Предисловие от редакторов

Вид материала

Содержание

Н. П. Харитонов Памяти учителя: несколько слов о Е. А. Нинбурге
С. А. Назарова Последнее лето

Подобный материал:

1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 ... 39

Н. П. Харитонов^⁶¹

Памяти учителя: несколько слов о Е. А. Нинбурге

Трудно писать о человеке, которого хорошо знал и у которого всегда учился (и по публикациям, и при кратковременных встречах, и в совместных поездках)…

Я познакомился с Евгением Александровичем в начале 80-х годов прошлого века (хотя заочно был знаком по его прекрасной публикации «Ваша коллекция», написанной в соавторстве с М.А. Козловым, которая была и остается, до настоящего времени, одной из лучших и доступных книг по изучению и коллектированию беспозвоночных) во время одного из его приездов в Москву на Биологическую олимпиаду МГУ, где ленинградские Нинбуржата, как и москвичи – ВООПовцы, КЮБЗовцы и МОИПовцы, Дворцовцы, выделялись не только своими знаниями, но и отношением к жизни. Тогда мы - руководители групп юннатов, участвующих в олимпиаде - обсуждали с организаторами подготовленные вопросы и задания, отмечали корректность задаваемых вопросов и возможные варианты ожидаемых ответов. И Евгений Александрович очень точно и метко подмечал плюсы и минусы включенных в вопросники заданий.

Наши встречи и беседы с ним стали регулярными. В 90-х годах, проездом через Москву на российские биологические олимпиады, куда он возил команды из Санкт-Петербурга, Евгений Александрович постоянно заходил с ребятами к нам на Донскую, 37, в сектор экологии. Пили чай, оживленно беседовали. Во время наших поездок в Санкт-Петербург на конференцию «Сахаровские чтения», мы с ребятами выбирали время в насыщенном графике конференции и приходили к Евгению Александровичу в его Лабораторию экологии морского бентоса и Музей Белого моря, сначала в Детский экологический центр Кировского района, а в последние годы - в отдел биологии Санкт-Петербургского городского Дворца творчества юных. И всегда Евгений Александрович с удовольствием водил москвичей (каждый год это обычно были новые ребята, ранее не участвовавшие в конференции) по небольшому помещению Музея моря (в новом помещении добавились экспонаты, собранные и на других морях), созданного его руками и руками его учеников.

Для наших ребят это были незабываемые часы. Где еще можно было людям, не работавшим на морских побережьях, увидеть сразу такое количество морских обитателей? А приборы, используемые морскими гидробиологами в своих исследованиях? А банки с китовым мясом, в советское время продаваемые в наших магазинах? А исторические фотографии, научную литературу и многое другое? Всего и не перечислишь.

В 1989-91 гг. мы с Евгением Александровичем, совместно с еще 4 педагогами из гг. Минска, Иркутска, Казани и Переславля-Залесского, работали по программе Greenpeace «No time to waste!» и ездили в США со своими учениками.

В начале 90-х годов мне посчастливилось целый летний месяц поработать со своими учениками из Экспериментального биологического объединения в экспедиции школьников под руководством Евгения Александровича, на острове Ряжков в Кандалакшском заповеднике. Это были трудные, но очень полезные и для наших ребят и для меня дни. И мы будем всегда благодарны коллективу Лаборатории экологии морского бентоса - участникам экспедиции (и школьникам, и студентам, и молодым сотрудникам Дворца - ученикам Евгения Александровича), за возможность в дружеской рабочей атмосфере познать жизнь морских обитателей, за эту, пусть и непродолжительную, Школу морского гидробиолога.

Приходилось общаться с Евгением Александровичем и в совместной работе в жюри Секции биологии на ежегодных Сахаровских чтениях, когда его мудрые комментарии к докладам школьников «всё расставляли на свои места».

Бывал я у него и дома, где в кабинете старой ленинградской квартиры были собраны удивительные книги, посвященные морю, морским обитателям: научные определители и популярные издания; большое количество фотографий и рисунков.

