Что мы знаем друг о друге?
| Вид материала | Документы |
- №3 «Влияние». Учебные материалы Майерс Д. Изучаем социальную психологию, 1415.24kb.
- Речевая конференция «Я и моя семья», 99.78kb.
- Что такое семья, понятно всем. Семья это дом. Это папа и мама, дедушка и бабушка… Это, 39.28kb.
- Менеджмента направлен на поддержание благоприятной внешней среды организации, а также, 98.3kb.
- Д. М. Ферберн Иными глазами, 2676.16kb.
- Цели: Развитие семейного творчества и сотрудничества семьи и школы, воспитание у учащихся, 92.21kb.
- Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита», 2915.23kb.
- Исследование степени доверия банкам, 260.39kb.
- Quantum scimus, gutta est, ignoramus mare. То, что мы знаем, лишь капля, чего не знаем, 49.37kb.
- «Педагогическая диагностика изучения семьи как условие оказания ей помощи в воспитании, 64.84kb.
Что мы знаем друг о друге?
Николай Иванович Бондарь
этнограф, кандидат исторических наук, работает на историческом факультете Кубанского государственного университета.
Занимается проблемами этнографии и фольклора Кубани.
Многообразен лик Земли: степь и горы, моря и леса, тундра, пустыни... Но каждый уголок нашей планеты неповторим еще и благодаря народам, проживающим здесь.
Биологическая и социокультурная природа человечества едина, но она оригинальна в своих конкретных проявлениях. Почти каждый этнос (народ) говорит на своем языке, имеет свои обычаи и обряды, нормы поведения, запас как общечеловеческих, так и специфических, присущих только ему знаний и опыта. Поэтому мы достаточно легко отличаем грузина от армянина, грека от турка, эстонца от русского и т. д. Многообразие этнических культур — это показатель неограниченных адаптивных способностей людей к самым различным условиям и один из гарантов сохранения человечества как вида.
Однако неоднородность культур порождает и проблемы, в том числе проблему взаимопонимания, особенно актуальную в настоящее время, когда интенсивность контактов между этносами резко возросла и стала неизбежной. Первостепенное значение это имеет для территорий, где в силу разных причин в непосредственном контакте оказались десятки генетически неродственных этносов. Краснодарский край относится к периферии одного из таких, причем наиболее полиэтничных в мире, регионов — Кавказа, а точнее, Северного Кавказа. Современный этнический состав населения Кубани начал складываться со второй половины XVIII века. Особенно интенсивно эти процессы протекали во второй половине XIX века. Новый всплеск их приходится на наше время — 70—80-е годы, что еще в большей степени усилило этническую пестроту населения. В печати часто сообщается о том, что на Кубани живут люди 115—120 национальностей. Это так, однако следует иметь в виду, что в данной цифре учтены как отдельные, единичные представители тех или иных народов, так и этнические общности различного уровня, а подобное расширенное толкование многонациональности не только не проясняет, но, наоборот, искажает реальную ситуацию. И вот почему.
Как известно, немногочисленные рассеянные группы, оказавшись в среде другого этноса, достаточно быстро приспосабливаются к доминирующей традиции. Национальные запросы в этом случае проявляются и удовлетворяются на уровне семьи или индивидуума и общественных интересов, как правило, не затрагивают. Этнические же группы, особенно если они поселены компактно и относительно многочисленны от нескольких тысяч и выше, представляют собой микрообщества (общество в обществе). При этом культурные традиции носят не только семейно-индивидуальный, но и общественный характер. Общественная значимость их может возрастать. Последнее зависит от численности и однородности группы, характера расселения и связей с метрополией (то есть республикой, государством, где проживает основная часть данного этноса), а также от социально-экономических и многих других условий. Такие процессы — объективная закономерность, однако в случае стихийного развития они могут стать дестабилизирующим фактором в регионе и протекать крайне болезненно.
