Geum.ru

П м рогачев м. А. Свердлин патриотизм классы революция. Издательство политической литературы Рогачев П. М., Свердлин М. А

Вид материалаКнига

Содержание


Революционно-демократический патриотизм в национально-освободительном движении
Sekou Toure.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
техники — 71 процент. Аналогичная картина сложилась и на рынках сельскохозяйственной продукции и продовольственных товаров. Завоевав решающие позиции в производстве и сбыте, МНК систематически усиливают эксплуатацию крестьян. В 1973/74 г. цена фосфатных удобрений в ФРГ была на 41 процент выше, чем пять лет назад, цена калийных удобрений—на 23 процента выше, тогда как закупочные цены на сельскохозяйственные продукты увеличились в гораздо меньших размерах, а на некоторые продукты даже снизились. В 1968— 1972 гг. в Италии и Бельгии цены на сельскохозяйственные средства производства выросли на 21—35 процентов, а закупочные цены на продукты сельского хозяйства — только на 12—31 процент. «Ножницы» цен используются монополиями для ограбления как крестьян, так и трудящихся городов. Покупая сельскохозяйственные продукты по низким ценам, промышленные и торговые фирмы систематически взвинчивают розничные цены на изготовляемые из них продовольственные товары. В странах ЕЭС в 1975—1976 гг. они росли в среднем на 11,5 процента в год. Результатом всего этого является прямое разорение крестьянских хозяйств или, по меньшей мере, рост их долговой кабалы. В 1969—1972 гг. в ФРГ общая сумма долгов крестьян выросла на 22 процента.

Состоявшаяся в 1975 г. в Париже первая в истории Конференция коммунистических партий по проблемам сельского хозяйства единодушно пришла к выводу, что для отпора политике многонациональных корпораций трудящиеся города и деревни должны объединиться и действовать сообща. Конференция подчеркнула связь демократического решения крестьянских и общенациональных проблем: «Нельзя найти выход из сельскохозяйственного кризиса без проведения коренных антимонополистических реформ в масштабах всего общества»186.

Еще раньше, в январе 1971 г., в Лондоне состоялась Конференция представителей 15 коммунистических партий Западной Европы, специально посвященная проблемам борьбы рабочего класса в условиях развития межнациональных монополистических объединений187. Она рассмотрела последствия усиления МНК в различных сферах жизни и соответствующие аспекты борьбы против них. Была подчеркнута угроза со стороны МНК социальным завоеваниям и демократическим правам трудящихся, а также суверенитету европейских стран. Намечены три основных направления действий против МНК: борьба за национализацию МНК; недопущение нарушений законов о социальных правах и демократических свободах трудящихся; укрепление конкретной солидарности рабочих разных стран. Было указано, что особенно важную роль в борьбе против МНК играют профсоюзы при условии взаимодействия национальных профцентров и укрепления солидарности рабочих каждой МНК, объединенных общими непосредственными требованиями. Отмечено также значение контактов между коммунистическими организациями всех предприятий МНК. Конференция поставила задачу более широкого вовлечения в борьбу против МНК инженерно-технической интеллигенции и служащих, а также других патриотических средних слоев населения.

Намеченный курс существенно отличается от реформистской линии социал-демократических партий. Он ориентирует на развитие массового движения против МНК в международном масштабе, на использование экономических, политических и идеологических средств борьбы. Этот курс предполагает тесную связь выступлений против МНК с борьбой за демократию, национальную независимость и за социализм. Он предусматривает и борьбу против неоколониалистских действий международных монополий. В качестве главной альтернативы засилью МНК выдвигаются коренные социально-экономические преобразования, ведущие к социализму.

В высшей степени актуален вывод, сделанный одним из руководителей Германской коммунистической партии, Людвигом Мюллером, на международной конференции «Великий Октябрь и современный мир»: «Важнейшей силой в борьбе против международных концернов выступает рабочий класс. От международных институтов и организаций, которые в той или иной степени являются защитниками мировых позиций капиталистической системы, нельзя ожидать действенных мер против засилья международного монополистического капитала. Не может быть речи о классово нейтральном «контроле» за международными концернами. Поэтому бьет мимо цели часто выдвигаемое правыми социал-демократическими лидерами требование усиления роли международных государственно-монополистических институтов. Не является решением проблемы и выработка на международном уровне лишь общих правил, которых должны придерживаться концерны»188.

Контроль за монополиями не может иметь успеха ни на национальном, ни на международном уровне, пока фундаментом экономических и политических отношений будет оставаться все тот же монополистический капитал. В этих условиях отношения неизбежно сводятся к господству и подчинению. Жизнь подтверждает характеристику, которую В. И. Ленин дал этому явлению. «Отношения господства и связанного с ним насилия,— писал он,— вот что типично для «новейшей фазы в развитии капитализма», вот что с неизбежностью должно было проистечь и проистекло из образования всесильных экономических монополий»189. С расширением деятельности межнациональных монополий эти отношения еще больше приобретают международный характер. И в борьбе против этих монополий все большее значение приобретает революционный патриотизм, органически соединенный с интернационализмом.


* *

*

Интернационализация капитала не устраняет национальных особенностей, не ведет к нивелировке условий труда, жизни, а следовательно, и условий и средств революционной борьбы в разных странах. И тем не менее растущая космополитизация монополий повелительно диктует необходимость координации действий в национальных рамках с общим фронтом классовой борьбы против международной реакции.

Проблема координации общего и особенного в революционном движении приобрела особую актуальность, являясь одним из важнейших аспектов сочетания патриотизма и интернационализма.

Именно в связи с проблемой общего и особенного в революционном процессе Л. И. Брежнев на XXV съезде КПСС остро поставил вопрос о защите пролетарского интернационализма, о чем говорилось выше. Эта проблема — камень преткновения для многих псевдомарксистов, ревностно пекущихся о национальных особенностях и стремящихся монополизировать патриотизм. В их изображении реально только национально-особенное, а общий, интернациональный опыт есть не более чем простая сумма опытов национальных отрядов освободительного движения.

В действительности общее есть нечто большее, чем сумма составляющих его элементов. Это — синтез на уровне нового качества. Общее пронизывает собой отдельное, составляя наиболее глубокую сущность последнего. В политике это означает, что самые коренные принципы борьбы за социализм воплощают в себе международный опыт и прежде всего опыт реального социализма, который выступает, разумеется, не как стандартная, общая для всех стран схема, а в своем конкретном национальном своеобразии.

