Итика и экономическая динамика евразии: история, современность, перспективы материалы II евразийского научного форума (1-3 июля 2009 года) том I
| Вид материала | Документы |
СодержаниеИсточники и литература Тимур шарафутдинов Источники и литература Рустам ганиев Источники и литература Александр воробьев Источники и литература Эльвира мустафина |
- Имеем честь пригласить вас к участию в проведении Евразийского научного форума, 69.07kb.
- Темы докладов и сообщений участников конференции должны быть представлены в оргкомитет, 25.46kb.
- Русской Онтологической Школы в г. Новосибирске, 13-17 июля 2011 года, в том числе лекции, 643.67kb.
- Программа 11-го Международного Славяно-Балтийского научного форума «Санкт-Петербург, 580.66kb.
- Научная программа очередного Форума отражает новые стратегии, направления и достижения, 449.53kb.
- Реферат по дисциплине "История таможенного дела" на тему: «Правовые основы создания, 1071.53kb.
- Научный Молодёжный ежегодник. Выпуск IV. Материалы открытого международного молодёжного, 82.96kb.
- Н. П. Рязанцев Материалы Музейного отдела Наркомпроса, 2113.36kb.
- Iii евразийский Радиологический Форум Казахстан, г. Астана, 20.76kb.
- Программа 9-го Международного Славяно-Балтийского научного форума "Санкт-Петербург, 1095.92kb.
ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
ТИМУР ШАРАФУТДИНОВ ДАЛЬНИЙ ВОСТОК РОССИИ НА ПОЛИТИЧЕСКИХ КАРТАХ СОВРЕМЕННЫХ КИТАЯ В настоящее время просматриваются четыре основных направления стратегии выхода Китая на передовые позиции в мире: - стремление уменьшить отставание по стратегической мощи от США за счет наращивания ядерного военного потенциала, создания современных видов вооружения, самостоятельного развития программы освоения космоса, выхода на современные мировые научно-технические показатели. - активизация деятельности в основных международных институтах, членом которых Китай уже является (ООН, ВТО и т.д.), и выстраивание диалога с важнейшими мировыми структурами: "Большой семеркой/восьмеркой", НАТО, ЕС и др. - продолжение политики предыдущего руководства, нацеленной на обеспечение мира с соседями прежними средствами решения споров, где это возможно, и откладывая споры на будущее там, где решение не просматривается. - наращивание активности на региональных направлениях: на Север, в Юго-Восточной Азии, Центральной Азии, Африке, Латинской Америке. В основе всей внешней политики Китая лежит стратегическая теория "отца" китайских реформ - Дэн Сяопина "Комплексная мощь нации", которая на основании развития науки и технологий, а также экономики и вооружений, позволяет реализовывать "стратегию национальной безопасности". [4] Целью последней является формирование мирной и стабильной окружающей среды, благоприятной для национального развития. На практике это означает: поглощение территорий соседних стран, усиление экономической зависимости от китайского экспорта товаров, разрастание китайской диаспоры в сопредельных странах и в дальнем зарубежье. Как самый отдаленный и малочисленный регион России, Дальний Восток является также и наиболее геополитически уязвимым. Низкая плотность населения, слабые коммуникации и богатство природных ресурсов превращают его в "лакомый кусок" для двух крупнейших государств, имеющих на Дальнем Востоке свои стратегические интересы. Кроме того, следует учитывать, что в этом регионе влияние Москвы серьезно ослаблено. [4] В 2000 году председатель КНР Цзян Цзэминь объявил о переходе к наступательной внешнеэкономической политике, основным инструментом которой является экспорт капиталов и создание транснациональных корпораций. На протяжении всей первой половины XXI века ориентированное на экспорт производство рассматривается в КНР как один из важнейших двигателей экономики. Внешнеторговый оборот КНР планируется наращивать более высокими темпами, чем рост ВВП. [1] Роль же России в этой стратегии такова: во-первых, за счет России КНР намерена восполнять недостаток природных ресурсов и рынка сбыта. Во-вторых, Китай рассматривает Россию как источник новейших технологических разработок и как наиболее экономически выгодную транзитную зону для экспорта своей продукции в страны Запада. В-третьих, Россия необходима Китаю как "полигон" для освоения и наращивания мускулов формируемыми китайскими транснациональными корпорациями. Огромный интерес Китай проявляет к строительству дороги между Россией и Китаем через перевал Бетсу-Канас. В последнее время, по словам вице-спикера Госсобрания Республики Алтай Виктора Безрученкова, китайская сторона пробивает этот вопрос с небывалой настойчивостью. Пекин готов профинансировать в ближайшее время строительство 80 километров китайской части дороги. Китайская сторона утверждает, что строительство можно закончить за 1,5-2 года. Однако более половины опрошенных жителей Республики Алтай высказались против строительства через территорию республики прямой автодороги на Китай. Об этом свидетельствуют данные опроса, проведенного республиканской газетой «Листок». Большинство респондентов ссылаются на опыт соседнего Приморья, где уже несколько лет идет тихая экспансия китайцев. В Горно-Алтайске полагают, что огромный регион с населением всего 200 тыс. человек за несколько лет станет де-факто китайской провинцией. [6] Ответственный редактор «Жэньминь жибао» Дун Цзинь в своей газете пишет: «В конечном счете Китай, по-видимому, готовится подвергнуть российский Дальний Восток своему фундаментальному влиянию, но таким образом, чтобы при этом не вызвать у Москвы беспокойство. Сила этого влияния будет основана не на масштабном наплыве китайских переселенцев, а на непредвиденной заранее «китаизации» россиян… В один прекрасный день возникнет серьезный кризис, и перед лицом ослабевающего политического и военного влияния Москвы эти россияне, возможно, предпочтут сделать выбор в пользу Пекина, а не собственного правительства. При таком гипотетическом варианте российский Дальневосточный регион, возможно, станет провинцией Китая. Если китайское правительство улучшит дорожную, больничную и школьную инфраструктуру, то статус Китая для россиян повысится до уровня страны, представляющей огромные возможности, до которых Средней Азии и Сибири еще слишком далеко…»[5] “17 июня в Кремле глава КНР Ху Цзиньтао и президент Дмитрий Медведев подписали совершенно эпохальное соглашение. Они подписали контракт на двадцать лет на поставку Россией Китаю 300 млн тонн нефти общей ценой 100 млрд. дол. Учитывая, что в тонне нефти 5,7 баррелей, это означает, что Россия в течение двадцати лет будет поставлять Китаю нефть по цене 57 дол. за баррель. Это означает, что Россия отныне – сырьевой придаток Китая”.