Итика и экономическая динамика евразии: история, современность, перспективы материалы II евразийского научного форума (1-3 июля 2009 года) том I
| Вид материала | Документы |
- Имеем честь пригласить вас к участию в проведении Евразийского научного форума, 69.07kb.
- Темы докладов и сообщений участников конференции должны быть представлены в оргкомитет, 25.46kb.
- Русской Онтологической Школы в г. Новосибирске, 13-17 июля 2011 года, в том числе лекции, 643.67kb.
- Программа 11-го Международного Славяно-Балтийского научного форума «Санкт-Петербург, 580.66kb.
- Научная программа очередного Форума отражает новые стратегии, направления и достижения, 449.53kb.
- Реферат по дисциплине "История таможенного дела" на тему: «Правовые основы создания, 1071.53kb.
- Научный Молодёжный ежегодник. Выпуск IV. Материалы открытого международного молодёжного, 82.96kb.
- Н. П. Рязанцев Материалы Музейного отдела Наркомпроса, 2113.36kb.
- Iii евразийский Радиологический Форум Казахстан, г. Астана, 20.76kb.
- Программа 9-го Международного Славяно-Балтийского научного форума "Санкт-Петербург, 1095.92kb.
Центральное место в творчестве Гады Амер34 занимают эротические мотивы, женские образы в истории искусства. Ее живопись находится под влиянием переменчивых смыслов и языка абстракции и экспрессионизма. Несмотря на отличия между исламским воспитанием, которое она получила и западным образом жизни, работы Амер отражают универсальные проблемы – угнетение женщины, тирания в личной жизни, праздник женской сексуальности, тайна любви, бессмыслие войны и насилия. Ее работы выставлялись на различных выставках Нью-Йорка, Тель-Авива, Венецианском биеннале и т.д.
Газбия Сирри35 – одна из наиболее известных художниц АРЕ. Если раннее творчество Газбии Сирри характеризовалось реалистичностью изображения, то работы начала века характеризуются размытостью образов, рисованием контура. В цикл работ «Время и место» (2002) и «Фантазии метаморфозы» (2006) входят абстрактные изображения города, моря, природы и женских силуэтов. Замечательна серия акварелей 2002 г. с размытым рисунком, посвященная видам Египта и Франции: «В Луксор», «Рыбацкие лодки на Красном море», «Рынок в Александрии», «Рынок в Хургаде», «Нотр Дам», «Люксембургский сад» и др.
Произведения Ребаб Немр36 глубоко символичны: рыбы символизируют жизнь, свободу и фертильность, птицы – единение и любовь. Через кубические и абстрактные черты художница передает мир идей гуманизма и природы.
Фаргали Абдель Хафиз37 - один из основателей египетского постмодернистского движения группы Аксис. В работах начала века примечательно обращение к тематике египетской истории («Нефертити» - защитница веры, «Нефертари» - влиявшая на прогрессивное развитие египетского общества, «Клеопатра» - сделавшая Александрию культурным и образовательным центром) и цикл «Лондон» в постмодернистской манере.
Таким образом, мы можем видеть, что египетское изобразительное искусство представляет собой сплав интернациональных достижений в области формы с сохранением собственных национальных тенденций в содержании. Парадокс заключается в том, что модернизм, инициированный европейскими художниками, гармонично вписался в художественное творчество исламских стран с его традиционным запретом на изображение живых существ.
НАУМ БЕРКОВИЧ
ЯНВАРСКАЯ ВОЙНА 2009 ГОДА И
СТРАТЕГИИ ПАЛЕСТИНСКОГО ЕДИНСТВА
Значение январской войны 2009 г., её причины и последствия следует рассматривать не изолированно, а только в контексте длительного арабо-израильского, прежде всего палестино-израильского геополитического противостояния, начавшегося со времени образования эрец-Израэль и продолжающегося в XXI веке. Однозначно, категорическая оценка этой войны, включая ответ на банальный вопрос какая из сторон её выиграла, а какая проиграла, по нашему мнению неприемлема. Были не какие-либо пространные военные действия, а кровопролитная война с катастрофическими для Газы разрушениями, с обоюдными жертвами мирных жителей. Для Израиля это была навязанная, вынужденная оборонительная война. Достаточно сказать, что за два дня до её начала в течение суток на территорию Израиля упало восемьдесят ракет выпущенных из Газы. Что касается, результатов январской войны, то, по словам министра иностранных дел Израиля Либермана война ничего не изменила, поскольку сектор Газа продолжает оставаться Хамастаном, находясь под влиянием Ирана, а Израиль не может чувствовать себя в безопасности [5, c.6]. Однако, Хамас, оккупировавший Газу и стремящийся превратить всех его жителей в «шахидов», враждебно позиционирующий себя Израилю, призывающий в своей официальной декларации его уничтожить, наоборот, восторженно заявляет о своей победе.
