Муратов н е р е а л ь н о е к и н офантазии взбунтовавшегося киномана
| Вид материала | Документы |
- В. Е. Кузьмин, Е. Н. Муратов, А. Г. Артеменко, Е. В. Варламова, 15.2kb.
- Дата рождения 12. 05. 1986г, 42.19kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 4911.31kb.
- Национальный Инвестиционный Совет (нис) общественное объединение, образованное в мае, 2448.69kb.
- Важней всего погода в доме, 555.61kb.
- Владимир Соловьев. Чтения о богочеловечестве, 3836.58kb.
- Муратов Сергей Александрович пристрастная камера учебное пособие, 2722.25kb.
"ОТСРОЧКА"
Россия, 2006, 2.07, реж. Филипп Янковский, в ролях: Оксана Фандера, Константин Мурзенко, Анастасия фон Калманович, Николай Чиндяйкин, Оксана Акиньшина, Юсуп Бахшиев
Эти цветные сны, больше похожие на горячечный бред, она помнила еще с детства, когда болела гриппом. Огромные податливые шары красного, жёлтого и чёрного цветов - и она, маленькая девочка, переползающая по их скользкой, проваливающейся поверхности. Теперь же они еще и медленно вращались, пытаясь ненавязчиво освободиться от своей повзрослевшей гостьи.
Капля воды, упавшая на щеку с потолка пещеры, вырвала её из нервного, тревожного полузабытья - и вернула в реальность того кошмара, срок которому, если часы с подсветкой её не обманывали, ровно пять дней.
Она уже устала убеждать себя в том, что не только её отчаянное безрассудство, но и злой рок - сошлись в этой точке времени и пространства, чтобы отыграть ситуацию предельно жёстко и определенно.
Дистанция огромного размера отделяла ту беззаботную юную туристку, которая шесть лет назад побывала в заурядных своей обыденностью и безопасностью абхазских пещерах - и опытную исследовательницу подземных катакомб. Она достаточно быстро доказала другим, что способна на многое. На что именно - эти доказательства она должна была предоставить сама себе теперь, в этой захлопнувшейся ловушке.
Сошедший с крутых склонов Приэльбрусья виновник её одиночного заточения не шел ни в какое сравнение со свирепой безнаказанностью печально известного Кармадонского ледника, но оказался вполне достаточным для того, чтобы замуровать её в насыщенной влагой темноте.
Пещеру, где она рассчитывала пробыть не более получаса, предупредив об этом, как положено, товарищей, она поневоле исследовала практически полностью - на ощупь, разбитыми в кровь коленями и локтями - в первые три дня вынужденного пленения.
К этому сроку её сознание, измотанное муками голода, бесплодностью усилий по освобождению и душевными самоистязаниями, стало замечать сначала мимолетные, а затем участившиеся признаки того, что её одиночество вскоре будет нарушено.
Это открытие её нисколько не обрадовало, а стало источником самого жуткого страха, который она испытывала в своей жизни.
И хотя это была вовсе не старуха и не было у неё так знакомой с картин Босха остро заточенной косы - но это была именно она, ошибиться было невозможно.
За последующие два дня Тень, как она теперь её называла, приблизилась к ней настолько, что её присутствие стало постоянным, хотя и не враждебным.
Лихорадочные и бессистемные поиски возможного контакта постепенно вывели пленницу на казалось бы давно потерянное воспоминание. Газетные строки вернули ей надежду в виде простого, но очень важного сейчас слова - "отсрочка". Ни мольба, ни слезы - только ясные и понятные для Тени доводы. И одно непременное условие - открытый финал, незавершенность в прошлой жизни - событий, отношений, переживаний, исход которых в будущем, ввиду их запутанности, предугадать было практически невозможно.
Она встала на колени, уже не замечая боли и усталости, склонила голову и мысленно стала звать свою возможную спасительницу. Тень остановилась в двух шагах позади, прикрывая лицо-маску чёрным капюшоном. Сбивчивый рассказ пленницы поначалу не вызывал у неё интереса, но затем она подошла ближе и слушала уже не отрываясь. Страстность и боль повествования, казалось, разогнали сумрак и холод подземелья. Обнажившаяся, кровоточащая душа пленницы сейчас излучала сияние, которое, как пламя свечи, вытапливало остатки её сил.
Только через два дня спасатели обнаружили пленницу - почти без признаков жизни, но бережно укрытую неизвестно откуда появившимся чёрным плащом.
"ОТТОРЖЕНИЕ"
США, 2005, 1.45, реж. Крис Кентис, в ролях: Дэниэл Трэвис, Джон Чарлз, Эстелль Лау, Майкл Э. Уильямсон, Сол Стейн, Кристина Зенарро
Ступня распухала всё больше и превратилась в толстую раздувшуюся пиявку, которая погибала, но продолжала высасывать из него жизнь.
Её тёмно-багровый цвет всё больше насыщался подкожной чернотой, которая напоминала ему взопревшую землю, затянутую парниковой плёнкой.
Ползая по яхте покалеченным, теряющим ориентацию крабом, он с трудом управлялся с парусами и рулём, и взывал к силам небесным, чтобы они задержали приближение шторма хотя бы на два дня.
В эти два дня он надеялся смириться с мыслью, чтобы потеря неизбежна и будет только благом для него. Впадая в забытьё, которое теперь заменяло ему сон, он представлял себя деревом с высохшими ветками, которые обламывались от порывов ветра с мягким, бесчувственным хрустом и падали вниз на груду сухостоя, который рос ежеминутно и готов был задушить само дерево в своих спутанных и неуклюжих объятиях.
Отмирающая ступня стала пуповиной, которая связывала его с прежней жизнью и от которой он должен отказаться, чтобы остаться в живых.
Он никогда не сможет: перемахнуть через три ступеньки, по-детски радуясь своей распирающей грудь молодцеватости, - ерунда, перепрыгнуть невесомым кузнечиком поваленное грозой дерево - пустяки, толчком подняться со стула разжатой, стремительной пружиной, которую никто не видит, но которая дает ему чувство всесокрушающей уверенности в себе, в своих неизбывных силах, - можно обойтись.
Как строгий и терпеливый кинолог натаскивает способного щенка - так и он уговарил свой строптивый, не признающий пределов характер ужиться с вынужденными переменами, притереться к их шершавой и диковатой правде, которая не помещается в рассудке и вязнет в покрытом сизой дымкой болоте подсознания.
Он заменил полотно в ножовке, словно незатёртый блеск воронёной стали мог придать траурную торжественность наступившему моменту. Он был похоронщиком и покойником одновременно, и отделить их друг от друга могли только эти мелкие хищные зубья, голодной акулой готовые вонзиться в живую, страдающую плоть.
Ни адская боль, ни противоестесвенный скрежет перепиливаемых костей, нет, не это, а всего лишь безальтернативная неизбежность, не признающая выбора, - тошнотворным ядом мутила его рассудок, который и отвергал, и подчинялся его допотопной, доморощенной хирургии.