Geum.ru

Владимир Рубцов

Вид материалаРассказ
Подобный материал:
1   ...   13   14   15   16   17   18   19   20   ...   29
  • Хвала тебе, о избранник Уно! Ты сумел отыскать Солнце Гномов, которое мы, увы, безуспешно ищем вот уже триста лет. Вскоре оно, с твоего великодушного позволения, воссияет в нашем подземном царстве и будет доставлять нам счастье и радость целое тысячелетие! Ты собственными глазами увидишь, как оно прекрасно. О избранный, ты избавил нас, Детей Земли, от вечного мрака, поэтому принц Стаффи искренне благодарит тебя от имени своего народа и возносит хвалу за твой славный подвиг!


Хвалебная речь принца Стаффи немало позабавила Глебо. Ему было совсем не жалко отдать найденный им огромный золотой самородок этим смешным земляным человечкам, раз уж он был им так нужен. К чему ему золото, когда оно не может принести ему счастья. Чтобы стать по-настоящему счастливым, ему нужен был отнюдь не кусок, пусть даже благородного, но всё же металла. Он искренне пожалел гномов, потому что на самом деле он спит и всё это видит во сне. А раз так, то он вовсе не отыскал Слезу Солнца, который каким-то чудесным образом может превратиться в подземное светило. Увы, милые коротышки, Глебо вовсе не заслуживает вашей добродушной и искренней похвалы, потому что он сейчас проснётся, и все вы исчезнете вместе со своей огромной радостью. Вот уже сейчас он откроет глаза, и этот прекрасный, добрый сон навсегда улетит в страну грёз, откуда он явился, чтобы хоть как-то позабавить бедного Глебо, бесконечно блуждающему в Зоне Запрета в поисках призрачного счастья. После этих неутешительных мыслей Глебо зажмурился посильней и вскоре открыл глаза с полной уверенностью, что проснётся на той площадке у небольшого серого камня, где, как он помнил, заснул прошлым вечером. Каково же было его удивление, когда он, открыв глаза, продолжал видеть вокруг себя всю ту же ликующую толпу гномов, буквально обезумевших от переполнявшей всех их великой радости. «Чудеса, да и только!» — только и успел подумать про себя Глебо, потому что в следующую секунду сотни крошечных рук подхватили его и понесли куда-то в недра земли. Горящие крошечные факелы позволяли Глебо видеть, как сотни гномов прокладывают впереди дорогу, ловко орудуя крошечными лопатами и заступами, чтобы расширить проход. Вскоре вся процессия достигла весьма просторного перехода, где Глебо мог передвигаться уже самостоятельно в свой полный рост. Гномы продолжали увлекать его по известным только им проходам всё дальше и дальше в глубь земли, пока Глебо не достиг огромной пещеры, тускло освещённой рядами игрушечных факелов, тянущихся вдоль массивных каменных стен. Здесь многочисленная толпа ликующих гномов, наконец, остановилась и замерла как вкопанная. Даже дети перестали суетиться, и совсем не стало слышно их звонких колокольчиков. Принц Стаффи подошёл к Глебо сзади и знаком почтительно попросил его нагнуться к нему. Как только Глебо нагнулся, Стаффи сказал ему своим тонким взволнованным голоском:

  • О избранный! Ты великий человек и большой друг гномов, но всё же я прошу тебя ради приличия преклонить правое колено, потому что сейчас перед тобой предстанет мой отец — повелитель гномов. Он официально попросит у тебя разрешения воспользоваться Слезой Солнца и дать долгожданный свет всему подземному царству. Я надеюсь, ты позволишь ему это, чем осчастливишь многие поколения гномов. В награду отец подарит тебе одну нужную вещь, без которой придётся крайне трудно в твоих дальнейших поисках. Подари же всем нам долгожданную радость, и тогда, уже не в столь отдалённом будущем, непременно будешь счастлив сам.