Синтетическое качество целого не может не влиять на качество составляющих его частей. Внимательный учет интернационального опыта выявляет сравнительные критерии Для определения действительно полезного в национальном опыте, отделения его от случайного, преходящего, иллюзорного. Творческое использование интернационального опыта дает многократное увеличение национальных сил.

Учет общего не означает игнорирования национально-специфического. «Единство в основном, в коренном, в существенном,— указывал В. И. Ленин,— не нарушается, а обеспечивается многообразием в подробностях, в местных особенностях...»190. Абсолютизация особенного, забвение или чисто формальное признание общего — это, по существу, отказ от пролетарского интернационализма.

В постановлении ЦК КПСС «О 60-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции» подчеркивается: «Все развитие мирового революционного движения подтверждает, что соблюдение общих принципов марксизма-ленинизма, пролетарского интернационализма — это важнейшая предпосылка укрепления позиций, роста авторитета и влияния каждой компартии, успешного выполнения ею своих обязанностей перед рабочим классом собственной страны и своего интернационального долга».

Игнорирование интернационального опыта проявляется прежде всего в недооценке опыта реального социализма и переоценке теоретических схем, так называемых «национальных моделей социализма», не проверенных практикой ни в одной стране.

Игнорирование общего опыта связано также с отрицанием исторической преемственности в теории и практике марксизма, выступающим под видом борьбы с «догматизмом», не учитывающим особенностей современного развития общества. Ссылки на то, что 70-е годы — это не 1917 год, не могут быть признаны убедительными. Как известно, 1917 год был непохожим и на 1870 год, однако Ленин пристально изучал опыт Парижской коммуны, так же как предыдущий и последующий опыт международного рабочего движения. Ленинизм, выдаваемый антикоммунистами и ревизионистами за «чисто русское» явление, сложился как обобщение всемирного опыта. В. И. Ленин писал: «Благодаря вынужденной царизмом эмигрантщине революционная Россия обладала во второй половине XIX века таким богатством интернациональных связей, такой превосходной осведомленностью насчет всемирных форм и теорий революционного движения, как ни одна страна в мире. С другой стороны, возникший на этой гранитной теоретической базе большевизм проделал пятнадцатилетнюю (1903—1917) практическую историю, которая по богатству опыта не имеет себе равной в свете»191. Богатая формами, оттенками, методами, революционная борьба в России особенно быстро созревала, «особенно жадно и успешно усваивала себе соответствующее «последнее слово» американского и европейского политического опыта»192. Некоторые сторонники «нового интернационализма», противопоставляя «отсталые» и «передовые» страны, не хотят признать «европейский» опыт перехода к социализму и в таких странах, как ГДР и Чехословакия, которые до победы социалистических революций были развитыми европейскими странами. Делая упор на «неповторимость» путей социализма в разных странах, они в то же время противоречат сами себе, рисуют для всех стран Западной Европы, для Японии, США, Канады и др. однообразную картину борьбы за социализм. Такая позиция не может не вызывать возражений. В выступлении члена ЦК Португальской коммунистической партии М. Моргадинью на международной конференции, посвященной 60-летию Октября, справедливо говорилось, что не имеют права давать уроки другим партиям те, кто «пытается подчинять развитие борьбы в нашей стране нелепому требованию какого-то регионального или «геополитического» однообразия...»193.

Против проверенного практикой пролетарского интернационализма нередко выдвигается тезис о его «недемократичности», о том, что он якобы ущемляет патриотические интересы и самостоятельность коммунистических партий. Но, как известно, только пролетарский интернационализм открыл дорогу к самоопределению угнетенных в прошлом наций, а вместе с тем и к самостоятельности национальных отрядов рабочего движения. С другой стороны те, кто слишком усердно убеждает буржуазных критиков коммунизма в своей самостоятельности и независимости от СССР, КПСС и международного коммунистического движения, нередко скатываются к антисоветизму, национализму, оказываются в одном лагере с буржуазией, ибо антисоветизм «всегда был общей почвой», объединяющей «врагов мира и социализма»194. И наоборот, как подчеркивал член Политбюро ЦК Компартии Австрии Ф. Фюрнберг, поддержка политики Советского Союза, стран социалистического содружества — это важнейшая черта не только интернационализма, но и подлинного патриотизма. «Сегодня буржуазия,— говорил Ф. Фюрнберг,— используя антисоветизм, рассчитывает с его помощью нанести тройной удар — против целей собственного рабочего класса, против его интернациональной борьбы, против СССР и мировой социалистической системы. Поэтому борьба против антисоветизма — это не только интернациональный долг, это в первую очередь патриотический долг коммунистов по отношению к собственному народу»195.

Действительный патриотизм и пролетарский интернационализм не знает мнимой дилеммы: или самостоятельность, или солидарность с Советским Союзом и международным коммунистическим движением. Автономия и солидарность выступают в единстве196, любая коммунистическая партия предстает перед миром одновременно как национальная политическая сила и как часть международного коммунистического движения...197. Коммунисты считают, что пробным камнем интернационализма поэтому было и остается отношение к Советскому Союзу, к реальному социализму. И при этом ни в коей мере не ставится под вопрос независимость их политики198. П. Тольятти писал: «Степень солидарности с русской революцией и понимания ее самой продолжает оставаться критерием революционного духа масс и революционности их партий»199. Как бы предвидя «патриотические» заботы иных нынешних толкователей интернационализма, П. Тольятти еще в 1925 г. указывал, что «независимость по отношению к Советскому Союзу означает по сути независимость от рабочего класса и вместе с тем зависимость от класса буржуазии»200.

Наконец, одним из «доводов» против пролетарского интернационализма является утверждение, будто его сторонники исходят из устаревшей схемы расстановки классовых сил, тогда как гегемония пролетариата якобы уступила место «плюрализму» политических сил.

Отказ от гегемонии пролетариата неизбежно ведет и к отказу от пролетарского интернационализма, к сведению его только к демократическим принципам «равенства», «невмешательства», «взаимного уважения суверенитета» в отношениях между народами. Еще хуже, когда пролетарский интернационализм противопоставляется этим нормам. В действительности пролетарский интернационализм всегда включал как свою органическую, неотъемлемую часть демократические принципы, но никогда не исчерпывался ими.