Более 40 лет посвятив преподавательской деятельности, Евгений Александрович создал своеобразное СООБЩЕСТВО морских гидробиологов. И в кружке при Зоологическом музее, и в Детском экологическом центре, и во Дворце творчества юных, в Аничковом лицее, да и в Санкт-Петербургском университете, где он читал лекции по экологии, в экспедициях, Евгений Александрович стремился знакомить слушателей с азами экологических знаний, особенностями мышления ЭКОЛОГА, кем он, несомненно, был. Его ученики, завершив обучение в ВУЗах, становились там научными сотрудниками и преподавателями, педагогами во Дворце, продолжателями дела Евгения Александровича. И, конечно, не забывали о младших – обучающихся учебных групп Лаборатории экологии морского бентоса, участвуя в летних поездках, как инструкторы и старшие товарищи, и приезжая на встречи участников Беломорских экспедиций.

Любое образование – это «столкновение» с личностью. Как повезло многим питерским ребятишкам, что на своем жизненном пути они встретились, «столкнулись» с личностью Учителя. И потянулись, и привязались к тому, что было делом всей его жизни. Многие стали биологами, а большинство - просто хорошими людьми, что гораздо важнее, т.к. у них сформировалось правильное отношение к природе и жизненным ценностям. Он вносил частичку себя в каждого из нас.

С. А. Назарова

Последнее лето

Для того, чтобы событие стало историей должно пройти некоторое время. Чтобы стало возможным его изучать, собирать факты, расспрашивать людей, анализировать. Пока же это слишком болезненно. В голове – отдельные кадры из последних 3 месяцев. Иногда они как фотографии. Иногда как фильм. Иногда как убыстренный просмотр.

18 сентября А.Д.Наумов растеряно говорил, что вот, мол, как это все неожиданно, всего месяц назад он был абсолютно здоров, мы пили на Ряшкове чай… Всего ли? Месяц – немалый срок.

В начале августа я вместе с Е.А. ехала с Ряшкова в Пояконду на конференцию к москвичам. Перед самым отъездом мне было строго-настрого наказано заботится о Е.А. и следить за ним, так как он не здоров, и, похоже, у него совсем плохо с печенью. Зная Шефа, почти невозможное задание.

А потом была Пояконда, где Е.А. был таким же как всегда: лукаво улыбался в усы, рассказывал в электричке о местах, где мы едем, и что и в каком году здесь с ним произошло, обнимался на причале со знакомыми со всего Беломорья, комментировал доклады, делал обзор по стендам… Только ходил в последнее время хуже, чем раньше.

В следующий раз мы встретились уже в Питере в конце августа во дворце. Столкнулись в коридоре отдела, как обычно поделились новостями, поговорили про прием.

- Жень Саныч, пойдемте наверх, что мы тут стоим? Я уже ключи добыла (больше никого из начальства еще не было)! Чаю выпьем…

- Да нет, я домой уже.

- Ну вот, что еще за халява?! Дети старшие сидят на записи, а из начальства никого нет.

Я увидела, что его будто выключили.

- Нет, Сонь, я же болею.

- А что такое?

Он расстегнул куртку. – Опух я.

Кажется, врачи называют это «пивной живот», и это обычно довольно серьезно….

- А ко врачу?..

- Ну, Сонечка, ты же знаешь, как просто в нашей стране попасть к врачу, - он снова начал улыбаться, - вот если жена сегодня с моим полисом разберется, во вторник пойду.

- А почему не в понедельник? Может, не стоит тянуть?

Становится очень серьезным.

- Нет, в понедельник похороны Дмитрия Викторовича.

- ?

- Сабунаева. Я не могу не пойти на них.

«Хорошо начинается неделя», - подумала я, - «Умер Сабунаев, Шеф болеет…»

Во вторник, будучи во дворце, я узнала, что в воскресенье Е.А. госпитализировали по скорой в Мариинскую больницу. 1 сентября я поехала к нему.

Лежит, читает газету. «Привет, Соня. Я вставать не буду, а то я еще слаб». Начинаем разговаривать, и он разгорается, начинает говорить громче и улыбаться. Расспрашивает про университет, уходим в обсуждение науки и моих преподавателей…

Между делом спрашиваю:

- Мемуары писать не начали?

