что-то такое, чего, до сих пор, я не встречала у других. Может, этот серьёзный не по годам, чертовски умный взгляд её иссиня чёрных глаз? Я интуитивно чувствовала, что в ней было что-то особое, чего вовсе нет и никогда не было ни у кого из моих подруг. Всю жизнь, сама того не осознавая, я всегда относилась ко всем моим друзьям чуть свысока, ставя себя над ними и по уму, и по силе воли. Это происходило сразу, при первом же знакомстве, непроизвольно и независимо от моего желания. Точки над i ставились мгновенно, после обмена первыми же, ничего не значащими словами. Будто шёл немой разговор на уровне биополей:

-----------Ну, кто из нас будет главным?

Никто и никогда не пытался оспорить у меня это первенство. Наверное, они тоже чувствовали моё превосходство в силе характера и, с удовольствием и облегчением, отдавали себя под мою защиту. Но, взять на себя роль сильнейшего, это не только, лаская своё самолюбие, верховодить во всех компаниях и быть центром всех событий. Это ещё и взять на свою совесть никем неписаную ответственность за всех, кто тебе доверился. Но и это тоже ещё не всё. Когда все привыкнут смотреть на тебя, как на сильную и волевую личность, тогда тебе, со своими метаниями, со своими вопросами, как следствие, будет не к кому прийти. Во-первых, к более слабой ты и сама не пойдёшь, и из-за гордости, и из-за ясного понимания, что всё равно ничего в ответ не найдёшь, а во-вторых, даже если и пойдёшь, то, в лучшем случае, всегда услышишь в ответ один и тот же удивлённый возглас:

----------Так ты же сильная!! Тебе всё нипочём! Ты всё можешь!

И слова эти, друзья твои, скажут тебе совершенно искренне! И будут спокойно продолжать, принимая это как должное, вешать на твою с

Blog

Книга, недостойная второго прочтения, недостойна и первого