Этот краткий экскурс в теорию межнациональных отношений необходим для того, чтобы подчеркнуть, что, обращаясь к вопросам многонациональности Краснодарского края, мы должны иметь в виду прежде всего системные образования — этносы (народы) и этнические группы. Таких системных образований в крае насчитывается около двадцати, то есть Кубань можно отнести к зонам повышенной этнической мозаичности.
Но что мы друг о друге знаем?
К сожалению, за последние пятьдесят лет в области этнографии в крае сделано очень мало, и уровень информированности жителей о национальном составе населения, истории и культуре основных этносов и этнических групп чрезвычайно низок. Да и материалы, которые имеются в распоряжении современных исследователей, неравноценны по широте охвата и содержанию, а статистические данные явно недостаточны и в ретроспективе трудно сопоставимы из-за неоднократных изменений административно-территориальных границ. Тем не менее попытаемся дать общую характеристику этнической ситуации и познакомить читателя с некоторыми чертами самобытных традиционных культур народов, живущих на кубанской земле.
В этнографии приняты различные виды классификации народов: по хозяйственно-культурному типу, конфессиональной (религиозной) принадлежности, языку и т. д. Для характеристики этнокультурной ситуации в Краснодарском крае, на наш взгляд, наиболее удобна лингвистическая классификация, позволяющая выделить родственные народы и показать общее и особенное в их культуре.
СЕВЕРОКАВКАЗСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
адыгейцы (самоназвание адыге), а также близкородственные им кабардинцы и черкесы
ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
русские, украинцы, белорусы, армяне, болгары, молдоване, курды...
АЛТАЙСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
крымские татары, турки-месхетинцы
УРАЛЬСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
эстонцы
АФРАЗИЙСКАЯ (СЕМИТО-ХАМИТСКАЯ) СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
Ассирийцы
... Перечень народов Кубани можно продолжить, как можно продолжить и перечисление белых пятен в их этнографии. Но ясно одно. Исторически сложилось так, что в нашем крае в тесном соседстве оказались люди, говорящие на разных языках, исповедующие разные религии и придерживающиеся сходных или, наоборот, ровсем непохожих обычаев. Такое соседство, несмотря на определенные сложности, бесспорно является благом, поскольку создает условия для взаимного обмена опытом и духовного обогащения — ведь культура каждого народа неповторима! Чтобы сделать ее нашим общим достоянием, нужна большая просветительская и научная работа, нужны и исследователи, в том числе из среды тех этносов и этнических групп, что живут в крае. Целесообразно и создание на Кубани специальной этнографической или этносоциологической службы.
Разумеется, сосуществование и взаимодействие различных народов подчинено сложным закономерностям и имеет не только культурный аспект. Но не подлежит сомнению, что тактичное и уважительное отношение к культурным традициям друг друга — один из лучших путей к достижению взаимопонимания. Вглядитесь в обряды, вслушайтесь в слова и мелодии, и вы почувствуете что-то близкое и понятное — общечеловеческое: в русских и адыгских, украинских и татарских, греческих и армянских и других народных обычаях, песнях, пословицах запечатлены общие и вечные образы и темы...
СЕВЕРОКАВКАЗСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ*
*(Существуют два вида лингвистической классификации: морфологическая (по грамматическому строю) и генеалогическая, в основу которой положены родственные связи между языками. Поскольку язык является одним из основных этнических признаков, генеалогическая классификация позволяет выявить общность происхождения народов, их родство или же исторические связи.
Все языки, между которыми наблюдается хотя бы отдаленное родство, объединяются в одну семью. Насчитывается несколько десятков крупных языковых семей. Каждая семья делится на ветви, или группы, в некоторых крупных семьях выделяются также подгруппы. Они, в свою очередь, распадаются на отдельные языки, а языки — на диалекты и говоры.)
К ней относятся автохтонный этнос этого региона — адыгейцы (самоназвание адыге), а также близкородственные им кабардинцы и черкесы. По конфессиональной принадлежности они мусульмане-сунниты. Адыгейский язык принадлежит к абхазо-адыгской ветви северокавказской семьи языков.