Январская война, и в этом её характерная черта не была направлена ни против палестинцев, ни, тем более против арабо-мусульманского мира, она была необходимо жестким противостоянием Израиля фанатично агрессивному Хамасу. Январская война также не была направлена на позитивное разрешение трех болезненных проблем: беженцев, территориальные переделы и статус Иерусалима, не столько сохранив, сколько усилив их потенциальную зловещую напряженность. Смысл январской войны вне зависимости от взаимоисключающих оценок, именно в том, что преобразовалась субординация содержания концепта «палестинская проблема», поскольку о себе властно заявляет давняя и все более востребованная проблема палестинского единства. Январская война продемонстрировала и в этот раз (хотелось бы верить, но вряд ли, что в последний раз) бесперспективность военной стратегии в решении палестинской проблемы и тем более достижения палестинского единства. Победителей в палестино-израильском военном противоборстве не будет. Но, безусловно проигравшим в любом возможном варианте военного конфликта и его последствий окажется, лишенный своего единства палестинский народ. Палестинцы разобщены территориально, находясь в Газе, на Западном берегу, в лагерях беженцев и в диаспоре. Они также разделены идеологически и тем более политически, о чем свидетельствуют кровопролитные гражданские противостояния. За три недели январской войны в Газе хамасовцами были казнены шестнадцать фатховцев, ещё восьмидесяти прострелили ноги.
Преодоление безыходности внутрипалестинского гражданского противостояния есть условие самодостаточной этнокультурной и этнополитической палестинской консолидации. При этом в ситуации геополитического соперничества идея палестинского единства может быть преднамеренно декларируема, становясь предметом своекорыстных политических манипуляций харизматическими лидерами, стремящимися поспешно занять столь вожделенное сакральное место Арафата и воссоздающих в этих целях востребованный для воинствующего националистического сознания привлекательный образ воображаемой Великой Палестины, исключающий существование Израиля. Для осуществления подлинного палестинского единства необходима долговременная стратегия, предполагающая реализацию трех взаимообусловленных направлений. Первое из них призвано концептуально обосновать реальность палестинского этноса, его самосознание, включая идентичность и культивирование объединяющей консолидационной палестинской идеи. Второе направление это институциализация палестинского этносоциума как самодостаточного государственно-политического организма, что представляет наиболее сложный труднодостижимый процесс. И, третье направление соотносится с таким небезынтересным фактом, что январская война наглядно, без иллюзий показала насколько результативны различные международные инициативы и в то же время народная дипломатия в достижении палестинского единства.
РЕАЛЬНОСТЬ ПАЛЕСТИНСКОГО ЭТНОСА:
ЭТНОГЕНЕЗ В ИЗГНАНИИ, ИДЕНТИЧНOСТЬ И
КОНСОЛИДАЦИОННАЯ ИДЕЯ
В репортажах о январской войне палестинцы Газы фигурируют не более как жители, гражданское население. О том, что в кровопролитную войну ввергнуто не население вообще, а палестинский народ, этнос, имеющий свою историю, культуру и самосознание не упоминается и не является предметом исследования. Более того, повсеместно встречаются устные и печатные, далекие от нравственной корректности выражения и вульгарные обоснования на тему о том, что «… никаких палестинцев на самом деле нет. И не было никогда. Не существовало такого народа. Вообще» [4, c.4], поскольку они ничем не отличаются от арабов Египта, Сирии, Саудовской Аравии и других стран [4, c.4]. При этом забывается и поэтому столь важно констатировать сегодня, что три слова знаковых для всех называющих себя палестинцами почти сорок лет назад произнес Арафат с трибуны ООН: «Мы – палестинский народ». Именно это же пассионарное сочетание «палестинский народ» с пафосом повторил президент США Обама (июнь 2009 г.) в Каире, преследуя цель заново выстроить отношения Америки с исламским миром.
