Б. А. Рыбаков язычестводрев h ейруси москва 1987 Книга

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 75 76 77 78 79 80 81 82 83

испытанными) мерами старались оградить себя, свое жилище и имущество

от действия вампиров и "навий" (чужих, враждебных мертвецов). Для

этой цели служили сотни словесных заговоров; в них с необычайной

подробностью и конкретностью перечислялись все разделы природы, все

категории людей, животных, птиц, которые могут оказаться источником

зла. Язычник ограждал себя со всех мыслимых и предполагаемых сторон.

Кроме словесных заговоров и разнообразных заклинательных

действий, важную роль играла языческая знаковая система,

разнообразный орнамент на жилище, утвари, одежде. Легко

разгадываются знаки солнца, изображения доброжелательных животных,

символы засеянного поля и т. д. Однако удается установить

значительно больше, чем использование отдельных разрозненных знаков.

Древнерусский язычник, ожидавший опасности от всего мира, по

которому дуют "злые ветры", и защищался не отдельными элементами

мира, а системой мироздания, взятой не в статике, а в её

естественной, законоустановленной динамике.

В защитно-заклинательную орнаментацию русской избы,

сохранившей, как показывают археологические материалы XI -- XIII

вв., много древних черт, введены: солнце, "хляби небесные", символы

земли. Введены они весьма продуманно. Солнце показано как на

вщижской модели мира трижды -- восходящим и заходящим в местах

соприкосновения кровли со срубом и в полдневном, зенитном положении

наверху на щипце крыши. Другими словами, солнце показано в своем

закономерном расчисленном движении. Над солнцем (как и положено по

древней схеме), т. е. над воображаемой "твердью", размещены

причелины с волнистым узором, символизирующим небесную воду, те

самые "хляби небесные", которые разверзаются по божьей воле для

орошения засеянных нив.

Человеческая "хоромина" защищена от упырей и навий (иногда

носителей эпидемических болезней) всей системой макрокосма, в

котором часы ночного мрака неумолимо, закономерно сменяются часами

дня, "белого света". Языческие волхвы, знатоки символики, умело и

мудро противопоставили сонму невидимых враждебных сил такой

непобедимый и безупречный в своем движении механизм, как макрокосм.

Утварь внутри дома, как мы видели на примере ковшей с солнцем,

конями и ящерами, тоже несла макрокосмическую защитную символику.

Когда человек покидал свой дом-крепость, то овеществленные

заговоры, как можно назвать орнамент, должны были быть перенесены на

одежду. Все предметы, связанные с изготовлением полотна для одежды

(вальки, трепала для льна, прялки) густо оснащены заклинательными

знаками. Сама одежда, особенно женская, была насыщена символикой,

опять-таки воспроизводившей макрокосм. Верхняя часть одежды,

головной убор, посвящалась небу. Здесь господствуют изображения

солнца и птиц. Сами народные названия головных уборов связаны с

птицами: "сорока", "кокошник" (от "кокоши" -- курицы), "кичка"

(утка) и т. п. Декоративные ленты, спускающиеся от кокошника к груди

("рясны"), имитируют дождь. Этнографически известные вышивки дают

нам на рубахах и поневах символы засеянного поля, земли, а

археология добавляет, исчезнувший впоследствии, символ нижнего мира:

на свисающих вниз концах поясов изображались головы ящеров. Снова

язычники прибегают к модели мира, снова микрокосм человеческого быта

(дом, одежда, украшения) воспроизводит макрокосм, мир в его

нераздельном целом. Привнесение элементов динамики (движущееся по

небосводу солнце, идущий дождь) должно было увеличить заклинательную

силу этой глубоко продуманной и надолго вкоренившейся в народную

жизнь колдовской орнаментики.

Обороной от упырей и навий служили также специальные амулеты

-- обереги, среди которых встречаются изображения хищных зверей

(например, рыси, "лютого зверя"), которые должны охранять от зла.

Язычество заключало в себе не только охрану человеческой

жизни от разлитого в мире зла. Основная обрядность

славян-земледельцев была направлена на то, чтобы воздействовать на

силы неба, земли и воды, воспринимавшиеся, как благожелательные, с

целью обеспечения урожая. До нас дошло большое количество древних

святилищ, где в урочное время производились всем селом, а в иных

местах и всем племенем торжественные обряды, далекими отголосками

которых являются хороводы и детские игры XIX -- XX вв. Святилища под

открытым небом нередко были круглыми, состоящими из двух

концентрических валов, на которых разводились круговые костры. Во

внутреннем кругу ставились идолы, обычно деревянные; здесь горел

жертвенник и здесь "жрали бесам", т. е. приносили жертвы богам. Это

именовалось "капищем". Внешний круг, по всей вероятности

предназначался для потребления жертвенной ритуальной пищи и

назывался "требищем". Круглая форма святилищ определила их название

"хоромами" (от "хоро" -- круг), а в ином произношении -- храмами.

