Юрис Леон Хаджи
| Вид материала | Документы |
- Абелес леон игнатьевич, 11950.78kb.
- Статье мы коснемся некоторых аспектов историографии отношений молодого Крымского ханства, 247.04kb.
- Л. Н. Толстого в 1880-1900-е гг. («Смерть Ивана Ильича» / «Крейцерова соната» / «Хаджи-Мурат», 190.94kb.
- Леон Уитни: «Психология собаки. Основы дрессировки собак», 2658.87kb.
- Дато Сери Абдулла бин Хаджи Ахмад Бадави, премьер-министра Малайзии и председателя, 153.2kb.
- И. С. Тургенев «Записки охотника» Н. С. Лесков «Левша», «Человек на часах» Л. Н. Толстой, 8.33kb.
- Программа ижевск 2011 Всероссийская студенческая научная конференция, 1061.95kb.
- С. Шапшал несколько слов о караимских князьях челеби, 60.08kb.
- Модель Эрроу–Дебре, 196.62kb.
- Программа тура, 258.26kb.
Теперь, будучи свободен от школы, я мог тратить время на изучение деревенских книг и записей. Это дало мне власть над Камалем. Я притворялся, что нашел новые участки земли, за которые не платили арендную плату. Говорю "притворялся", потому что и раньше знал о них. У меня был тайный договор с Камалем, что мы будем делить плату за эти участки. Камаль слишком боялся раскрыть хаджи Ибрагиму наш договор. Это оставляло мне возможность "натолкнуться" на новый участок, когда Агарь или я чегонибудь от него хотели. Может быть, хаджи Ибрагим знал, изза чего я его обманываю, потому что он определенно делал достаточно замечаний, что Фарук и Камаль искажают книги. Со всей искренностью должен сказать, что не чувствовал себя слишком плохо изза этого, потому что деньги я отдавал маме.
Однажды вечером, как раз когда окончилась война, радио Дамаска донесло новость, что в Германии и Польше обнаружены лагери смерти. Адольф Гитлер и нацисты уничтожили газом миллионы евреев. В следующие дни все газеты были полны разоблачений, и чуть ли не каждый вечер по радио сообщали об открытии еще одного лагеря смерти. Радио Каира говорило, что Черчилль, Рузвельт и папа Римский уже во время войны знали о лагерях уничтожения, но хранили молчание и позволили нацистам убивать евреев, не выражая протеста.
Для нас это была новость странная и шокирующая. Мы уже больше двадцати лет жили бок о бок с киббуцем Шемеш без какихлибо серьезных проблем, всего лишь с обычной неприязнью к евреям. Весть о лагерях смерти вызвала у жителей деревни странную реакцию. Это было так, как будто их истинные чувства к евреям хранились где-то глубоко в пещере с заваленным входом. Скалу взорвали, и тысячи кровожадных летучих мышей вырвались наружу. Я даже не знал, что наши люди могут так радостно реагировать.
Тогда я еще ходил в школу, и в Рамле происходили уличные торжества по поводу лагерей уничтожения, возглавляемые членами Мусульманского братства. Господин Салми читал нам суру за сурой, чтобы показать, что лагери смерти были исполнением пророчества Мохаммеда о Дне сожжения евреев. Все это было в Коране, доказывал господин Салми, Мохаммеду было волшебное видение от Аллаха, и это подтверждает главный пункт ислама: что станет с неверными.
По субботам дядя Фарук обычно произносил скучные проповеди о тех благах, которые придут к благоверным с их смертью, или о жертвовании денег бедным, или наставления для повседневной жизни. После известий о лагерях уничтожения он стал проповедовать из самых страшных сур и стихов - тех, в которых говорилось об уничтожении евреев. Мой отец, всегда авансом одобрявший дядины проповеди, почувствовав новые настроения деревенских, позволил продолжать проповеди, суббота за субботой. Добродушные отношения с Шемешем внезапно сменились подозрением и напряженностью, каких я никогда не ощущал раньше.
Арабская пресса с торжеством сообщала о геноциде, но теперь она сделала полный поворот. Месяцами газеты печатали на первых страницах фотографии газовых камер и печей. И вдруг они заявили, что никакого геноцида не было, что все это - трюк сионистов, чтобы завоевать симпатии победоносных союзников. Теперь союзники позволят всем евреям Европы ехать в Палестину.
В первый раз я увидел, как мой народ сегодня верит одному, а завтра - противоположному. Жители Табы быстро приняли воодушевляющую новость о сожжении евреев, и так же быстро они приняли на веру, что все это - сионистская выдумка.
Хаджи Ибрагим был в неуверенности. Он не вовлекся, как другие, в это мгновенное воодушевление, а хотел продумать дело до конца. Ему это было трудно, потому что не было господина Гидеона Аша, с которым он мог бы поговорить. Что бы ни случилось там в Европе, это было очень плохо, так как повсюду в Палестине возникло злобное брожение, еще более свирепое, чем во время мятежа муфтия.
Евреи начали пробивать себе путь из Европы в Палестину, заявляя, что им больше некуда деваться. Если и в самом деле был геноцид, то должно быть, это те люди, кто выжил. А если геноцид - сионистская ложь, то этих евреев нарочно посылали в Палестину, чтобы вытеснить нас.
Хаджи Ибрагим нередко ошибался, но не хватался за слова. В Табе только у него были вопросы к радио, газетам и даже к духовенству, только он пытался найти логику и истину. И пока я ему читал, отец бормотал и самому себе задавал вопросы.
Ему было подозрительно, как это арабская пресса мигом перевернула всю историю с геноцидом. Он был подозрителен, потому что англичане ведь делали все, чтобы не пускать евреев в Палестину. Тысячи и тысячи строевых британских войск прибывали в страну. Отец не видел в этом смысла. Он знал, что многие тысячи евреев сражались за англичан на войне. Если бы это были арабские войска, то, как он считал, арабы ожидали бы в качестве награды управления Палестиной. Англичане победили, и в этом им очень помогли евреи. Почему же тогда англичане их не пускают? Всю войну он изучал карты, у него был невероятно развит врожденный критический ум. Хаджи Ибрагим рассуждал и пришел к выводу, что англичане слишком много вложили в регион, в Суэцкий канал, в создание Трансиордании, а главным образом - в нефтяные месторождения Аравийского полуострова. Поскольку они находились в арабских странах, им приходилось подчиняться арабскому давлению, и их инвестиции, особенно в нефть, для них куда важнее всяких там евреев.
Наконец, как-то утром в 1946 году отец позвал меня на могилу пророка. Он заставил меня поклясться, что буду хранить тайну. Омар, державший киоски на базаре, должен был каждый день покупать палестинскую "Пост", а я - читать ее хаджи Ибрагиму. Эта газета была еврейская, и она излагала историю совсем подругому, чем арабская пресса и радио. Тогда мы впервые узнали о трибунале над военными преступниками в Нюрнберге.
Полностью обдумав вопрос, отец пришел к решению. Однажды вечером он сказал мне, что геноцид в самом деле имел место.
- Теперь мы, мусульмане, должны расплачиваться за грехи христиан. Христиане очень виноваты, даже союзники, которые держали все в тайне. Они хотят отмыть свои грехи, и будут это делать, выкидывая выживших в арабскую страну. Для нас это черный день, Ишмаель.
Я не думал, что это черный день, потому что не совсем понимал его. Я составил очень тщательный план на день. Я "открыл" еще два участка земли, которые не платили налоги, и очень хорошо читал и поанглийски, и поарабски. Несмотря на его плохое настроение, я все же решил встретиться с ним лицом к лицу.
- Отец, - сказал я, - у меня задница начинает сильно болеть на скамье, когда я тебе читаю. Я хотел бы сидеть на другом большом кресле.
Ну, он-то знал, в чем дело. Никому из моих братьев и, конечно, из женщин не давалась привилегия пользоваться этим вторым креслом, которое держали для почетных гостей. То, что я у него просил, имело бы далекие последствия. Он раздумывал об этом, казалось, целый час.
- Ладно, Ишмаель, - сказал он наконец, - можешь сидеть рядом со мной, но только когда читаешь.
Глава вторая
Для Гидеона Аша война внезапно окончилась с захватом англичанами Ирака. Он потерял левую руку в иракской тюрьме, когда попытался защитить Багдадское гетто. Ему было горько оттого, что англичане застигли арабскую резню и ничего не сделали ни для того, чтобы ее остановить, ни для того, чтобы расследовать впоследствии.
Едва оправившись от одной войны, Гидеон сразу же окунулся в другую: мрачная война нелегальных беглецовиммигрантов, подпольная борьба, политические схватки, контрабанда оружия. Война полированных столов конференций и тайных встреч в мрачных припортовых отелях.
Гидеона сделали советником без портфеля при Давиде БенГурионе, возглавившего Еврейское Палестинское агентство, их квазиправительство. Ему предстояло участвовать в разного рода операциях во многих местах и в разное время.
Первой задачей Гидеона было постараться использовать вклад палестинских евреев в войну. Свыше тридцати пяти тысяч мужчин и женщин носили британскую военную форму, а в конце войны участвовали в сражении в Италии под собственным знаменем.
Он сразу же постарался указать на то, что подавляющее большинство арабских народов и пальцем не пошевелило ради победы союзников и не имело права вопить о политических трофеях. Это евреи беззаветно дрались с нацистами.
Гидеон родился в Палестине и чувствовал себя дома больше в бедуинской палатке, чем в какомнибудь кафе на Левом Береге. Христианская Европа казалась чем-то далеким. Вести о Холокосте он встретил сначала с недоверием, а потом впал в тяжелую депрессию.
Зловоние человеческих боен проникло в Европу, когда приоткрылись крышки над выгребными ямами Аушвица и Бухенвальда, Дахау и БельзенБергена, Майданека и Треблинки, десятков других лагерей смерти.
Гидеона всегда учили: европейцы - люди цивилизованные. Христиане, конечно же, не так жестоки, как арабы и мусульмане. Для Гидеона и остальных евреев эта иллюзия была разбита. То, что сделала прогрессивная, цивилизованная западная культура с ни в чем не виноватыми и беззащитными людьми, было беспрецедентно в анналах человечества.
Жалкая горстка оставшихся в живых, несколько сот тысяч из более чем шести миллионов, выкарабкалась из самой зловонной ямы человечества. Даже когда победоносные союзные полководцы и короли оставили поле сражения, двери милосердия были захлопнуты перед полуживыми остатками европейского еврейства. Среди них были тысячи великих или почти великих, благородных имен, давших миру невероятный вклад; порода людей, которая принесла человечеству столько же, сколько любой народ такой численности.
Но времени для траура не было. Гидеон и ишув бросились спасать то, что еще можно было спасти, готовясь к неизбежной войне с арабами. Первым делом ему поручили усилить Пальмах, ударную силу из молодых отборных евреев Хаганы. Многие из них были из Особых ночных отрядов Орда Уингейта.
Когда в Англии забаллотировали Уинстона Черчилля, в новом лейбористском правительстве министром иностранных дел стал бессердечный головорез и насмешник над евреями по имени Эрнест Бевин. Он грубо объявил пережившим Гитлера, что не намерен позволить евреям пробраться в голову очереди, и приказал королевскому флоту заблокировать Палестину от судов беженцев.
Стремясь в отчаянии сбежать с того кладбища, в которое превратилась Европа, выжившие не могли найти для себя нигде в мире убежища, кроме палестинского ишува. Тем, кто остался в живых после Гитлера, приходилось садиться на утлые суда и становиться жертвами насилия со стороны британских военных кораблей, которые вытесняли их в открытое море, брали на абордаж и дубинками приводили к подчинению. Они прибывали в Палестину под британскими штыками, чтобы оказаться запертыми в новых концентрационных лагерях.
Хагана погрузилась в сражение за АлияБет, "незаконную" иммиграцию. Гидеону Ашу поручили создать подпольную организацию для приобретения судов для беженцев, розыска по всему миру морских ветеранов из числа евреев, создания из них корабельных команд и поисков в Южной Франции и Италии подходящих портов, чтобы прорвать блокаду.
В самой Палестине Еврейское агентство сдерживало Хагану, чтобы сохранить возможность политического диалога с англичанами. В то же время они тайно тренировали Пальмах под крышей киббуцев. Хотя Хагана держала свой порох сухим, в ишуве имелись две небольшие вооруженные группы, неистово и неуловимо действовавшие за пределами юрисдикции Еврейского агентства.
Это были "Иргун", возглавляемый пережившим Холокост Менахемом Бегином, и отряд поменьше, известный под именем "группа Штерн". Гидеон Аш был введен в обе в качестве связного. Какое-то время Гидеон был в состоянии поддерживать видимость сотрудничества между Иргуном и Хаганой. Но прошло время, пока стала ясна новая британская политика.
Никакие бесчисленные доводы Гидеона не могли удержать Иргун и группу Штерн от одностороннего вступления в войну с англичанами, и они досаждали им бомбами и засадами. Пока королевский флот рыскал по Средиземному морю в поисках беженцев, новые тысячи британских строевых войск прибывали в "крепость Палестину", чтобы остановить то, что разрасталось в еврейское восстание.
Обращение с оставшимися в живых становилось столь антигуманным, что Еврейское агентство не могло более хранить молчание, не теряя доверия к себе. Гидеон, прежде пытавшийся сдерживать Иргун, ныне возглавлял группу командиров Хаганы, придерживавшихся жесткого курса, чтобы принудить БенГуриона к действию, и в конце концов Хагана была спущена с цепи!
Во время своей первой операции Хагана напала на британский концентрационный лагерь, устроенный возле развалин укрепления крестоносцев у Атлита, на Средиземном море. Ударив по всем правилам, они освободили более двухсот нелегалов и рассеяли их по киббуцам. За этим последовали одно за другим нападения на сооружения англичан: полицейские форты, радары, склады снаряжения, морские базы, центры связи. Англичане отвечали пополнениями свежими войсками, и их численность достигла более ста тысяч.
К 1946 году Палестина пришла к хаосу.
В мае этого года министр иностранных дел Бевин сделал ряд вероломных заявлений. Согласившись принять в Палестину ближайшую сотню тысяч беженцев, он отказался выполнить обещание, занял противоположную позицию и объявил об окончании еврейской иммиграции вообще! Затем он объявил о прекращении продажи земли ишуву и отверг все политические требования евреев в Палестине. Далее Бевин заявил, что отныне любой корабль с беженцами, захваченный в открытом море, будет силой отведен к острову Кипр и жертвы будут интернированы в устроенные там новые концентрационные лагери.
Месяц спустя вооруженные силы Его Величества устроили огромную чистку еврейской Палестины, арестовав около тысячи лидеров ишува, глав Еврейского агентства и командиров Хаганы, в том числе Гидеона Аша. Молодые командиры Пальмаха были брошены в лагерь у Рафы, а члены Иргуна интернированы в тюрьму Акко. Когда-то это была оттоманская крепость, заставившая Наполеона повернуть назад, а ныне одна из самых неприступных тюрем Империи. Она была набита узниками из Хаганы, Пальмаха, Иргуна и группы Штерн.
Английские отряды врывались и рыскали по киббуцам и деревням в поисках складов оружия. ТельАвив был отрезан двумя дивизиями, которые обыскивали город в поисках оружия, нелегалов и еврейских бойцов.
Иргун, действуя теперь независимо, ответил взрывом британской штабквартиры в иерусалимском отеле "Царь Давид".
С исчезновением всякого подобия порядка англичане лихорадочно отступили и призвали к перемирию с Еврейским агентством. Агентство было восстановлено в правах, его лидеры были освобождены из тюрем. В свою очередь, Агентство задержало операции Хаганы и призвало к переговорам. Вопреки усилиям Хаганы объединить силы, Иргун и группа Штерн сообщили из своих тайных штабквартир, что не считают себя связанными перемирием.
1947 год
Правительство Его Величества было поставлено перед дилеммой. Можно было бросить в Палестину побольше войск и остановить восстание евреев силами новобранцев и подавлением. В конечном счете англичане не имели желания совершать зверства, необходимые, чтобы сохранить власть, и откатились к другой альтернативе - переговорам.
Год ознаменовался британским планом раздела, который предусматривал образование арабских, еврейских и английских кантонов под общим британским управлением. Они нарисовали нелепые границы. Этот план сразу же отвергли и Еврейское агентство, и арабские лидеры.
Было ясно, что возможности британского правления исчерпаны. Месяц спустя британский лев стал на колени и объявил, что передает всю палестинскую проблему Объединенным Нациям. Тем не менее блокада берега Палестины продолжалась, и отчаявшиеся, полубезумные выжившие евреи пополняли концентрационные лагери на Кипре после того, как их повернули назад в пределах видимости берегов Святой Земли.
Во время самого дерзкого своего рейда Иргун ворвался в тюрьму Акко и освободил своих товарищей. В этот период англичане повесили нескольких бойцов Иргуна, а Иргун отомстил похищением и казнью двух английских сержантов.
В июле 1947 года англичане разыграли свою самую мерзкую карту, возвратив судно с почти пятью тысячами беженцев в Германию, на кладбище еврейского народа.
* * *
29 ноября 1947 года
Генеральная ассамблея Организации объединенных наций собралась в ЛейкСаксесс, штат НьюЙорк, чтобы проголосовать за свой собственный план раздела Палестины на отдельные арабское и еврейское государства. Арабы, отказавшиеся сесть за стол переговоров во времена мучительной истории британского мандата, остались последовательными. План они отвергли прежде, чем он был поставлен на голосование.
Еврейское агентство, понимая, что большего не добиться, согласилось принять план.
Поскольку Англия умыла руки, на палестинской сцене внезапно и живо появились Соединенные Штаты Америки.
Бросившись к своим новым друзьям - русским, арабы были уверены, что план раздела будет провален. В полном идеологическом противоречии с тремя десятилетиями со времени русской революции, молодой русский делегат по имени Андрей Громыко заявил пораженному миру, что Советский Союз намерен поддержать американский план раздела.
