Падение,свершенное в отчаянии

Вид материала

Документы

Содержание Еще одно исчезновение, или смерть патрика хокстеттера «остановитесь, друзья, прежде чем я убью вас всех. будьте благоразумны.

Подобный материал:

• Урок изучения новых знаний в 9-м классе по теме: "Свободное падение тел", 145.66kb.
• Беседа – лекция. Прием наркотика – всегда полет, но в конце – всегда падение, 83.01kb.
• Беседа – лекция. Прием наркотика – всегда полет, но в конце – всегда падение, 76.9kb.
• Анкерсмит Ф. Р. История и тропология: взлет и падение метафоры. 1994, 5231.51kb.
• Года было позитивным, наблюдался рост цен на акции, курс иностранной валюты рос,, 62.74kb.
• Падение Константинополя в 1453, 953.32kb.
• Как я победила рак. Дневник исцеления, 1421.57kb.
• Положение плода 48 Проверка методик 49 Беспокойство, страх и утомление, 4037.11kb.
• Українська Зернова Асоціація, 1628.8kb.
• "Мировой финансовый кризис", 68.64kb.

Глава 17


ЕЩЕ ОДНО ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, ИЛИ СМЕРТЬ ПАТРИКА ХОКСТЕТТЕРА


1


Эддиумолкиналилсебееще.Рукаегозаметнодрожала.ОнпосмотрелнаБеверлииспросил:


- ТыведьвиделаОно,Бев?Тывидела,какОнозабралоПатрикаХокстеттерачерезденьпослетого,каквырасписалисьнамоемгипсе?


Всеневольноподалисьвперед.


Беверлиотбросиласолбакопнурыжеватыхволос.Наихфонееелицокажетсянеестественнобледным.Онавытащилаизпачкипоследнююсигарету,щелкнулазажигалкой,глубокозатянуласьивыпустилаоблакоголубоватогодыма.


- Да,- сказалаона.- Явидела,какэтослучилось.Еепередернуло.


- Онбылсссумасшедший,- сказалБилл,- развето,чтоГенристалякшатьсяспридуркомвродеПатрикаХокстеттера,неговоритомногом?


- Да,тыправ,- спокойносказалаБеверли.- Патрикдействительнобылненормальный.Вшколениоднадевчонканесоглашаласьсидетьвперединего.Сидишьвоттак,пишешьсочинениеилирешаешьзадачуипостоянночувствуешьприкосновениеегоруки..,горячейипотной.Фу,гадость,- онасглотнула.- Иэтарукалегонькоприкасаетсяктвоемубокуилигруди.Тогдаудевчонокигрудитоещенебылопочти,ноХокстеттераэто,видно,несмущало.


Почувствуешьэто,отодвинешься,повернешься,аонтолькоухмыляетсясвоимбольшимртом.Ухмылкаунегобыла,какрезиновая.Аещеэтотпенал...


- Сдохлымимухами,- вставилРичи.- Ага.Онбилихнаурокесвоейзеленойлинейкой,апотомскладывалвпенал.Ядажепомню,какэтотпеналвыглядел- яркокрасныйсбелойрифленойкрышкой.


Эддикивнул.


- Отодвинешься,- продолжилаБеверли,- аоноткроетпеналипоставитеготак,чтобытебебыливидныэтидохлыемухи.Самоеужасноебылото,чтоонухмылялсявоттак,ноникогданислованеговорил.МиссисДугласзналаэто.ГретаБовижаловаласьейнанего,иСаллиМюллер,ядумаю,тоже,но...МиссисДуглассамаегобоялась.


Бенкачнулсянастуле,закинуврукизаголову.Беверлидосихпорнеможетпонять,какможнобытьтакимтощим.


- Уверен,таконоибыло,- сказалБен.


- Ттакччтожеслучилосьснним,Беверли?- спросилБилл.


- Ричи,помнишьрогатку?Рогаткувспомниливсе.


- Биллдалеемне,ясначаланехотела,ноон...- онавымученноулыбнуласьБиллу,- однимсловом,выжесамизнаете,кактрудносказать«нет»БольшомуБиллу.Вобщем,уменябылаэтарогатка,ивтотденьярешилапопрактиковаться.Досихпорнемогупонять,какэтоуменяхватилодухувоспользоватьсяею.Правда,выходауменянебыло.Яубилаоднуизэтихтварей.Господи,этобылоужасно.Дажесейчасмнестрашновспоминать.Яубилаодну,нодругаясхватиламеня.Вотсмотрите.


Онаподняларукуиразвернулаеетак,чтобывсембылвиденкруглыйбугристыйшрамнапредплечье.Словноккожеприжалигорящуюсигару.ОтодногоеговидаМайкаХэнлонапередернуло.Онникогданеслышалэтуисторию,нодогадывалсяоней.


- Тыбылправнасчетрогатки,Ричи,- сказалаБеверли.- Этодействительносмертельноеоружие.Сначалаяпобаиваласьее,нотеперьонамнедаженравится.


Ричизасмеялсяихлопнулеепоплечу.


- Ха,язналэтоещетогда,глупаятыбаба!


- Правда?


- Да.Этобыловиднопотвоимглазам,Бевви.


- Яимеюввиду,чтоонабылапохожанаигрушку,нооказаласьнастоящей.Онапробиваладыркивчемугодно.


- Ивтотденьтывчемтопробиладырку?- задумчивоспросилБен.Онакивнула.


- НевПатрике,случайно?


- ОГосподи,конечноже,нет!- говоритБеверли.- Невнем..,подождика...


Онапотушиласигарету,отпилаизбокалаисновавзяласебявруки.Унеевозниклоощущение,чтопамятьвотвотвернетсяполностью.


- Знаете,якаталасьнароликах,упалаиздоровоушибланогу.ПотомрешиласпуститьсявБарренсипострелять.Сначалазаглянулавштаб- думала,вытам.Васнебыло,толькопахлодымом.Тамещеоченьдолгостоял


этотзапах,помните?


- Намведьтакинеудалосьегодоконцапроветрить.- подтвердилБен.


- Япошлаксвалке.Тамбыловочтопострелять.- Оназамолчала.Наеелбувыступилмелкийбисерпота.Наконец,онапродолжила:


- Яхотелапострелятьвочтотоживое.Невчаек- этогобыяникогданесделала,авкрыс.Хотелапопробовать,смогули...Хорошо,чтояпошласостороныКанзас,анесостороныОлдКейп,потомучтосостороныОлдКейп,возлежелезнодорожнойнасыпи,совершеннооткрытоеместо.Онисразубыменяувидели,итогдаянезнаю,чтобыслучилось.


- Кктобыттебяуувидел?


- Они- ГенриБауэре,ВикторКрисе,БелчХаггинсиПатрикХокстеттер.Онибылинасвалкеи...


Вдругонаначалабезудержнохихикать,еещекисталипунцовыми,наглазахвыступилислезы.


- Чтозачерт,Бев?- спросилРичи.- Мытожехотимпосмеяться.


- О,этобылашутка,- ответилаона.- Этобылашутка,ноони,наверное,убилибыменя,еслибызнали,чтояподсматриваю.


- Явспомнил!- воскликнулБенитоженачалсмеяться.- Япомню,тырассказывала.


Давясьотсмеха,Беверлисказала:


- Онисиделисоспущеннымиштанами,пукалииподжигалисвоигазы.


Намгновениевоцарилосьгробовоемолчание,потомвсеразразилисьхохотом.