Более или менее достоверные источники о численности адыгов в прошлом столетии отсутствуют, но имеются сведения о том, что в 1867 году, после переселения значительной части горцев в Турцию, в Кубанской области их оставалось свыше 75 тысяч человек. Согласно переписи 1989 года, в Краснодарском крае, в том числе В Адыгейской автономной области, проживает 116 067 представителей этого этноса (в 1979м— 102 972). Часть края является их этнической территорией, то есть именно здесь происходило формирование адыгейского народа. Этническая история его до конца не изучена и имеет, очевидно, очень древние корни. По крайней мере, выявленные лингвистические параллели между протокитайско-тибетскими и протосеверокавказскими языками, а также между последними и одним из древнейших языков Малой Азии — хаттским и языком североамериканских индейцев надене требуют дополнительных исследований, как и более поздняя история адыгов.
В период складывания современной этнической карты края, в XVIII—XIX веках, внутри адыгского этнолингвистического массива интенсивно протекали очень сложные этногенетические процессы: перекраивались этнические территории, исчезали одни объединения и появлялись другие, стирались локальные особенности и выделялись крупные субэтносы, подчинявшие соседей, одним словом, шло формирование нового этноса3. Борьба европейских держав и Турции за обладание Кавказом и последовавшая эмиграция адыгов в пределы Османской империи нарушили естественный ход событий. Однако эти же обстоятельства, а также постепенное включение Западного Кавказа в экономическую жизнь России в конечном итоге способствовали ускорению консолидации и образованию нового адыгского этноса — адыгейцев.
Культура этого народа богата и самобытна. Она привлекала внимание исследователей и до революции. Уже тогда были по достоинству оценены ее разнообразный жанровый состав и значение. «Поэзия — жизнь, душа, память бытия древних черкесов, живая летопись событий в их земле. Она управляет их умом и воображением в домашнем быту, на съездах народных, в увеселениях, печали, встречала их рождение, сопровождала от колыбели до могилы их жизнь и передавала потомству дела»,— писал историк и просветитель прошлого столетия Хан-Гирей.
Один из наиболее ярких жанров народной культуры адыгов — героический эпос Нарты. В семитомном его издании опубликовано 705 песенных и прозаических текстов с вариантами. В прошлом исполнителями нартских сказаний были джэгуако — народные сказители, пользовавшиеся большим авторитетом и уважением среди горцев. Главные герои эпоса — Сосруко (Саусырыкъуэ), Орземес, Батрэз, Ашамез, Бадиноко и другие — совершают подвиги, избавляя народ от врагов, добывают огонь, вступают в своеобразные поединки с великаном— иныжем, являются выразителями этических норм и нравственных ценностей адыгов.
Традиции эпоса нашли продолжение и в несколько иной поэтической форме — исторических песнях, причем истоки их, очевидно, уходят в глубь времен. Не исключено, что в них запечатлены такие далекие события, как борьба с готами («Даосын Басхан») и аварами («Бай-кан-хан»). По крайней мере, историзм более поздних произведений (XI—XVI веков) сомнения не вызывает, так как подтверждается и другими источниками (например, песнь о поединке касожского и русского князей Редеди и Мстислава Удалого — «Сагише о Ридаде»). Создание исторических песен продолжалось и в первой половине XIX века, и в последующие годы.
В целом песенно-музыкальный фольклор адыгов не только разнообразен, но и в ряде случаев уникален. Особенно это относится к обрядово-магической поэзии, то есть песням, связанным с проведением различных обрядов и магических действ: охота, врачевание, вызывание дождя и т. п. Наиболее оригинальны так называемые «колыбельные для старцев»: согласно преданию, некогда люди жили очень долго, стариков, впадавших в детство, укладывали в колыбели и, укачивая, исполняли им эти песни.