Мгновенная реакция:

- Иди к черту! Мемуары писать – с жизнью прощаться. Когда пойму, что пора – тогда и буду писать. А сейчас и так куча писанины. Книжку вот хочу написать…

- Какую?

- Да вот как Сабунаев. Про животных, которых все бояться, но никто на самом деле не знает.

Интересно, почему в наш разговор опять вошел Дмитрий Викторович?..

Жалуется на врачей, капельницы дважды в день ставят, таблетками какими-то кормят.

- А операцию не делали?

- Нет. Я пойду, покурю. Тебе не предлагаю, а ты (соседу) пойдешь?

Уходят. А я пытаюсь понять, что же происходит. Нет, я ничего не понимаю в медицине, но просто так не опухают. Его лечат уже 4 дня, а на вид все не лучше, если не хуже… Стоп, у меня нет повода сомневаться в компетенции врача.

Возвращаются. Говорит: «В понедельник обещают выписать. Надеюсь, Согдиана не прибежит меня встречать с машиной. Хочу пройтись пешком до дома, погулять по городу».

И опять разговоры, разговоры…. О жизни, о планах, о будущем.

А потом была операция вместо выписки. Звонок от В.М. (Хайтова) с сообщением, что нужна кровь любой группы и объявление о том же в коридоре университета, переполошившее студентов. «Нет, нет, операцию уже сделали, все там стабилизировалось, теперь надо просто отдать кровь в банк», - услышала я в коридоре кафедры.

В университетской поликлинике, куда мы с одногруппницей пришли довольно рано, врач спросила меня, что случилось на биофаке, что все приходят за справками для донорства? Как объяснить постороннему человеку, что случилось? «Наш Учитель (чуть не сказала «Шеф», во время поняла, что не поймет) в больнице».

Справка мне не понадобилась. Решили сначала кровь качать из парней, но «возможно, что еще надо будет кровь. Но сдавать не сейчас, так как будут переводить в другую больницу. Надо печень лечить. А это лучше бы в Джанелидзе».

Новости разносило «сарафанное радио» – всем звонить каждый день В.М. было неудобно. «Нет, еще не перевели. Хотят в Джанелидзе, говорят, там по этой части врачи хорошие. Но…» Какие «но», если там лучшие врачи?! «Вроде, в Джанелидзе умер Сабунаев…». Так, опять Дмитрий Викторович…. Но у него же не было проблем с печенью? «Да, но как-то…». «Да, все, перевели Шефа. Пиши адрес».

А на следующий день (или это было через день) утром у меня на мобильном сообщение от В.М.: «УМЕР ШЕФ».

Наверное, это самый тяжелый момент: надо позвонить и сказать, что умер человек. Написать сообщение на мобильник или электронное письмо - легче. Говорят, в израильской армии есть полк уведомителей, в котором служат только по желанию офицеры запаса, и которые в случае гибели солдата первыми приносят в дом эту весть. Всегда только лично. Но мы не лучшие офицеры израильской армии.

В лаборатории идет скорбный, но необходимый труд – готовят все к понедельнику. Решают организационные проблемы. Сканируют фотографии. Отсматривают и отслушивают видео и интервью. В этих стенах всю неделю звучит Его голос. И казалось естественно для меня. Пока не понимала, что это только пленка, и что это – все, что у нас осталось из его голоса. А он улыбался, жестикулировал и говорил-говорил-говорил…

Когда Е.А. попал в больницу, у меня было мало иллюзий, может быть, даже мало оптимизма (видимо, не верю я в чудеса медицины). И понимаю и помню, что лет ему уже не так мало, что здоровье пошатнулось, что месяц болезни – счастливо малый срок, но… Он был в моей жизни так давно, что казалось – всегда. И мозг еще не скоро запомнит твердо, что теперь его нет, а напоминать это себе каждый раз – мучительно.

Е.А. кроме интереса к биологии развил во мне еще как минимум два интереса: история и люди. 18 сентября я поняла, какой подарок он смог мне сделать: он подарил мне старшее поколение. Десятки интереснейших людей из разных городов, которых я знаю не понаслышке, по именам и статьям, а лично, и которые знают меня, и многие даже помнят мое имя.