Обоснование реальности палестинского этноса предполагает раскрытие его этногенеза и этнической истории, его этничности и определения места в этнической иерархии. Напомним, что под этносом, учитывая понятийный полисемантизм и множественность определений, принято понимать народ, характеризуемый присущей ему культурой, историзмом сознания, предопределяющими его идентичность и самосознание. Есть классическая модель этногенеза, обоснованная системным подходом к этносу. Есть этническая история, предопределенная вариативными этническими процессами. И, есть известный постулат в соответствии с которым человечество состоит из народов-этносов, которые в этноисторическом процессе предстают как племена, народности, нации, как диаспоры, переходные, маргинальные группы и др.
В первом приближении палестинцы становятся предметом главным образом демографического, политологического, конфликтологического и в гораздо меньшей степени этнокультурного и этногенетического междисциплинарного объяснения. По нашему мнению о палестинском этносе обоснованно утверждать с начала палестинской Катастрофы (Аль Накба), что представляется более адекватным концептом, чем привычное словоупотребление «палестинская проблема». Субординация причин и поводов Катастрофы достаточно исследована. Её доминанта, как нам представляется, не столько в проблеме территорий, беженцев, не умаляя их значимости и не в Восточном Иерусалиме, как возможной столице палестинского государства, а в том, что в результате демаркации территорий происходит этнополитическая трансформация в контексте которой возникает палестинский этнос. Этногенез палестинцев начинается не в результате длительного расселения антропоморфной популяции на исторически предопределенной территории и последующего её превращения в этнос благодаря эндогамии, а принципиально иначе. Не наличная, фактически осваиваемая территория жизнедеятельности как местобытиё и локализация этнокультурного пространства с сопутствующими этническими границами, что как правило предполагается в этногенезе, а наоборот, катастрофическое отчуждение от них. Доминантой этногенеза и этнической истории палестинцев становится дивергентность в деструктивной форме: в отчужденности, в изгнании. Можно утверждать о троякой дивергенции палестинского этногенеза. Первое, это дивергенция в форме сепарации от лингвистически и, главным образом, историко-культурно родственных этносов региона Северной Африки и Ближнего Востока, прежде всего иорданцев, ливанцев, сирийцев, йеменцев и др. Между ними и становящимся палестинским этносом устанавливаются этнические дистанции, потенциально несущие конфликтогенную напряженность. Как аналогию можно привести пример сепарации, присущий этногенезу бангладешцев, пакистанцев, дивергентных в отношении к другим народам Южной Азии, главным образом к индийцам. Второе – это дивергенция как отчуждение от территории проживания, от своего этнокультурного пространства, приобретающим сакральную значимость и смысловые доминанты, свою семантику, числовые константы, цвета и т.п. И, третье, это внутренняя дивергенция палестинцев, их давнишняя разделённость, обусловленная идеологическими и политическими антагонизмами. В результате этногенеза в изгнании формируется палестинская этничность: архетипичность, ментальность и, безусловно, идентичность.
Идентичность – это ключевое понятие этничности определяемое нами как этнизация посредством самосознания, самодостаточно раскрываемое в идентификационном контексте. Палестинская идентичность как результат этногенеза в изгнании преимущественно детерминируема собственным прошлым, чем мотивациями своего сегодняшнего настоящего. Можно утверждать о палестинском этнохронотопе, разделяющем времябытиё палестинцев на две судьбоносные полярности: трагическое прошлое как непредсказуемо длительно продолжающаяся Катастрофа и неминуемое будущее, ассоциируемое с собственной государственностью и с нравственно-духовной реабилитацией от деструктивной идентичности. Будем рассматривать палестинскую идентичность соответственно реалиям прошлого и вызовам будущего.
Палестинское прошлое однозначно оценивается как деструктивное, кризисное, как совокупность экстремальных травмирующих ситуаций. Представляет несомненный интерес этнопсихологическая диагностика палестинского прошлого, характеризуемая как коллективная дистимия, сопровождаемая эмоциональным выгоранием, как устойчивая депрессивная невротическая тревога с акцентированием на собственных негативных чертах, включая уязвлённую гордость, вызванную собственной Катастрофой, образованием Израиля и военным поражением от него. Январская война показала, что палестинское прошлое и тем самым палестинская Катастрофа продолжаются.