[8] Демографическая экспансия является вторым вектором угрозы, очевидной для многих. Китайская "стратегия Цаньши", используемая издревле, основана на медленном, незаметном для противника разрушении его материальной базы. Разрушенная инфраструктура врага используется для собственного укрепления. Доказанный факт - приезжая в качестве разнорабочих, многие китайские иммигранты выучивают язык и начинают свой бизнес. Подчинив себе экономику, Китай без труда будет способен подчинить и региональную власть, которая даже в условиях "вертикали власти" по многим вопросам остается достаточно самостоятельной и неподконтрольной Москве. То, что китайские бизнесмены активно скупают обанкротившиеся заводы и другую собственность в столице федерального округа - Хабаровске, берут постепенно под свой полный контроль рыночную торговлю, активно внедряются в другие экономические сферы, никого из региональных руководителей особо не волнует, они только рады "инвестициям в местную экономику".[11] Китайские исследователи У Гогуан и Ван Чжаоцзюнь не без гордости заявляют о том, что разрешение всех китайских проблем - в "демографической экспансии", и любой стране мира угрожает национальный крах, если хотя бы 10% китайцев устремятся за пределы своей родины. Проблема "китайской экспансии" обусловлена двумя факторами - слабостью российской экономики и социально-демографическими проблемами в самом Китае (огромная - больше, чем все население России - армия китайских безработных и полное освоение собственных промышленных и хозяйственных территорий). На это уже накладываются старые территориальные претензии и геополитические интересы КНР. Можно смело утверждать, что "экспансия на Север" является для Китая жизненной необходимостью. Все свои проблемы Китай сможет решить только за счет России. Но специфика демографической китайской экспансии заключается в ее неторопливости. Цивилизация с многотысячелетней историей не привыкла никуда спешить. Сначала будет происходить достаточно тихая иммиграция с целью нарушения баланса между китайцами и местным населением, которая будет сопровождаться образованием многочисленных "чайна-таунов", являющихся государством в государстве (со своими законами, преступностью, репрессивными структурами, экономическими механизмами), фактически неподконтрольным местной администрации. После того, как китайское население будет преобладать над местным, начнут разыгрываться разнообразные варианты с "китайской национальной автономией", которой следует предоставить независимость и за которой неизбежно последует присоединение к Китаю. [10] При нынешней катастрофической демографической ситуации в дальневосточном регионе, когда 19% молодых семей в крае не желают иметь детей вообще, китайцам, возможно, не потребуется слишком много времени на этническое вытеснение коренного населения. Быстрое старение населения, по прогнозам Госкомстата России, приведет в 2015 году (по сравнению с 1998-м) к сокращению занятых на производстве на 14%, численности несовершеннолетних - на 35%. Значит, потери рабочей силы из-за ухудшения возрастной структуры увеличатся на 52%. Идеологи добровольной сдачи Дальнего Востока Китаю (т.е. его "агенты влияния") именно этим фактором обосновывают необходимость массового привлечения китайской рабочей силы для стабильной работы экономики. Кроме того, не следует забывать, что на Дальний Восток не идет практически никакого притока населения из западных областей России, только отток, причем отток молодых, талантливых и перспективных. [11] С учетом вышеизложенного перспектива этнической переориентации Дальнего Востока и вытеснения коренного населения в Европейскую Россию выглядит крайне угрожающей. Поэтому намеченные Китаем процессы по "мирной оккупации" могут кардинальным образом ускориться. Впрочем, основная причина, побуждающая Китай к аннексии российских территорий, это вовсе не демографический избыток населения, а острая нехватка собственных природных ресурсов, которые наш сосед не прочь получить за счет России [4]. Уже сейчас китайские фирмы, которые работают на Дальнем Востоке, очень преуспели в разработке разного рода "серых" и "черных" схем оборота. За счет работы подпольных китайских банков они получили возможность концентрации капитала и осуществляют за счет этого нелегальные заготовки цветных металлов, вырубку леса на нашей территории (по разным оценкам через 5-10 лет на Дальнем Востоке в освоенных районах не останется пригодного для рубки леса). Постепенно этот товар через промежуточные фирмы официально переправляется через границу в Китай. Китайцы не вывозят из России ни доллары, ни рубли - они вывозят ресурсы, то, чего им так не хватает. Особый интерес китайцы проявляют к Уссурийску. Уже одну треть населения города составляют китайцы и корейцы китайского происхождения. Такое внимание к Уссурийску связано с тем, что этот город является более выгодным стратегическим пунктом, чем Владивосток. Закрепление в Уссурийске позволяет контролировать всю территорию западного Приморья и ключевую часть Транссиба, связывающую Россию с морскими портами Тихого океана. Китайский бизнес проявляет усиленное внимание и к Хабаровску. В итоге, руководству КНР в недалеком будущем достаточно будет поставить руководство России перед фактом освоенности и заселенности приамурских и приморских земель гражданами Китая. [7] Может встать вопрос о предоставлении китайским иммигрантам (пока по большей части нелегальным) российского гражданства. Российские же граждане будут к тому времени зависеть от китайских производителей и торговцев. Демографическая и экономическая экспансия Китая в Сибирь и на Дальний Восток в недалеком будущем может иметь серьезные военно-политические последствия для России. По данным ООН, сегодня китайская диаспора за рубежом - самая крупная в мире и насчитывает более 50 миллионов человек. Китайцы, кроме Поднебесной, проживают еще в 164 странах мира. Они, составляя подчас небольшой процент местного населения, контролируют мощные финансовые и торговые потоки в странах своего проживания. Так, например, в Индонезии китайцев всего 3,5%, а "хуацяо" контролируют 73% листинговых компаний и 9 из 10 крупнейших финансовых групп. В Таиланде 81% капитала