Своеобразным песенным жанром являются хохи — торжественные здравицы в связи с тем или иным важным событием и гыбза — песни-плачи. Многожанрова и фольклорная проза: сказки (волшебные, о животных, бытовые), сказания, предания, легенды... Важную роль в жизни адыгейцев играют загадки, скороговорки, пословицы и поговорки. Они глубоки по содержанию, нередко ироничны, а смысл их понятен человеку любой национальности: «Если встретил дурака, то отдай ему шапку и уходи»; «Лучше доброе оружие, чем плохой попутчик»; «Кто выращивает лес, тот не всегда видит при жизни плоды своего труда»; «Медведю кажется, что волк слишком лохмат»; «Старый друг не становится старым врагом»...
Не все, наверное, знают, что у адыгов существовал фольклорный театр в различных его формах: театр одного актера, театр теней и, вероятно, кукольный. Красочные и сложные календарные и производственные праздники и обряды в настоящее время сохраняются в основном в памяти старожилов, а в прошлом сопровождали выход в поле и возвращение с пахоты, начало сева, уборку урожая, выгон скота на летнее пастбище и были связаны с божествами — покровителями земледелия (Тха-гиледжем), скотоводства (Амышем и Ахыном), кузнечного ремесла (Тлепшем), охоты и леса (Мезитхой), громовержцем Шибле и другими.
Очень своеобразны обряды жизненного цикла: родильный, похоронный, свадебный.
Можно ли представить свадьбу без участия жениха и невесты? Для адыгов это было нормой. Невесту не сразу перевозили в дом родителей жениха. Первые месяцы после замужества она обычно находилась в доме аталыка — воспитателя мужа, в отдельной комнате, а супруг посещал ее ночью, тайком, чаще всего проникая в дом через окно, чтобы никто не видел. Сам он также не жил в это время в своем доме, а скрывался у кого-нибудь из родных. Новобрачные не должны были показываться на глаза родственникам, и только лишь после «малой» совершалась «большая» свадьба, когда молодых принимали в дом родителей мужа.
Для адыгейцев, так же как и для некоторых других народов, характерен обычай избегания, однако здесь он существовал в более выраженной и жесткой форме. Шире был и круг лиц, на которых распространялось действие обычая. Его соблюдала не только невестка по отношению к родственникам мужа, особенно его отцу и деду, но и муж по отношению к родителям жены, сами супруги по отношению друг к другу, отец и малолетние дети между собой. Как правило, муж и в своем доме, спустя год после «большой» свадьбы, посещал жену лишь ночью и тайком. Молодые не появлялись вместе на людях и при родственниках не разговаривали друг с другом, зять не мог присутствовать на похоронах тестя и тещи.
Немало интересного и в других сферах традиционной культуры адыгейцев — аталычестве, этикете, обычаях гостеприимства... Многое, конечно, ушло или уходит из быта, однако многое сохраняется, даже возрождается, проявляясь в повседневном и праздничном общении и поведении.
ИНДОЕВРОПЕЙСКАЯ СЕМЬЯ ЯЗЫКОВ
На Кубани наиболее многочисленна ее славянская ветвь, к которой относятся русские, украинцы, белорусы (восточная группа); болгары (южная); чехи и поляки (западная).
Кубань — часть России, и русские, украинцы, белорусы составляют подавляющее большинство населения края, однако в последние годы наблюдается снижение их численности по отношению к общему количеству жителей, что объясняется двумя причинами: уменьшением рождаемости и мощным притоком переселенцев других национальностей. По данным переписи 1979 года, в крае проживало 4 159 089 русских, 168 578 украинцев, 32 033 белоруса (в 1989 году соответственно 4 315 458, 199 411 и 35 791). Основная масса верующих — православные, в том числе небольшие группы старообрядцев. Зарегистрированы также различные секты.