Например, применительно к итальянской действительности П. Тольятти настаивал на проведении коренного различия интернационалистских связей коммунистов от международных связей других течений (либерально-буржуазных, демохристианских и др.)201.

При любом отступлении от интернационализма сказывается отход от классового принципа оценки явлений. Забвение интернационального, выражающего общность коренных интересов рабочего класса, неизбежно связано с выдвижением на передний план «национального», недифференцированного в классовом отношении, с возникновением иллюзии общности интересов всех классов внутри нации при капитализме.

В. И. Ленин в статье «К вопросу об общенациональной революции» дает пример научного подхода к понятиям национального и классового. «В известном смысле слова,— писал он,— победоносной может быть только общенациональная революция. Это верно в том смысле, что для победы революции необходимо объединение в борьбе за требования этой революции громадного большинства населения...

Но этим и ограничивается условная правильность ходячего выражения: «общенациональная» революция. Никаких дальнейших выводов, кроме указанного, собственно говоря, труизма (победить против организованного и господствующего меньшинства может только громадное большинство), нельзя делать из этого понятия... Понятие «общенациональная революция» должно указывать марксисту на необходимость точного анализа тех различных интересов различных классов, которые сходятся на известных, определенных, ограниченных общих задачах. Ни в каком случае не может служить это понятие для того, чтобы затушевывать, заслонять изучение классовой борьбы в ходе той или иной революции. Подобное употребление понятия «общенациональная революция» есть полный отказ от марксизма и возврат к вульгарной фразе мелкобуржуазных демократов или мелкобуржуазных социалистов»202.

Марксисты-ленинцы исходят из того, что пролетарский интернационализм — «это основной компонент, который придает классовой борьбе необходимое революционное содержание»203, в свою очередь и классовые позиции рабочего класса, естественно, требуют защиты пролетарского интернационализма, его постоянного развития.

Опыт классовой борьбы пролетариата и его союзников показывает, что «формы, критерии пролетарского интернационализма историчны, они видоизменяются и развиваются вместе с мировым революционным процессом. Сам же принцип пролетарского интернационализма, принцип солидарности и взаимосвязи основных потоков мирового революционного процесса незыблем, ибо он выражает общую закономерность классовой борьбы»204. Сочетание исторически конкретного и непреходящего в интернационализме находит свое выражение в постоянном стремлении коммунистов искать «соответствие внутренних задач своей интернациональной ответственности»205, в их умении в соответствии с исторической обстановкой подчинять национальные задачи высшим интернациональным интересам мирового революционного процесса. Это и есть единственно возможный путь органического сочетания патриотизма и интернационализма. В условиях противоборства различных классовых сил на международной арене в современную эпоху нет иного, более эффективного средства защиты патриотических интересов, обеспечения прогресса нации, спасения самой жизни ее, как и существования всего человечества, кроме интернационалистского единения всех революционных сил. В этих условиях патриоты, если они выступают против интернационализма, логикой борьбы отбрасываются в лагерь реакции. Такой «патриотизм», даже продиктованный самыми благородными субъективными побуждениями, разъединяя революционные силы, обособляя их друг от друга в «национальных квартирах», наносит на деле ущерб нации, родине. «Немного интернационализма — удаляет от родины, много интернационализма — сближает с ней». Этот афоризм Жана Жореса стал теперь еще более актуальным. Служить родине по-настоящему можно только на путях международной революционной борьбы с прогнившим и ставшим опасным для жизни человечества капиталистическим строем. Патриот в наше время должен быть революционером, а настоящим революционером он становится тогда, когда он выступает интернационалистом не на словах, а на деле.

Как отмечалось выше, в современных условиях революционным силам противостоят не только национальные отряды крупной буржуазии, но и международные объединения империалистов. «Однако означает ли это, что в подобной ситуации революционная борьба в рамках одной страны становится бесперспективной?»—ставит вопрос К. И. Зародов, подводя итоги международной конференции «Диалектика экономики и политики в период борьбы за революционное преобразование общества», и отвечает: «Нет, не означает. Почему? Потому, что неверно было бы акцентировать внимание лишь на одной стороне дела, а именно на интернациональном переплетении интересов монополий, капитала и игнорировать вовсе не сокращающуюся, а, напротив, по-прежнему возрастающую неравномерность экономического и политического развития капиталистических стран.

Именно по этой причине и в нынешних условиях полностью остается в силе ленинское положение не только о возможности, но и необходимости добиваться революционной победы в национальных границах отдельных стран. Ослабление усилий, направленных к этой цели, перенесение их главным образом на международный, региональный уровень может привести к демобилизации участников революционной борьбы, сковать их инициативу»206.

Но победить в национальных границах своей страны можно, только опираясь на рост сил социализма, мира, демократии во всем мире. Подлинно революционная стратегия опирается на единство национальной инициативы и всемерной международной поддержки революционных усилий, на единство патриотизма и интернационализма.

Глава 5

РЕВОЛЮЦИОННО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИЙ ПАТРИОТИЗМ В НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОМ ДВИЖЕНИИ

Задача отделения патриотизма от национализма как одна из важнейших стратегических задач идеологической борьбы в современную эпоху особенно сложна и в теоретическом и в практическом плане применительно к сознанию широких народных масс, участвующих в национально-освободительных революциях.

На современном историческом этапе бурные революционные процессы происходят в регионах, охватывающих огромные территории Азии, Африки и Латинской Америки. Что представляет собой этот мир? В каком направлении идет развитие стран в этих регионах? Каково социальное содержание происходящих здесь процессов? Под какими идеологическими знаменами они происходят?

Для ответа на эти вопросы неприменимы какие-либо однозначные характеристики и схемы вроде пресловутого маоистского «три А» (что означает Азию, Африку и Латинскую Америку), согласно которому классово недифференцированный «третий мир» противостоит развитым странам с белым населением. Нет ничего более убогого и беспринципного с точки зрения классовой, чем приложение подобной схемы к миру, который в действительности отличается своей классовой разнородностью как в целом, так и внутри каждой страны.

С одной стороны, сюда входят государства с прогрессивными режимами, избравшими социалистическую ориентацию. С другой стороны, есть страны, имеющие реакционные, проимпериалистические режимы, идущие по капиталистическому пути. Есть страны, недавно завоевавшие политическую независимость, и есть такие, для которых даже формальная независимость еще остается проблемой. Немало также государств (например, в Латинской Америке), давно получивших формальную независимость.