Позднее церковники удержали это очень древнее слово за православными

ритуальными зданиями, хотя их форма и не соответствовала этимологии

слова "храм".

Собрания целого племени на большие празднества назывались

"соборами" и "событиями" (от "со-бытия", совместного бытования).

Всем церемониалом празднества руководили жрецы -- волхвы.

Славянское язычество достигло апогея накануне образования

Киевской державы и в первые два столетия её формирования (IX -- X

вв.), когда культ Перуна, бога грозы и покровителя воинов и князей,

стал государственной религией Киевской Руси.

Высшая фаза предгосударственного язычества отражена

знаменитым Збручским идолом IX в., условно названным Святовитом. В

последние годы И. П. Русанова и Б. А. Тимощук сделали очень важное

открытие, обнаружив и исследовав то святилище, где первоначально

этот идол находился. Святилище на высокой горе Богит существовало со

сколотских (скифских) времен. Для расшифровки девяти антропоморфных

изображений и общей формы каменного идола можно предложить следующее

истолкование: скульптурная композиция четырехгранного идола делится

на три горизонтальных зоны, соответствующие представлениям о

структуре макрокосма: небо, земля, подземный мир. Земная зона на

всех четырех гранях содержит изображения простых людей, мужчин и

женщин; одна из женщин на главной грани изображена с ребенком.

Подземная зона представлена одним божеством, держащим земную

плоскость; на боковых гранях это божество показано в боковом

повороте, так, что оно оказывается как бы "триглавом", но более

надежно сопоставить его с Волосом, который через культ умерших и

захороненных в землю предков может быть в какой-то мере и божеством

земли.

Атрибуции божеств верхней, небесной зоны, более надежны. На

главной лицевой грани, обращенной на север, ко входу в капище,

изображена богиня плодородия с турьим рогом изобилия в руке. Это --

Макошь, "мать урожая". Для входящих в капище она расположена на юг,

на полдень, которому (полдню), по свидетельству современника,

поклонялись язычники.

По правую руку Макоши изображена Лада со свадебным кольцом в

руке. По левую руку главной богини, т. е. на третьем месте, изваян

Перун с конем и мечом. Hа задней грани -- Дажьбог с солнечным

знаком; лицо его смотрит, как и положено солнечному божеству, на юг.

Всему изваянию, выкрашенному в красный цвет, придана

фаллическая форма, что встречается и y других идолов. Вполне

возможно, что волхвы, знатоки и творцы мифологии, этим хотели

показать синтез божеств с отдельными, ограниченными функциями, их

слитность в божестве всей Вселенной, каковым являлся архаичный Род.

Богиня земного плодородия (Макошь), бог земли предков и

богатства (Волос), богиня весны и свадеб (Лада), бог "белого света"

и солнца (Дажьбог), бог грозы и покровитель воинов (Перун) -- вес

они слились в объединяющем их образе Рода, для скульптурного

выражения которого была выбрана форма "лингама", источника жизни,

самой рождающей силы, проистекающей, как говорят наши средневековые

авторы, из находящегося на небе Рода. Индийский верховный бог Шива,

близкий к нашему Роду, нередко изображался в виде лингама-фалла.

Шапка Рода (такие шапки, как доказал А. В. Арциховский, были

княжеской регалией в древней Руси) венчает всю композицию и

объединяет божества плодородия, солнечного света и тепла, весеннего

расцвета природы, грозного покровителя племенной знати и все

человечество, представленное хороводом мужчин и женщин.

Эта интереснейшая композиция, датируемая, примерно, IX в.,

является высшим достижением языческой теологии первобытности на

самой последней, верхней ступени эпохи военной демократии. Перун с

конем и оружием здесь уже есть, но он помещен на третьем (а если

числить и самого Рода, то на четвертом) месте. Племенная знать,

вооруженные всадники уже есть, но они не главенствуют, как не

первенствует их божество.

Очень важно сопоставить композицию збручского идола с

пантеоном Владимира 980 г. Прошло несколько более столетия, и

княжеский Перун выдвинулся на самое важное место, возглавив весь

пантеон, став первым богом в системе государственного язычества всей

Киевской Руси. И когда, после принятия христианства, описывалось

свержение языческих идолов, то речь шла только об одном Перуне

(Волос упомянут мимоходом); остальные боги не удостоились внимания

летописца.

При князьях Игоре, Святославе и Владимире язычество стало

государственной религией Руси, религией князей и дружинников.

Язычество укреплялось и возрождало старинные, начавшие отмирать,

обряды. Возродилась в народном эпосе мифологическая в своей основе

титулатура великого князя -- "Владимир Солнце", уводящая нас к

мифическому Царю-солнцу Кола-ксаю праславянских времен.