Славяне имеют давние исторические связи с Кубанью: в X—XII веках на Тамани существовало древнерусское Тмутараканское княжество. Но предки нынешнего славянского населения появляются здесь после длительного перерыва — с XVIII века. В 1710 году находят пристанище на Кубани некрасовские казаки численностью до 10 тысяч человек — выходцы с Дона, старообрядцы-поповцы, участники восстания Кондратия Булавина. Однако уже с 1740 года и в последующие десятилетия, дабы избежать притеснений царского правительства, некрасовцы переселяются общинами в район Добруджи и в Малую Азию, на территорию Османской империи. После первой мировой войны и в 20, 40, 60-е годы значительная часть их группами возвратилась в Россию. Большинство обосновалось в Ставрополье, а две группы в Приморско-Ахтарском и Темрюкском районах Краснодарского края. Длительное пребывание вне Родины, иноэтничное окружение способствовало, с одной стороны, появлению в культуре некрасовцев инноваций, заимствований из турецкой и болгарской культур, а с другой — сохранению древних элементов в языке, обычаях и обрядах, песенном фольклоре. К сожалению, культура некрасовцев в полном объеме не изучена, исключение составляют отдельные жанры фольклора: сказки, в меньшей степени песни.
С конца XVIII века на Кубани начинают формироваться украинская и русская этнографические группы — черноморское и линейное казачества. Их основу составили запорожские и донские казаки и крестьяне южнорусских и украинских губерний, переселенные сюда для несения службы и освоения свободных территорий. Последующие взаимодействия этих групп, а также образование в 1860 году Кубанской области и Кубанского казачьего войска привели к возникновению субэтноса — кубанское казачество.
Что же такое субэтнос? Каждый народ (этнос) развивается и во времени, и в пространстве. Большие группы людей отделяются, в силу разных причин, от основного ядра этноса и осваивают новые территории, вступая в контакты с другими народами. Новая среда способствует накоплению особенностей в их языке (появляются новые слова, меняется произношение и т. д.), материальной и духовной культуре (одежда, пища, обряды, фольклор и пр.), социальной организации. Состояние этих особенностей может достигать такого предела, когда этническая группа, люди, ее составляющие, начинают осознавать свое отличие от основного ядра этноса. Тогда появляются самосознание, то есть осознание своей особенности, общности, и самоназвание, в результате образуется как бы микроэтнос, который при соответствующих условиях может сформироваться в самостоятельный народ.
Образованию кубанского казачества как субэтноса сопутствовал ряд причин: новые географические условия, окраинное положение, двуединое русско-украинское начало, относительная социально-политическая автономия, выражавшаяся в наличии общинно-войсковой организации, самоуправления, войсковой земли, а также, впоследствии, и сословная замкнутость (с определенного времени прием в казаки был ограничен и затем прекращен). Не углубляясь в дальнейшую этническую историю кубанских казаков, отметим лишь, что в послереволюционные годы они утратили ряд важных признаков субэтноса и превратились в этнографическую группу русского народа.
Процесс складывания субэтноса — это одновременно и формирование его культуры. Основой для нее послужили прежние метроиольные традиции, то есть локальные варианты русской и украинской бытовой культуры тех территорий, откуда происходило заселение Кубани: запорожской, донской, курской, воронежской, харьковской, полтавской и других. Оказавшись в новых природных и этносоциальных условиях, традиции эти претерпевали изменения, пополнялись новыми элементами.
В итоге возник оригинальный локальный вариант традиционно-бытовой культуры кубанского казачества, занимающий во многом промежуточное положение между южнорусской и украинской традициями.
Благодаря активной и целенаправленной краеведческой работе в дореволюционное время (Е. Д. Фелицын, ф. А. Щербина, М. Дикарев, А. Бигдай и другие), экспедиции Института этнографии имени Н. Н. Миклухо-Маклая Академии наук СССР, проведенной в 60-е годы, а также нашим полевым исследованиям2, о ней можно составить достаточно полное представление. Но в данном очерке нет возможности осветить все стороны традиционно-бытовой культуры кубанского казачества, поэтому мы ограничимся обзором некоторых наиболее крупных ее блоков.