Глебо с уважением выслушал не на шутку взволнованного Стаффи и молча кивнул головой в знак согласия. В ответ личико принца озарилось искренней улыбкой неподдельного счастья, и в этот момент, быть может впервые в жизни, Глебо искренне позавидовал чужой радости. Но то была не чёрная зависть, заставляющая порой творить омерзительные и страшные глупости. То была чистая зависть честного человека, желающего лишь своего счастья, которое ещё надо заслужить и непременно стоит добиваться.


23


Довольный каюмами Таллий торжествовал. Ведь теперь уже практически ничто не мешало исполнению его заветной мечты — вырваться из ненавистных оков империи-острова и помчаться на быстроходных боевых кораблях под раздуваемыми свежим морским ветром парусами навстречу долгожданной и такой пленительной славе. Сегодня Клео доложил ему, что десять вместительных бочонков драконова песка уже готовы и ждут своего часа. Перед тем, как наполнить бочонки, сделанные из мягкой липы, взрывчатой смесью, их тщательно просмолили и основательно притёрли крышки. Отверстия в крышках, через которые позднее будут вставлены тростниковые фитили, пока что плотно заткнули деревянными пробками. Все десять бочонков хранились в абсолютно сухом помещении под замком, дабы оградить их от нелепой случайности. Прекрасно, он не заставит их долго ждать. Через месяц, максимум полтора с их помощью он, наконец, сокрушит часть неприступной доныне рифовой гряды и распахнёт настежь морские ворота империи, дабы выпустить на волю рождённый могучими лёгкими судьбы ветер перемен, который поймают паруса его нового боевого флота. Нет, он не будет ждать, пока кораблей станет пятьсот или тысяча. Ему вполне достаточно и двухсот, чтобы добраться с двадцатью тысячами воинов до неведомых земель и, используя преимущество внезапности, с лёгкостью захватить их. Другие корабли он построит позже или воспользуется захваченными, дабы продолжить своё победоносное плавание. Его новая империя будет простираться от края земли и до края, и именно его, а не чьи иные подданные будут приветствовать пробудившееся солнце на самом крайнем востоке и провожать его спать на самом удалённом западе.

В то далёкое время древние астрономы ещё не знали, что земля на самом деле не плоская, а круглая. Поэтому Таллий справедливо заблуждался на этот счёт и даже терялся в догадках о том, что же скрывается там, за самым дальним краем суши или моря. Как бы то ни было, отсутствие истинных знаний о строении земли вовсе не мешало ему мечтать о том, чтобы в один прекрасный день стать единственным властелином мира. Его сверхдерзкие помыслы старались проникнуть даже за загадочный край земли, но пока лишь натыкались на глухую, непроницаемую стену полнейшего неведения и в бессилии складывали свои быстрые крылья. В конце концов, Таллий перестал думать о том, что его ожидает за краем земли, но решил непременно заняться этим сразу же после того, как покорит весь мир.

Своим неслыханным притязаниям завоевателя Таллий предпочитал предаваться в полном одиночестве. Лишь наедине с собой он мог позволить вовсю развернуться своему больному воображению, доходя порой в небывалых грёзах до полного исступления. Перед его глазами возникало колоссальное зрелище гигантского водоворота событий, в центре которого был он и только он. Всё было послушно его воле, все трепетали перед ним, все покорно склоняли перед ним колени, и лишь он один возвышался на чёрном жеребце на неприступной и тернистой вершине абсолютной власти. Он осознавал те величайшие жертвы, которые ещё только предстоит принести ради того, чтобы единолично возвыситься над всеми. Потоки крови, море слёз, рокот бесчисленных морских и сухопутных сражений — всё это было сладостно его мысленному взору и созвучно его чуткому духовному слуху, ибо он рождён быть великим воином, которому одному лишь по силам править целым миром. Он не остановится ни перед чем, он сокрушит всё и всех, кто только попытается воспрепятствовать ему. Он избороздит все известные моря и океаны и назовёт их своими именами. Он заставит течь реки вспять, если их бурные потоки окажутся на пути к бессмертной славе. Он подчинит себе целиком гигантское, неповоротливое тело земли и вдохнёт в него новую жизнь, ибо он — центр мира, его мозг и сама душа. Он донесёт эту великую истину до каждого, живущего под солнцем, и, если потребуется, будет всюду вписывать её священные буквы остриём меча и ставить судьбоносные точки калёными стрелами. Да, он готов всё разрушить, но он сумеет создать всё заново, ибо время для этого пришло. Так что, пусть все дальние пределы готовятся к его всемогущему ветру перемен, перед которым никто и ничто не в силах устоять, ибо суждено этому быть.

