Geum.ru

И. Г. Любовь, дом и семья в русской литературе

Вид материалаДокументы

Содержание


Андрей: «Любовь? Что такое любовь?
А. П. Чехов
Каждый день
Подобный материал:
1   2   3   4   5
счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мог только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. »

«Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?" — сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий»

И снова князь Андрей: «Любовь? Что такое любовь? — думал он. — Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источник».

Любимые мысли самого Толстого будут варьироваться им в мыслях Наташи на службе в церкви, мыслях умирающего князя Андрея, в мыслях Пьера: Толстому было принципиально важно показать, что для созидательной сущности Отечества, России — именно такое видение Любви созидательно и “будущно”. Оно соединяет уходящих с грядущими через ныне живущих, оно незримыми нитями соединяет людей с каким-то высшим предназначением.

«Открытие это взволновало его (Пьера - И.М.). Как, какой связью был он соединен с тем великим событием, которое было предсказано в Апокалипсисе, он не знал; но он ни на минуту не усумнился в этой связи. Его любовь к Ростовой, антихрист, нашествие Наполеона, комета, 666, l'empereur Napoleon и l'Russe Besuhof -- все это вместе должно было созреть, разразиться и вывести его из того заколдованного, ничтожного мира московских привычек, в которых, он чувствовал себя плененным, и привести его к великому подвигу и великому счастию». Судьбоносность этих таинственных соответствий приводит в конце концов героя к определяющему событию в его личной жизни:

«Но нет, это не может быть, — подумал он. — Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того. Но в это время княжна Марья сказала: "Наташа". И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, — улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее». Так рука, поданная маленькой девочке в танце в начале романа будет подана вновь прошедшей через страдания Наташе, чтобы она составила его, Пьера, счастье. Счастлив “итог” и любовных страданий Николая и княжны Марьи. Ничем иным, как любовью не может быть движима жизнь, но это любовь одухотворенная, мыслимая Толстым как любовь Бога, соединяющего людские судьбы во благо грядущего России.

Любовь — “движущая сила” в этих семьях, хотя она в семье Болконских спрятана под спудом долга и дворянской чести, а в семье Ростовых расточается без меры и выплескивается везде и во всем. Путь семьи Курагиных в противоположность семьям Болконских и Ростовых путь разрушительный для них самих и для Отечества. Все, чего бы они не касались, должно “погибнуть”. По Толстому, зло стремится к саморазрушению. Не случаен в этом смысле финал и Анатоля и Элен. Но размышления Л.Н. Толстого о любви, доме, семье и Отечестве в конце концов заставляют его одного из любимых героев привести в плен, где он встретит Платона Каратаева, в имени и фамилии которого, как в жизни едва ли не каждого русского человека прямо или косвенно сходятся Восток и Запад: имя греческого философа, как раз толковавшего о любви и бессмертии, и татарское в самом корне фамилии. Может, образ его мыслей, его отношение к семье, к роду, его отношение к слову и к Богу не сводимо к пословице, которую Пьер Безухов слышит от него: “Счастье наше, дружок, как вода в бредне: тянешь — надулось, а вытащишь — нет ничего...” Счастье отдельного человека есть капля в счастье семьи, нации... “Счастье есть Бог”, — это открытие сделает Пьер, вспомнив во сне о Платоне Каратаеве. Роман Л.Н. Толстого — чрезвычайно благодатное поле для размышлений обо всем об этом.

Если в “Войне и мире” показана лишь одна семья, “зараженная” злом, то в “Братьях Карамазовых” Ф.М. Достоевский показывает, как рушится мир, если рушится хотя бы одна семья.

А. П. Чехов, идущий вслед за своими старшими современниками, как врач ставит диагноз многим человеческим недугам в своих рассказах и пьесах. “Вишневый сад” назовет он пьесу, написанную уже в новом ХХ веке, правда, вопрос в ней стоит насущный для дворянства как сословия и поставлен он еще Н.В. Гоголем в знаменитых “Мертвых душах”. Сердцевина этого вопроса — дом... и сад. «Умилительность» и сентиментральность героев очень напоминает нам стиль отношений в доме Манилова: «Детская, милая моя, прекрасная моя комната... Я тут спала, когда была маленькой... (Плачет) И теперь я как маленькая... (Целует брата, Варю, потом опять брата.)...» или еще пример: «Ненаглядная дитюся моя. (Целует ей руки.) Ты рада, что ты дома?...». И наконец весьма красноречивое: «Неужели это я сижу? (Смеется.) Мне хочется прыгать, размахивать руками. (Закрывает лицо руками.) А вдруг я сплю! Видит бог, я люблю родину, люблю нежно, я не могла смотреть из вагона, все плакала. (Сквозь слезы.) Однако же надо пить кофе. Спасибо Фирс, спасибо мой старичок. Я так рада, что ты еще жив.»(Подчеркнуто мной — И.М.) Это все хозяйка имения Любовь Андреевна Раневская.