листинговых компаний находится под контролем китайцев. Аналогичная ситуация складывается и в Малайзии, на Филиппинах, Австралии, Бирме, Лаосе, Вьетнаме. [2] Вернемся к демографической ситуации в России. Эксперты утверждают, что тенденция снижения численности населения в ближайшие годы охватит большинство регионов России и к 2016 году численность населения 77 из 89 субъектов РФ будет сокращаться. Например, по данным Минздрава РФ, численность населения в Сибирском федеральном округе сократится с 20447 тысяч человек в 2003 году до 19291 тысяч в 2016 году, а в Дальневосточном федеральном округе - соответственно с 7 миллионов до 6 миллионов 460 тысяч человек. Причем сокращение произойдет в основном за счет русского населения. Со второй половины 1990-х годов население Дальнего Востока и Сибири уже сократилось почти на треть. А в регионах Китая, граничащих с российской территорией, проживают более 300 млн. человек. Китайцы вполне серьезно считают, что 50-70 миллионов их соотечественников могли бы расселиться в Сибири и на Дальнем Востоке. У России с Китаем самая длинная граница, и на территориях, вытянутых вдоль китайской и монгольской, границы проживают до 12 млн. россиян. В то же время в последние годы численность нелегально прибывающих на территорию Сибири и Дальнего Востока граждан Китая стабильно выросла, по данным местных иммиграционных служб, составляет как минимум 10-12 миллионов человек и, таким образом, уже практически превышает численность местного населения. [2]Но точное число нелегальных китайцев, проживающих в этих регионах, не может назвать никто. Уже формируются места их компактного проживания. Во многих городах Сибири и Дальнего Востока значительная часть бывших ведомственных общежитий стала местом компактного заселения китайцев, а снимаемые в аренду квартиры становятся базой сменяющих друг друга китайских торговцев. И Всероссийская перепись населения, проведенная в 2002 году, не смогла ответить на вопрос: сколько же на самом деле китайцев в России? По данным этой переписи, в России проживают всего 35 тыс. китайцев, в то время как перепись 1989 года выявила 5 тысяч представителей этой национальности. Однако последняя перепись населения РФ не отражает реальной численности китайцев в нашей стране, так как абсолютное большинство из них на российской территории живут нелегально. [2] В 2002 году экспертами Совета Федерации был подготовлен документ под названием "Проблема нелегальной миграции из Китая в контексте задач миграционной политики РФ", основной вывод которого сводится к тому, что к середине XXI века второй по численности национальной группой России после русских станут китайцы. Плотность населения на китайской стороне границы, как следует из записки, в 15-30 раз выше, чем на российской. В частности, "в Приморском крае плотность населения составляет 13,5 человека на 1 кв. км, а в прилегающем северо-восточном Китае - 130 человек". К этому фактору следует добавить еще и высокую мобильность китайцев - их готовность перемещаться в другие места в поисках заработка и лучших условий жизни. При этом скрытая безработица в китайских городах оценивается в 15-20% от всего населения КНР. Нехитрые арифметические действия (из расчета 1,3 млрд. человек численности населения КНР) дадут цифру в 260 миллионов, что почти в два раза превышает население России. Именно столько безработных китайцев в перспективе могут хлынуть на территорию России. [7] Помешать этому уже практически невозможно, но можно попытаться хотя бы взять этот процесс под контроль и направить его в нужное русло. А для этого нужны законы и четкая миграционная система. Необходимо квотировать волны китайской миграции, направляя их в нужные районы и города, осуществлять дальнейший контроль над этими мигрантами, чтобы заработанные ими деньги не выходили из-под контроля российских властей. Но на сегодняшний день не регламентированы даже условия появления в России иностранной рабочей силы, ее квотирование, схема наказания виновных в нарушении миграционного законодательства и т.д. Нет даже правил депортации и условий депортации "нелегалов" и нарушителей. Анализ демографической проблемы в китайском обществе, дает ясно понять, что Китай осуществляет и будет осуществлять переселение своего этноса в сопредельные страны. Основные направления: российский Дальний Восток и Центральная Азия. Здесь наблюдается отрицательный прирост коренного населения (высокая смертность, низкая рождаемость, миграция) и постоянная угроза терроризма (незаконные вооруженные формирования в Ферганской долине) [1].Складывается ситуация, когда экономика целых областей приходит в упадок, а население покидает эти территории в массовом порядке. Образовавшийся, таким образом вакуум трудовых ресурсов и народонаселения в целом моментально заполняется китайскими мигрантами. Причем, осваивая данный регион, китайцы не ассимилируются, не интегрируются в местный этнос и экономику. Напротив, они несут свою культуру, оставаясь при этом целиком ориентированными на Китай. Все перечисленные процессы поощряются и координируются официальной китайской властью. ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
РУСТАМ ГАНИЕВ РОССИЯ И ШОС: ПЕРСПЕКТИВЫ СОТРУДНИЧЕСТВА В 1996—1997 гг. между Казахстаном, Киргизией, Китаем, Россией и Таджикистаном было подписано соглашение об укреплении доверия в военной области и о взаимном сокращении вооружённых сил в районе границы. Уже ко времени проведения Бишкекского саммита в 1999 г. для всех участников «Шанхайской пятёрки» стала очевидной необходимость в развертывании взаимодействия по широкому спектру направлений, что потребовало создания постоянных механизмов сотрудничества в форме встреч министров и экспертных групп. Фактически начала складываться архитектура новой международной организации. [2] Организация ШОС - одна из немногих международных структур, активное развитие которой происходило естественным путем. Это ее главное отличие от других международных организаций в данном регионе, которые в основном были инициированы либо США и ЕС (ГУУАМ, СДВ), либо Россией (СНГ, ЕЭП). Ее становление было обусловлено стечением обстоятельств и актуальными проблемами, которые требовали и требуют своего немедленного решения. Стержнем ШОС являются Казахстан – Россия – Китай. Географически это два важных стратегических региона для России: Каспийский (Центральноазиатский) и Дальневосточный (Юго-восточная и Северо-восточная Азии). Из истории мы знаем о важной транзитной роли этого географического региона под названием «Великий Шелковый путь» (ВШП). Сегодня мы можем сказать, что история повторяется и организация ШОС – это вариант «ВШП» в XXI в. [3,4] Рассмотрим сотрудничество России с Центральной Азией. Основные проблемы, с которыми Россия сталкивается в данном регионе: исламский экстремизм, терроризм, наркотраффик, проблема трудовых миграций, бедность местного населения, экологическая опасность, проблема биологических ресурсов и запасы осетровых, неурегулированность сухопутных и морских границ (Россия-Казахстан, Таджикистан-Афганистан), проблема нерешенности правового статуса Каспийского моря, разведка, добыча и транспортировка углеводородного сырья. Сегодня сотрудничество по данным вопросам происходит в рамках нескольких международных структур: СНГ, ОДКБ, ЕврАзЭс, ЕЭП и ШОС. Что касается СНГ, то еще в марте 2005 г. В.