Таллий даже не догадывался о том, как недопустимо далеко зашёл он в своих враждебных помыслах. Его трагедия состояла в том, что, почувствовав однажды свою избранность, он пошёл на поводу у той незримой половины человеческой души, которая всегда населена рогатыми слугами вездесущего зла. Она вечно скрывается от света, эта лукавая половина, и как она умеет убеждать, что её на самом деле не существует. Но она есть, она живёт где-то там, в самых потаённых и тёмных лабиринтах души, и именно она порождает в нас разрушительное зло. Искусно одурманивая нас с помощью тысяч соблазнительных уловок и красноречивых искушений, тёмная половина души пестует в нас то, что принято называть смертными грехами, которые суть самая сердцевина первородного зла. Долг каждого человека — сразиться с этим злом внутри себя и обязательно одержать победу, иначе нельзя остаться хозяином своей жизни. В противном случае человек постепенно теряет контроль над своим собственным разумом и превращается в безумного апостола зла. Тогда бразды правления в мире духа полностью забирает в свои чудовищные руки то злокозненное и мрачное, которому в мире уже дан целый легион отвратительных имён. Все самые жуткие и омерзительные поступки на земле совершаются по приказу этого незримого повелителя тьмы, который, как известно, всё и ничто, везде и нигде.

Но есть у человека и другая сторона души, союзником которой является просветлённый разум, тянущийся к вечному свету. Только от самого человека зависит, сумеет ли он вовремя разглядеть в себе обе половины и сделать выбор, угодный Богу. Но для этого надо непременно разглядеть в себе эти половины, потому что иначе невозможно ступить на единственно верный путь. Таллий был близок к той роковой черте, переступив которую уже нельзя вернуться назад. Но в нём всё же жила та другая часть души, которая пока мирно дремала в его сердце — сердце каюма, горящего жертвенным огнём во имя добра. Добро и зло — вечные противники, их борьба стара, как мир и нескончаема, пока под солнцем бьётся хотя бы одно человеческое сердце, обречённое, в конце концов, сделать самый важный выбор — на чьей оно стороне. Остаётся полной загадкой, каким образом тёмному потоку зла почти удалось затопить душу этого мужественного и сильного человека. Но разве на свете всё известно, разве не бывает таких вещей, которые свершаются так стремительно и вместе с тем незаметно, что самым неожиданным образом ставят нас лишь перед свершившимся фактом. Тайна человеческой души была и остаётся самой великой загадкой. Пути души неисповедимы, так как никому из смертных до сих пор неизвестно, откуда она берётся в час рождения и куда бесследно уходит в момент смерти. Вот и император Таллий много чего не знал, в том числе и о самом себе. Ему казалось, что он пуп земли, и это было в каком-то смысле так. Он был избранник Бога, которому надо было, как и всем избранникам, преодолеть выпавшее на его долю испытание. Для него самого было полнейшей загадкой, почему у него, будущего властелина мира, готового принести в жертву тысячи человеческих жизней, наворачиваются на глаза слёзы, когда он долго смотрит на картину «Сердце каюма». В эти минуты ему казалось, что в его собственном сердце что-то поворачивается с боку набок и только ждёт часа, чтобы проснуться. Что ж, этот час уже близко — решительный час борьбы между добром и злом, которая, прежде чем переброситься на реальные поля сражений, совершается на незримом поле духа. От исхода этой борьбы зависит очень многое. Давайте же верить в то, что жертвенный огонь, который теплится в сердце Таллия, всё-таки сможет разгореться в очистительное пламя, которое осветит все закоулки его поистине великой души и испепелит притаившуюся, незримую нечисть, сумевшую по странной прихоти судьбы свить там себе опасный приют. Давайте верить и надеяться, как это делает тот, которому уже давно известно о тяжком недуге молодого императора. Вера и надежда способны творить настоящие чудеса. Все мы вправе ждать чуда, если будем искренне верить и надеяться. Только поверьте, и чудо случится, подарите ему лишь надежду.


