1. Кчитателю Конечно, эту исповедь можно было бы оставить при себе

1   2   3   4   5   6

гнусь -

Уж смыла, стерла деготь

Воспрянувшая Русь.

Этими стихами, написанными с большим душевным подъемом, встретил двадцатидвухлетний поэт Февральскую революцию.

Известный турецкий писатель-коммунист – Назым Хикмет скажет потом о Есенине: "Есенин - один из величайших поэтов мира, один из честнейших поэтов мира... Он любил советскую власть, любил свою родину... Есенин всегда был с советским народом. Есенин был со всеми народами мира, которые любят жизнь, любят красоту, и честность. Он большой поэт. Мы должны учиться у него честности, ничего не скрывать от родины".

Творчеству Сергея Есенина я посвятил две литературные программы-композиции. Знаю, что не все принимают "моего" Есени­на. Приходилось слышать и упреки в том, что, мол, слишком вы драматизируете его лирическую прозрачную строку, нагружаете ее излишней динамичностью, экспрессией и даже трагизмом. Возможно это и так. Но вы послушайте самого Есенина. В записях на плен­ке, хотя и не совершенных. Помните в очерке М.Горького о Есени­не: "... Есенина попросили читать. Он с радостью согласился. Встал, и начал монолог Хлопуши из трагедии "Пугачев". (Как раз запись чтения этого монолога сохранилась в наиболее удовлетворительном качестве - Л.Т.). В начале трагические выкрики каторжника показались мне театральными, - продолжает Горь­кий. - "Сумасшедша-а-я, бешен-н-ая кровавая муть! Что ты? Смерть? Иль исцеленье калекам? Пр-р-роведите, пр-р-роведите меня к нему, я хочу в-видеть этого человека! (Здесь разрядка слов моя. Этим мне хочется подчеркнуть протяженность фонем, как при помощи интонации делал это Есенин - Л.Т.). Но вскоре я почувствовал, что Есенин читает потрясающе. Я не могу назвать его чтение артистическим, искусным и так далее. Все эти эпитеты ничего не говорят о характере чтения. Голос поэта звучал несколько хрипло, надрывно, крикливо, но это как нельзя более кстати подчеркивало каменные слова Хлопущи. Даже не верилось, что этот маленький человек обладает такой огромной силой чувства, такой совершенной выразительностью... Взволновал он меня до спазм в горле, рыдать хотелось…" А вот впечатления Михаила Зощенко от чтения Есенина. Как-то Михаил Михайлович встретил поэта у гости­нице "Европейская" на Невском в Ленинграде. Зашли в ресторан, подсели за столик к поэту Воинову: "Я прошу его прочитать стихи,- рас­сказывает Зощенко.- Он соглашается, почему-то с готовностью и даже с радостью. Встав со стула, он читает "Черного чело­века". Вокруг нас начинают собираться люди. Кто-то говорит: "Это - Есенин!". Вскоре уже Есенин стоит на стуле и, жести­кулируя, читает свои короткие стихи. Он чудесно читает. С таким чувством, с такой болью, с таким криком, и, я бы даже сказал, надрывом, что это всех потрясает. Я слышал многих поэтов на эстраде,- продолжает Зощенко,- видел их необычайный успех, овации, восторг всего зала. Но я никогда не видел таких чувств и такой любви, как к Есенину".

И я пришел к "своему" Есенину только после долгого "вгрызания" в сопутствующий материал. Перечитал все эписто­лярное наследие, относящееся к поэту, все статьи и книги, и Юрия Львовича Прокушева, о котором уже говорил, и работы Сергея Петровича Кошечкина — автора прекрасных монографий о советской многонациональной поэзии, воспоминания родных и друзей, и многие другие источники.

В правильности своих ощущений убедился, когда был приг­лашен на 75-летие Есенина, на его родину в село Константи­ново в 1970 году. Можете понять, с каким чувством храню я буклет "Страна березового ситца", подаренный его автором Владимиром Исаевичем Астаховым со словами благодарности пос­ле концерта в музее Есенина, в доме Кашиных, который явился прообразом усадьбы Анны Снегиной в одноименной поэме.

А вот отрывки из рецензии, опубликованной в газете "Кузнецкий рабочий" спустя три года, 27 октября. Это было в те самые гастроли по городам Кузбасса, о которых уже упоми­налось в главе "Мой Маяковский".