Оназатянулась,обвелаихвзглядоминачаларассказ:


- ЕслиидтиксвалкесостороныКанзасстрит,этобылонемногопохоже


2


на то, как будто ты входишь в какой-то пояс астероидов. Пояс свалкоидов. Сначала вокруг нет ничего, кроме кустов и мягкой земли, а потом появляется первый свалкоид - ржавая жестянка из-под соуса «Принц Спагетти» или бутылка, по которой ползали жучки, привлеченные сладкими остатками лимонада или сиропа. Где-то блестит на солнце застрявший в ветвях дерева кусок фольги. Потом видишь или, если зазевался, наступаешь на пружину от матраса или на кость, которую притащила туда какая-нибудь собака.


Сама свалка была не таким уж плохим и даже интересным местом. Что было неприятно, так это то, как она разрасталась. Этот пояс свалкоидов.


Она подходила все ближе. Деревья становились выше, в основном это были ели, кусты редели. Пронзительно кричали чайки, воздух был наполнен запахом гари.


Вдруг поблизости послышался чей-то крик, и она подпрыгнула от неожиданности. Потом кто-то засмеялся. Беверли усмехнулась. Значит, они все-таки здесь. Они ушли из штаба, потому что там воняло, и перебрались сюда. Наверное, бьют камнями бутылки или просто роются на свалке.


Она пошла чуть быстрее, забыв о своей ужасной ссадине, так ей хотелось увидеть их.., увидеть его, с его рыжими волосами, совсем как у нее, увидеть, как он улыбнется ей своей чуть кривой улыбкой, которую она так любила. Беверли была еще слишком юной, чтобы полюбить серьезно, слишком юной, чтобы чувствовать что-то, кроме простой влюбленности, но Билла она любила. Она шла теперь быстрее, роликовые коньки оттягивали ей плечо, висевшая на ремне рогатка при каждом шаге больно била ее пониже спины.


Беверли оказалась уже совсем недалеко от них, прежде чем поняла, что это не ее компания, а парни Бауэрса.


Она уже вышла из-за прикрывающих ее кустов. Ярдах в семидесяти впереди виднелась высоченная стена свалки, солнечные блики играли на осколках бутылок возле кучи гравия. По левую сторону, вдалеке, стоял бульдозер Мэнди Фазио. Впереди, гораздо ближе к Беверли, был целый лабиринт старых автомобилей. В конце каждого месяца их ломали и везли в Портленд под пресс, но сейчас там было их штук десять или больше - некоторые лежали на боку, а некоторые вверх тормашками, как дохлые собаки. Они были свалены в два ряда, и Беверли шла между ними, словно среди декораций для фантастического фильма. Она шла и лениво думала, можно ли разбить ветровое стекло вот этой, например, машины из рогатки. Один карман ее голубых шортов был доверху наполнен шариками от подшипников - ее персональная амуниция.


Голоса и смех слышались из-за разбитых машин, слева от нее, ближе к началу настоящей свалки, Беверли обошла последнюю машину - «студебеккер» без переднего капота. Приветствие замерло у нее на губах. Рука, которой она собиралась помахать им, медленно опустилась вниз.


Краска бросилась ей в лицо: Божемой,почемуонивсеголые?


Это было первое, что пришло ей в голову. В тот же момент она с ужасом поняла, кто это был. Беверли словно вросла в землю возле своей половины «студебеккера». Если бы в этот момент кто-то из них поднял голову и взглянул вверх, он не мог бы ее не заметить - невысокого роста девчонку, пара роликовых коньков через плечо, ссадина на колене все еще сочится кровью, рот полуоткрыт, щеки пылают.


Еще до того, как метнуться за спасительный «студебеккер», она успела заметить, что они все-таки не совсем голые. Рубашки оставались на них, а брюки и трусы они просто спустили до земли. Какбудтоонихотятпобольшому,- подумала она, даже в уме заменяя это слово эвфемизмом, - толькокогдажеэтотакбывает,чтобызахотелосьвсемчетверымсразу?


Очутившись вне поля зрения мальчишек, Беверли решила немедленно сматываться. И как можно скорее. Ее сердце учащенно билось, а мускулы словно накачали адреналином. Бев осмотрелась и пожалела, что не приняла никаких мер предосторожности, не сомневаясь в том, что здесь ее друзья. Слева рад автомобилей был не очень плотным, потому что их составляли в один ряд, дверь к двери только перед приездом специальной машины, превращавшей автомобили в груду поблескивающего металла. Пока Беверли шла к свалке, она несколько раз оказывалась в поле зрения парней, и если бы она стала бежать, они могли бы ее увидеть.


К тому же ей не давало покоя постыдное любопытство: что же такое они делают?


Она быстро выглянула из-за «студебеккера».


Генри и Виктор были более или менее развернуты к ней лицом, Патрик сидел слева от Генри, Белч был спиной к ней. Она обратила внимание на то, что у Белча исключительно волосатаязадница, и в горле у нее зашевелился полуистерический смешок, похожий на пузыри в имбирном пиве. Ей пришлось зажать рот обеими руками и спрятаться за «студебеккер», чтобы сдержать смех.


Тебенужноубегать,Беверли.Еслионитебяпоймают...


Она выглянула в проход между машинами, все еще зажимая рот рукой. Проход был в ширину около десяти футов и весь усыпан жестянками и мелкими кусочками стекла, поросшими сорняками. Стоит ей издать хоть один звук, и они тут же услышат ее.., особенно если их поглощенность своим занятием уменьшится. Подумав о своей неосторожности, Беверли ощутила холод во всем теле. Да и...


Чтожетакоеониделают?


На этот раз она увидела больше деталей. Поблизости валялись школьные книжки и тетрадки. Значит, они идут с занятий в летней школе - Школе для Дураков. Поскольку Генри и Виктор сидели лицом к ней, она видела у них эти штуки. Вообще она видела эти штуки своими глазами впервые в жизни, если не считать потрепанной книжонки, которую однажды приносила в школу Бренда Эрроусмит и в которой все равно ничего нельзя было разглядеть. Эти штуки были похожи на свисающие между ног маленькие трубочки. У Генри его штука была маленькой и безволосой, а у Виктора - довольно большой, и над ней росли густые черные волосы.


У Биллатожеестьтакая,- подумала она, и по всему ее телу пробежала горячая дрожь, от которой у нее перехватило дух и закружилась голова. (Похоже чувствовал себя Бен Хэнском в последний день занятий, глядя на ножной браслет Беверли, сверкающий на солнце, правда, он не испытывал при этом ужаса.) Она снова посмотрела назад. Теперь дорожка между автомобилями к спасительному Барренсу показалась ей такой длинной! Она боялась пошевелиться. Если они узнают, что она видела у них эти штуки, они ее поколотят. И не чуть-чуть, а очень сильно.


Вдруг Белч вскрикнул, да так, что она подскочила на месте, а Генри заорал:


- Три фута! Не вру, Белч! Три фута! Правда, Вик?


Вик подтвердил это, и все четверо залились громоподобным смехом.


Хокстеттер встал и повернул свой зад прямо к лицу Генри. Тот держал в руке серебристый блестящий предмет. Зажигалку, поняла Бев.


- Ты, по-моему, говорил, что у тебя на подходе очередной? - сказал Генри.


- Да, - ответил Патрик. - Я скажу, когда именно... Приготовиться! Приготовься, сейчас... Давай, пошел!


Генри щелкнул зажигалкой. Одновременно Беверли услышала звук, который ни с чем не могла бы спутать, потому что часто слышала его у себя дома после того, как мать готовила бобы или горох. Ее отец обожал бобы. Вдруг у нее отвисла челюсть. Казалось, что ярко-голубая вспышка исходит прямо из задницы Патрика. Она была похожа на пламя газовой горелки или паяльной лампы.