24


Последний взмах стального, не титанового, клинка и Фархад поверг своего противника. Им был юноша, совсем недавно принятый в клан кандидатом. Нет, он не нанёс этому юнцу с ещё редкими шелковистыми усиками смертельной раны. Где тому устоять против опыта такого искусного бойца, которым был Фархад, несмотря на свой возраст. Быстрота меча начальника каюмов была молниеносной, и никто даже из его братьев по оружию не заметил, как он ловко повернул клинок за мгновение до того, как он должен был раскроить череп юноши. В результате меч ударил по голове горе-воина лишь плашмя и в прямом смысле ошеломил его, так как на нём был крепкий шлем из толстой кожи с приклёпанными костяными пластинами из панциря морской черепахи. Такой шлем специально использовали для тренировок новобранцев за его прочность и способность смягчать удар. Фархад не хотел смерти ни новобранцам, ни полноценным каюмам, потому что в его душе с каждым днём крепло предчувствие, что совсем скоро потребуются все каюмы до единого. Поэтому глупо было рисковать их жизнью даже ради пророчества. Напротив, именно ради этого самого пророчества теперь надо было, как зеницу ока беречь жизнь каждого опытного воина и даже успеть подготовить хотя бы десяток новых бойцов из числа наиболее талантливой в ратном деле и чистой душой молодёжи. Колокол древнего предсказания должен был вот-вот зазвонить во всю свою небывалую мощь, и в этот решающий момент, Фархад чувствовал это всем своим сердцем, Таллию не на кого будет положиться, кроме как на своих чёрных телохранителей. А раз так, то он под любыми предлогами будет и дальше откладывать ежемесячные схватки каюмов между собой, дабы не было больше среди них ни геройски павших, ни тяжело раненых. Каюмы живут ради исполнения пророчества, и сейчас, как никогда, они нужны живые, а не мёртвые.

Для круглосуточной охраны императора вполне достаточно три смены по двадцать человек, которые дежурят по восемь часов. Сто пятьдесят каюмов в настоящий момент находятся на трёх быстроходных кораблях, где обучаются морскому делу. Остальные сто пятьдесят уже успели стать заправскими моряками, так как не только построили эти самые корабли, но полностью оснастили их и спустили на воду.

История с кораблями началась три года назад, когда Фархад, случайно узнав о тайном недуге Таллия, осторожно предложил ему помощь в осуществлении его безумного плана. Помня слова пророчества о трёх чёрных китах, Фархад вполне разумно рассудил, что император-избранник каким-то образом должен вырваться из плена империи-острова и уплыть в открытый океан, отдавшись на волю судьбы. С того самого момента, как Фархад стал союзником Таллия в его секретном предприятии, он смог умело направить мысли императора в относительно безопасное русло. Так он открыл ему, что в одной отдалённой части острова каюмы-разведчики обнаружили целую рощу в скрытом от посторонних глаз прибрежном ущелье. Ущелье это соединялось с морем узким извилистым проливом, вход в который был хитро замаскирован скалами. Если бы этот проход был когда-либо обнаружен истинными врагами империи, то они смогли бы высадить на берегу крупный десант, оставаясь абсолютно незаметными под прикрытием густого хвойного леса и высоких гор, а затем ударить по защитникам с тыла и, вполне возможно, захватить страну. Но, волею Бога, этого не случилось.