Путин заявил, что реальными интеграционными инструментами сейчас являются такие объединения, как ЕврАзЭс и создаваемое Единое экономическое пространство (ЕЭП). Что же касается СНГ, то оно играет роль «весьма полезного клуба для выявления взглядов руководителей государств на имеющиеся проблемы гуманитарного и экономического характера», что собственно и подтвердилось в мае 2009 г. В 2005 году Туркменистан заявил о том, что будет участвовать в организации в качестве «ассоциированного члена». Украина не ратифицировала Устав СНГ, поэтому де-юре она не является государством-членом СНГ. В 2008 году президент Грузии Михаил Саакашвили заявил о желании выхода государства из состава СНГ. [5,6] ОДКБ. Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — военно-политический союз, созданный государствами СНГ на основе «Договора о Коллективной Безопасности» (ДКБ), подписанного 15 мая 1992 года. Договор продлевается автоматически каждые пять лет. С помощью организации Россия в последнее время укрепляет свои стратегические позиции в Центральной Азии. [7,8] ЕврАзЭс. Международная экономическая организация ряда постсоветских государств, занимающаяся формированием общих внешних таможенных границ, выработкой единой внешнеэкономической политики, тарифов, цен и других составляющих функционирования общего рынка. 10 октября 2000 года в Астане главами государств (Беларусь, Казахстан, Россия, Таджикистан Узбекистан) был подписан Договор об учреждении Евразийского экономического сообщества. [9,10] ЕЭП. Президенты России, Белоруссии, Казахстана и Украины заявили о намерении сформировать Единое экономическое пространство 23 февраля 2003 года. 19 сентября 2003 года было подписано соглашение по этому поводу. Украина, однако, с первых же дней начала тормозить процесс формирования ЕЭП, стремясь к получению односторонних политических и экономических преимуществ. Когда же к власти пришёл новый президент — Виктор Ющенко, новое руководство поставило во главу угла идею вступления в Евросоюз и НАТО. [11,12] Если составить своеобразный рейтинг среди всех указанных выше структур по степени их практической значимости. На первом месте выступает ШОС, которая за небольшой промежуток времени сделала серьезный качественный скачок в развитии своей деятельности. На второе место ставим ОДКБ, где и сегодня активно ведется военное сотрудничество. На третьем месте с большим отрывом располагается ЕврАзЭс, далее СНГ и ЕЭП. В рамках ШОС – Россия и Казахстан обеспечивают стабильность в Центральной Азии на равных условиях. Одно время даже стоял вопрос об объединении двух государств, но они оказались беспочвенными. Если в других международных структурах Россия играла доминирующую роль, и это было, в какой-то степени дестабилизирующим фактором для многих новых государств на постсоветском пространстве, то в ШОС лидирующую роль делят между собой Китай и Россия. Казахстан наряду с Россией считается равным игроком в данном регионе. Кроме того, Россия и Китай не требуют каких-либо демократических реформ в данных государствах в отличие от ЕС и США, что устраивает многих – Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан и т.д. Во главу поставлен тезис о взаимовыгодном и равном партнерстве. Россия пытается избежать ошибочную политику СССР, когда инвестиции в регионы из СССР поступали в большом объеме, а вопрос о возмещении данных средств в некоторых случаях даже не поднимался. Юго-восточная (ЮВА) и Северо-восточная Азия (СВА). В начале 90-х Россия главным образом ориентировалась на Запад. Мы практически ушли из ЮВА, и лишь благодаря российско-китайским отношениям Россия удержала свое присутствие в регионе. Российско-китайские отношения только в 2006 г. стали принимать системный, комплексный характер и опять же это происходило в рамках ШОС. Стало ясно, что Россия и Китай – взаимовыгодные партнеры. Китай зависит от России в энергетической и сфере вооружения, Россия от Китая – инвестиции, технологии, интеграция в мировую экономику и т.д. [1, c. 314] Приоритетом для России в данном регионе является энергетическая сфера: проект Ангарск-Дацин, Тяньваньская АЭС, проект газопровода «Алтай», Ковыктинский проект, Сахалин 1-2 и т.д. [1, c. 342] В первую очередь для России ЮВА и СВА – огромный рынок сбыта энергоресурсов и одновременно альтернативный Европе энергетический вектор развития в условиях нестабильности западных направлений (газовые споры с Украиной 2006 и 2009, Российско-грузинский конфликт 2008). Азиатский энергетический проект Россия может противопоставить Западу и благодаря ШОС у России есть все шансы представить данное направление более перспективным, стабильным и рентабельным. Таким образом, Россия укрепляет свои позиции в Центральной Азии и Китай ее поддерживает, а Китай занимает лидирующее положение в ЮВА и СВА и здесь Россия ее поддерживает. В данной схеме усматривается своеобразный ответ России и Китая Западу и США. С геополитической точки зрения декларируется своя версия многополярности, так называемая доктрина сдерживания США и ЕС. Из региональной структуры, которой была ШОС на рубеже XX-XXI вв., она превратилась в глобальную международную организацию, куда стремятся попасть многие страны мира в качестве члена или наблюдателя. Сегодня деятельность организации носит комплексный характер: наряду с борьбой с терроризмом, изначально главной ее целью, решаются вопросы экономики и военно-политического взаимодействия и точек соприкосновения с каждым годом становится все больше и больше. Если сотрудничество России с Центральной Азией в рамках СНГ носит региональный характер, то в рамках ШОС приобретает глобальный оттенок. В условиях «сокращения» членов СНГ и реализации этого проекта как исключительно «азиатского», ШОС приобретает более важное геополитическое значение. Скорее всего, все будущие крупные интеграционные проекты будут реализовываться в рамках ШОС. В перспективе, ШОС может поглотить такие проекты как СНГ, ЕврАзЭс, ОДКБ. Многое будет зависеть от того, какой ШОС будет через 5-10 лет. Сегодня это явно выраженный евразийский проект, но на членство претендуют Иран, Индия и Пакистан. С одной стороны, они могут усилить ШОС в его Южно-Азиатском направлении, но могут и ослабить его центральноазиатское направление. Поэтому уже сейчас важной задачей является усиление кавказского вектора центральноазиатской политики. ШОС для этого имеет все необходимые инструменты. Китай, правда, уже выступил с предложением инвестировать 500 000 млн.