В сегодняшнем настоящем об этом властно заявляют устойчивые этнопсихологические свидетельства деструктивной идентичности, которые обоснованно обозначить как палестинские комплексы. В их перечне должен быть назван комплекс беспомощности, точнее, экзистенциальная коллективная беспомощность, что практически выражается в пассивности и в бессилии, в невозможности выработки адекватных стратегий или в отказе от действий по преодолению сложных ситуаций. В качестве примера напомним, что начиная с 1937 года палестинцы неоднократно имели возможность создания собственного государства. Оно могло быть создано и в 1948 г. и в период 1948-1967 годов, когда Западный берег и Газа были под арабским контролем. Затем, комплекс неполноценности, изначально предначертанной ущербности, второсортности, порождающий неопределенность смысложизненной ориентации и пораженческие настроения, свидетельствующие о неразвитости историзма самосознания и его аморфности. Затем комплекс беженства, возникающий как результат дивергентности этногенеза в изгнании, отчужденности и разделённости палестинских территорий и в силу длительного отсутствия взаимно приемлемого решения проблемы беженцев.
Палестинское прошлое, как прошлое вообще, имеет особенность, фиксируемую психологией повседневности: оно проецируется на настоящее, так же как настоящее проецируется на прошлое. Чтобы избежать его возврата, палестинское прошлое можно и нужно подытожить, подвести под ним черту. Для палестинской идентичности и для палестинского самосознания настоятельно востребованным становится осмысление баланса между прошлым и настоящим. Это означает, эволюцию палестинской идентичности от воображаемой, декларируемой к подлинно глубинной, интегративной идентичности и вместе с тем рационализацию палестинского самосознания, его освобождение от комплексов беспомощности и неполноценности, переход к новым поведенческим стратегиям, к психологии удачи вместо пораженческих настроений.
Январская война показала насколько пагубно продолжение палестинского прошлого. Вместе с новой, глубинной палестинской идентичностью в контексте внутрипалестинского противостояния следует ожидать возникновения объединяющей консолидационной идеи. Палестинское прошлое уступит (но, когда?) место палестинскому возрождению, что будет способствовать самовыражению палестинского этноса, раскрытию его этнокультурного потенциала.
ЯНВАРСКАЯ ВОЙНА И СУДЬБЫ
ПАЛЕСТИНСКОГО ГОСУДАРСТВА
Институализация палестинского этноса не тождественна стратегии его этнокультурного развития, в действительности она оказывается возможной благодаря этнополитическим реформам и образованию самодостаточного палестинского государства. Ключевой вопрос здесь в том, почему оно, палестинское государство оказывается столь необходимым. Обратимся к этнополитологии, определяющие постулаты которой утверждают, что государства были и остаются наиболее влиятельной формой групповой человеческой ориентации в истории древнего, нового и новейшего времени. При этом, что весьма важно заметить, государства различаются между собою своими возможностями институализации этнокультурных различий. Именно единое, централизованное государство способно противодействовать этноцентробежным тенденциям, тем более сецессии.
Существует несколько вариантов воплощения или неприятия идеи создания палестинского государства.
