В. Ф. Чешко Август 48 Урок

Вид материала

Урок

Содержание Глава 2. ПРЕДПОСЫЛКИ ЛЫСЕНКОВЩИНЫ И ФОРМИРОВАНИЯ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ НАУКОЙ. Истоки создания концепции «классовой (пролетарской) науки».

Подобный материал:

• Печказова Светлана Петровна Чамзинка 2010 урок, 89.35kb.
• Методические рекомендации удк 343. 76: 614. 841. 345, 1482.84kb.
• Чешко Светлана Леонидовна, 129.94kb.
• -, 3689.72kb.
• Пресс-релиз по инвестиционному портфелю пенсионных активов за август 2011 года, 32.64kb.
• Презентация фильма «Август. Восьмого», 38.93kb.
• М. И. Цветаевой «Август астры ». Развитие ассоциативного мышления в процессе лингвостилистического, 157.96kb.
• Уроки с измененными способами организации, 139.22kb.
• Шаровой Любови Григорьевны. Обычный урок, 98.55kb.
• Учебно-методическое обеспечение лицейского компонента Учебного плана, 226.73kb.

Глава 2. ПРЕДПОСЫЛКИ ЛЫСЕНКОВЩИНЫ И ФОРМИРОВАНИЯ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ УПРАВЛЕНИЯ НАУКОЙ.

«Организационная творческая дружная работа должна сжать буржуазных специалистов так, чтобы они шли в шеренгах пролетариата, как бы они не сопротивлялись и не боролись на каждом шагу»

Владимир Ленин

Истоки создания концепции «классовой (пролетарской) науки».

Анализ проблемы, очевидно, целесообразно начать марксистских взглядов на факторы развития и ее место среди других социальных институтов. В логическом плане центральным пунктом марксисткой гносеологии оказывается цикл взаимных трансформации материаль­ного мира и его идеального отражения в человеческом сознании, причем в отличие от Гегеля акцент делается на материи как пер­воисточнике этой трансформаций [374,Маркс К., Энгельс Ф.]. Если первая ветвь этого цикла (от материи к сознанию) соответствует начальному звену процесса познания, то замыкающая цикл вторая ветвь (от созна­ния к материи) представляет процесс актуализации теоретических представлений об окружающем мире для его преобразования в соот­ветствии с жизненными потребностями человека, т.е. практику [375]. Последовательный ряд оборотов этого цикла приво­дит к постепенному приближению человечества в историческом плане ко все более полному познанию окружающего мира и к его преобразованию в соответствии с собственными интересами. Итак, практика, в философском значении этого термина (деятельность людей по преобразованию существующей вне их материи), позволяет производить проверку их теоретических концепций, моделирующих окружающий мир.

Отсюда сразу же напрашивается несколько следствий. Прежде всего, любая научная теория лишь тогда может считаться обосно­ванной, когда ее положения были реализованы в социальной и производственной деятельности человечества. Судя по некоторым высказываниям К.Маркса (в частности, знаменитом 11-м тезисе о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его» [370]), этому положению он придавал совершенно глобальное гносеологи­ческое значение, распространяя его на создание любой научной, философской или идеологической концепции.

Здесь необходимо сделать оговорку. Принцип единства тео­рии и практики оперировал с философским пониманием этих терминов, чго позволяло избежать логической ловушки, связанной с исторической ограниченностью любой научной теории или гипотезы, которая, даже будучи широко используемой в различных областях жизни, впоследствии могла быть заменена другой, позво­ляющей объяснить более широкий круг явлений. Эта коллизия раз­решалась марксизмом путем различения объективной и абсолютной истин. В каждой, проверенной практикой теории скрыты объектив­ные элементы абсолютной истины, число которых постепенно уве­личивается, хотя в целом абсолютная истина так и остается не­достижимым идеалом. Любая наука оказывается продуктом истори­ческого развития и содержит в себе потенциальную возможность дальнейшего преобразования своих теоретических основ [372]. Представление, что изучая историю любого явле­ния, в том числе, науки, становится возможным получить некий ориентир в дальнейших поисках объективной истины пронизывает творчество обоих основоположников диалектического и истори­ческого материализма [371]. Так или иначе, раз­витие естествознания коррелирует с развитием материи.

