Муратов н е р е а л ь н о е к и н офантазии взбунтовавшегося киномана
| Вид материала | Документы |
Содержание"Пила-4: градобой" "Подпоёшь и спляшешь" Дания, 2002, 1.53, реж. Кристофер Бое, в ролях: Мария Боневи, Николас Бро, Петер Стин, Малена Шварц, Микаэль Вульф, Ина-Мария Ба |
- В. Е. Кузьмин, Е. Н. Муратов, А. Г. Артеменко, Е. В. Варламова, 15.2kb.
- Дата рождения 12. 05. 1986г, 42.19kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 4911.31kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 2448.69kb.
- Важней всего погода в доме, 555.61kb.
- Владимир Соловьев. Чтения о богочеловечестве, 3836.58kb.
- Муратов Сергей Александрович пристрастная камера учебное пособие, 2722.25kb.
"ПИЛА-4: ГРАДОБОЙ"
США, 2007, 2.06, реж. Джеймс Вэн, в ролях: Ли Уоннелл, Доминик Редфем, Дина Мейер, Майк Баттерс, Стивен Тейлор, Майкл Эмерсон, Нед Беллами, Бенито Мартинес
Адам очнулся и сразу понял, что снова находится в лапах этого безумца-изверга. Тот подарил ему жизнь в прошлый - но в этот раз приготовил сюрприз покруче.
Теперь-то Адам знал, что важна каждая деталь: любая мелочь должна и сыграет свою роль, это будет пьеса не с одним, а со многими заряженными ружьями.
Он голый лежал во дворе какой-то автомастерской, из неё доносились звуки включенного радио, которое было настроено на местную волну и каждые пятнадцать минут передавало прогноз погоды.
Ноги Адама были широко расставлены и жёстко закреплены в деревянных колодках. Большие пальцы ног упирались в упругие углубления кнопок, которые были прикреплены к листовому стеклу. Это стекло держалось на трех точках, третья точка находилась на лбу Адама и также упиралась в упругую кнопку, только побольше, чем две другие.
От дыхания Адама стекло запотевало, что мешало подробно рассмотреть детали инквизиторской конструкции. Адам попробовал стереть дымку на стекле движениями головы, но при первой же попытке стеклянный лист с острозаточенными краями стал опасно наклоняться то в одну, то в другую сторону, грозя врезаться и гильотиной перебить кисти рук, которые были туго закреплены в наручниках-колодках. Подобное же устройство удерживало в неподвижности и тело Адама в области живота.
В четырех углах к стеклу крепились ослабленные стальные тросы, которые, скорее всего, могли бы поднять стекло, если какая-то сила сможет разомкнуть одну из трех кнопок.
Адам закрыл глаза и стал размышлять о спасительной неведомой силе. Мозг машинально зафиксировал радиосообщение о приближающейся грозе.
Что-то лёгкое и инородное было закреплено над верхней губой. Языком Адам нащупал что-то похожее на таблетки. Догадка, пронзившая его, была настолько мерзопакостной, отвратительной и противоестественной, что у Адама перекрылось дыхание.
Чтобы проверить свое дикое предположение, Адам осторожно слизнул одну из таблеток, проглотил и стал ждать. Через положенное время в области паха зашевелилось то, что и должно было зашевелиться.
Одной таблетки было мало, и Адам стал глотать одну за другой. Это удесятерило силу живого домкрата, который был близок к тому, чтобы оторвать лист стекла от одной из кнопок.
Разразившаяся гроза несла к месту событий свинцово-серую градовую тучу. Старания Адама увенчались успехом: одна из кнопок разомкнулась, включился двигатель, стальные тросы медленно уносили вверх стекло, которое пока еще закрывало Адама от первых капель дождя.
Он бешено извивался, пытаясь высвободиться из колодок. Стекло было на высоте четырех метров, когда в него врезались десятки, а затем и сотни градин. Лист раскололся, размыкая контакты колодок. Адам резко перекатился влево, но один из осколков всё-таки пикой пронзил мякоть бедра и как бабочку приколол его к грязной, набухшей земле.