Вариант двух мирных государств, когда Израиль, как национальный очаг еврейского народа и палестинское государство, объединяющее Западный берег реки Иордан и Газу (Фатх и Хамас), сосуществуют добрососедски в мире и безопасности. В настоящее время создание палестинского государства официально не вызывает предубеждений ни в Израиле, ни в Палестинской автономии, где оно существует де-юро. Уместно напомнить поразительную по своим контрастам эволюцию позиций руководителей Израиля на палестинское государство. Известна гневная фраза Голды Меир начала семидесятых годов, отрицающая палестинцев как народ и ненужность им своего государства. Спустя десятилетия геополитическая ситуация изменилась и другой легендарный глава Израиля, Ариэль Шарон произнесёт совершенно иную знаковую фразу: «Израиль даёт палестинцам то, чего никто не дал им до него – государство, что не сделали ни турки, ни англичане, ни египтяне, ни иорданцы» [1, c.363]. Один из нынешних приемников Шарона – Нетаньяху категорически подтвердил его позицию и выразил готовность непосредственно перейти к практическим шагам. При этом Нетаньяху определяет два непременных условия: демилитаризация палестинского государства и признание палестинцами Израиля как государства еврейского народа. Однако, в самом Израиле есть жесткие противники варианта двух мирных государств. Речь идет о книге с характерно вызывающим названием «Опасность! Палестинское государство к западу от Иордана Троянский конь для Израиля Альтернатива» (Иерусалим, 5776 – 2006) с устрашающим изображением троянского коня на фоне палестинского флага. Небольшая книга представляет собою сборник статей, который является плодом встреч, дискуссий, симпозиумов. Среди авторов достаточно известные политические деятели, политологи, публицисты: Яаков Хазан, Авраам Дискин, Арье Став, Итамар Маркус. Их гневные, одиозные взгляды отнюдь не новы, они повторяются в чем-то дополняясь. Воспроизведём их: «Нет и никогда не было палестинской страны, нет и никогда не было палестинского народа» [2, c.30-31], «Иордания – это палестинское государство для палестинцев во всех отношениях… в ней проживает 80% палестинцев» [2, c.29]; «Если будет создано палестинское государство, оно приведет к делигитимации государства Израиль» [2, c.27]. В особенности подчеркивается известное высказывание Ицхака Рабина: «Палестинское государство возникнет на развалинах Израиля» [2, c.27]. В целом названная книга заведомо идеологизирована и политизирована, решая проблему палестинского государства вне реалий становления палестинского этноса, формирования его идентичности и самосознания.
Приведенные высказывания звучат явным анахронизмом, поскольку израильское общество в своей достаточно большей части сочувствует палестинцам. Они тем более неприемлемы в связи с вышеупомянутой поистине исторической речью президента США Обамы в Каире (июнь 2009 г.), в которой он высказал твердое убеждение в том, что принцип двух государств для двух народов – это единственное решение палестинской проблемы.
Есть вариант единого еврейско-арабского государства предложенный в двадцатых годах двадцатого века Иегуди Магнесом и поддержанный Мартином Бубером. Небезынтересно мнение президента Ливии Каддафи, изложенное в публикации, появившейся на страницах газеты «Нью-Йорк Таймс», согласно которому решением ближневосточного конфликта явится создание единого еврейско-арабского государства под названием Израстина. Именно такое государство позволит евреям жить в любом месте на исторической земле Израиля, в то время как арабы могли бы переехать в дома своих предков. Принцип создания двух мирных государств по мнению Каддафи не сработает.
Но есть совершенно другой вариант – расчленение палестинского этносоциума. В нем предполагается присоединить Газу к Египту, Западный берег (нынешняя Палестинская автономия) к Иордании или же объединить всех палестинцев с Сирией в единое хашимитское государство.
Как противоположный названному есть вариант «Великая Палестина» (Палестинское исламское государство), реализующий безумные амбиции националистических ортодоксов Хамаса, фактически претворяющих высказанное в своё время заверение А.Гитлера палестинским арабам о недопустимости им создания еврейского государства в Палестине. Следует напомнить, что под Палестиной Хамас понимает всю современную территорию Израиля, сектор Газа и Западный берег, которые не могут принадлежать немусульманам. Фанатичные противники Израиля, охваченные одурманивающими геополитическим экспансионизмом с завидной уверенностью заявляют «Сегодня Газа, завтра Западный берег, Аккра, Хайфа, Назарет, Ашкелон и Иерусалим», прибавляя при этом известные слова Арафата: «Не родился ещё арабский лидер, который отказался бы от Аль Кудса (Иерусалима)». Таким образом палестинская проблема решается Хамасом как неприятие факта существования Израиля и отрицание переговорного процесса. В хартии Хамаса (1988 г.) чётко излагается конечная политическая цель – ликвидировать Израиль и создать на его месте, включая Газу и Западный берег палестинское исламское государство.
Ещё один вариант возникает как результат январской войны 2009 г., которая сделала невозможным государственное объединение Газы с западным берегом и тем более создание палестино-израильского государственного сообщества. Январская война показала однозначную направленность Хамасовской Газы к политической конфронтации. В непредсказуемом сценарии внутрипалестинского противостояния вполне возможна практическая попытка сецессии (отделения) Газы с целью создания исламского минигосударства Хамастан наряду с Палестинской автономией на Западном берегу. Такая зловещая этногеополитичекая трансформация окажется подобной двум сегодняшним Кореям, двум в недавнем прошлом Вьетнамам и т.п.