Сообразно этому должна быть различной и политика участников национально-освободительных движений в зависимости от конкретного соотношения социальных сил в каждой стране.

Общим для всех этих стран является борьба прогрессивных сил против неоколониализма, неудержимая тяга народов к действительному освобождению на путях демократических революций нового типа207. С точки зрения субъективного фактора (а именно идейно-психологических основ движения) общим является наличие реальной возможности объединения всех прогрессивных сил на основе революционного патриотизма тех слоев, которые все более ориентируются на интернационалистскую солидарность с рабочим движением и народами социалистических стран. Именно он объединяет борцов за национальное освобождение под руководством таких, например, организаций, как Африканский национальный конгресс Южной Африки, Патриотический фронт Зимбабве, Народная организация Юго-Западной Африки (СВАПО) и др.

Роль революционного патриотизма особенно явственно выступает в обширной зоне азиатских и африканских государств социалистической ориентации с населением около 150 млн. человек и территорией более 12 млн. квадратных километров208. Одной из важнейших патриотических задач является борьба освободившихся стран за экономическую независимость — в частности, путем национализации иностранной монополистической собственности. Заметим, что темны национализации во второй половине 70-х годов стали значительно выше, чем в предшествующее десятилетие.

Революционный патриотизм, особенно при условии поддержки национально-освободительного движения со стороны интернационалистических сил, служит могучим фактором побед и в борьбе с иностранной интервенцией. Так, против Народной Республики Ангола выступили объединенные силы — американского империализма и расистов ЮАР. Заодно с ними действовали маоисты. Тем не менее патриоты Анголы с помощью стран социалистического содружества одержали замечательную победу.

Выше мы подчеркивали классовый характер патриотизма, отмечая наличие в нем общедемократических элементов. Это в полной мере относится и к патриотизму в условиях национально-освободительного движения. У каждого из социальных слоев есть свое понимание интересов страны и своих патриотических задач. Но есть и общее, что объединяет все прогрессивные силы. Это — интересы национального освобождения. На этой основе и вырос тип патриотизма, который можно квалифицировать как революционно-демократический. Он не совпадает по своему содержанию ни со старым буржуазным патриотизмом, ни с пролетарским. Ближе всего по своей социальной сущности он стоит к мелкобуржуазному патриотизму. Но кроме мелкой буржуазии, крестьян, ремесленников и мелких торговцев такой патриотизм может быть характерным для интеллигенции, прогрессивного офицерства, представителей левого крыла национальной буржуазии.

Нередко этот патриотизм ассоциируется с национализмом, противостоящим иностранному империализму. В литературе можно видеть безоговорочные положительные оценки такого «оборонительного» национализма применительно ко всем этапам национально-освободительной революции.

Конечно, «оборонительный» национализм имеет большее оправдание в борьбе против иностранного гнета по сравнению с другими формами национализма и с так называемым племенным трайбализмом. Такой национализм, иногда называемый «патерналистским», «страновым» или «государственным», сыграл свою роль на первом этапе национально-освободительной революции — в борьбе за политическую независимость. Иначе обстоит дело на последующих этапах, когда все больше обнажаются его отрицательные стороны, как идеологии, несовместимой с интернационализмом.

Для правильной оценки национализма необходимо учитывать, знаменем какого конкретного движения он выступает. Одно дело — национализм как знамя антифеодального и антиколониального движения, направленного против империализма. Совсем иное значение он имеет, когда используется против социализма.

Нельзя во всех случаях безоговорочно объявлять национализм как силу сплочения нации, как фактор, всегда мобилизующий народы на борьбу против неоколониализма. Из такой квалификации логически следовал бы вывод о безусловной поддержке национализма со стороны революционных пролетарских сил, марксистов-ленинцев. В связи с этим необходимо обратиться к классическим положениям марксизма-ленинизма, имеющим непреходящее значение как образец диалектического подхода к явлениям.

«Марксизм,— писал В. И. Ленин,—непримирим с национализмом, будь он самый «справедливый», «чистенький», тонкий и цивилизованный»209. И еще: «Марксисты ведут решительную борьбу с национализмом во всех его видах, начиная с грубого, реакционного национализма наших правящих кругов и правооктябристских партий, вплоть до более или менее утонченного и прикрытого национализма буржуазных и мелкобуржуазных партий»210. Это положение имеет принципиальное методологическое значение.

Вместе с тем Ленин требовал конкретно-исторического подхода к оценке национализма, учета разнообразия его форм. Он писал, что «никуда не годится абстрактная постановка вопроса о национализме вообще. Необходимо отличать национализм нации угнетающей и национализм нации угнетенной, национализм большой нации и национализм нации маленькой»211.

Ленинская методология требует всестороннего учета реального, конкретно-исторического содержания национализма. В этом смысле поучительна, например, мысль В. И. Ленина об отношении к революционным демократам-немарксистам вроде народников в России. «Ошибка некоторых марксистов,— писал Ленин,— состоит в том, что, критикуя теорию народников, просматривают ее исторически-реальное и исторически-правомерное содержание в борьбе с крепостничеством. Критикуют... мелкобуржуазный социализм, и забывают, что эти теории выражают передовой, революционный мелкобуржуазный демократизм...»212.

Необходимо различать также идеологию того или иного движения и его объективное значение и результаты. Националистическая идеология, как элемент миросозерцания, по сути своей буржуазна и, следовательно, в современную эпоху реакционна. Но иным может быть объективнее значение движения Made, хотя оно и разбивается под знаменем идеологии национализма, особенно национализма «оборонительного» характера. Кстати сказать, в истории известны аналоги, когда революционные движения, например, крестьянских масс нередко освящались такой извращенной формой идеологии, как религия.

Чтобы не впасть в сектантство, коммунисты всегда помнят об указанном различии. Как интернационалисты, коммунисты всегда в принципе против национализма. Вместе с тем в тактике коммунисты выступают в поддержку националистов, когда последние борются против национального гнета, за демократию. В. И. Ленин писал: «Поскольку буржуазия нации угнетенной борется с угнетающей, постольку мы всегда и во всяком случае и решительнее всех за, ибо мы самые смелые и последовательные враги угнетения. Поскольку буржуазия угнетенной нации стоит за свой буржуазный национализм, мы против»213.