долл. в Чечню, но это лишь единичный факт. [13] Требуется системный подход. Кавказ – это не только Чечня, это Армения, Грузия, Азербайджан. В последнее время Азербайджан все больше и больше тяготит к США и Европе. Однако, последние военные события на Кавказе в августе 2008 г. в очередной раз показали нам необходимость вовлечения данного региона в процессы интеграции, направленные на мирное сосуществование. Кроме того, августовский конфликт несет в себе потенциальную возможность в переориентации ряда стран кавказского региона с западного на азиатский вектор дальнейшего развития. И ШОС имеет все необходимые возможности для того, чтобы заинтересовать страны Южного Кавказа в перспективности своего проекта. Следующей задачей является форсирование условий для создания единого экономического пространства России и стран ШОС. Необходимо генерировать новые крупные проекты, подобно проекту Баку-Тбилиси-Джейхан, создавать комфортные условия для экономики, торговли, укреплять единое экономическое пространство с одновременным развитием законодательной базы для дальнейшего сотрудничества, развивать общую транспортную инфрастуктуру (коридоры Север-Юг и Запад-Восток). Вхождение России в ВТО и интегрирования в этот процесс стран Каспийского региона. Развивать банковскую, кредитную и инвестиционную сферы, внедрять новые технологии, инновации, современные телекоммуникации и т.д. В первую очередь, здесь должно быть более тесное сотрудничество ШОС с ЕврАзЭс и взаимный обмен опытом. Для этого уже существует реальный задел: например, в рамках ЕврАзЭС Россия и Казахстан создали Евразийский банк развития для кредитования среднего и малого бизнеса с уставным фондом в 1,5 млрд. долларов. [14] Другой важной составляющей дальнейшей интеграции является организация единого информационного поля, развитие социальной сферы. Одним из перспективных направлений в социальной сфере является интенсификация межкультурных трансляций и решение проблем толерантности в отношениях между Россией со странами ШОС. Хотелось бы заметить, что данная проблема более актуальна для России, чем для стран ШОС. Сегодня в странах ШОС к русским относятся гораздо более дружелюбно, чем к выходцам из этих же стран, которые по тем или иным причинам приехали на заработки в Россию. Для рядовых граждан России, которые проживают в многомиллионных городах, это не является чем-то необычным. Но если это рассматривать в более широкой перспективе, то и эти отношения являются одним из элементов «политики ШОС». Они накладывают отпечаток на всю историю настоящих и, главным образом, будущих отношений, которые, к сожалению, сегодня складываются не в пользу России. Инструментом для ее реализации могут служить программы взаимного обмена молодежи между крупнейшими университетами России и стран ШОС, продвижение стран ШОС как перспективного туристического объекта, многие, из которых входят в список всемирного наследия ЮНЕСКО. [17] В процессе посещения ряда таких объектов в Узбекистане в августе 2008 г., непривычно было наблюдать небольшое количество русских туристов или вообще их отсутствие и, наоборот, с удивлением обнаруживать большие группы иностранных туристов, в основном молодежь, которые с интересом знакомятся с историческим прошлым стран ШОС. Сегодня подобную политику проводят страны ЕС в отношении Центральной Азии. В 2007 г. Германия, будучи председателем в Евросоюзе, инициировала программу «Стратегия ЕС в Центральной Азии», которая рассчитана до 2013 г. [15,16] Другим словами, ЕС перед собой поставила четкую задачу: поддержка в экономической, политической и социальной сферах и, возможно, постепенная интеграция стран Центральной Азии в ЕС в рамках «продвижения на Восток». Странам ЕС понадобилось 15 лет, чтобы понять стратегическую важность и потенциал региона. Россия, в отличие от Европы, уже четвертое столетие находится в тесном контакте, но в каждую новую историческую эпоху нашего государства будь то Российская империя, СССР или Российская Федерация мы открываем для себя Центральную Азию абсолютно заново. И современный этап – это очередная попытка установить партнерские отношения России и стран ШОС и успешная реализации этого плана окажет влияние не только на региональную, но и на мировую политику. Сегодня ШОС – одна из самых динамично развивающихся международных структур. И процесс интеграции в рамках ШОС выглядит более вероятным и логичным, чем в рамках того же СНГ или любой другой организации. Интеграция – это процесс, который может занять не одно десятилетие. Как любой долгосрочный проект он требует стабильности, неизменности интересов и инвестиций. Страны ШОС для этого имеют все необходимые ресурсы: материальные, технические, финансовые, человеческие и т.д. Поэтому необходимо не только продолжать сотрудничество в данном формате, но расширять его и выходить на следующий качественный уровень. ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
АЛЕКСАНДР ВОРОБЬЕВ ПОЛИТИКА США В ОТНОШЕНИИ ЯДЕРНОЙ ПРОГРАММЫ ПАКИСТАНА НА РУБЕЖЕ XX-XXI ВЕКОВ Сегодня ситуация с нераспространением ядерного оружия в мире далека от идеала. В 2006 г. Северная Корея провела испытания ядерного устройства и продолжает развитие собственной ядерной программы. Озабоченность мирового сообщества вызывает ситуация вокруг ядерной программы Ирана. Политика США в отношении ядерной программы Пакистана в рассматриваемый нами период представляла собой практический опыт взаимоотношений США с государством, которое создает собственное ядерное оружие вопреки режиму ядерного нераспространения и, уже после испытаний 1998 г., опыт взаимоотношений с государством, только что переступившим ядерный порог. Исследование рассматриваемого в статье вопроса может быть полезным для понимания отношений США с государствами, которые стремятся войти в клуб ядерных держав. Ядерная программа Пакистана на протяжении всего рассматриваемого периода оставалась одним из самых значимых факторов в отношениях Вашингтона и Исламабада. США, как и любая другая страна, объективно заинтересованы в безопасности и стабильности нашего взаимосвязанного и взаимозависимого мира. Вооруженный конфликт с использованием ядерного оружия – один из самых худших вариантов развития международных отношений. В Вашингтоне это прекрасно понимали и понимают, поэтому, одним из коренных интересов США было и остается поддержание режима нераспространения ядерного оружия в мире. Южная Азия представляет собой одни из самых конфликтогенных регионов мира. Учитывая особые отношения между Пакистаном и Индией, войны между которыми могут вспыхивать как порох, США испытывали особое беспокойство по поводу ядерных разработок этих государств [17, p.113]. К тому же, Пакистан в глазах американской стороны не был стабильным государством. Опасения США по поводу внутренней стабильности Пакистана росли на протяжении 90-х гг. и первого десятилетия XXI в. В политике США по отношению к ядерной программе Пакистана в рассматриваемый период можно выделить 4 этапа. Первый этап – это рубеж 80-х/ 90-х гг. XX в. Основной чертой данного этапа стало ужесточение позиции Вашингтона по отношению к ядерной программе Исламабада. В октябре 1990 г. Вашингтон наложил на Пакистан санкции за развитие его ядерной программы: в отношении Исламабада была введена в действие т.н. поправка Пресслера (The Pressler Ammendment to the Foreign Appropriation Act 1961). Согласно данной поправке, США заморозили финансовую помощь Пакистану, ограничили экономическое сотрудничество и запретили продажи высокотехнологичных вооружений в эту страну. Санкции, наложенные Вашингтоном, больно ударили по Исламабаду. Особое значение для Пакистана имел запрет на продажу высокотехнологичных вооружений. В условия, когда Индия – потенциальный противник Пакистана наращивала свои вооружения, прекращение продаж высокотехнологичного оружия из США было расценено в Исламабаде как угроза национальной безопасности [7]. Причиной ужесточения позиции США по отношению к ядерной программе Пакистана стали крупные изменения в раскладе сил на геополитической карте Евразии: в 1989 г. из соседнего с Пакистаном Афганистана были выведены советские войска. Афганский вооруженный конфликт 1979-1989 гг. был одним из эпизодов Холодной войны, противостояния между США и СССР. В этом конфликте Пакистан оказывал поддержку афганским моджахедам и был важнейшим союзником Вашингтона. Поэтому, Вашингтон закрывал глаза на успехи ядерной программы Пакистана на всем протяжении 80-х гг. Завершение данного вооруженного конфликта означало, что Пакистан лишился статуса прифронтового государства и потерял свою значимость для Вашингтона. Завершение противостояния США и СССР в Афганистане означало, что терпимости и лояльности США по отношению к ядерным разработкам Пакистана пришел конец [18. p.144]. Второй этап политики США по отношения к ядерной программе Пакистана приходится на 90-е гг. до ядерных испытаний мая 1998 г. Основным содержанием данного этапа стали активные попытки Вашингтона предотвратить появление у Пакистана ядерного оружия. Помимо того, что США продолжали поддерживать режим санкций в отношении Пакистана, также Вашингтон стремился добиться от Исламабада подписания международных договоров, направленных на нераспространение ядерного оружия. Прежде всего, это – Договор о нераспространении ядерного оружия 1968 г. (ДНЯО). Пакистан, наряду с Индией и Израилем, был одной из трех стран, не подписавших этот договор. США добивались от Исламабада, чтобы тот подписал ДНЯО как неядерное государство. Таким образом, Пакистан взял бы на себя обязательства не развивать собственную ядерную программу, а его ядерные объекты были бы доступны для инспекций МАГАТЭ. Однако, в Исламабаде на протяжении 90-х гг. отказывались подписывать данный договор. Позиция Пакистана была следующей: мы подпишем ДНЯО, если то же самое сделает наш потенциальный противник Индия. Пакистан помнил урок поражения от Индии в войне 1971 г., приведшей к дроблению Пакистана на западный и восточный (Бангладеш). Именно после этого поражения Пакистан начал разработку ядерного оружия, посчитав, что это будет единственной гарантией безопасности государства перед лицом огромной Индии. Политолог из США С. Коэн писал, что после того, как СССР покинул Афганистан, Пакистан не почувствовал себя в безопасности. Скорее, наоборот, почувствовал себя в большей опасности, т.к. США потеряли к Пакистану интерес после прекращения вооруженного конфликта в Афганистане, а американские гарантии безопасности действовали на случай нападения на Пакистан Советского Союза, но никак не Индии [16, p.142]! Таким образом, все призывы к Пакистану подписать данный договор в условиях отсутствия аналогичных шагов со стороны Индии были обречены на неудачу. Индия, в свою очередь, тоже отказывалась подписывать ДНЯО: она равнялась на Китай и вообще заявляла, что положения ДНЯО носят дискриминационный характер. Таким образом, возникал замкнутый круг, и обе стороны - Пакистан и Индия продолжали развивать свои ядерные программы. Следует отметить, что ближе к ядерным испытаниям 1998 г. позиция Исламабада по поводу подписания ДНЯО еще более ужесточилась. В Исламабаде заявляли, что, несмотря на сильное давление Вашингтона, Пакистан не подпишет ДНЯО, даже если это сделает Индия. Причиной ужесточения своей позиции Пакистан называл «слишком большую разницу оборонных потенциалов с Индией». Точно так же неудачей закончились попытки США привлечь Пакистан к подписанию Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний 1996 г. (ДВЗЯИ) [15, p.195]. Тем временем, Пакистан, несмотря на санкции, продолжал развивать собственную ядерную программу. В конце 1994 г. пакистанская сторона закупила в КНР 5000 кольцевых магнитов. В г. Лакки-Марват началось строительство фабрики по обогащению урана. В 1996 г. появились сообщения о том, что Китай передал Пакистану баллистические ракеты М11 и что последний уже развернул их. Эти ракеты были способны переносить ядерные заряды [5, c.45]. В Вашингтоне видели, что санкции в виде поправки Пресслера не приводят к остановке ядерной программы Пакистана. Уже к 1994-1995 гг. среди значительной части американской политической элиты формируется мнение, что поправка Пресслера неэффективна, приводит лишь к свертыванию контактов между США и Пакистаном и ослабляет возможности влияния Вашингтона на Исламабад. В итоге, поправка Пресслера была отменена. Это произошло в 1995 г. [11, p.138] Отмена поправки Пресслера привела к некоторому улучшению в отношениях Вашингтона и Исламабада, однако не оказала никакого влияния на свертывание или приостановку ядерной программы Пакистана. Таким образом, попытки Вашингтона добиться остановки и свертывания ядерной программы Пакистана в 90-е гг. оказались неэффективными. Исламабад продолжил развивать собственную ядерную программу. В 1998 г. наступила развязка. 28 мая Пакистан, в ответ на индийские ядерные испытания 11 мая 1998 г., взорвал на полигоне Чагай в Белуджистане 6 ядерных устройств. 30 мая был осуществлен второй раунд ядерных испытаний: было взорвано еще одно, более мощное ядерное устройство [2, c.14]. Так Пакистан стал государством, официально обладающим ядерным оружием. Вашингтон не смог предотвратить превращения Пакистана в ядерное государство. И тому был ряд причин: во-первых, мотивация Пакистана (и Индии) иметь ядерное оружие была сильнее мотивации США предотвратить его создание. Оба южноазиатских государства связывали с обладанием ядерной бомбой такие понятия, как суверенитет, международный престиж и безопасность. Пакистан рассматривал ядерное оружие как гарантию «вечного Пакистана» и ради этой цели был готов на многое. Позицию Пакистана в этом вопросе лучше всего иллюстрируют слова главы Пакистана Зульфикара Али Бхутто, сказанные им еще в начале 70-х гг.: «Если Индия создаст свою ядерную бомбу, мы будем есть траву и листья, будем даже ходить голодными, но сделаем свою собственную бомбу. У нас просто нет другого выхода» [11, p.132]. Пакистан был готов нести большие издержки и чтобы заставить его отказаться от развития собственной ядерной программы США должны были пойти на более решительные меры. Во-вторых, в вопросе недопущения превращения Пакистана в ядерное государство, США противодействовали гораздо более сложной и мощной системе, чем просто государство Пакистан. Эта система включала в себя такие государства как Индия и Китай. Было очевидно, что замедление или свертывание ядерной программы Индии приведет к смягчению позиции Пакистана по вопросу развития ядерной программы. Однако, Индия - гораздо более крупное и сильное государство, чем Пакистан. К тому же, экономики США и Индии были достаточно тесно связаны: Индия являлась крупным рынком сбыта для американских товаров. Попытки США «наказать» Индию, наложив санкции, были чреваты издержками для самих США. Вашингтон не был готов нести такие издержки. Китай, также отстаивал свои геополитические интересы. Если Индия более склонялась к сотрудничеству с США, Китай, в противовес этому, налаживал сотрудничество с Пакистаном. В том числе, в вопросе развития ядерной программы Исламабада. И, снова, Вашингтон не мог повлиять на такое крупное государство, как КНР и добиться от Китая прекращения помощи Пакистану в деле развития его ядерной программы. Ядерные тесты мая 1998 г. ознаменовали начало нового этапа в политике США по отношению к ядерной программе Пакистана. Данный этап продолжался до осени 2001 г., когда начались союзнические отношения между США и Пакистаном по борьбе с талибами в Афганистане. Основным содержанием рассматриваемого этапа стало наложение Вашингтоном серьезных санкций за проведение ядерных испытаний на Пакистан (и Индию). Руководство США сразу же осудило ядерные тесты Пакистана и Индии. Госдепартамент призывал Пакистан и Индию прекратить ядерные испытания и воздержаться от их осуществления в будущем [9]. Для Вашингтона Пакистан стал государством-изгоем. На него были наложены жесткие санкции в соответствии с поправкой Гленна (The Glenn Ammendment to the Foreign Appropriation Act 1961). Поправка Гленна подразумевала прекращение экономической и финансовой помощи со стороны США, разрыв экономических отношений с государственными организациями Пакистана, прекращение всех военных продаж из США в Пакистан, блокирование Вашингтоном через своих представителей получения Пакистаном финансовых средств от международных финансовых институтов (МВФ, ВБ). Не блокировалась лишь та финансовая помощь, которая шла на гуманитарные и сельскохозяйственные нужды [14]. Аналогичные санкции были введены в отношении Индии. Санкции были очень болезненными для Пакистана, для его экономики. Пакистан остро нуждался в иностранных финансовых вливаниях, т.к. был зависим от них. Также Вашингтон наложил санкции на исследовательскую лабораторию Абдул Кадир Хана (Khan Research Laboratories) – международную коммерческую организацию, которая сыграла одну из важнейших ролей в деле создания пакистанской ядерной бомбы [6]. Однако, в 1999-2001 гг. значительная часть санкций, наложенных Вашингтоном на Пакистан и Индию за ядерные испытания 1998 г. постепенно сходят на нет. Так, уже в июле 1998 г. принятый Конгрессом США «India- Pakistan Relief Act of 1998» предоставил Президенту США право отказываться сроком на 1 год от применения санкций всех ограничивающих поправок против Индии и Пакистана, за исключением санкций, наложенных на военную помощь, экспорт технологии двойного назначения и продажи вооружений [8]. Причин отказа от части санкций, наложенных в 1998 г. было две: Во-первых, по мнению американского руководства, санкции были неэффективны и никак не способствовали прекращению индийской и пакистанской ядерных программ. В общем-то, было понятно, что если Индия и Пакистан решились на ядерные испытания, зная какие проблемы с окружающим миром это им принесет, вряд ли такие вещи как экономические санкции заставили бы их пойти на попятную. В этих условия наиболее реалистичным вариантом для значительной части американской политической элиты виделось вовлечение Пакистана и Индии в различные международные соглашения по нераспространению и ограничению ядерных вооружений, а не их изоляция и ослабление [8]. Во-вторых, имели место экономические мотивы. Санкции ограничивали деятельность в Пакистане и Индии американских производителей. Это было не очень хорошо для американского экспорта, американской