ЯНВАРСКАЯ ВОЙНА:
РОЛЬ МЕЖДУНАРОДНЫХ ИНИЦИАТИВ И
НАРОДНОЙ ДИПЛОМАТИИ В ДОСТИЖЕНИИ
ПАЛЕСТИНСКОГО ЕДИНСТВА
Не вдаваясь в тщательный анализ, что является темой специального исследования, заметим, что результативность международных внешнеполитических инициатив призвана исключить декларативную риторику, констатацию общеизвестных оценок, предполагая ориентацию на практическую реализацию принимаемых решений и обязательств. Однако, именно столь ожидаемая результативность оставляет желать гораздо много лучшего. Так, можно утверждать о кризисе «процесса Осло», неоправдавшей себя стратегии «Дорожная карта» и явной несостоятельности таких амбициозных проектов как «Территории в обмен на мир», «Одностороннее размежевание» и подвергающаяся порицанию международного сообщества, включая США, поселенческая политика Израиля на палестинских территориях. Неоднозначные громогласные высокоофициальные заверения о сроках создания палестинского государства в действительности остаются никого и ничем не обязывающими.
Отдельная исключительно важная проблема это безусловно переговоры с Хамасом, фактически представляющим Газу, что имеет ключевое значение для палестинского единства. Решающее слово здесь имеет получившая международное признание «Арабская инициатива» - арабский план устройства мира на Ближнем Востоке. В соответствии с ним благодаря совместным усилиям Египта, Иордании, и конечно же, Саудовской Аравии Израиль получает столь необходимые гарантии безопасности, а палестинцы чёткий путь к независимому государству. «Арабская инициатива» привлекательна тем, что демонстрирует возможность диалога, переговорного процесса даже между заклятыми ненавистниками. Здесь уместно воспроизвести фрагмент текста преамбулы конституции ЮНЕСКО: «Поскольку войны начинаются в умах людей, то и с умов людей должно начинаться созидание мира». Реализация этого знаменательного и столь востребованного в контексте январской войны постулата непосредственно связывается с подвижнической волонтёрской деятельностью в формате народной дипломатии.
Народная дипломатия призвана стимулировать этническую мобилизацию израильтян и палестинцев, инициировать общепалестинское единство, будучи детерминирована потребностями ненасильственной стратегии, необходимостью компромиссов, взаимных уступок и соглашений в целях долгосрочного мира и безопасности. Согласно известной формуле «договора заключаются правительствами, мир устанавливается народами», народная дипломатия постулирует практику толерантности в разрешении конфликтных ситуаций на низовом, массовом, этнополитическом уровне. Многолетний опыт палестино-израильской народной дипломатии позволяет определить следующие модусы её культивирования.
Символическая народная дипломатия. Она предполагает отдельные, знаковые, нестандартные социальные технологии, бросающие вызов устоявшимся стандартам палестино-израильских норм межличностного общения. Характерным примером подобной народной дипломатии является палестино-израильская экспедиция в Антарктиду зимой 2004 года. Четыре палестинца и четыре израильтянина покорили одну из недоступных ледяных вершин Антарктики, назвав её вершиной израильско-палестинской дружбы.
Формально-протокольная народная дипломатия, например, палестино-израильский диалог Университетов Рамалы и Иерусалима.
Народная дипломатия эмпатии, сопереживания, взаимосострадания. Таковым, например, является диалог женщин, чьи сыновья погибли в продолжении палестино-израильских военных конфликтов.
Народно-дипломатическое этноконфессиональное сотрудничество. Мусульмано-иудаистский диалог оказывается плодотворным при условии раскрытия глубинных мировоззренческих и нравственных ценностей, объединяющих ислам и иудаизм. Привлекательным примером толерантной практики межконфессионального сотрудничества является Хайфа – северная столица Израиля, город пяти религий, общих святых мест для евреев, мусульман и христиан. В Хайфе находится единственный на Ближнем Востоке центр еврейско-арабского сотрудничества.
Потенциал народной дипломатии безграничен, она стимулирует гражданские инициативы и можно предположить, но не более, что при известном стечении обстоятельств, главное среди которых это зрелость палестинского сообщества, январскую войну 2009 г. удалось бы избежать.