Христианская антропология
| Вид материала | Документы |
- Иерей Димитрий Моисеев Христианская антропология Христианская антропология. Антропология, 318.69kb.
- Список тем рефератов для поступающих в аспирантуру по специальности 09. 00. 13 Религиоведение,, 29.28kb.
- Программа по дисциплине «Христианская этика», 139.51kb.
- Московская татарская православно-христианская община, 124.36kb.
- Тема философская Антропология, 1684.71kb.
- Условлен рядом обстоятельств, в первую очередь появлением в середине 1990-х годов, 957.18kb.
- Русская Христианская Гуманитарная Академия (Фонтанка, 15). программа, 48.68kb.
- Рабочая программа учебной дисциплины политическая антропология (название дисциплины), 442.84kb.
- Уильям Бренхем: "Человек исключительных знамений и чудес" 11. Джек Коу : Человек отчаянной, 4771.87kb.
- Кристина Штекль синергийная антропология и свобода, 170.37kb.
Христианская антропология
Д.В. Новиков
(Опубликовано в журнале «Человек», NN5,6 2000, N1 2001)
Введение
Нередко в разговоре с человеком, оказавшимся перед лицом жизненных проблем, быстро начинаешь осознавать, что как предоставление научной и житейской информации, так и рекомендации по «работе над собой» будут им отвергнуты. И справедливо, поскольку часто он нуждается в первую очередь в том, чтобы изменить взгляд на себя и на окружающий мир сделать его более цельным. Подобно тому и кризис науки, изучающей человека, возникает не из-за отсутствия эмпирических данных и обобщений внутри известных моделей, а из-за того, что самим этим моделям начинает не хватать целостности. Целостность – существенный признак религиозного сознания и христианская вера, возводящая все существующее к единому Началу – Богу, Творцу неба и земли, рассматривает человека и мир со степенью обобщения, недоступной научному знанию. В стройности богословских дисциплин скрывается, однако, другая опасность. Прельстившись стройностью обобщений богословие может легко оторваться от жизни с ее трудностями и проблемами, став своеобразной «вещью в себе». Тогда богословские факультеты и академии быстро превращаются в своеобразную «теологическую резервацию», где удалившись «от мирской суеты» среди своих единомышленников, ученые-богословы с усердием вновь и вновь перебирают, как четки, милые сердцу древности, забывая, что такое занятие имеет лишь вид мудрости (Кол. 2, 23).
Бездуховную науку и безжизненное богословие не соединить никогда. Пример тому – бесконечные дискуссии о совместимости данных науки и Библии по ключевым вопросам, в которых, кажется, уже давно потерян сам предмет дискуссии. Вместе с тем вопрос «синтеза науки и религии» уже давно решен. Это решение – сам человек, сочетающий в себе вечное и временное, бесконечное и конечное, умозрительное и практическое. Вот почему предметом глубокой, «настоящей» религиозной проповеди часто является антропология – целостное учение о человеке в его отношении к Богу, миру и самому себе.
Мировоззренческая картина антропологии имеет, так сказать, «бóльшую размерность», чем любая наука. И дело не только в том, что антропология, в отличие от медицины или психологии изучает весь духовно-душевно-телесный состав человека: она охватывает грандиозные временные рамки – от «внеисторического» бытия первозданного человека в раю до, тоже «внеисторического», преображенного существования в жизни будущего века, за эсхатологическими пределами мира. Это, конечно, открывает новые горизонты исследования и заставляет взглянуть совершенно по-иному на различные человеческие проблемы.
Вот как, например, описывал психологию греха, действующего в каждом человеке ап. Павел:
Ибо не понимаю, чтó делаю: потому что не то, делаю, чтó хочу, а чтó ненавижу, тó делаю... Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу: уже не я делаю то, но живущий во мне грех... Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 15-24)
Психотерапевту, даже глубоко верующему, бывает трудно уйти от соблазна, интерпретировав эту двойственность как внутриличностный конфликт, использовать в своей работе соответствующие психотехники интеграции. Вместе с тем, данные христианской антропологии показывают, что такой терапевтический процесс обречен, в подобном случае, на неудачу, просто потому, что такой конфликт не может быть разрешен на психологическом уровне. Ведь интегрировать можно то, что было изначально единым или, по крайней мере, принадлежащее одному роду. В данном же случае стремления, определяющие внутриличностный конфликт имеют, согласно антропологическим воззрениям, совершенно разный онтологический статус. Отмеченное ап. Павлом стремление к добру, к жизни согласно Божественной воле – от изначального состояния человеческой природы, как она была сотворена Богом. Человек изначально был добр, по грехопадении его состояние изменилось, но от первозданного состояния в нем остались определенные желания и стремления. Влечение к греху есть нарушение Божественной воли и плод воли человеческой, отделенной от Бога. Он тесно связан с теми новыми условиями существования человеческой природы, которые оказались в человеке по грехопадении. Таким образом, эти два стремления в человеке различны хотя бы потому, что у них совершенно разный источник. Эти два несводимых друг к другу вида стремлений – то, что от сотворения и возникшее по грехопадении - определяют ряд «экзистенциальных» кризисных проблем в жизни человека, в том числе и ту, о которой писал св. ап. Павел. Они не допускают интеграции без коренного религиозного преображения человеческого естества в Церкви, в благодатной жизни со Христом и во Христе, и потому попытка «психосинтеза» в данной ситуации эквивалентна лишь применению болеутоляющих средств в мучительной болезни – не более.