экономики в целом. Желание представителей американского бизнеса защитить свои прибыли и желание руководства США не навредить своей экономике тоже оказали определенное влияние на столь быстрое формирование мнения о неуместности ряда санкций в отношении Пакистана и Индии [1, c.176]. Таким образом, третий этап политики США по отношению к ядерной программе Пакистана на рубеже XX/XXI вв. характеризуется наложением на Пакистан жестких санкций со стороны США и их постепенной отменой на протяжении ближайших последующих лет под влиянием различных факторов. При этом в Вашингтоне сохранялось в целом негативное отношение к Пакистану. Террористические атаки 11 сентября 2001 г. резко изменили положение вещей и ознаменовали собой начало нового этапа политики США по отношению к ядерной программе Пакистана. Значимость Пакистана для США и Запада после событий 11 сентября 2001 г. сильно возросла и Вашингтон начал относиться к Пакистану более лояльно по всем вопросам. В том числе, по вопросу развития ядерной программы. К тому же, пик кризиса в отношениях двух стран, связанный с ядерными испытаниями Пакистана остался позади. Все что могло свершиться, уже свершилось: ядерная бомба Пакистана была создана и публично испытана, Пакистан был наказан, но проявил твердость и дал понять, что не откажется от статуса ядерного государства. Теперь нужно было двигаться дальше. Вопрос ограничения ядерной программы Пакистана после событий 11 сентября 2001 г. в иерархии американских интересов отошел на второй план. 22 сентября 2001 г. президент США Дж. Буш-мл. отменил все санкции, которые были наложены на Пакистан и Индию из-за осуществления ядерных испытаний в мае 1998 г. [13] В 2001-2009 гг. Пакистан, в условиях контртеррористического сотрудничества с США, достаточно безболезненно продолжал развитие собственной ядерной программы. Следует обратить внимание, что после событий 11 сентября 2001 г. в беспокойстве США по поводу ядерной программы Пакистана несколько сместились акценты. Важным аспектом отношений между США и Пакистаном по поводу ядерного арсенала последнего стала угроза попадания ЯБП Пакистана в руки религиозных экстремистов. США даже предложили свои услуги по передислокации пакистанских боезарядов и помощь в принятии особых мер безопасности. Однако, Исламабад официально отклонил эти предложения, заявив, что ядерное оружие надежно защищено [3, c.335]. Потенциально, существовало и существует несколько сценариев попадания ядерного оружия Пакистана в руки нежелательных сил: террористов, религиозных экстремистов. Один из них – приход к власти в Пакистане исламистов в результате народного недовольства и овладение ими ядерными арсеналами этой страны. Однако, в 2001- 2009 гг. исламисты не смогли прийти к власти в Пакистане, и данный сценарий развития не был осуществлен. Другой сценарий – это утечки ядерных материалов и технологий из Пакистана в другие страны и в руки террористов. С ядерными «утечками» из Пакистана дела обстояли хуже. Они имели место и стали фактором, омрачавшим отношения между США и Пакистаном по поводу ядерных арсеналов последнего. Претензии США были связаны с деятельностью международной подпольной сети, торговавшей ядерными секретами и материалами. Эта международная преступная сеть возглавлялась бессменным руководителем пакистанской ядерной программы Абдул Кадир Ханом и работала под прикрытием созданной им организации «Исследовательские лаборатории А.К. Хана». Оказалось, что сеть А.К.Хана продавала ядерные секреты и материалы Пакистана таким государствам как Северная Корея, Иран, Ливия. В 2003 г. руководству Пакистана со стороны США были предъявлены доказательства причастности сети А.К. Хана к подобной деятельности. Резонанс от раскрытия деятельности сети А.К. Хана привел к введению очередных санкций в отношении Пакистана, ибо Исламабад отклонял настойчивые просьбы Вашингтона предоставить возможность побеседовать с «отцом пакистанской ядерной бомбы». В итоге, сеть А.К. Хана была ликвидирована, пакистанской стороной было проведено расследование, результаты которого были представлены Вашингтону и МАГАТЭ. Однако, репутации Пакистана как надежного и ответственного государства был нанесен урон [10, p.332]. Еще одним фактором, который в 2000-е гг. очень большое влияние на отношение США к ядерной программе Пакистана стало развитие связей США с Индией в области ядерной энергетики. В августе 2007 г. США и Индия заключили соглашение о сотрудничестве в области ядерной энергетики гражданского назначения. С точки зрения Пакистана, заключение данной сделки лишь только с Индией означало дискриминацию Пакистана. Кроме того, в Исламабаде опасались, что Индия не ограничиться лишь развитием мирного атома и будет использовать материалы и технологии «мирной» ядерной программы для развития своей военной ядерной программы (хотя это и было запрещено условиями соглашения с Вашингтоном). Заключение Вашингтоном ядерной сделки с Индией в Исламабаде расценили как черную неблагодарность со стороны Вашингтона за годы сотрудничества в борьбе с международным терроризмом [19]. Ответом Исламабада на действия Вашингтона и Дели стала активизация сотрудничества в области ядерной энергетики с КНР. То, что Индия получала от США, Пакистан решил получать от Китая. Исходя из своих геополитических интересов, Пекин охотно пошел на активизацию сотрудничества с Исламабадом в области ядерной энергетики [3]. Таким образом, политика США в отношении ядерной программы Пакистана на рубеже XX/XXI вв. изначально была направлена на недопущение появления у Пакистана ядерного оружия. После того, как в 1998 г. Исламабад стал официальным обладателем собственной ядерной бомбы, акцент политики США в этой сфере сместился на минимизацию негативных последствий обладания Пакистаном ядерным оружием. Политика Вашингтона по отношению к ядерной программе Исламабада менялась на протяжении рассматриваемого периода под влиянием различных факторов, как имевших прямое отношение к развитию ядерной программы Пакистана (ядерные тесты 1998 г.), так и не имевших прямого отношения (вывод советских войск из Афганистана, начало контртеррористического сотрудничества, экономические интересы США). Появление у Вашингтона актуальных задач, для решения которых он нуждался в поддержке Исламабада, значительно смягчало позицию США по вопросу развития ядерной программы Пакистана. ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА:
ЭЛЬВИРА МУСТАФИНА |