Символика дома, как и сада, впрочем, к началу века и прозрачна, и многомерна одновременно. Герои “Вишневого сада”, может быть, за исключением Лопахина и Фирса — дети. Именно поэтому встречает гостей, вернувшихся домой, именно детская. По-детски безрассудна Раневская, младенчески беспомощен ее брат Гаев, который все еще играет, пусть не в детские игры, а в биллиард, он играет, как дети, помогая себе жестами и репликами некстати. Играет во взрослого, способного найти выход для человечества, “вечный студент”, не способный сам выучиться, найти свою собственную дорогу и даже свои калоши постоянно теряющий, Петя Трофимов. Есть одна деталь, по особенному использованная писателем в пьесе. Может быть, следует говорить не о единственной детали, какой является «телеграмма», т.к. она сама по себе не выполняет в сюжете драмы, в ее конфликте никакой решающей роли.

Телеграмма — лишь повод к указанию на принципиальные расхождения «отцов» и «детей» на то, что А.Ф. Лосев полагал основанием отдельной человеческой жизни и существования мирозданья, — это любовь.

Телеграмму, оброненную Раневской, поднимает Петя Трофимов, но она не единственная: « Каждый день получаю... И вчера и сегодня,» — говорит Любовь Андреевна. Можно назвать эту деталь «кумулирующей» (соединяющей, накапливающей) множество ассоциативных смыслов, которые крайне важны для разрешения конфликта чеховской пьесы. С одной стороны, Любовь Андреевна, получающая телеграммы, принимающая на себя роль, в которой она жертвует собой ради любви к ничтожному человеку. Но как поверхностен этот образ жертвенной любви, он, в сущности, пародирует аналогичные образы в мировой и русской литературе. С другой стороны, Петя Трофимов, который утверждает, что молодое поколение «выше любви».

Выходит, что с одной стороны, «жертвенно-эгоистичная» женская любовь к проходимцу, а с другой стороны, абстактная любовь к будущему Отечества: и то, и другое равно бесплодно, ибо нет любви к родовому гнезду, к тому, что соединяет людей не только в воспоминаниях о юности - прекрасной, беззаботной, едва ли не райской поре жизни, в осознании будущности Родины. Так что телеграмма один из многочисленных импульсов, подводящих нас к выводу о том, что в пьесе «переизбыток вариаций» любви, но нет той единственной, которая является хранительницей, берегиней, созидательницей жизни героев и их Отечества.

Как и в других произведениях, в “Вишневом саде” все проверяется любовью. Весьма превратное представление о любви у Раневской, хотя именно она о любви говорит много, в том числе, как мы убедились, и о любви к Родине. Это она бросает пошлый упрек Пете Трофимову: “В ваши годы не иметь любовницы!” На что герой имеет свои резоны: “Мы выше любви!” — говорит он. Какой мир собирается строить этот строитель новой России? Мир без любви? Лишь одного человека можно назвать радеющем о доме и саде — это Лопахин. Интересно, что Лопахина «забывают» в доме, отправляясь встречать Раневскую, прибывающую из Парижа. Не случайно именно он и встречает гостей в доме, где довольно скоро станет хозяином. Нам не нравится будущее, на которое он обрекает поэтичный по весне сад, но весна, как и детство, проходят, человек взрослеет и обустраивает свой дом с любовью, пестуя красоту. В доме, который будет продан, больше нет семьи, в нем на время собрались эгоистичные дети, которых заботит не дом сам по себе и не сад сам по себе, а “мои чувства ко мне самому в “прошлом” доме и “прошлом”саде”. Нет и тени той жертвенности, той жертвенной любви, которая во все времена спасала и семью, и Дом, и Родину. Может быть, именно в Лопахине это есть. «Ваш брат — говорит он, обращаясь к Раневской, — говорит про меня, что я хам, я кулак, но это мне решительно все равно. Пускай говорит. Хотелось бы только, чтобы вы мне верили по-прежнему, чтобы ваши удивительные, трогательные глаза глядели на меня, как прежде. Боже милосердный! Мой отец был крепостным у вашего деда и отца, но вы, собственно вы, сделали для меня когда-то так много, что я забыл все и люблю вас, как родную... больше, чем родную». Да и мечтает Лопахин не о наживе, а о благополучии дома и сада. Но по мановению волшебной палочки не настанет это прекрасное будущее, надо пройти через полосу совсем некрасивую: «До сих пор в деревне были только господа и мужики, а теперь появились еще и дачники. Все города, даже самые небольшие, окружены теперь дачами. И можно сказать, дачник лет через двадцать размножится до необычайности. Теперь он только чай пьет на балконе, но ведь может случиться, что на своей одной десятине он займется хозяйством, и тогда ваш вишневый сад станет счастливым, богатым, роскошным...»

И еще. Спасительна память о прошлом. Она — залог выстраданного грядущего. Но как относятся к прошлому герои? Вот Любовь Андреевна: «О, мое детство, чистота моя! В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось.(Смеется от радости) Весь, весь белый! О, сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя... Если бы снять с груди и с моих плеч тяжелый камень, если бы я могла забыть мое прошлое!» Но Фирса, единственного человека, который помнит и молодость сада, и цветущую пору его, хранителя и няньку, как в самом начале пьесы Лопахина, забывают в забитом доме. И старик, остающийся умирать, называющий себя недотепой, выглядит почти буднично. А.П. Чехов умел “раскрывать страшное в нестрашном”. Так и на сей раз. Эта последняя сцена по существу пророчество и приговор одновременно. Какое будущее может быть у людей, забывших свое прошлое? История уже отвечала на этот вопрос не в художественном произведении, а в самой обычной жизни. “Вишневый сад” — образ почти рая земного, преступно утраченного людьми, ведь рай — это труд души, а труд души —деятельная любовь.