"Мне довелось в разное время слышать многих исполните­лей стихов Есенина, в том числе и большого друга поэта, ге­ниального актера В.В.Качалова, - пишет рецензент. - Он потря­сал слушателей раскрытием психологии, настроений Есенина, жи­выми красками его поэзии. Не хочу сравнивать, у каждого своя манера чтения и каждый передает свою, присущую ему меру пони­мания неповторимой есенинской лирики.

Лев Ткачев далек от интимно-комнатной, "полушопотной" манеры чтения, довольно распространенной в наше время. Его интонационные переходы и паузы напоминают то неповторимое восхождение в гору, то буйно-шаловливое озорство, прерванное философскими раздумьями или мотивами тоски, грусти. Мы явственно расслышали в голосе чтеца и огневую сталь, и эмоции взрывной силы. При всем разнообразии исполнительской палитры интонация чтеца сливается с его душевным состоянием, с его искренней любовью к Есенину. Вот поэтому-то Ткачева слушают так внимательно, не отвлекаясь. И аплодируют ему дружно, горячо, в знак признательности за приобщение к миру есенинской поэзии.

Принадлежность поэта к своей Родине, к народу своему под­черкнута в программе Л.Ткачева, проходит через нее красной нитью. При этом не затушевываются специфические особенности его лирики, полнозвучны мотивы нежной грусти, дружбы, любви.

Искусство художественного чтения обладает какой-то притя­гательной магией. Мы не были в лаборатории чтеца, на его репе­тициях, не знаем, как он тщательно отрабатывал каждое стихотво­рение, каждую строфу, строчку, чем питалось его актерское вооб­ражение, но в зрительном зале следы отработки исчезают, остает­ся только мастерство и обаяние, заставляющее слушать, впитывать в себя поэтические образы, размышлять…"

Что говорить. Сегодня наша любовь к поэту - безгранична. Какую бы программу ни читал со сцены, с каким бы зрителем ни встречался, в конце концерта, уже довольно взмыленный после полуторачасового выступления, на вопрос: чтобы вы хотели еще послушать? почти всегда одно и тоже слышу из зала: почитайте Есенина.

Недавно снова побывал на Ряанщине, в концертном зале фи­лармонии имени Есенина, читал его стихи, и, конечно же, поехал в Константиново. И там мне рассказали пре­любопытнейшую историю. О ней, между прочим, даже, кажется, писала "Комсомольская правда".

У калитки дома, где родился Есенин, стоят два дерева: яблоня, посаженная еще его отцом и тополь - ее младший брат, посаженный Есениным. Так вот. Накануне 90-летия поэта, где-то в конце августа, буйно зеленеющий тополь стал вдруг чахнуть, листья постепенно пожухли, и опали, почернели, ого­лились корявые ветки, открыв черные вороньи гнезда. Из дере­ва словно уходила жизнь, словно кто-то высасывал из него соки. Крестьяне забеспокоились: как же так, такое дерево, реликвия можно сказать - и погибает на глазах. Для всего села это были печальные дни. Казалось, лица людей почернели так же, как и его крона.

Но вот прошло две или три недели, как вдруг засохшие уже почки, вновь стали набухать жизнью, проклюнулись, повеселели и из них неожиданно полезли новые, клейкие, салатно-нежные листочки. А еще через несколько дней дерево задышало полной грудью, оживилось, закудрявилось, зазеленело новой листвой. Природа по-своему одарила юбилей ее певца. И какой это был праздник для всего села!

Шелестит на ветру могучий тополь Есенина. Живет в нас и его могучая поэзия. И это - навсегда.


Книга не окончена.


В 5-й гл. Лев Александрович хотел рассказать о своих встречах с чтецами Эммануилом Каминкой, Николаем Першиным, Георгием Ямпольским, Всеволодом Аксеновым, работе с Дмитрием Николаевичем Журавлевым над программой "Маленький принц" Экзюпери, о принципах построения литературной композиции и ее режиссерской разработке.

6-ю гл. он планировал посвятить размышлениям об истоках творчества в жанре художественного слова, методическим принципам и методике работы с молодыми исполнителями – в институтской аудитории, в театре, в художественной самодеятельности; воспоминания о гастролях, встречах…

В 7-й гл. поделиться своим мнением о проблемах речевого общения, лексике, выразительных средствах, об умении обращения со словом, рассказать о связанных с ними казусах и парадоксах.