Мальчики захохотали снова, а Беверли спряталась за машину, пытаясь сдержать смех. Она смеялась не от веселья. В некотором смысле все происходящее, безусловно, было смешным, но в первую очередь ее смех был вызван недоумением и ужасом - она просто не знала, что ей делать. Причина заключалась в том, что она увидела эти штуки, но не исчерпывалась этим. В конце концов она знала, что V мальчиков есть эти штуки, точно так же, как и у девочек есть свои, другие эти штуки. И все же их действия казались ей такими странными, нелепыми и в то же время ужасно примитивными, что она, к своему собственному удивлению, не могла сдержать хихиканье, но продолжала взывать к своему здравому смыслу.


Прекрати,- говорила она себе, словно это был ответ, - прекрати,атоонитебязаметят,Бевви!


Но она ничего не могла поделать. Все, на что она была способна, - это смеяться шепотом, почти неслышно, закрыв обеими руками рот. Ее щеки покраснели, как яблоки, в глазах стояли слезы.


- Елки-палки, да это больно! - завопил Виктор.


- Двадцать футов! - восхитился Генри. - Ей-Богу, Вик, двадцать футов! Клянусь здоровьем мамочки!


3


Генри, Виктор, Белч и Патрик оказались в этот жаркий июльский полдень на свалке со спущенными штанами благодаря Рине Дэвен-порт.


Генри знал, к чему приводит потребление большого количества жареных бобов. Наверное, лучше всего описывала результат этого маленькая дурацкая присказка, которую Генри узнал от своего отца, еще когда сидел у него на коленях в коротких штанишках: «Отгадайзагадку,ответьканавопрос:чтостреляетвпятку,апопадаетвкос?»Рина встречалась с его отцом вот уже восемь лет. Ей было сорок лет, она была очень толстой, и обычно от нее дурно пахло. Бобы были гордостью Рины. Она замачивала их в субботу вечером, а потом все воскресенье поджаривала на медленном огне. Генри считал, что они ничего - их можно с аппетитом пожевать, чтобы набить себе желудок, но за восемь лет всеуспевает надоесть.


Рина не удовлетворялась небольшим количеством бобов, она готовила их в огромных количествах. Когда вечером в воскресенье ее старенький зеленый «Сото» подъезжал к дому Бауэрсов, на сидении рядом с ней обычно стояло дымящееся двадцатигаллоновое ведро с бобами. В этот вечер они ужинали бобами втроем, на следующий вечер Батч снова разогревал бобы. Во вторник и среду Генри брал с собой в школу полную банку все тех же самых бобов. К четвергу или пятнице ни Генри, ни его отец уже не могли выносить бобовый запах. Обе спальни начинали вонять желудочными газами, несмотря на постоянно распахнутые окна. Батч смешивал остатки бобов с другими объедками и скармливал их Бипу или Бопу - двум бауэрсовским поросятам. Рина предпочитала не показываться вплоть до воскресенья, когда все начиналось по новой.


В то утро Генри взял с собой в школу огромное количество старых бобов, и они вчетвером слопали все без остатка, сидя в тени раскидистого вяза на детской площадке, так что их животы начали лопаться.


Пойти на свалку предложил Патрик - там можно было спокойно отдохнуть в середине летнего рабочего дня. К тому времени, как они дошли туда, бобы уже сделали свое дело.


4


Понемногу Беверли снова взяла себя в руки. Она понимала, что ей нужно сматываться: дальше оставаться поблизости было опасно. Правда они были заняты чем-то своим, и даже если бы случилось худшее, у нее была большая фора (где-то в глубине сознания шевелилась мысль о том, что, на худой конец, пригодится и рогатка).


Она уже было начала пятиться назад, когда Виктор сказал:


- Генри, мне пора. Отец просил меня помочь ему перебрать зерно сегодня после полудня.


- Ну и что? - сказал Генри. - Обойдется.


- Нет, он и так на меня зол за то, что случилось вчера.


- Пошел он в задницу, если не понимает шуток. Беверли стала прислушиваться, думая, что речь пойдет о встрече с Эдди.


- Нет, мне пора.


- Наверное, у него просто задница разболелась, - сказал Патрик.


- Думай, что говоришь, козел, - вскинул голову Виктор. - А то сразу разучишься говорить.


- Мне тоже нужно идти, - сказал Белч.


- Тебя тоже просил помочь отец? - Видимо, Генри счел это хорошей шуткой: отец Белча умер.


- Нет, у меня работа сегодня вечером. Я разношу «Еженедельник Покупателя».


- Что это за дерьмо? - голос Генри прозвучал одновременно зло и печально.


- Это работа, - торжественно сказал Белч. - Я зарабатываю деньги, Генри презрительно хмыкнул, и Беверли снова отважилась подсмотреть за ними. Виктор и Белч, стоя, застегивали свои ремни. Генри и Патрик продолжали сидеть на корточках со спущенными штанами. В руке Генри вспыхнула зажигалка.


- Ты-то не уйдешь? - спросил Генри у Патрика.


- Нет, - ответил Патрик.


- Тебе не нужно перебирать зерно или идти на какую-то трахнутую работу?


- Нет, - повторил Патрик.


- Ну мы пошли, - неуверенно произнес Белч. - До встречи.


- Ага, - Генри плюнул на землю рядом с грубым рабочим ботинком Белча.


Вик и Белч направились к старым машинам, стоявшим в два ряда.., прямо к «студебеккеру», за которым притаилась Бев. Сначала она просто в оцепенении прижалась к земле, обезумев от страха, потом приподнялась и быстро переметнулась по узкому проходу между левым бортом «студебеккера» и стоящим рядом с ним разбитым «фордом» вперед, на мгновение застыла, вслушиваясь в звуки их шагов. У нее пересохло во рту, по спине побежали струйки пота, и она попробовала представить себя с рукой в гипсе, как у Эдди. Потом она забралась на сиденье для пассажира внутри «форда», слезла с него на пол и плотно прижалась к грязному коврику на полу, стараясь казаться как можно незаметней. Внутри салона было очень жарко и душно, в воздухе стоял запах гниющей обшивки сидений и давнишнего крысиного помета. Она с трудом удержалась, чтобы не чихнуть и не закашляться. Она услышала негромкие голоса Белча и Виктора, прошедших поблизости. Вскоре они стихли.


Она три раза осторожно чихнула, прикрывая рот руками.


Она решила, что теперь ей самое время исчезнуть. Наилучшим способом сделать это было перелезть на сиденье водителя, выбраться обратно в узкий проход между машинами и убежать. Бев думала, что ей удастся это сделать, но от страха не могла решиться выполнить свой план. Здесь, в машине, ей было не так страшно. Кроме того, если двое уже ушли, то, может быть, Генри с Патриком тоже скоро уйдут, и она сможет пойти в штаб. Ей уже не хотелось упражняться в меткости.


Кроме того, ей очень хотелось по-маленькому.


Давайте,- подумала она. - Давайте,поторопитесьиуходите,нупожааалуйста!


Минуту спустя она услышала крик Хокстеттера, в котором одновременно звучали смех и боль.


- Шесть футов! - завопил Генри. - Как паяльная лампа! Ей-богу!


Потом стало тихо. По ее спине бежали струйки пота. Солнце светило ей в шею. Мочевой пузырь, казалось, готов был лопнуть.


Генри завопил так громко, что Беверли, которая едва не заснула, несмотря на то, что ей было так плохо и неудобно, чуть не закричала сама.


- Черт возьми, Хокстеттер! Ты же подпалил мне задницу! Что ты делаешь там с этой зажигалкой?


- Десять футов, - захихикал Патрик (при этом звуке Бев стало так же противно, как если бы она увидела, что у нее в тарелке извивается червяк). - Десять футов, дюйм в дюйм, Генри. Ослепительное пламя. Десять футов, дюйм в дюйм! Провалиться мне на этом месте!