Но при всем том Объединенные Нации состояли главным образом из маленьких государств, треть из которых находилась в Латинской Америке и все - податливы на нефтяной шантаж.
Все это привнесло момент истины в послевоенный мир. В Табе можно было почувствовать напряжение, когда жители деревни собирались вечером в кафе, чтобы послушать радио о голосовании плана раздела. Даже женщины посмели топтаться вокруг кафе.
С обычной воинственной бравадой деревенские успокаивали и убеждали себя, что план раздела провалится. Лишь хаджи Ибрагим смотрел в лицо реальности.
- Нам предстоит увидеть грешный мир, которым манипулируют сионисты, - предостерегал он.
Феллахи Табы не соглашались.
Они всегда отодвигают от себя действительность и принятие решений, думал их мухтар. Вопреки благоприятным знакам сильного давления со стороны арабских государств, хаджи Ибрагим спокойно признавал, что комбинация Америки и России - слишком много, чтобы можно было ее преодолеть.
Стали поступать результаты голосования. По мере того, как страна за страной опускали свои бюллетени, деревенские начали чувствовать вползающее в них отчаяние. Хаджи Ибрагим даже не стал дожидаться окончательного подсчета. Он мрачно поднялся, сказал: "Такова воля Аллаха", и ушел.
В ЛейкСаксесс подавленное британское правительство, воздержавшееся при голосовании, с красными лицами наблюдало за своими союзниками военного времени, от ко-торых оно зависело. Счет был тридцать три к тринадцати в пользу раздела, при десяти воздержавшихся. Делегат его величества встал и заявил, что Великобритания не станет сотрудничать в осуществлении раздела и отзовет свои войска из Палестины до 14 мая 1948 года. Так закончился постыдный эпизод с мандатом.
Когда шло голосование, феллахи Табы откопали свой арсенал и начали гневно стрелять в воздух, клянясь отомстить. По всей арабской Палестине прокатились эхом бунты и всеобщая забастовка. Но, увы, ночь им больше не принадлежала.
Новый мощный радиоприемник в Табе мог принимать передачи из любой части мира. Они слушали, как арабские премьерминистры, президенты, короли, Мусульманское братство, Мусульманская молодежь и мусульманское духовенство публично изрыгали яд. С каждым заявлением поддержки феллахи Табы приободрялись, и крики согласия сопровождали каждое новое высказывание, от которого кровь стыла в жилах.
Каир: "Сионистское вторжение - как татарское нашествие. Если евреи посмеют объявить свою независимость 14 мая, их уничтожат так, что Чингисхан покажется мирным человеком. Будет новая пирамида из черепов... еврейских черепов!"
Дамаск: "Оружие арабов сделает этот так называемый план раздела едва стоящим потраченных на него чернил".
Багдад: "Реванш и ненависть к евреям справедливы и закономерны. Мы гордо искореним сионистскую опухоль из священной арабской почвы".
Кувейт: "О, братьяарабы в Палестине, мужайтесь. Мы заставим историю повториться. Для нас было праздником уничтожение евреев, чьи грязные экономические трюки привели к тому, что их вырезали в Европе. Мы закончим дело Гитлера".
Саудовская Аравия: "Пусть великие догматы ислама освещают нам путь к сражению за истребление евреев".
Трансиордания: "Евреи - дикие звери, кровопийцы, предатели, враги рода человеческого. Мир презрел, отверг и изгнал их. Если они попытаются основать сионистское государство, оно будет искоренено ценой крови и жертв".
Ливия: "Мы зальем Палестину реками еврейской крови. Мы искрошим еврейские кости и употребим их на удобрение".
Йемен: "Мы живем и умрем в арабской Палестине. Мы разбросаем еврейские кишки по всей стране".
Тунис: "Пусть Пророк ослепит нас, пусть умертвит, если мы позволим еврейскому государству появиться посреди священной исламской земли".
Ливан: "Победа будет за нами! Каждого еврея и каждого еврейского младенца вместе с его матерью мы сбросим в море".
Хаджи Ибрагим единственный понимал разницу между риторикой и действием. Теперь арабский язык стал самым крепким и переполненным дикими фразами. Для иностранца это могло бы быть самым ужасным употреблением слов, какое ему приходилось слышать. Для арабских масс это была песня сирены из далекого миража. Слова создавали картины, но, как мираж, слова были иллюзией. Хаджи Ибрагим давно понял, что для его народа фантазия и реальность - одно и то же. Фантазия должна жить любой ценой.