Возникает вопрос: что именно в идеологии национализма, пока еще широко распространенной, а нередко и доминирующей в национально-освободительном движении, марксисты должны поддерживать? И на этот вопрос В. И. Ленин дал четкий ответ: в национализме угнетенной нации «есть общедемократическое содержание против угнетения, и это-то содержание мы безусловно поддерживаем, строго выделяя стремление к своей национальной исключительности...»214 К Значит, речь идет не о поддержке национализма как такового, а лишь о поддержке его общедемократического содержания. Это «общедемократическое содержание» есть не что иное, как национально-освободительное движение масс, патриотизм трудящихся, всех демократических слоев, включая прогрессивную интеллигенцию и военных, патриотизм, который нередко облекается в неадекватную националистическую форму.

Национализм — идеология по своей самой глубокой сути буржуазная. Патриотизм промежуточных слоев, как собственников, может находиться под глубоким влиянием этой буржуазной идеологии. В результате этого наряду с классической формой реакционного буржуазного национализма, шовинистического по своей сущности, существует и такая разновидность национализма, тоже буржуазного по своей природе, но выступающего в мелкобуржуазном варианте. В нем переплетаются прогрессивное и реакционное — патриотизм мелкобуржуазных масс как тружеников и националистические наслоения, связанные с их частнособственнической природой. Освобождение патриотизма от этих наслоений как раз и составляет важнейшую задачу идейной борьбы. Аналогичную задачу ставил в свое время В. И. Ленин, говоря о необходимости «заботливо выделять из шелухи народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма крестьянских масс»215

Для самих участников национально-освободительного движения, находящихся в плену националистических предрассудков, составляет большую сложность уяснение разницы между патриотизмом и национализмом. Последний представляется им как единственное средство сплочения всех национальных сил, панацея от всех зол. Неудивительно, что многие лидеры освободительного движения декларируют национализм как свое морально-политическое кредо. Как известно, принцип национализма официально зафиксирован в документах многих революционно-демократических партий и отражен в конституциях некоторых молодых государств.

Нельзя не согласиться с точкой зрения авторов книги «Современное революционное движение и национализм», что наличие демократических элементов в конкретно-историческом содержании той или иной разновидности национализма определяется не национальным, а классовым моментом, зависит от того, какой класс стоит во главе национального движения, каковы его цели, какие методы предлагаются для решения социальных и национальных вопросов. «Чем более прогрессивной является социальная группа или класс, возглавляющие социальное и национально-освободительное движение, тем больше содержится демократических элементов в его идеологических и политических концепциях»216. В конечном счете с углублением революционного процесса и поляризации классовых сил эти элементы должны неизбежно перерасти тесные рамки национализма, а патриотизм прогрессивного большинства нации будет освобождаться от националистических оков. С другой стороны, национализм по своему реальному содержанию все более превращается в орудие защиты эгоистических классовых интересов проимпериалистических кругов. Реакционная роль этой идеологии, как противоположной действительному революционному патриотизму, усиливается. Под знаменем национализма объединяются реакционные силы, противостоящие революционному большинству.

Национализм, как и всякая реакционная идеология, паразитирует на незрелости масс. С помощью национализма реакционеры стремятся отвратить массы от революционных действий, приглушить классовые противоречия, подорвать интернационалистскую солидарность трудящихся. При этом используется весь арсенал демагогических приемов буржуазной пропаганды. Так, например, идейные кликуши фашистской хунты в Чили, возвратившей значительную долю национальных богатств империалистическим монополиям и поправшей национальное достоинство чилийцев, кощунственно апеллируют к «национальному самосознанию» людей, к «национальной душе» народа, выдвигают некую «националистическую концепцию государства». При этом опять-таки выдвигаются доводы от биологии, что, впрочем, естественно для фашистских идеологов. «Чилийский народ,— говорят они,— не может быть разделен предполагаемыми различиями каст или социальных классов, так как он признает единое наследство крови...»217

Все это предостерегает нас от однозначной характеристики идеологии национально-освободительного движения. В Африке, например, только в последние десятилетия решался вопрос о политической независимости бывших колоний и полуколоний. Речь шла об освобождении народов, еще не ставших нациями и не переживших классовой дифференциации. Здесь, естественно, общедемократическое содержание национализма до самого последнего времени оставалось (а в некоторых странах и по сей день остается) еще достаточно богатым. В ряде случаев еще не исключается, что революционные демократы, исповедуя национализм, объективно могут вносить определенный вклад в национально-освободительное движение, развивающееся под влиянием роста сил мирового социализма.

По-иному обстоит дело в Латинской Америке, где большинство стран уже в течение ста лет пользовалось политической самостоятельностью. Здесь давно уже интенсивно шел процесс образования наций социально-разнородного типа, внутри которых развивалась классовая дифференциация. Силы, в свое время возглавлявшие национально-освободительное движение и выступавшие под лозунгом национализма, скатились вправо, противопоставляя себя народным массам и используя против них даже фашистские методы подавления. Алехо Карпентьер, известный кубинский литературовед и публицист, отмечает, что после провозглашения независимости народы латиноамериканских стран испытали бремя... 222 диктаторских режимов! Задачи достижения подлинной фактической независимости остались нерешенными. Национализм, которого по-прежнему придерживается реакционная верхушка во многих странах Латинской Америки, оказался в фарватере шовинизма янки. Подлинными борцами за национальную свободу выступают силы антинационалистические, то есть коммунисты, а также отдельные представители революционной демократии, которых сама логика борьбы все больше толкает на разрыв с национализмом.

О том, что национализм несовместим с Дальнейшим развитием национально-освободительных движений, с задачами социального прогресса, свидетельствует практическая деятельность политических лидеров освободившихся стран, которые ориентируются на капиталистический путь развития, а также тех, кто, провозгласив социализм, на деле отходит от политики сотрудничества с социалистическими странами, делая расчеты на подачки империалистов и спекулируя на противоречиях между капитализмом и социализмом на межнациональной арене.