- Дай-ка сюда, - буркнул ему Генри. Давайте,уходитепоскорей,дуракипаршивые!Патрик заговорил снова, на этот раз так тихо, что любой слабый порыв ветра заглушил бы его голос.


- Я хочу тебе кое-что показать, - сказал Патрик.


- Что?


- Просто кое-что. Это очень приятно.


- Что? - повторил Генри.


Наступила тишина.


Я нехочусмотреть,нехочусмотреть,чтоонитамделают,даионимогутзаметитьменя,иобязательнозаметят,тебеитаксегодняслишкоммноговезло.Поэтомунедвигайся.Неподсматривай...


Но любопытство оказалось сильней здравого смысла. В этой тишине было что-то необычное и даже пугающее. Она начала медленно поднимать голову до тех пор, пока перед ней не оказалось покрытое трещинами грязное лобовое стекло «форда». Она была в безопасности: оба мальчика полностью отключились от действительности. Патрик делал что-то непонятное ей, но она почувствовала, что то, что он делает, не может быть хорошим, слишком уж странный этот Хокстеттер.


Патрик держал одну руку между ног у Генри, а вторую - между своих ног. Одной рукой он осторожно касался этой штуки Генри, другой рукой сжимал свою собственную. Он даже не сжимал ее, а как-то мял, теребил и периодически выпускал.


Чтоонделает?- уныло подумала Беверли.


Этого она точно не знала, но внутри нее неуклонно нарастало беспокойство. Она уже давно не была так взволнованна - с тех пор, как из отверстия в ее ванне хлынула кровь. Что-то говорило ей, что если они увидят ее, то не просто поколотят, а, может быть, даже убьют.


И все же она не могла отвести от них глаз.


У Патрика эта штука стала немного длиннее, но все еще безвольно свисала вниз, как змея без позвоночника. У Генри она, напротив, значительно увеличилась в размерах, поднялась вверх и стала казаться очень твердой. Патрик двигал рукой вверх и вниз, иногда сдавливал ее, а иногда осторожно поглаживал странный тяжелый мешочек под этой штукой.


Этоегошарики,- подумала Беверли. - Неужелимальчикивсевремяснимиходят?Господи,ябысошлаотэтогосума!


Тогда ей пришло в голову, что такие есть и у Билла. Ей представилось, что она стоит рядом с ним, держит их в руке, ощущая в своей руке их тяжесть.., и ее лицо снова залилось краской стыда.


Генри, как загипнотизированный, смотрел на руку Патрика. Его зажигалка лежала на большом камне, блестя в ярких лучах полуденного солнца.


- Хочешь, я возьму его в рот, - Патрик улыбнулся, скривив свои полные губы.


- Что? - Генри словно очнулся от глубокого сна.


- Если хочешь, я возьму его в рот. Мне не про... Генри резко выбросил вперед руку и ударил Патрика по лицу. Тот повалился на гравий. Беверли снова присела, в ее груди заколотилось сердце, сжав зубы, она сдержала стон. Генри повернулся в ее сторону, и ей, сжавшейся в комочек рядом с пассажирским сиденьем внутри старой ржавой развалюхи, показалось, что он увидел ее.


Господи,хотьбыемувглазасветилосолнце,- взмолилась она. - Господи,нупожалуйста!Зачемтолькояподсматривала?


Последовала мучительная пауза. Блузка Бев прилипла к ее потному телу. Капельки пота блестели на ее загорелых руках. Ее мочевой пузырь болезненно сжался. Бев подумала, что вот-вот намочит штаны. Она ждала, что сейчас взбешенное лицо Генри появится в окне «форда». Как же он мог ее не заметить? Он вытащит ее из машины и поколотит ее. Он...


Пожалуйста,Господи,ненадо,чтобонменяувидел,нупожалуйста,ладно?


Потом она услышала голос Генри, и к ее растущему ужасу его голос приближался.


- Я не голубой.


И откуда-то издалека голос Патрика:


- Но тебе это понравилось.


- Мне это не понравилось. А если ты кому-то скажешь, что мне понравилось, я тебя убью, гомосек ты чертов!


- Он у тебя стоял, - голос Патрика звучал так, как если бы он улыбался. Хотя она и боялась Бауэрса до смерти, эта улыбка ее не удивила: Патрик был чокнутым, может быть, еще более чокнутым, чем Генри, а настолько чокнутые обычно ничего не боятся. - Я сам видел.


Послышался хруст гравия - все ближе и ближе. Беверли широко раскрытыми глазами посмотрела вверх. Через лобовое стекло «форда» она видела затылок Генри... Сейчас он смотрел на Патрика, но стоило ему обернуться...


- Если ты кому-то скажешь, я расскажу, что ты гомик, а потом убью.


- Я тебя не боюсь, Генри, - Патрик захихикал. - Но я никому не скажу, если ты дашь мне доллар.


Генри беспокойно задвигался и немного повернулся, теперь она уже могла видеть его висок. Пожалуйста,Господи,пожалуйста,- обезумев, повторяла она, и ее мочевой пузырь сжимался все сильнее.


- Если ты расскажешь, - Генри говорил неторопливо и уверенно. - Я расскажу, что ты делал с кошками и собаками. Про твой холодильник. Знаешь, ведь тебя поймают и упрячут в ха-арошенькую психушку.


Патрик молчал. Генри забарабанил пальцами по капоту «форда», в котором пряталась Беверли.


- Ты меня слышишь?


- Слышу, - на этот раз голос Патрика казался раздосадованным и немного испуганным. Он завопил:


- Тебе это понравилось! Он стоял! Никогда не видел, чтобы еще у кого-то он так сильно стоял!


- Да, ты, наверное, их видел много, не сомневаюсь, ты, маленький гомик! Не забывай, что я тебе говорил насчет твоего холодильника. Твоего! Если попадешься мне на глаза, я оторву тебе башку!


Патрик молчал.


Генри начал удаляться. Беверли увидела, как он проходил мимо противоположного борта «форда». Стоило ему повернуть голову влево и... Но он не повернул ее. Минуту спустя она услышала, как он поднимается в том же направлении, в котором ушли Виктор с Белчем.


Теперь оставался один Патрик.


Беверли подождала, но ничего не услышала. Прошло уже пять минут. Желание помочиться стало невыносимым. Она еще могла бы вытерпеть две или три минуты, но не больше. Больше всего ее беспокоило то, что она не знала, где Патрик.


Выглянув через лобовое стекло, она увидела, что он все еще сидит на том же месте, рядом с забытой Генри зажигалкой. Патрик сложил свои учебники обратно в холщовую сумку, но его штаны вместе с трусами болтались на ногах. Он играл зажигалкой. Он поворачивал колесико, вспыхивало пламя, почти невидимое при дневном свете, он защелкивал крышку зажигалки и начинал все сначала. У Патрика был совершенно завороженный вид. С угла его рта по подбородку сбегала узенькая струйка крови и разбитая губа начинала набухать. Он, казалось, ничего не замечал, и на долю мгновения Беверли стало так противно, что ее чуть не стошнило. Патрик-то был чокнутый, дело понятное, но никогда в жизни ей еще не было так противно находиться рядом с другим человеком.


Она осторожно протиснулась под рулевым колесом «форда», вылезла из этой развалюхи и на корточках перебралась за нее. Вскочив, Бев побежала в том направлении, откуда перед этим пришла. Оказавшись в сосновой рощице за автомобилями, она обернулась. Сзади не было никого, только на корпусах машин поблескивало солнце. Бев почувствовала несказанное облегчение. Оставалось только одно неудобство - переполненный мочевой пузырь.