Другой стороной этого утверждения («практика – критерий истины» – афоризм, ставший расхожим штампом у советских после­дователей марксизма) стало признание социально-экономической обусловленности научного знания. В конечном итоге технико-эко­номические практические потребности привели к возникновению и дальнейшему прогрессу науки, в целом, и ее отдельных дисцип­лин. Техническая потребность, писал Ф. Энгельс, способствует на­учному прогрессу больше чем десяток университетов [376]. Этот постулат имеет, так сказать, двухуровневый характер: интеллектуальные процессы любого социума детермини­руются структурой социально-экономических отношений [373], но и сама постановка конкретных научных проблем, и способы их разрешения вытекают из технологических потреб­ностей [378]. В сущности, это утверждение не являются специфическим для марксизма (вероятно, оно было унаследовано от французских энциклопедистов), хотя вполне ло­гично укладывается в его концептуальную структуру.

К тому же, К. Маркс разделял мнение, сог­ласно которому расширение социальных масштабов производства ведет лишь к соответствующему количественному росту научных не к качественному преобразованию концептуального фундамента науки (научной революции) [381]. Развитие науки носит относительно самостоятельный харак­тер, а замыкание цикла взаимодействия «теория-практика» позво­ляет рассматривать науку и как активный фактор, влияющий на экономику и социум, в целом.

Вовлечение науки в производство ведет к тому, что науч­но-исследовательская деятельность включается в общую структуру социально-экономических взаимосвязей (производственных отноше­ний), научная работа становится разновидностью «всеобщего тру­да» [380]. Марксизму оказалась присуща тенден­ция рассматривать производство и науку как две стороны одного явления – создания материальных продуктов и интеллектуальных ценностей (материальное и духовное производство). В соот­ветствии с общей гегелевской схемой отделение собственно науч­ной деятельности от производственного труда, которое, как считал К. Маркса произошло в результате эксплуатации науки капиталом, является необходимым этапом развития и реализации потенциаль­ных возможностей научного знания [382], но в соответствии с той же схемой эта стадия должна смениться новым синтезом науки и производства. С возникновением индустриально­го общества наука непосредственно вовлекается в технологию, начинает оказывать определявшее воздействие на нее, как писал К. Маркс, становится «непосредственной производительной силой» [379].

Если следовать Марксу, то можно увидеть, что тот проводил четкую градацию производительного и непроизводительного труда. Причем к последней он относил категории сферу услуг, образование, медицину, систему коммуникаций и саму науку. Между тем, в мире - время не Маркса, время начинающийся НТР. Тем более в условиях соревнования двух систем, наука и другие сферы деятельности начинают играть роль главного фактора роста производительности и благосостояния страны. Н.Д. Кондратьев в работе, «Предварительный эскиз», фактически впервые преодолевает прежнее противопоставление производственной и непроизводственной сфер приложения труда. Он отмечает, что ошибка рассматривать хозяйственную деятельность как деятельность, направленную только на удовлетворение материальных потребностей. Хозяйственная деятельность в действительности составляет столь же неотъемлемую характеристику в организации нематериального производства, как и материального. Развитие сферы услуг на современном этапе сделало ее привлекательной для вложения капитала. В экономически развитых странах, таких как Германия и Италия, в непроизводственной сфере занято более 40% рабочей силы, в США — более 50%. Кроме того, услуги большей частью являются трудоемкими и низко материалоемкостью. Развитие непроизводственной сферы выгодно, поскольку оно требует относительно небольших капитальных вложений в расчете на каждое рабочее место. Все эти тенденции подчеркивают экономическую важность нематериального производства, о которой говорил Кондратьев.

Функция естествознания по «обслуживанию» производства бы­ла также средством решения социальных коллизий. В качестве примера – прогресс агрономии, как полагал Ф. Энгельс, должен предотвратить негативные оциальные последствия перенаселения (Мальтус) [369]. Разумеется, должна существовать определенная структура, усваивающая с этой целью научные достижения – социалистическая формация.