Нет ничего более противоестественного, чем попытки соединить националистическую идеологию с действительной, а не с мнимой социалистической ориентацией. Отвечая на претензии так называемых тупамаросов (националистической организации «Движение за национальное освобождение» в Уругвае), провозгласивших, что «социализм в Латинской Америке будет националистическим и наоборот», Р. Арисменди пишет: «Национализм не есть патриотизм. А социализм по существу интернационалистичен, хотя он и олицетворяет самый подлинный патриотизм»218. Р. Арисменди рисует тактическую схему, сочетающую в себе гибкость и принципиальность: «Мы не недооцениваем национализм угнетенных наций во всем его демократическом значении. Такова концепция Ленина. Наоборот... патриотическая, антиимпериалистическая и демократическая позиция может выступать в форме националистической идеологии мелкой буржуазии и даже буржуазных слоев. Рабочий класс... внимательно подходит к вопросу о возможном союзе с такими течениями. Но никогда нельзя допускать, чтобы пролетариат идейно подчинился подобным течениям и перешел на националистические позиции. Все, что есть действительно революционного в национализме средних слоев Латинской Америки, имеет корни в нынешнем процессе революции, заимствовано у пролетариата и его идеологии, является уступкой пролетарской точке зрения или отступлением перед ней»219. Характерно, что многие лидеры освободительного движения, выступающие под лозунгом национализма, добиваются поставленных целей подлинного освобождения в той мере, в какой фактически «отступают» от своего кредо под давлением объективного хода классовой борьбы на мировой арене, становясь на путь тесного сотрудничества со всеми интернациональными освободительными силами, прежде всего с мировым социалистическим содружеством. Они все определеннее заявляют о своей приверженности не национализму, а марксизму-ленинизму, пролетарскому интернационализму.

Два пути развития освободившихся стран — капиталистический и некапиталистический (с ориентацией на социализм) — находят в конечном счете свое идеологическое выражение соответственно в национализме и интернационализме. Имеются некоторые промежуточные переходные стадии процесса, характеризующиеся временной неопределенностью соотношения социальных сил и своеобразным состоянием господствующей идеологии, когда взгляды, близкие к научному социализму и интернационализму, перемежаются с утопиями и предрассудками. Марксисты-ленинцы всеми имеющимися в их руках средствами идейного воздействия показывают борющимся массам, насколько пагубным для них может быть путь капиталистического развития, даже если он обставлен вехами «национальной самобытности», «суверенитета», которые вне интернациональной солидарности на деле сводятся к заскорузлому национализму.

Это видно на примере тех развивающихся стран, в которых взяли верх консервативные силы. Нищета трудящихся масс, увеличивающийся разрыв в уровне производства и потребления по сравнению с высокоразвитыми капиталистическими странами, рост иностранных инвестиций через «открытые двери» для частного капитала, усиливающий экономические позиции бывших колонизаторов, «присутствие» не только технических специалистов, представителей делового мира, но и... военных баз империалистических держав — все это определяет типичную картину неоколониализма. Логическим следствием этого является фактическая утрата независимости внешней и внутренней политики недавно освободившихся стран.

Подобные результаты могут быть следствием беспринципных уступок империалистам со стороны лидеров, неспособных противостоять соблазну получить непосредственно осязаемую выгоду в виде «помощи», предлагаемой вчерашним колонизатором.

Конечно, выбор социалистической ориентации не простой шаг. Громадным тормозом в этом выборе являются традиционные связи с развитыми капиталистическими странами. От них нельзя легко отказаться. Этому мешает экономическая и техническая отсталость недавно освободившихся стран.

Социалистическая ориентация не обещает народам скорого и простого решения насущных проблем подъема благосостояния. Путь коренных социальных преобразований может быть долгим и трудным, требующим громадных усилий, собранности и сплоченности всего народа. Л. И. Брежнев в докладе «Великий Октябрь и прогресс человечества» отмечал: «Путь борцов за свободу не легок. Нужен упорный труд по созданию основ общественной экономики, необходимых для социализма. Неизбежны ожесточенные схватки с эксплуататорскими элементами и их иностранными покровителями. Подчас они приводят к зигзагам в политике молодых государств и даже иногда вызывают движение вспять. Но генеральное направление развития неоспоримо. Воля миллионов трудящихся, осознавших свои цели и свое место в жизни,— надежный залог укрепления национальной независимости и конечной победы общественного строя, свободного от эксплуатации и угнетения». В этих условиях особенно велико значение патриотизма, готовности всех прогрессивных сил самоотверженно служить делу обновления родины на путях социализма, отчетливого понимания того, что альтернативой социализму может быть только капиталистическое рабство, бесконечные страдания народа, рост классовой поляризации, угнетение, военные конфликты, увековечивание отсталости.

Народы развивающихся стран могут опираться на богатый опыт перерастания демократических революций в социалистические, имеющий вдохновляющее и поучительное значение.

К началу национально-освободительных революций многие страны Востока продолжали жить в «докапиталистическое время»220, почти не зная резкой классовой дифференциации и зрелых классовых противоречий капиталистического общества. Поэтому с точки зрения своей «общенациональности» эти революции больше похожи на революции прошлого, чем, например, на русскую 1905—1907 гг.221. Вместе с тем в революциях на Востоке неизмеримо больше, чем во всех буржуазных революциях прошлого, выражен национально-освободительный аспект. Здесь особенно возрастает роль такого идейно-психологического феномена, как революционно-демократический патриотизм, объединяющий многообразные социальные силы.

Однако нельзя забывать, что всякая революция, как указывал В. И. Ленин, «если это настоящая революция, сводится к классовому сдвигу»222. Борьбу угнетенной нации против угнетающей В. И. Ленин квалифицировал как имеющую «действительное социальное содержание...»223. Во многих странах Азии и Африки народные революции уже на самом первом этапе не только имели антиимпериалистический характер, но и обладали некоторыми антикапиталистическими чертами — они уже тогда были направлены как против иностранного империализма, так и против внутренней крупной, компрадорской буржуазии. На этапе же социально-экономических преобразований классовый характер революции становится еще более четко выраженным.

Если подойти к проблеме с точки зрения возможности перерастания национально-освободительной революции в социалистическую, то есть основания считать, что ситуация во многих странах Востока будет ближе к ситуации в России 1905 и 1917 гг.224 и в странах Восточной Европы после разгрома гитлеризма. Хотя слагаемые этой возможности не совпадают полностью. Во многих странах рабочий класс крайне малочислен и идейно еще не созрел для того, чтобы возглавить национальное освобождение. Гегемония пролетариата в революции и по сей день в большинстве стран остается задачей будущего. Отсутствие этого важного фактора перерастания демократической революции в социалистическую компенсируется другими слагаемыми, общими со странами, пережившими в свое время указанный процесс.