Натягивая шорты, Бев услышала шаги. Сквозь ветки были видны голубые джинсы и выцветшая клетчатая рубашка Патрика. Она снова присела, ожидая, что он пойдет к Канзас-стрит. Укрытие было надежным, желания - выполнены, а Патрик погружен в свои сумасшедшие мысли. Когда Патрик пройдет, она побежит назад в штаб.


Но Патрик не прошел мимо, а остановился прямо напротив нее и уставился на ржавый холодильник «Амана».


Просвет в кустах позволял Беверли наблюдать за Патриком, не рискуя быть замеченной. В ней снова стало просыпаться любопытство, и теперь она могла бы в случае чего убежать от Патрика, который, хотя и был не таким толстым, как Бен, все же бегал не очень быстро. Бев вытащила из кармана рогатку и несколько стальных дробинок. Один меткий выстрел по колену заставил бы его отказаться от преследования.


Теперь она вспомнила этот холодильник - единственный, с которого Мэнди Фазио не сорвал клещами замок и не снял дверь.


Патрик начал что-то бубнить и раскачиваться из стороны в сторону перед старым ржавым холодильником. Бев стало не по себе: Хокстеттер был похож на человека, пытающегося вызвать из склепа дух мертвеца, как в фильмах ужасов.


Чтоонзатевает?


Если бы она знала, что произойдет после того, как Патрик закончит свой странный ритуал и откроет дверь холодильника, она бы не задумываясь бросилась бежать как можно дальше.


5


Никто, включая Майка, не подозревал, до какой степени свихнулся Хокстеттер. Сыну торговца краской был двенадцать лет. Его мать, очень религиозная католичка, умерла от рака молочной железы в 1962-м, через четыре года после того, как ее сыном поживились силы зла, обосновавшиеся в Дерри и под ним. Хотя его «Ай-кью», показатель умственного развития, был не намного ниже, чем у остальных, Патрик уже дважды оставался на второй год - в первом и третьем классе. Теперь он ходил в летнюю школу, чтобы не остаться еще и в пятом. Учителя находили его неспособным (некоторые из них написали об этом в его регистрационной карточке на шести строчках, которые обычно всегда оставались пустыми, и были озаглавлены «Замечания учителя») и довольно неприятным (об этом не написал никто: слишком уж неясными были их чувства по отношению к этом ученику; едва ли их можно было описать и на шестидесяти строчках, не говоря уж о шести). Родись Патрик десятью годами позже, куратор направил бы его к детскому психиатру, и тот, возможно, обнаружил бы зловещие глубины за этим бледным мучнистым лицом (правда, может быть, ему бы это и не удалось: на самом деле Патрик был гораздо умнее, чем можно было судить по результатам тестов «Ай-кью»).


Патрик всегда был социопатом, а к этому жаркому лету 1958-го наверняка превратился в полного психопата. Он уже не помнил, когда перестал верить в «реальность» остальных людей, да и вообще всех живых существ. Себя-то он считал действительно существующим, может быть, единственным во всем мире, но это не означало для него, что даже он «реален». Он не понимал, что такое боль - как по отношению к другим, так и по отношению к самому себе (именно поэтому он не испугался Генри). Хотя реальность казалась Патрику совершенно бессмысленным понятием, он хорошо сознавал важность «правил». Поэтому у учителей, хотя все они находили его очень странным, никогда не было проблем с Патриком в отношении дисциплины. Иногда он сдавал листок с контрольной, на котором не было написано вообще ничего или стоял большой знак вопроса. Миссис Дуглас обнаружила, что лучше не сажать его рядом с девочками - всех их он пытался хватать и лапать, но при всем этом Хокстеттер вел себя так тихо, что порой его можно было принять за каменное изваяние. На Патрика закрыть глаза было гораздо легче, чем на таких хулиганов, как Генри Бауэре и его компания, - они то крали деньги на молоко, то портили школьное имущество, то грубили прямо в лицо; или на бедняжку Элизабет Тейлор (это имя было словно злой насмешкой), у которой голова работала только время от времени и которая к тому же страдала эпилепсией и за ней нужен был глаз да глаз: она вполне могла на детской площадке задрать юбку, чтобы похвастаться новыми трусиками. Другими словами, начальная школа Дерри была обычной сборной солянкой, в ней можно было бы не обратить внимание даже на самого Пеннивайза.


Со временем Патрик нашел себе источник новых ощущений, - он стал испытывать возбуждение от убийства живых существ. Патрик стал убивать мух; сначала он только оглушал их мухобойкой, потом сделал открытие, что для этого прекрасно подходит и его школьная линейка. Ему открылись и прелести липкой бумаги для мух. Всего за два цента в магазинчике на Костелло-авеню можно было купить длинную липкую полоску. Иногда Патрик проводил по два часа в гараже, наблюдая за тем, как мухи садятся, прилипают и пытаются улететь, и его рот был при этом широко открыт, в глазах горело нездоровое возбуждение, по его круглому лицу и по всему телу катились крупные капли пота. Патрик убивал и жуков. Он старался поймать жука живым, брал иголку из маминой подушечки для шитья, насаживал на нее насекомое, садился рядом, скрестив ноги и наблюдал за его мучениями. При этом у него был вид мальчика, читающего увлекательную книгу. Однажды он увидел в канаве на Мейн-стрит задавленную машиной кошку и стоял рядом, наблюдая за тем, как она умирает до тех пор, пока его не остановила проходившая мимо пожилая женщина, обратившая внимание на то, что мальчик пинает умирающее животное ногами. «Идидомой!- закричала она. - Тычто,спятил?»Патрик пошел домой. Он не рассердился на старуху. Его поймали, когда он нарушал правила, вот и все.


За год до теперешних событий Патрик наткнулся на свалке на один из самых больших свалкоидов, окружавших свалку, - на ржавый белый холодильник «Амана» (Майк Хэнлон или любой из его друзей не удивились бы, узнав, что это произошло в тот же день, когда погиб Джордж Денбро).


Как и Бев, он не раз слышал предостережения взрослых о таких вещах, как смерть играющих детей внутри выброшенных приборов и мебели от недостатка воздуха. Патрик долго смотрел на холодильник, играя с самим собой в «карманный бильярд». На этот раз возбуждение было сильнее, чем когда-либо. Дело в том, что теперь в сумеречном сознании Патрика внезапно блеснула идея.


Неделю спустя у Льюисов, живших по соседству с Хокстеттерами, пропал кот Бобби. Дети, которые не помнили, чтобы Бобби надолго пропадал со двора, обыскали всю округу, потом собрали свои карманные деньги и дали объявление в колонку «Пропажи и находки» городской газеты. Все было безрезультатно. И никто из них не заподозрил бы неладное, если бы увидел в тот день, как Патрик в своей неуклюжей шубе, пахнущей нафталином (после того, как в пятьдесят седьмом осенью спало наводнение, наступило резкое похолодание) несет какую-то картонную коробку.


За десять дней до Дня Благодарения Энгстромы, жившие через квартал от Хокстеттеров, хватились своего щенка-коккера. На протяжении последующих шести или восьми месяцев в разных семьях продолжали пропадать кошки и собаки: конечно же, все они становились жертвами Патрика, не говоря уж о десятках бездомных животных из соседнего района.


Все они оканчивали свои дни в ржавом «Амане» на свалке. Каждый раз, когда Патрик шел к нему с очередной жертвой, его глаза горели от возбуждения, сердце колотилось в груди, и он думал, что, наверное, на этот раз Мэнди Фазио сбил замок на холодильнике своей кувалдой. Но почему-то Мэнди так и не притронулся к этому холодильнику. Может быть, он просто не попался ему на глаза или Патрик мешал ему сделать это при помощи своей гипнотической силы.., или чьей-то еще.