Таков был тот теоретический фундамент, который был унаследован следующим поколением марксистов, в том числе – российских.

В.И. Ленин в своих, написанных до 1917 г., работах достаточно близко придерживался гносеологической концепции, созданной его идейными учителями, призывая рассматривать философские проблемы с точки зрения практики, «которая неизбежно приводит к материализму» [328,Ленин В.И.]. Историческая ограни­ченность практики (не позволяющая в любой данный момент ни окончательно подтвердить, ни полностью опровергнуть, какой-ли­бо конкретной научной теории), была ему также достаточно ясна: «Этот критерий тоже настолько «неопределенен», чтобы не позво­лять знаниям человека превратиться в «абсолют», в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями агностицизма и идеализма» [328].

Цитата взята из книги «Материализм и эмпириок­ритицизм» (1909), бывшей для советских философов Библией – моделью, в соответствии с ко­торой следовало решать те или иные проблемы. Вслед за этим, однако, следовал пассаж, позволявший взглянуть на соотношение теории и практики несколько с другой стороны: «Единственный вывод из того, разделяемого марксистами мнения, что теория Маркса есть объективная истина, состоит в следующем: идя по пу­ти марксовой теории мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее), идя же по вся­кому другому пути, мы не можем прийти ни к чему иному, кроме путаницы и лжи». Итак, научный прогресс, т.е. познание объектив­ной истины, связывался теперь с единственной философской кон­цепцией, могущей, таким образом, служить критерием адекватного отражения окружающего мира наряду с практикой.

В мировоззрении В.И.Ленина значительное место занял постулат о социально-классовой обусловленности научных концеп­ций, принявший жесткую форму так называемого «принципа партий­ности». Его излюбленным афоризмом было утверждение, что, если бы математические аксиомы задевали интересы людей (классовые, по его мнению, в первую очередь), то они, безусловно, оспаривались» [331]. История «пролетарской науки» дала тому блестящие подтвержде­ния. Поскольку развитие науки социально обусловлено, то науч­ные теории должны носить на себе следы экономических интересов того или иного класса. Ожидать научной объективности в «обществе наемного рабства» по мнению В.И.Ленина – «глупенькая наивность» [330]. К «партийным» наукам относятся, прежде всего, социальные и гуманитарные дисциплины – философия, по­литэкономия. Но и естественнонаучные теории могут использоваться для зашиты социальных интересов господствующих классов и тео­логических спекуляций. Поэтому «пролетарская наука» должна, усвоив конкретно-научные данные и концепции отсечь их от фи­лософской надстройки и дать собственную диалектико-материалистическую интерпретацию [329]. Принцип партийнос­ти вносил определенную трансформации в марксистское понимание практики – возникла проблема актуализации теоретических кон­цепций в рамках капиталистического социума (зародыш последую­щей дивергенции «пролетарской» и «буржуазной» науки). Уже в послереволюционных программных работах В.И. Ленин среди призна­ков «буржуазной» науки, преодолеваемых государственной систе­мой организации науки в условиях диктатуры пролетариата назвал «полный разрыв книги [теории] с практикой жизни» [340] – прямое следствие «партийности» науки в условиях классового антагонизма. Отметим, что идеи и предложения В. И. Ленина относящиеся к конкретным проблемам послужили впоследствии алгоритмом решения других, отнюдь не гомологичных задач, как в политической, так и научно-мировоззренческой об­ластях. В результате «наука – марксистская идеология»: принцип партийности был пос­тепенно, но последовательно распространен на все конкретно-научные теории. Влияние этой закономерности оказалось тем более вели­ко, что смысл понятия «практика» в его послереволюционных рабо­тах ввиду многочисленных экономических и организационных проб­лем резко изменился. В подавляющем большинстве случаев имелось в виду уже решение чисто прикладных задач[341]. Между тем эти работы послужили методологическим фундаментом, на котором строилась система государственного контроля и уп­равления научно-исследовательской деятельностью.