К настоящему времени относительно полно изучены, пожалуй, только песенный фольклор, календарные праздники и обряды. Годовой круг открывался в кубанских станицах святками, или рождественско-крещенским циклом. Начинался он «богатой кутьей» — так назывался вечер накануне Рождества с обильным праздничным ужином, а заканчивался «голодной кутьей» накануне Крещения. Зимние святки включали в себя сохранившиеся с языческих времен обряды и действия, связанные с началом нового года. Христианство существенно повлияло на них, что очевидно на примере, скажем, «рожыствуванья», или христославления,— обычая обхода дворов с исполнением религиозных «гимнов», но изначальное их предназначение — обеспечить хороший урожай, благополучие на предстоящий год — осталось неприкосновенным. Этой цели были посвящены и ношение кутьи — пшеничной или ячменной, а позже рисовой сладкой каши, и колядование, и щедрование, и посевание!. Обязательными на святках были также кулачные бои, гадания о жизни-смерти и, конечно же, о замужестве. В эти дни на улицах многих станиц можно было увидеть колоритные группы ряженых: «козу» с «дидами-поводырями», медведя, журавля, кобылку, Мыланку или Мыланку и Васыля и т. д. Народные праздники зимнего цикла намного древнее церковных, к которым они были приурочены после принятия христианства. Об этом свидетельствует хотя бы такой фрагмент языческого текста из обряда вождения «козы»:
... Дэ коза ходэ — там жыто родэ, Дэ коза рогом — там жыто стогом, Дэ коза топ-топ — там жыта сто коп.
С «козой» в некоторых станицах ходили и на Масленицу. Однако центральным моментом этого праздника на Кубани было вязание самых разнообразных «колодок» — от натуральных чурбанов до предметов-сувениров (материал на платье, одеколон и т. п.). В Краснодаре, например, еще в конце 20-х годов XX века можно было наблюдать, как закоренелые холостяки на Покровке волокли под хохот и шутки сопровождавшей толпы увесистые пеньки, привязанные к ноге (об этом писала местная газета). Как уже ясно, «колодки» вязали тем, кто вовремя не обзавелся семьей: и парням, и девушкам. Непременно устраивались на Масленицу джигитовки и скачки. А заканчивался праздник Прощеным днем, когда все просили друг у друга прощения за возможно причиненные обиды.
От Масленицы до Пасхи длился 40-дневный Великий пост. Под его покровом также сохранялись остатки древних языческих праздников, получивших внешне христианское оформление: Сорок святых (Средокрестье) с выпечкой жаворонков, куликов из теста; Вербное воскресенье (Вербохлест) с хлестанием молодыми побегами вербы; Чистый четверг с обязательным купанием... На Пасху (Паску, или Велыкдэнь) пекли специальные хлебы — «паски», связанные с культом плодородия. Нередко «паску» увенчивала фигурка поросенка из теста — символ счастья, с пасхальным красным яичком — символ жизни — в зубах. Качели-рели, хороводы, игра в мяч — это также приметные стороны пасхальных празднеств.
Крупным годовым праздником являлась и Троица. Наряду с общераспространенными обычаями украшения дома и подворья ветками деревьев, травой, цветами во многих станицах, прежде всего бывших линейных, сохранялся и обычай кумления, обряжения «кукушки» (ветки дерева) и другие.
Из летних праздников особенно отмечался, пожалуй, лишь Иван Купала — Иванов день. Ночью в станицах жгли костры, девушки наряжали ветку — купалу, кали-ницу, плели венки. Участники праздника прыгали через костер, а на рассвете купались.
Сложные обжиночные обряды на Кубани не прижились, так как земледелие первоначально, в первой половине XIX века, не являлось основным занятием переселенцев. Однако по окончании жатвы на поле оставляли куст пшеницы, его иногда завивали или заламывали вниз. Называлось это «Николе на бородку» и символизировало благодарность земле за урожай и сохранение ее плодоносящей силы до следующего года.