Коккер Энгстромов оказался самым стойким. Несмотря на исключительный холод, он был еще жив, когда Патрик пришел туда в третий раз за три последующих дня, хотя и потерял всю свою жизнерадостность (когда Патрик вытащил пса из коробки и стал засовывать его в холодильник, тот радостно вилял хвостом и пытался лизать ему руки). Когда Патрик пришел на следующий день, щенок чуть не убежал. Патрик бежал за ним до основной свалки, пока ему не удалось прыгнуть на него и схватить за заднюю лапу. Щенок хватил Патрика своими острыми зубами, но это не возымело должного действия:


Патрик снова запер его в холодильнике. При этом у него появилась эрекция, что случалось нередко в подобные моменты.


На следующий день щенок снова попытался убежать, но был уже слишком обессиленным. Патрик запихнул его обратно, захлопнул ржавую дверь и припер ее плечом, слушая, как щенок скребется в дверь и жалобно скулит. «Славный пес, - прошептал Хокстеттер, закрыв глаза и учащенно дыша. - Вот славный пес». На третий день щенок смог только поднять глаза на своего мучителя. Его бока быстро вздымались и тут же опадали. На следующий день Патрик нашел безжизненный труп с застывшей пеной на пасти и носу. Это напомнило Патрику кокосовую сахарную вату, и он не переставал смеяться, когда вытащил свою жертву из холодильника и швырнул в кусты.


Этим летом Патрику удалось поймать мало животных (о которых он думал как о «подопытных кроликах» в те моменты, когда он вообще о них думал). Не задумываясь о реальности, Патрик тем не менее обладал развитым чувством самосохранения и обостренной интуицией. Он предполагал, что его подозревают. Кто именно, он не знал: возможно, мистер Энгстром? Однажды мистер Энгстром как-то странно задумчиво посмотрел Патрику вслед. Он тогда покупал сигареты, а Патрика послали за хлебом. Мистер Нелл? Кто-то еще? Патрик не знал, кто именно, но интуиция подсказывала, что за ним следят, а с интуицией он никогда не спорил.


К своему удивлению, он обнаружил, что ржавый «Амана» стал обладать над ним странной властью. Скучая на уроках, он рисовал его в тетрадках. Иногда холодильник снился ему по ночам в виде гробницы высотой в семь футов, блестящей в призрачном свете луны. Ему снилось, что дверь «Аманы» открывается и оттуда выглядывают два огромных глаза. Он просыпался в холодном поту, но все же не мог полностью отказаться от прелестей холодильных приключений.


Сегодня он наконец понял, кто его подозревает. Бауэре. Бауэре держал в своих руках страшный секрет Патрика, и это повергло последнего в глубочайший ужас, который он только мог испытывать. На самом деле, это отчаяние не было таким уж сильным, но все же Патрик находил это - не то чтобы страх, скорее некоторое внутренне беспокойство, - очень раздражающим. Генри знал. Знал, что иногда Патрик нарушает правила.


Его последней жертвой был голубь, найденный им на Джексон-стрит после того, как его сбила машина и он не мог летать. Патрик сходил домой за картонной коробкой, посадил в нее голубя и посадил в холодильник. Когда на следующий день он заглянул в «Аману», голубь был мертв. Тогда Патрик не потрудился выбросить трупик. После угрозы Генри ему подумалось, что лучше избавиться от этой улики. Он не станет закрывать холодильник, а потом придет с тряпкой и водой и вымоет его. Отлично.


Патрик открыл холодильник, чтобы встретить свою собственную смерть.


Сначала он просто изумился увиденному. Это не имело никакого значения, никакого контекста.


От голубя не оставалось ничего - только кости и перья. Мясо куда-то исчезло. Вокруг скелета на стенках холодильника, с обратной стороны морозильной камеры, на решетчатых полках сидело множество странных существ бледно-розового цвета, похожих на большие макароны. Они слегка вибрировали, словно под дуновением легкого ветерка. Только никакого ветерка не было. Патрик нахмурился.


Внезапно одна из этих штуковин расправила перепончатые крылья и, прежде чем Патрик успел понять, что происходит, с чмокающим звуком впилась в его левую руку. Он почувствовал горячее прикосновение, но оно тут же прошло.., и бледное тело существа начало медленно наливаться кровью и багроветь.


Хотя Патрик почти ничего не боялся в общепринятом смысле слова (сложно бояться «нереальных» вещей), была одна вещь, которая могла наполнить его брезгливым отвращением. Однажды, когда ему было семь лет, он, купаясь в озере Брюстер, вышел из воды и обнаружил на животе и на ногах четыре или пять присосавшихся пиявок. Он успел докричаться до хрипоты, прежде чем отец снял с него пиявок.


Теперь благодаря мгновенному озарению он понял, что эти штуки - какая-то новая разновидность пиявок, летающих пиявок. Они заполонили его холодильник.


Патрик стал кричать и колотить по существу на его руке, которое раздулось уже до размеров теннисного шарика. После третьего удара оно на мгновение оторвалось с тем же чавкающимзвуком. Кровь - егокровь - ручьем хлынула на руку, но слепая желеобразная голова существа все еще держалась за его руку. Чем-то она напоминала голову птицы, заканчивалась узким клювоподобным образованием, но этот клюв был не сплющенным и заостренным, а круглым и прямым, как хоботок москита. Хоботок был воткнут в руку Патрика.


Продолжая кричать, он сжал существо пальцами и выдернул хоботок из своей руки. Хоботок легко вышел из раны. Из нее хлынула кровь, смешанная с какой-то желтовато-белой жидкостью, похожей на гной. В его руке осталось отверстие размером с десятицентовик. Боли не чувствовалось.


Разорванное пополам существо продолжало извиваться и искать, во что бы воткнуть хоботок у него на руке.


Патрик швырнул его на землю, повернулся и едва успел схватиться за ручку «Аманы», как из нее вылетело множество таких же существ. Они облепили его руки, шею, лоб. Подняв руку ко лбу, Патрик заметил на своей ладони четырех наливающихся кровью тварей.


Боли не было.., лишь странное чувство пустоты. Колотя своими облепленными пиявками руками по шее и голове, дико вопя, Патрик думал: Этонереально,простодурнойсон,небойся,этонереально,нетничегореального...


Но кровь, бьющая из раздавленных пиявок, казалась достаточно реальной, как и жужжание их крыльев.., и его отчаяние.


Одна из них упала за ворот его рубашки и прилепилась к телу. Пока он отчаянно колотил по ней и смотрел, как по рубашке расплывается кровавое пятно, еще одна присосалась к его правому глазу. Патрик закрыл глаз, но бесполезно: тварь вонзила свой хоботок в глазное яблоко и начала медленно выцеживать из него жидкость. Патрик почувствовал жар в глазу, который медленно сжимался в глазнице, и завопил опять. При этом другая пиявка залетела в его рот и уселась на языке.


Все это было совершенно безболезненно.


Размахивая руками и крича, Патрик побрел к разбитым машинам. Над ним кружились паразиты. Напившись, некоторые из них взрывались, как воздушные шарики, при этом они окатывали мальчика его же кровью - примерно по половине пинты каждая. Пиявка у него во рту росла, и он открыл рот: единственной его мыслью было то, что она не должна взорваться внутри, не должна.


Но так и случилось. Патрик выплюнул кровь вместе с остатками тела пиявки, как кровавую рвоту, упал на мелкий гравий и стал кататься по нему, продолжая вопить. Постепенно его собственные крики стали казаться ему слабыми и отдаленными.