Приверженность молодого государства прадедовскому язычеству была

формой и средством сохранения государственной политической

самостоятельности. В Киеве уже были христиане: крестились (начиная

со второй половины IX в.) некоторые русские люди, христианами была

часть наемных варягов, христианским было могущественное, враждебное

Руси государство -- Византийская империя, в годы мира оживленно

торговавшая с Русью. Византия стремилась внедрить христианство, так

как по греческой доктрине народ, принявший новую веру из рук

императора и патриарха, тем самым уже становился вассалом Византии.

Князь Святослав прекрасно понимал это. Обновленное язычество X в.

формировалось в условиях соперничества с христианством, что

сказалось не только в устройстве пышных княжеских погребальных

костров, не только в гонениях на христиан и разрушении православных

церквей Святославом, но и в более тонкой форме противопоставления

русской языческой теологии греческой христианской. Это особенно

четко выступает при анализе известного пантеона Владимира. В

государственный пантеон, реальным воплощением которого были

тщательно оформленные идолы на центральной площади Киева y самых

стен великокняжеского двора, не были включены такие архаичные

народные божества, как Род и Волос. Род как владыка вселенной мешал

первенству Перуна и был исключен из пантеона. Волос, "скотий бог",

был, очевидно, слишком связан с земным началом, с торговлей и, по

всей вероятности, был слишком демократичен, общенароден для

жреческого окружения княжеской верхушки.

Новый русский пантеон был противопоставлен христианскому, но

противопоставлен таким образом, что он был и сопоставим с

христианским (за исключением Перуна):

ХРИСТИАНСТВО ЯЗЫЧЕСТВО

Бог-отец, творец мира Стрибог -- "бог-отец" (он же --

Сварог, т. е. "Небесный")

Бог-сын, Иисус Христос Дажьбог -- бог-сын небесного бога

Сварога (ему придан Хорс, бог

светила Солнца)

Бог дух святой Крылатые фантастические животные --

птицы (Семаргл, грифон-Див)

Женское божество -- Богиня плодородия Макошь

богородица Мария

Жрецы, придумавшие новый пантеон, пытались, судя по

приведенным сближениям, уменьшить внешнее различие между язычеством

и христианством.

*

В нашей науке оставался почти незатронутым вопрос о жреческом

сословии в древней Руси, а между тем роль и значение этого сословия

в языческом государстве были очень велики. Язычество давно уже

переросло формы примитивного деревенского знахарства и развивалось

и усложнялось параллельно усложнению социальной структуры.

Вероятно, уже при возникновении грандиозных общеплеменных

святилищ сколотского времени (VI -- IV вв. до н. э.) сложились

какие-то группы жрецов-волхвов, которые должны были организовывать

обрядность "события", руководить процессом языческого богослужения,

осуществлять гадания и производить жертвоприношения. Они составляли

мудрые календари, знали "черты и резы", хранили в памяти мифы,

восходившие, по крайней мере, к бронзовому веку. Волхвы должны были

быть близки к племенной знати, а, может быть, и составлять часть её;

можно думать, что "светлым князьям" племен могла принадлежать и

верховная жреческая власть в племени.

Общим названием жрецов было "волхвы" или "волшебники", но,

судя по разветвленности терминологии, в составе всего жреческого

сословия было много различных разрядов. Известны

"волхвы-облакопрогонители", те, которые должны были предсказывать и

своими магическими действиями создавать необходимую людям погоду.

Были волхвы-целители, лечившие людей средствами народной медицины;

церковники признавали их врачебные успехи, но считали грешным

обращаться к ним. Существовали "волхвы-хранильники", руководившие

сложным делом изготовления разного рода амулетов-оберегов и,

очевидно, орнаментальных символических композиций. Творчество этой

категории волхвов могут изучать как археологи по многочисленным

древним украшениям, служившим одновременно и оберегами, так и

этнографы по пережиточным сюжетам вышивки с богиней Макошью,

молитвенно обращающейся к небу, богинями весны, едущими на конях "с

золотой сохой" и многочисленными символическими узорами. Из

археологически известной продукции волхвов-хранильников XII в.

интересны комплексы талисманов, созданные, очевидно, для свадебного

убора невесты. В состав единого комплекса входят: сидящая птица

(символ семейного гнезда), ключ -- символ сохранности имущества,

челюсть хищника (символ охраны от зла), гребень (связан с символикой

чистоты и здоровья) и две ложки -- устойчивый символ сытости: одна

ложка - жене, другая -- мужу.

Эти примеры -- лишь незначительная часть "волшебной" (от

"волхва") изобретательности волхвов-хранильников.