"ПОДПОЁШЬ И СПЛЯШЕШЬ"
Россия, 2005, 1.47, реж. Илья Северов, расхристанный лубок
Пользы от брехни на грош, а убытков на мешочек баксов, новеньких и хрустящих.
Завеялся-засвербился как-то Игоряша-подпоёшь и спляшешь под Мусин бочок, ладный и жаркий.
Далеко ли, близко ли до коханой крали, но Игоряша был шустр и проворен - петушком шпористым до бойким не прошло и часа предстал пред любимы ясны очи.
Только прилегли-приголубились дроля с дролечкой как звонок-трезвонник в дверь - муженёк-строгонёк собственной персоной. Муся была не промах и в момент вытолкала неудачливого, распаренного женишка на балкон, на лютый, между прочим, морозец
Уже через пяток минут стал доходить-страдать голенький Игоряша - топать и плясать гопачок в присядку.
Заподозрив-учуяв неладное, хозяин (при форме, однако) стал доставать из кобуры свой "Макар"-макаревич-огнемётный царевич.
Поневоле пришлось Игоряше каскадёрничать - с третьего этажа в сугроб в чём мать родила. Распалившийся шнайпер стал шмалять из своего восьмизарядного по беглецу с подвернутой ногой. Зайцем метался и вихлялся он по свежему снежку, поливая его кровушкой своей, из подбитой руки, из подстреленной ноги.
Подобрали, обогрели, подвязали, уложили - и на два месяца занедужился-заврачевался бедный Игоряша: себе слезинка да другим урок.
"ПОЙСОН"
Дания, 2002, 1.53, реж. Кристофер Бое, в ролях: Мария Боневи, Николас Бро, Петер Стин, Малена Шварц, Микаэль Вульф, Ина-Мария Бартаре, Катрин Констант, Абель Альвес
В задымленном пограничье между сном и явью Инга потянулась за лекарством, которое она оставила вечером на прикроватном шкафчике. Узкий золотой браслетик цеплялся за края шкафчика, перелистывал открытую книгу, сбрасывал таблеточные упаковки, больно врезался в кожу.
Наконец она нащупала пузырёк с таблетками, ногтем свернула белый пластиковый колпачок и высыпала кругляшки лекарства на поверхность шкафчика - и резко смахнула их на пол.
От её отравы, от её болезни не было лекарства, а рассыпанное снотворное лишь глушило и прибивало мозг. В бессилии она скребла подушку ногтями, судорожно сжатыми пальцами разрывала наволочку, которая очень скоро стала мокрой от слёз.
Колдовское зелье, которое отравляло теперь всю её жизнь, сначала возникло на периферии ее сознания, как эфемерное, безвредное облачко, как кусочек оторвавшейся ауры, который тянул завороженный рассудок в освещённый туннель с белым, сверкающим пятном в конце.
Постепенно, не сразу облачко наполнялось её иллюзиями и грёзами, но и чужой, безумной волей, которая и была первой каплей яда, стекающего с обнажившегося лезвия желаний.
Отрава превратила воспалившееся сознание в полыхающий огнём факел, который прогонял прочь тени и стирал грани полутонов, а иногда искрился как бенгальский огонь, отбрасывая в сторону последние остатки благоразумия и здравомыслия.
Казалось, стоит только захотеть, и разум в любой момент остановит это бесшабашное факельное шествие, но это было первое большое заблуждение, открывшее бесконечный отсчёт потянувшихся вслед за ним еще более крупных.
Сколько противоядий было испробовано - до самых радикальных и постыдных, а зелье только густело и набирало силу. Чёрно-фиолетовый туман окружал её теперь со всех сторон, не оставляя ни единого просвета для ходивших по кругу мыслей.
Рассудок, который должен был стать её первым помощником в поисках спасительного лекарства, лишь путал её и сам превратился в раба безумия, находя в нём свою логику и последовательность.
Две таблетки снотворного закатились под книгу - и продлили ночное оглушение, давая небольшую передышку, теперь уже перед дневными терзаниями.