Это, во-первых, небывалая острота классовых и национальных противоречий в современном мире, соединившихся в один клубок. Во-вторых, все более очевидная для трудящихся масс бесперспективность капитализма, его «моральный износ». В-третьих, и это самое главное, растущее влияние реального социализма, что означает наличие гегемонии пролетариата в международном масштабе. В. И. Ленин связывал возможность минования капитализма именно с помощью освободившимся народам Востока со стороны социалистических государств225. «С момента основания Советского государства,— говорил Фидель Кастро, выступая на XXV съезде КПСС,— каждый борющийся народ, будь то в Европе, Азии, Африке или Латинской Америке, мог, как и наш народ, рассчитывать на поддержку и солидарность советских коммунистов. И повсюду, где есть благородные сердца, где существует чувство . справедливости, это не будет забыто».

Подчеркивая исключительную важность ориентации многих молодых государств иа социализм, минуя капиталистическую стадию развития, Л. И. Брежнев в докладе «Великий Октябрь и прогресс человечества» заявил: «В лице социалистических стран эти государства имеют верных и надежных друзей, готовых оказать им возможную помощь и поддержку в развитии по прогрессивному пути. Поддержку не только моральную и политическую, но и экономическую, организационную — вплоть до содействия в укреплении обороны».

Вот, например, некоторые данные, которые впечатляюще, хотя в далеко не полно, показывают масштабы и характер помощи Советского Союза африканским странам. Благодаря содействию Советского Союза только по соглашениям, имевшимся на1января 1976 г., эти страны получили и получают прирост мощностей по производству электроэнергии на 2,9 млн. киловатт, чугуна — 2,75 млн. тонн, стали — 4,4 млн. тонн, железной руды — 3,5 млн. тонн, продуктов переработки нефти — 2,65 млн. тонн, цемента — 1,65 млн. тонн226. В осуществлении индустриализации этих стран, как важнейшего условия сохранения независимости и вместе с тем материальной базы строительства социализма, особое значение имеет то обстоятельство, что в советском экспорте больше 90 процентов составляют товары производственного назначения, тогда как в экспорте капиталистических стран — менее 70 процентов. Нельзя не отметить также, что при помощи Советского Союза построены и строятся многие десятки сельскохозяйственных предприятий на основе современной техники.

Глубокий социальный смысл и огромное значение для судеб революции в развивающихся странах имеет помощь СССР в подготовке кадров. С помощью СССР для этих стран подготовлено около 200 тысяч специалистов и квалифицированных рабочих. На предприятиях СССР прошли стажировку многие тысячи африканских инженеров и техников227.

Все это свидетельствует о международных условиях борьбы за социализм более благоприятных, чем те, которые имела наша страна на старте социалистических преобразований. Что касается внутренних условий в странах социалистической ориентации, то здесь много проблем, связанных с незрелостью социальных отношений. Как учил В. И. Ленин, «надо понять, какие посредствующие пути, приемы, средства, пособия нужны для перехода докапиталистических отношений к социализму. В этом весь гвоздь»228. В области государственно-политической такой переходной формой может быть власть революционной демократии, которая отнюдь еще не исчерпала своих возможностей. В документах международного коммунистического движения эта форма получила название государства национальной демократии.

Как показывает практика, за этапом национального освобождения следует этап национально-демократических преобразований, который в свою очередь, при условии политического господства революционно-демократических сил, служит преддверием к этапу социалистических преобразований. Иногда национальное освобождение и демократические преобразования (первый и второй этапы) сливаются в одно целое, без особых переходных ступеней открывая путь к социалистическому переустройству общества, как это было, например, во Вьетнаме, Лаосе.

Но в любом случае остаются незыблемыми принципы, имеющие стратегическое значение. Они состоят прежде всего в единении марксистов-ленинцев со всеми патриотическими силами нации. Эта линия получила одобрение международного коммунистического движения229. Второе условие — соединение патриотизма с интернационализмом, тесное сотрудничество с революционными силами других стран, в первую очередь с народами социалистических стран230.

Необходимо подчеркнуть также, что союз марксистов с революционными демократами может быть действенным только тогда, когда в основе его лежит установка на развитие революции в направлении к социализму. В противном случае тактика единого фронта может выродиться в политику, подобную той, которую проводит социал-демократия, удерживая массы от революции;.

При этом условии единству патриотов внутри страны, как и их международной солидарности, не мешает то обстоятельство, что во главе движения оказываются революционные демократы. Революционно-демократическая идеология, отражающая интересы антиимпериалистических сил, став официальной в ряде стран с социалистической ориентацией, может быть переходной к научному социализму. В. И. Ленин допускал, что «убежденным социалистом» можно стать «по-своему, не через марксизм», а в результате практического участия в классовой борьбе231. Ленин также видел возможность «превращения» «народно-революционной» партии в марксистскую, но подчеркивал при этом, что такой процесс является результатом не «простой перемены вывески», а большой работы революционных демократов в области социальных преобразований232. Идейным мостом для такого перехода и является патриотизм, освобождающийся от груза национализма.

Революционный патриотизм противостоит как шовинизму империалистов, так и националистическому сознанию трайбалистов, неспособных оторваться от этнической пуповины и выйти за пределы узкого горизонта этнического самосознания. Ныне для многих развивающихся стран характерна этническая пестрота, объединение в рамках одного государства нескольких этнических образований. На определенном этапе трайбалистские (узкоэтнические) взгляды, на основе которых даже создавались политические партии, сыграли известную положительную роль — они способствовали пробуждению чувства национального достоинства и даже политического самосознания народных масс.

Но этим, в сущности, и ограничилась прогрессивная роль трайбалистского сознания. Потребность объединения народов для антиимпериалистической борьбы особенно возрастает теперь, когда монополистический капитал выступает в обличье международных корпораций и союзов, одновременно придерживаясь старого, испытанного принципа «разделяй и властвуй». И чем больше растет указанная потребность, тем более реакционным становится трайбализм.

Это все более отчетливо понимают лидеры революционно-демократических партий. Например, в Народной Республике Конго уже в 1966 г. широко распространялись плакаты-лозунги министерства информации: «Если Конго не убьет трайбализм, то трайбализм убьет Конго».