Вполне возможно, что волхвы высшего ранга, близкие к таким

хранильникам по своему знанию языческой космогонии, руководили

созданием таких сложных и всеобъемлющих композиций, как збручский

Род-Святовит.

Кроме волхвов-ведунов, существовали и женщины-колдуньи,

ведьмы (от "вЪдать" -- знать), чаровницы, "потворы".

Интереснейший разряд волхвов составляли "волхвы-кощунники",

сказители "кощюн" -- мифов, хранители древних преданий и эпических

сказаний. Сказителей называли также "баянами", "обаятелями", что

связано с глаголом "баять" -- рассказывать, петь, заклинать.

Источники нередко говорят о многолюдстве тех сборищ, на

которых кощунники исполняли свой репертуар. Слушатели вместо того,

чтобы "злословного кощюньника биюще отгнати", внимательно слушают

волхва (возможно, исполнявшего под аккомпанемент гусель), "но не

токмо дивятся зряще, но и словеси их (сказителей) извыкли" и

повторяют усвоенное на своих пирах. Благодаря этому и дошли до нас

от поколения к поколению древние сказания, превратившиеся в

"волшебные" сказки, которые еще недостаточно изучены с точки зрения

отражения в них архаичной языческой мифологии. Для показа тех

возможностей, которые открывает изучение фольклорного фонда, приведу

один пример. В княжеском кургане Чернигова Черной Могиле,

относящемся к эпохе Святослава, был найден турий рог, окованный

позолоченным серебром с вычеканенными на нем фигурами и узорами.

Анализ сюжетов чеканки показал, что на ритуальном роге изображен миф

о смерти сказочно-былинного Кощея Бессмертного и об освобождении от

его власти Анастасии Прекрасной, связанной в сказках с расцветом

весенне-летней природы. В победе над мертвящим началом Кощея

участвуют представители высших вещих сил и прежде всего

грифонообразный Див.

По многим признакам повествование об освобождении Анастасии

(греч. "воскресение", "возрождение"), дочери Димитрия, близко к

античному мифу об Аиде и похищенной им Персефоны (дочери Деметры),

с которой связан весенне-летний расцвет природы. Кощей полностью

отождествляется с Аидом, повелителем царства мертвых, так как

"кощьное" означало мир мертвых, преисподнюю. Датировка сказочного

сюжета известного по записям XIX в., определена ритуальным княжеским

рогом середины X в., а сам сюжет в свою очередь оказался близок к

архаичному индоевропейскому мифу глубокой древности, с греческим

вариантом которого славяне могли познакомиться при участии

греков-язычников, быть может, еще в "трояновы века", когда вплотную

соприкоснулись с грекоязычным населением черноморского "лукоморья".

Обработка и распространение мифов было делом

"волхвов-кощунников", достаточно образованных для того, чтобы знать

греческий фольклор и в греческом имени Анастасии сохранить семантику

образа языческой Персефоны.

Тончайшим образом разработанная символика оковки ритуального

рога свидетельствует о глубокой продуманности всех деталей

мифологического повествования и композиции в целом, идеей которой

было торжество жизненного начала. Скульптурные теологические

композиции, раскрывающие представления о макрокосме, сложная система

обороны от духов тьмы и зла посредством воспроизведения макрокосма

в его динамической закономерности, сложение (вероятнее воскрешение)

архаичных мифов, отразившихся в сказках, в былинах и в

изобразительном искусстве X в., -- все это результаты деятельности

жреческого сословия IX -- X вв.

Возможно, что именно в жреческой "кощунной" среде была

разработана в свое время интереснейшая и верная в своей основе

периодизация первобытных верований, использованная автором поучения

начала XII в., в самом заголовке которого содержится элемент

историзма, "Слово... о том, како първое погани суще языки кланялися

идолом и требы им клали..." Автор, как уже говорилось, отразил и

стадию первобытного дуалистического анимизма охотничьего периода и

стадию земледельческого монотеизма и последнюю фазу язычества эпохи

военной демократии -- культ божества грозы и войны. Автору

антиязыческого поучения неоткуда было взять такие сведения; их нет

ни в византийской, ни в русской церковной литературе. Единственно,

что остается допустить, это использование им каких-то жреческих

припоминаний или писаний (?).

Анализируя фрагменты русского летописания IX -- X вв.,

уцелевшие в позднейших компиляциях-сводах, можно утверждать, что в

языческом государстве Руси велись свои летописи. Первые следы

киевского летописания относятся к концу IX в. (867 -- 875 гг.) и

относятся к деятельности киевского князя Осколда, вероломно убитого

варягом Олегом в 882 г. В этих отрывках нет никакого следа

христианства и явно ощущается антиваряжская настроенность автора.

Вторично языческую (и тоже антиваряжскую) летопись мы видим

Blog

Б. А. Рыбаков язычестводрев h ейруси москва 1987 Книга

Содержание