В некоторых закубанских станицах, где распространилось плантационное табаководство, на основе обжиночного обряда сложился оригинальный обряд окончания ломки табака. Здесь лентами и цветами украшали самый большой стебель табака, из высушенных спрессованных табачных листьев делали «папушу»: обшивали их тюлем, лентой, украшали искусственным цветком. Все это хозяин поля должен был выкупить, после чего устраивался коллективный пир.
Помимо общих праздников, в каждой станице существовал свой, связанный с закладкой храма или основанием станицы. Назывались такие праздники храмовыми или престольными днями. В честь их обычно на станичной площади устраивались общественные обеды, скачки, театрализованные представления, на которые приглашались жители соседних станиц и хуторов.
К особой группе принадлежали общевойсковые и полковые праздники, а также обряды проводов и встреч казаков со службы. В них тесно переплетались официальные церемонии: молебны, речи, парады и народные традиции.
Общественное значение имели и обряды жизненного Цикла: родильный, имянаречения, крестины, свадебный, похоронный. Они служили своего рода демонстрацией того, как семья выполняет свои обязанности перед обществом. Не касаясь их содержания, отметим лишь два момента. Во-первых, обряды этого цикла, исключая похоронный,— явление в казачьем быту, где длительное время соблюдался обет безбрачия, сравнительно позднее. Они в основном были привнесены крестьянами, влившимися в казачьи войска. Во-вторых, в них появились детали, обусловленные военизированным бытом казаков: использование сабли при гадании о будущей судьбе новорожденного; пороха, пули при крещении; символическое опоясывание саблей и сажание на коня малолетнего-ребенка; стрельба и джигитовка во время свадьбы и т. д.
Своеобразны обряды, связанные со строительством дома и вселением в него. Направлены они были на обеспечение благополучия в семье и изобилия в хозяйстве. При закладке фундамента, например, в него бросали клочки шерсти домашних животных, перья — «чтобы все водилось». Матицу (сволок) поднимали не голыми руками, а на полотенцах — «чтобы в доме не было пусто». В новое жилище обязательно звали домового, или, как его чаще величали на Кубани, хозяина...
Особенно богат и разнообразен казачий фольклор, и прежде всего песенно-музыкальный. Все основные его жанры — исторические, бытовые, календарные песни, исключая былины,— были известны на Кубани. Различна историческая глубина их сюжетов и образов, различны и судьбы. Возможно, один из наиболее древних мотивов сохранился в песне «Как за речкою, за великою» («Как за речкою, за Каялою»), записанной в станице Тбилисской,— он рассказывает о татарском полоне во времена монголо-татарского ига. Многие произведения посвящены более поздним историческим или легендарным личностям, событиям («Ой да кому ж из нас, козаченьки», «Сон Стеньки Разина», песни о Байде, Голоте, Платове и другие).
Традиция создания исторических песен не была забыта и на Кубани. Одна из первых собственно кубанских песен записана нами в станице Васюринской — «А в 1791 роци»: о приготовлении запорожцев к переселению на Кубань. Нашли отражение в песенном фольклоре и другие темы: «Ой да вы кубанцы, братцы-молодцы» — о пленении Шамиля, «Зыжурылысь черноморци» — о переселении в Закубанье и генерале Кухареико и т. д. Многие исторические, военно-бытовые песни, такие, как «Черная бурочка», «Нет во поле такой травушки», «Ой, чого ж ты почорнило, зэлэное полэ», а также протяжная лирика составляют поистине золотой фонд песенной традиции Кубани.
Своеобразны древние и почти исчезнувшие трудовые песни — «полильни», или «стэпови» («Та у нас польци як польци», «Да летел шпак через мак» и другие), которые исполнялись во время прополки, а еще раньше — во время жатвы. Бытовал в конце XVIII—XIX веке и такой самостоятельный цикл песен, как чумацкие. Создателями их были, очевидно, сами чумаки — люди, занимавшиеся извозом, доставкой соли, на длительное время покидавшие свой дом и семью. Мотивы тоски по дому в этих песнях очень выразительны.