Перед тем, как потерять сознание, Патрик увидел фигуру, вышедшую из-за разбитых автомобилей. Сначала он решил, что это, наверное, какой-то парень, может быть, Мэнди Фазио, и сейчас его спасут. Но потом он увидел, что лицо пришедшего переливается, как воск. Иногда оно, казалось, затвердевало и приобретало похожие черты, но тут же снова начинало меняться, как будто бы его обладатель не мог окончательно решить, в кого же ему превратиться.


- Здравствуй и прощай, - произнес булькающий голос внутри этого странного существа, и Патрик попытался закричать опять. Он не хотел умирать, он не мог умереть, будучи единственным «реальным» человеком. Если он умрет, весь мир умрет вместе с ним.


Существо схватило Патрика за руки, облепленные пиявками, и потащило его к Барренсу. Холщовая школьная сумка мальчика, все еще висевшая на шее, волочилась за ним по земле. Патрик, еще пытаясь закричать, потерял сознание.


Оно вернулось к нему лишь на мгновение - в темном, мокром и затхлом подземелье, где Оно готовилось начать свою трапезу.


6


Сначала Беверли не могла взять в толк, что происходит с Патриком. Он начал так странно молотить руками, танцевать и вопить. Она осторожно встала, держа в одной руке рогатку, а в другой два шарика. Патрик ковылял по тропинке, не переставая оглушительно вопить. В этот момент Беверли стала как две капли похожей на ту хорошенькую женщину, которой ей предстояло стать в будущем, и если бы Бен Хэнском увидел ее, его сердце могло бы этого не выдержать.


Она выпрямилась во весь рост и высоко подняла голову, широко открыв глаза. Ее волосы, заплетенные в две косички, были аккуратно перевязаны двумя маленькими красными бархатными веревочками, которые она купила в магазине Дали за десять центов. Ее поза была воплощением готовности и чуткости, как у кошки или рыси. Она перенесла вес тела на левую ногу, наполовину развернув туловище в сторону Патрика, и штанины ее выцветших шортов, приподнявшись, открыли края желтых хлопчатобумажных трусиков. Ее мускулистые стройные ноги были красивыми, несмотря на многочисленные ссадины, царапины и следы грязи.


Этоуловка.Онувиделтебя,решил,чтонесможеттебяпойматьпочестному,ипытаетсявыманитьобманом.Неходизаним,Бев!


Но другая часть ее сознания говорила, что в его криках слишком много боли и отчаяния. Она хотела видеть, что происходит с Патриком - если с ним действительно что-то происходит - вблизи. Но больше всего ей хотелось бы, чтобы она пошла в Барренс другой дорогой и не наткнулась на компанию Бауэрса.


Патрик смолк. Минуту спустя послышался голос - и это, Бев знала это, было плодом ее воображения, - голос ее отца, говорящий:


«Здравствуй и прощай». В этот день ее отца даже не было в Дерри: в восемь часов он вместе с Джо Тэммерли поехал в Брунсвик за грузовиком «чеви». Она потрясла головой, чтобы стряхнуть это наваждение. Голос больше ничего не говорил. Определенно ей показалось.


Она вышла из кустов на тропинку, в любой момент готовая пуститься наутек от хитреца Патрика. Ее чувства обострились до степени чуткости кошачьих усов. Она посмотрела под ноги и ужаснулась. Земля была залита кровью.


Поддельнаякровь,- настаивал здравый смысл. - СорокпятьцентовуДали.Будьбдительна,Бев!


Она опустилась на колени, коснулась крови пальцами и поднесла их к глазам. Кровь была настоящей.


Вдруг ее левой руки коснулось что-то горячее. Она посмотрела на нее и увидела что-то, напомнившее репейник. Но это был не репейник. Репейник не трясется и не вибрирует. Эта вещь была живой, и мгновение спустя Бев поняла, что она кусает ее. Девочка наотмашь ударила по пиявке. Та взорвалась, обрызгав Бев ее собственной кровью. Она сделала шаг назад и увидела, что это еще не все - бесформенная голова существа продолжала висеть у нее на руке и сосать кровь.


Пронзительно вскрикнув от страха и отвращения, она схватила пиявку рукой. Из раны показался хоботок, с которого капала кровь. Теперь Беверли поняла, откуда взялась кровь на земле... Она посмотрела на холодильник.


Его дверца теперь была захлопнута на защелку, но несколько паразитов еще продолжали сидеть на ржавой потрескавшейся поверхности. Одна из тварей раскрыла свои перепончатые крылья и полетела к ней.


Бессознательно Беверли положила один из стальных шариков в ремень рогатки и оттянула резинку. Мышцы ее левой руки напряглись, и из раны в ней начала сочиться кровь. Она автоматически выпустила резинку рогатки.


Черт!Промазала!- подумала она, когда рогатка выстрелила и стальной шарик понесся к цели, ослепительно сверкая в лучах сеянца. Потом она говорила остальным Неудачникам, что она наверняка промахнулась, точно так же, как игрок в кегли иногда наверняка знает, что промахнулся, едва выпустив шар, но потом шарик изменил направление. Это произошло за долю секунды, но она ясно видела, что он действительно изменил направление, попал в тварь и разнес ее на мелкие кусочки. Тропка покрылась множеством желтых капелек.


Беверли отступила с широко открытыми глазами и побледневшим лицом. Ее взгляд был прикован к остальным пиявкам, сидевшим на «Амане». Но остальные паразиты, казалось, не обращали на нее никакого внимания, продолжая безмятежно ползать взад и вперед, как осенние мухи.


Она развернулась и побежала.


Стараясь не поддаваться одолевшей ее панике, она время от времени оглядывалась через плечо, держа в руке рогатку. На дорожке и росших по ее сторонам кустах были следы крови, как будто Патрик бежал, шарахаясь из стороны в сторону.


Беверли снова оказалась среди старых автомобилей. Перед ней была большая лужа крови, которая постепенно впитывалась в почву. На земле были следы борьбы, вдаль уходили два длинных следа от чьих-то ног, волочившихся по земле.


Беверли остановилась и перевела дух. Она с облегчением заметила, что кровь из раны уже почти перестала течь, хотя вся рука была в крови. Теперь рука начинала болеть, в ней появилось ноющее ощущение, как во рту после визита к зубному, когда заканчивается действие обезболивающего.


Она посмотрела на холодильник, потом снова на два длинных следа, тянувшихся мимо свалки к Барренсу.


Этитварисиделив«Амане».Ониоблепилиегосногдоголовы,иначеоткудастолькокрови?Ондошелдоэтогоместа,потом(здравствуйипрощай)случилосьчтотоеще.Что?


И она, к своему ужасу, знала, что произошло. Пиявки были частью Оно, они загнали Патрика в пасть другой части Оно, как молодого бычка, охваченного ужасом, загоняют на бойню.


Скорееотсюда,Беверли!


Вместо этого она пошла туда, куда уходили два следа, крепко сжимая в руке рогатку.


Покрайнеймере,сходизаостальными!


Я схожу..,чутьпозже.


Она продолжала идти вдоль следа вниз по склону. Почва становилась все более влажной. Следы вели в кусты. Время от времени начинали и тут же прекращали стрекотать цикады. Москиты садились на ее окровавленную руку и ей приходилось сгонять их.


На земле что-то лежало. Она подняла самодельный бумажник, которые дети делают на уроках труда. Тот, кто сделал его, был очевидным неумехой: широкие стенки уже ослабли и больше не могли удерживать крышку отделения для банкнот, и она почти оторвалась. В бумажнике не было ничего, кроме двадцати пяти центов в отделении для мелочи и читательского библиотечного билета на имя Патрика Хокстеттера. Бев отшвырнула его в сторону и вытерла руку о шорты.


Через пятьдесят футов она нашла спортивную туфлю. Кусты были слишком густыми, но, поскольку на них виднелись следы крови, не нужно было быть следопытом, чтобы определить направление пути.


След уходил в густые заросли. Бев поскользнулась, упала и оцарапалась об острые шипы. На верхней части ее бедра выступила кровь. Она часто дышала, ее волосы прилипли к потному лбу. На одной из едва заметных тропинок виднелись следы крови. Кендускеаг был уже близко.


На тропинке валялась вторая туфля Патрика с окровавленными шнурками.


Держа рогатку наготове, она подошла к реке. На земле снова виднелись следы от ног Патрика. Теперь они были не такими глубокими. Потомучтоонпотерялтуфли,- подумала она.


Сделав последний поворот, Бев подошла к реке. Следы спускались по берегу и уходили в бетонный цилиндр одной из насосных станций, обрываясь перед входом. Железный люк был слегка сдвинут.


Вдруг до ее ушей донесся громкий нечеловеческий хохот из-под крышки люка.


Это было чересчур. Скапливавшаяся паника наконец охватила ее. Бев помчалась к поляне, на которой был штаб, закрывая лицо от хлещущих ветвей окровавленной левой рукой.


Иногдаятожежалею,папочка,- пронеслось у нее в мозгу. - ИногдаяОЧЕНЬжалею.


7


Четырьмя часами позже все Неудачники, кроме Эдди, сидели на корточках в кустах возле того места, где совсем недавно пряталась Беверли, наблюдая за тем, как Хокстеттер возится с холодильником. В небе снова сгущались тучи, в воздухе появился запах приближающегося дождя. Билл держал в руке конец длинной бельевой веревки, которую они, собрав всю наличность, купили в магазинчике вместе с аптечкой Джонсона для Бев. Билл тщательно забинтовал ее раненую руку.


- Сскажи рродителям, что ооцарапалась, ккогда каталась нна роликах, - посоветовал Билл.


- Мои коньки! А я совсем про них забыла! - воскликнула Бев.


- Вон они! - показал Бен. Коньки валялись неподалеку, она тут же вскочила и побежала за ними, вспомнив, что положила их там перед тем, как помочиться.


Билл сам обвязал один конец веревки вокруг ручки «Аманы». Все остальные боязливо сжались за его спиной, готовые отскочить при малейшем движении. Бев предложила Биллу взять рогатку, но он отказался. Но все оставалось неподвижно: видимо, паразиты улетели, только перед холодильником на земле была кровь.


- Можно привести сюда шерифа Бортона и мистера Нелла, но они ничему не поверят, - с горечью заметил Стэн.


- Да, они просто ничего не увидят, - согласился Ричи. - Как рука, Бев?


- Болит, - она посмотрела на Билла, на Ричи и снова на Билла. - А мои мама и папа увидят дырку от укуса этой гадины?


- Нне ддумаю. Пприготовьтесь уубегать. Ссейчас я ее ппривяжу. Билл обернул конец веревки вокруг хромированной ручки, усеянной пятнышками ржавчины, завязал морской узел и стал отступать назад, вытравливая веревку. Он был осторожен, как сапер, обезвреживающий боевую мину.


Он улыбнулся нервной улыбкой, когда все они отошли.


- фуу, - сказал он. - Сслава Богу, ххватит.


Теперь, когда они были (как они надеялись) в безопасности, повторил, чтобы все приготовились бежать. Прямо над ними ударил гром, и все подпрыгнули от неожиданности. С неба начали падать первые редкие капли.


Билл изо всех сил дернул за веревку. Дверь холодильника открылась, и узел соскочил с ручки. На землю упала груда оранжевых шариков, и Стэн Урис застонал. Остальные просто стояли, разинув рот.


Дождь усилился. Над ними раскатывался гром, заставляя их втягивать голову в плечи, и голубоватый неровный свет молнии осветил открывшуюся дверь «Аманы». Ричи увидел это первым и издал высокий пронзительный крик. Билл вскрикнул как-то сердито. Остальные молчали.


На внутренней стороне двери было неровными буквами, выведенными свежей кровью, написано:


«ОСТАНОВИТЕСЬ, ДРУЗЬЯ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ Я УБЬЮ ВАС ВСЕХ. БУДЬТЕ БЛАГОРАЗУМНЫ.


ВАШ ПРИЯТЕЛЬ ПЕННИВАЙЗ».


Град пошел вместе с усиливающимся дождем. Дверь «Аманы» раскачивалась взад и вперед под порывами ветра, буквы начали смываться каплями дождя и стали похожи на афишу фильма ужасов.


Бев не знала, что Билл не стоит рядом, до тех пор, пока не увидела, как он идет по тропинке к холодильнику, потрясая обоими кулаками. По его лицу катились капли дождя, мокрая рубашка прилипла к спине.


- Ммыпприкончимттебя!- заорал Билл. В небе громыхали раскаты грома. Молния ударила так близко, что Бев ощутила запах озона. Поблизости послышался треск упавшего дерева.


- Билл, вернись! - закричал Ричи. - Вернись! Он хотел броситься за ним, но Бен не дал ему.


- ТыубилмоегобратаДжорджи!Ты,сукинсын!Ты,гадина!Ты,собачьеотродье!Покажисьнам!Нупокажисьже!


Град обрушился на них, как лавина. Даже кусты не могли их защитить. Бен закрыла лицо рукой. Она видела на лице Бена красные отметины от градин.


- Билл, вернись! - в отчаянии закричала она, и ее слова заглушил очередной удар грома, прокатившийся над Барренсом.


- Выходи,ублюдок!


Билл в остервенении поддал ногой кучку шариков, выпавших из холодильника, развернулся и пошел обратно, не обращая внимания на град, хотя вся земля была уже покрыта белым ковром.


Он вломился в кусты, и Стэну пришлось удержать его за плечо, чтобы он не пошел в самую гущу и не искололся о колючки кустов. Билл плакал.


- Все в порядке, Билл, - Бен неуклюже обнял друга.


- Да, - поддержал его Ричи. - Не расстраивайся. Мы тебя не бросим.


Билл обвел диким взглядом остальных.


- Ведь мы все будем вместе?


Они молча кивнули.


Билл поднял голову, вытирая слезы. Они все промокли до нитки и были теперь похожи на группку щенков, которые только что перешли вброд через ручей.


- Оно ббоится ннас. Яя ччувствую. Еей Богу.


- По-моему, ты прав, - кивнула Бев.


- Ппомогите ммне, - сказал Билл. - Ппожалуйста, попомогите.


- Мы поможем тебе, - Беверли обняла его, не сознавая, насколько это просто, насколько он тоненький. Она почувствовала, как его сердце бешено колотится под рубашкой так близко к ее собственному. Никакое прикосновение еще не казалось ей таким горячим и сладким.


Ричи обнял их обоих и склонил голову на плечо Бев. Бен сделал то же самое с другого бока. Стэн обхватил Ричи и Бена за плечи. Майк, поколебавшись минуту, обнял одной рукой Беверли за талию, а другой - вздрагивающие плечи Билла. Так они и стояли в этом братском объятии, и дождь превратился в сильный ливень, настолько сильный, что он походил на какую-то вторую атмосферу. Сверкала молния, гремел гром. Все молчали. Беверли стояла с закрытыми глазами. Сбившись в кучку, они застыли под дождем, обнимая друг друга, слушая шум дождя. Это она помнила лучше всего - шум дождя, их общее молчание и смутное чувство сожаления о том, что с ними нет Эдди. Это она запомнила навсегда.


Но больше всего она запомнила ощущение силы и молодости.