В противовес трайбализму в ряде стран Африки пропагандируется идея, отождествляющая государство и нацию. И хотя исторически это не совсем точно (процесс образования единых наций в рамках молодых освободившихся государств еще далек от своего завершения), тем не менее в практически-политическом отношении эта идея понятна, если под «единой нацией» иметь в виду «единое гражданство» и, соответственно, единый «общегосударственный патриотизм». Например, в Танзании официально провозглашен лозунг воспитания такого «общегосударственного патриотизма». Правительство страны при назначениях лиц па тот или иной государственный пост игнорирует этнический фактор и в качестве критерия выдвигает «послужной список и работоспособность». В ряде стран четко наметился отказ от построения партийных органов на этнической основе.

Особенно опасен трайбализм в условиях, когда многие десятки народов оказались разделенными границами и отдельные части их проживают в разных государствах. Эти границы определились и уже не могут ломаться по воле тех или иных «представителей» этнических групп, какими бы «патриотическими» лозунгами это ни прикрывалось. Если по отношению к Африке хотя бы на минуту представить возможность всеобщего пересмотра границ по узкоэтническому принципу, то подобная акция вылилась бы в антагонизм, чреватый войной всеафриканского масштаба.

От этнической неоднородности государств Африки, созданной колонизаторами, никуда не уйти, кроме укрепления их единства в исторически определившихся границах. И вполне правомерно, что лидеры освободительного движения исходят из того, что существует единый конголезский, гвинейский, эфиопский и тому подобный народ. В конституции Республики Мали (1974 г.) провозглашен девиз: «Один народ, одна цель, одна вера». В некоторых странах Африки отчетливо просматривается складывание многоэтнических общностей. Так, в Гвинее конечной целью национальной политики ставится создание «этнополитической общности», «единого гвинейского народа»233. В Народной Республике Конго партия «Национальное революционное движение», отождествляя понятия «нация» и «народ», в одной

[FOOTN]1[MIDFT] См. Sekou Toure. Le pouvoir populaire. Conakry, 1969, t. XVI, p. 9—10.

из резолюций своего Центрального Комитета заявила, что она осуждает любой узкий национализм, ставящий целью разрушить основы пролетарского интернационализма.

На современном этапе мирового революционного процесса, когда насущной, жизненной необходимостью является объединение всех прогрессивных антиимпериалистических сил, острый политический характер приобретает проблема взаимоотношения культур разных народов и регионов. Здесь нередко дают о себе знать национализм, по своей реакционной роли похожий на национализм трайбалистский и «страновый», и расизм, противопоставляющий культуру африканцев культуре белой расы. Они — порождение политики империализма. Многие десятилетия усилиями его идеологов в сознании белого населения насаждался расизм, утверждалась идея превосходства западной культуры. Ныне империализм, лишенный возможности давить полицейскими методами культуру африканцев, стремится сохранить, по крайней мере, свое «культурное присутствие» в бывших колониях. Но конечная цель та же — сохранение духовного господства расистов. Четвертая конференция неприсоединившихся стран (г. Алжир, 1973 г.), осуждая «недопустимую практику» международных монополий, посягающих на суверенитет развивающихся стран, отметила, что империализм «навязывает свое идеологическое господство, чуждое народам развивающихся стран». Конференция подчеркнула необходимость вновь заявить о самобытности национальной культуры и ликвидации пагубных последствий колониальной эры. Культурному отчуждению и той цивилизации, которую навязывает нам империализм и колониализм, должны быть противопоставлены восстановление самобытности и решительное использование своих социально-культурных ценностей234. Директор алжирской газеты «Аш-Шааб» Мохамед Саиди, выступая на симпозиуме по проблемам африканской культуры в 1969 г., с полным основанием характеризовал «культурное присутствие» как одну из основных пружин неоколониализма235.

Своего рода «патриотической реакцией на такую политику является негритюд, выражающийся в противопоставлении негритянской культуры культуре «белых»». В нем переплетаются гордость и спесь, чувство достоинства и высокомерие. Концепция негритюда выращена на идее мнимого принципиального отличия в характере мышления людей белой и черной рас. Президент Сенегала Леопольд Сенгор, характеризуя «африканское мышление» как иррациональное, противопоставляет его европейскому рационализму, основанному на науке, которая якобы в принципе «не может перейти от суждения о факте к суждению о ценности». Наука-де не может дать ответа на вопрос о месте человека в мире. Фактически, по Сенгору, все это под силу только «африканскому мышлению».

В сущности своей негритюд — это тоже расизм, но расизм антибелой окраски. Делая упор на самобытности культуры, он, как правило, оставляет вне поля зрения острые социально-политические проблемы борьбы с колониализмом. В связи с этим обращает на себя внимание вывод африканского культуроведа Ф. Фанона. Хотя он и допускает некоторую односторонность, но, по существу, правильно говорит о значении политической борьбы как главного антиколониального фактора. «Доказательства существования нации,— пишет он,— обретаются не в культуре, а в борьбе, которую народ ведет против захватчиков». Сама национальная культура создается «в гуще народной борьбы, а не на основе песен, поэм или фольклора»236.

Подлинное лицо негритюда и его пагубную роль все больше распознают приверженцы действительного патриотизма. Так, революционные демократы Народной Республики Конго заявляли: «Мы не против индивидуальности того или иного деятеля искусства, а против этих ложных культурных течений, которые получили соблазнительные названия «негритюд», «арабизм», «бантуизм» и которые в конечном счете лишают людей возможности взаимопонимания»237.

Между научным исследованием особенностей культур и негритюдом, противопоставляющим культуры разных народов и рас,— дистанция огромного размера. Президент Гвинейской Республики Секу Туре так говорил об этом: «Особенности наших народов не должны превратиться в особенности, которые приведут к нашей изоляции и замедлению нашего исторического прогресса. Негритюд не может определять африканца и еще меньше Африку. Политика негритюда основана на ошибочном понимании истории и целей, она уводит воспринявших ее от правильного пути к прогрессу... Доктрина негритюда не имеет никакого исторического основания, связанного с достоинствами или недостатками наших народов»238.

Вождь революции конголезского народа М. Нгуаби, убитый националистами, наемниками империализма, определял всякий регионализм как «реакционную идеологию»239. Она лишь по видимости сплачивает близкие в этнокультурном отношении народы, а на деле противопоставляет их всему миру, разъединяет международный антиимпериалистический фронт. Эта идеология — прямой антипод интернационализма, являющегося единственным залогом подлинного решения проблем мира между народами, их независимости и процветания на путях социализма.