Этот пример, объясняет основной принцип, положенный в основу изложения материала данной работы: различение изначального состояния человека, созданного «по образу Божию» (sÚstasij), состояния человека по грехопадении (kat£stasij), и, наконец состояния благодатного восстановления человеческой природы в жизни в Церкви (¢pokat£stasij).
Изначальное устроение человека
Пять разделений, пять сфер бытия
Все существующее создано Богом, все живет Богом. Но Бог не только Творец и Промыслитель – конечные судьбы мира тоже во власти и замысле Божием1. Божественное откровение о «начале, середине и конце» существующего помогает понять место человека в мироздании и смысл человеческого существования.
Прп. Максим Исповедник, основываясь на некотором древнем трактате, говорит о том, что весь сотворенный мир основан на пяти разделениях и состоит из пяти «концентрических сфер бытия».
Первым разделением весь сотворенный мир отделен от Природы нетварной (Бога). Бог принципиально отличен от твари:
Он – Бог, а она – не Бог, Он – Господь, а она – раба; Он – Творец, а она – тварь; он – Создатель, а она – создание, и нет ничего общего между Его и ее естеством2.
Эти слова сказаны прп. Макарием о человеческой душе, однако, без ограничения их можно распространить на все сотворенное Богом. Разница между Богом и тварным миром столь категорична, что нет родового понятия, выражающего одновременно и бытие божественное и бытие тварное, так что если под словом сущность или бытие понимать сущность и бытие Бога, тогда это слово, строго говоря, неприложимо к твари и наоборот:
Если Бог - природа, то все остальное - не природа; если же то, что не Бог, является природой, то Бог - не природа. И даже Он не есть, если другие существа суть3.
Тварная природа делится на мир невидимый, «умопостигаемый», и мир материальный, «чувственный» – т.е. постигаемый посредством внешних чувств (noht¦ kaˆ a„sqet£) – это второе разделение. В контексте этого разделения Символ веры говорит о Боге как Творце «видимого и невидимого» и фактически утверждает наличие в сотворенном мире двух видов субстанций: вещественных и невещественных. Вещественные сложны (т.е. состоят из элементов), не имеют сознания, разума и свободы. Они образуют «видимый», т.е. вещественный, материальный, мир. Естества же невещественные – просты, одарены сознанием, разумом и свободой4, это - ангелы5. Они образуют мир невидимый, открывающийся лишь одному уму без посредства телесных чувств6. Различение двух этих видов творений основано во многом на понятии простоты. Совершенная простота предполагает: отсутствие элементарного состава, т.е. каких бы то ни было частей, на которые можно разделить простую сущность; невозможность даже мысленного деления (как, например, деление геометрической фигуры); отсутствие пространственной протяженности, объема и формы (поскольку любую протяженную вещь можно, хотя бы мысленно, разделить); независимость от условий пространства; отсутствие в простой сущности противоположных сторон, тенденций и т.п., так как это тоже вносит сложность; отсутствие, вследствие этого, каких либо перемен и изменений, т.е. независимость от условий времени. Иначе говоря, простота - это совершенная внутренняя целостность и единство. Следует, однако, помнить, что невидимый мир не является абсолютно простым, а лишь занимает промежуточное положение между совершенной Божественной простотой и сложностью вещественного творения.
Третьим разделением видимый мир разделен на небо и землю (oÙranÒj kaˆ gÁ). Сила земного притяжения сковывает, ограничивает человека и всю земную тварь. Все на земле было "добро зело", но Господь выделяет еще на земле рай – блаженное жилище человека, прекрасный сад7. Это четвертое разделение (par£deisoj kaˆ o„koumšnh). Человек был поставлен возделывать и хранить рай, он был также владыкой всех существ, находящихся на земле. Но в его естестве было, наконец, последнее пятое разделение – разделение на мужской и женский пол.
Последнее разделение заслуживает особого внимания. Человек сотворен по образу Бога, но разделение на два пола - «не по образу». Это со всей категоричностью подчеркивает свт. Григорий Нисский в своем трактате «Об устроении человека». Мужское и женское
разумеется вне прототипа: Ибо во Христе Иисусе, как говорит апостол, нет мужеского пола, ни женского (Гал. 3, 28). Но Слово говорит, что человек разделен на мужеский пол и женский. Следовательно, устроение нашей природы как-то двойственно: одно в нем уподобляется Божественному, а другое разделено этим различием… Потому думаю я, что в говоримом божественным Писанием преподается некое великое и возвышенное учение… И учение это таково. Человеческая природа есть середина между двумя крайностями, отстоящими друг от друга, - природой божественной и бесплотной и жизнью бессловесной и животной. Ведь в человеческом составе можно частично усматривать и то, и другое из названного: от божественного – словесное и разумевательное, что не допускает разделения на мужское и женское, а от бессловесного – телесное устроение и расположение, расчлененное на женское и мужское8.
Это различие не носит «тотального» характера и не проявляется на всех уровнях человеческой жизни. «Словесное и разумевательное», т.е. дух и мыслительная сила души в одинаковой степени присущи всем людям, независимо от пола9. Надо полагать, что особенности проявляются в эмоционально-волевой сфере, но святитель подчеркивает в данном случае только анатомические различия – «телесное устроение и расположение». И все же, Адам и Ева были совсем разными. Адам, сотворенный первым, нуждался в помощнике (Быт. 2, 18), но Господь не творит второго Адама, а приводит в бытие женщину, которая хоть и единосущна Адаму («из его ребра»), но все же иное существо.