Лучшего места для тайного строительства кораблей нельзя было и представить. Таллий лично посетил ущелье, поросшее корабельными соснами, в сопровождении пятидесяти каюмов. Это его путешествие осталось в секрете от любопытных придворных, так как все во дворце уже привыкли, что император может неделями гостить у каюмов, предаваясь своему увлечению боевыми искусствами. Для чопорных чиновников и казнокрадов это было даже к лучшему, так как они пользовались практически постоянным отсутствием Таллия, чтобы всячески обирать народ, а также предаваться своему другому излюбленному делу — плести дворцовые интриги. Тем временем Таллий, обследовав ущелье, договорился с Фархадом послать сюда сто пятьдесят каюмов с целью строительства трёх быстроходных боевых кораблей, чертежи которых он отыскал в кунсткамере братства. Так было положено начало исполнению давней мечты Таллия — во что бы то ни стало вырваться на свободу из цепких объятий империи и отправиться добывать вечную славу.

Забегая несколько вперёд, надо сказать, что никто до самого последнего момента так и не узнал, что чёрные вражеские корабли, маячившие перед морским дозором, принадлежат Таллию. Все были настолько уверены в неприступности береговых утёсов и защитной рифовой гряды, что не могли даже вообразить, что корабли по ту сторону непроходимых подводных скал могут быть построены не где-нибудь за морем, а здесь, в самой империи.

Каюмы совершали свои незримые вылазки ночью и передвигались настолько неприметно и тихо, что их не чуяли даже собаки, не говоря уже о людях. Постоянные тренировки сделали этих бойцов настолько неуязвимыми, что об их невероятных способностях ходили легенды. Пользуясь ночной тьмой, специальными способами маскировки и искусством ведения разведки, каюмы добирались до ущелья и обратно совершенно незаметно. Сколько же было каюмов внутри клана, никто не смел подсчитывать.

Первые полторы сотни каюмов, прибывшие в ущелье в начале лета, сумели до начала зимы построить лишь один корабль, так как закалённые бойцы были ещё неумелы в кораблестроении. Позднее этот первый корабль постигла неудача, когда весной он разбился о прибрежные скалы, потеряв управление из-за внезапно налетевшего шквала. Вышедшие тогда первый раз в море три десятка каюмов едва не погибли, но им всё-таки удалось спастись, благодаря проворству и умению выживать в любых условиях. Первый блин, как говорится, оказался комом, но зато дальше дела пошли гораздо лучше. Приобретя бесценный опыт, каюмы за оставшиеся месяцы весны, лето и осень построили сразу три корабля. Надёжно просмолив днища, они плотно закрыли палубы толстой парусиной и оставили суда зимовать, чтобы по весне полностью оснастить их и вплотную заняться навигацией. Корабли отлично перезимовали, и следующей весной начинающие мореплаватели принялись регулярно совершать свои сперва робкие, но затем всё более уверенные манёвры, пока полностью не научились управлять кораблями, ставить и убирать паруса, вязать морские узлы и дружно грести в такт ритмичному удару палубного барабана. Корабли, построенные каюмами, относились к классу быстроходных ладей. В центре каждого из них возвышалась мачта с одиноким широким парусом, а с бортов в воду спускались пятнадцать пар длинных вёсел. Поэтому на своих смолисто-чёрных боевых кораблях каюмы могли плыть как с попутным ветром под парусом, так и грести на вёслах в случае штиля. По бортам судов тянулись также плотные ряды крепких щитов, окованных легким титаном, для защиты от неприятельских стрел, копий и камней. На серо-белых полотнищах парусов был один и тот же рисунок — три кита-косатки в виде распускающегося на гребне волны цветка. Эту эмблему предложил один из каюмов-художников, который не был посвящён во все детали пророчества Горо, благодаря чему Фархад лишний раз убедился, что исполнение священного предсказания уже близко.