До наших дней дошли и исполняются в станицах многие шуточные, плясовые песни. А в памяти старшего поколения сохранились хороводные и игровые. Шуточные, плясовые песни исполнялись обычно в сопровождении гармошки, иногда с колокольчиками, пищиков, со-пилок, а из ударных и шумовых инструментов — игрой на бубне (таланбасе) и трещетках. В этом же качестве могли применяться, особенно на свадьбах, рубель и лучина, ложки, металлические корыта, пилы, гребни и т. п. Еще в начале XX века в кубанских станицах можно было встретить странствующих лирников и кобзарей.
В танцевальном фольклоре преобладали синкретичные формы, где песня и игра, танец или подтанцовки дополняли друг друга, как, например, в игровых песнях «Я со цветом хожу», «Сейчас еду, сейчас еду у Кытай-город гуляты», «А мы просо сеяли» и т. д. Повсеместно были популярны лезгинка и наурская, причем танцы эти могли исполняться и на горский, и на казачий манер: «...пошли вприсядку и вприскочку: один по-козацки, другой по-черкесски, с уморительным выгибанием лапок по-кошачьи»3. В этих танцах по примеру горцев использовались и кинжалы. Из оригинальных танцев, возникших в казачьей среде на Кубани, можно отметить «шаппмиля» и казачий вальс «Пара за парой», записанный нами в станице Ясенской.
Из прозаических и малых жанров фольклора и в настоящее время известны в станицах былички о ведьмах, нечистой силе, загадки, пословицы, поговорки. Поражает устойчивость во времени заговоров и заклинательных формул. Они существовали практически на все случаи жизни: от укуса змеи и от пули, от воров и болезней, от несчастной любви и от ведьм...
Детский фольклор, народная медицина, традиционные формы отдыха и развлечений, народный этикет — вот многие, далеко не все, грани традиционной культуры, каждая из которых заслуживает отдельного увлекательного рассказа.
Какова же судьба традиционной культуры кубанского казачества? К сожалению, к настоящему времени под влиянием как объективных, так и субъективных причин (к числу последних следует отнести расказачивание, раскулачивание, нигилизм к культурным традициям) примерно 90 процентов культурного фонда, как показали наши исследования, или разрушено, или находится в состоянии пассивного бытования, то есть хранится в памяти преимущественно старших поколений. А для сегодняшнего дня самым серьезным является факт утраты культурной преемственности между старшими и младшими поколениями, утверждение пассивно-потребительских тенденций в культуре...
Что касается другой части «старожилого» восточнославянского населения Кубани, не входившего в прошлом в казачье сословие — так называемые иногородние,— то, к сожалению, культурные традиции их в основном оставались вне поля зрения исследователей. Имеющиеся материалы, однако, позволяют заключить, что, длительное время проживая в станицах, иногородние адаптировались к казачьей культуре и после отмены сословного деления влились в этнографическую группу казачества. В большей степени сохранили самобытность и черты метрополь-ных традиций, несмотря на значительное влияние местной среды, немногие компактные неказачьи поселения, например, русское село Белая Глина, украинское — Новопавловское Белоглинского района и другие. Вероятно, их жителей следует рассматривать как особые этнографические группы русских и украинцев. Относительно переселенцев 20—50-х годов XX столетия — русских, украинцев, белорусов — пока, на наш взгляд, говорить о какой-либо однородной этнокультурной общности преждевременно. Здесь возможны два варианта: или возникнут новые этнографические группы, или, что наиболее вероятно, они приспособятся к местным традициям, и произойдет естественная в таких случаях ассимиляция. Наши наблюдения показывают, что уже во втором поколении мигранты почти полностью утрачивают метрополь-ные традиции и усваивают местные.