Как только чёрные бойцы почувствовали себя уверенно в прибрежных водах, Таллий повелел им отправиться в первое длительное плавание вдоль побережья и на почтительном расстоянии по ту сторону рифовой гряды попасться на глаза морскому дозору, постоянно дежурившему у входа в бухту Капля. Таким образом, жители империи узнали о грозившей им опасности со стороны моря, чем не преминул, как уже рассказывалось, воспользоваться Таллий.

Фархад ведал обо всём. Обо всём знал каждый каюм, хранивший своему государю беззаветную преданность. Чёрные телохранители полностью доверяли своему одноглазому вождю, который, в свою очередь, искренне верил в пророчество и Таллия. Он знал, что в один прекрасный момент звезда императора-воина взойдёт на небосклоне его сердца и воссияет в мрачной ночи его заблудшей души. Она ещё будет ярко гореть, эта звезда, и станет маяком новой эры в истории империи и всего человечества. Но чтобы этот судьбоносный светильник не угас, ярко вспыхнув, раньше времени, надо было смотреть в оба. И хотя у Фархада был всего-навсего единственный глаз, никто сейчас в целой империи не видел будущее лучше, чем он.


25


Фархад сидел за дубовым столом в своей комнате и при свете свечи молча и глубокомысленно перелистывал свою любимую книгу «Пороги времени». Написанная давным-давно мудрецами древности эта книга хранила в себе многочисленные истины, на постижение которых, как дни, уходят многие поколения человеческих жизней. Сила истины, заключённая в этой старинной и, казалось, пропитанной магией древности книги по-настоящему впечатляла Фархада. Рядом с мудрой книгой он ощущал себя ничтожной щепкой, которую кружат пороги времени, вертят как хотят в своих серебристо-пенистых потоках, увлекая всё дальше и дальше навстречу неведомому и неотвратимому. Чувствуя себя движимым и ведомым высшими силами, Фархад смиренно ожидал свершения своего предназначения. Взращенная годами жёсткой самодисциплины интуиция подсказывала Фархаду, что время его совсем близко.

Осторожно полистав ещё немного пожелтевшие и хрупкие от времени рукописные страницы, Фархад, наконец, закрыл книгу и бережно отложил её в сторону. Мысли вожака каюмов ещё какое-то время продолжали витать где-то там, в стремнине горних потоков, пытаясь нащупать и осмыслить невидимые пока берега ближайшего будущего, как вскоре чуткий слух старого воина уловил едва слышные шаги и всё его внимание, хотя и с некоторой неохотой, сосредоточилось на входной двери, к которой всё более отчётливо приближались чьи-то уверенные шаги.

Лицо Фархада на мгновение просветлело, но тут же приняло сосредоточенное, глубокомысленное выражение, ибо он узнал по шагам того, кто вот-вот должен был открыть его дверь. А разговор с этим человеком, как подсказывало Фархаду сердце, предстоял очень даже непростой. На этого человека Бог вскоре возложит тяжёлую задачу, которую под силу выполнить только самой что ни на есть незаурядной личности. Ему, Фархаду, выпала честь укрепить волю этой недюжинной личности, поддержать её устремления и намерения, не дать свернуть на ложный, скользкий, извилистый и разрушительный путь, выстланный, как известно, благими намерениями и ведущий в никуда. Ибо только тот, кто сможет исполнить своё истинное предназначение, достоин называться Человеком с большой буквы. И этот великий в недалёком будущем человек уже подошёл вплотную к его двери.

В последнюю секунду перед тем, как дверь открылась, Фархад усилием воли заставил погаснуть засветившуюся было на его лице невольную улыбку и встретил Таллия с серьёзным лицом старого мудреца, на котором арабесками морщин суровая жизнь запечатлела письмена изрядного жизненного опыта.

Войдя в покои Фархада, Таллий слегка склонил голову в знак приветствия. Фархад ответил ему тем же и жестом предложил сесть за стол рядом с ним. Между собой старый воин и молодой император обходились без всяких церемоний, которые в глубине души презирали и исполняли их на людях, лишь отдавая дань традициям.

Несколько минут они сидели молча пока, наконец, Фархад первым не нарушил затянувшееся молчание: