История философии: Запад Россия Восток

Вид материала

Содержание

И карла маркса
2. Философия людвига фейербаха

Подобный материал:

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 48

Глава 9. ГЕГЕЛЬЯНЦЫ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ

XIX в. ФИЛОСОФИЯ ЛЮДВИГА ФЕЙЕРБАХА

И КАРЛА МАРКСА

1. ГЕГЕЛЬЯНСТВО: ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА

История гегелевской школы в Германии заняла немного време-

ни - 30-40-е годы XIX в. К концу 30-х годов наметилось разделе-

ние на старших гегельянцев ("старогегельянцев"), начинавших

еще при Гегеле, и младшее поколение - младогегельянцев, чье

философское становление происходило большей частью после

смерти Гегеля и во многом заключалось в пересмотре гегелевских

положений, в полемике со "старогегельянцами". Философские по-

зиции основных деятелей гегелевской школы определились к

началу 40-х годов. По ряду моментов эти позиции были либо очень

близки друг другу, либо идентичны: наиболее значительные фило-

софские достижения Б. Бауэра, Л. Фейербаха, М. Штирнера,

Ф. Цешковского, М. Гесса и начинающего К. Маркса были

получены на более или менее общем направлении философских

поисков*. (Именно этим, возможно, объясняется столь ожесточен-

ная полемика между собой этих теоретиков - когда столько обще-

го, необходимы особые усилия, чтобы выделиться, доказать свою

оригинальность.)

Каковы отличительные характеристики философии младо-

гегельянцев? Уже в 1838 г. это движение начинает активно про-

являть себя. Младогегельянцы объединяются в неформальное

сообщество, где все ревниво следят за работами коллег и в то же

время относительно дружно выступают против общих противников.

У сообщества "свой" журнал, издававшийся А. Руге от одного за-

прещения до другого вплоть до 1844 г. (когда соредактором <Не-

мецко-французского ежегодника> стал К. Маркс). В 1848 г. вышла

очень важная для оформления младогегельянской парадигмы рабо-

та А. Цешковского <Пролегомены к историософии>. Ряд идей этой

работы - о праксисе, об отношении философии к действительно-

сти, об истории - были восприняты многими гегельянцами. Тогда

же, в 1838 г., Л. Фейербах начал свое критическое размежевание с

философией Гегеля и оформление материалистической антрополо-

гии, или "философии Человека", с позиций возврата к природе, к

"чувственности" в противовес гегелевским ультрарационализму и

спекулятивности. И, наконец, в полемике с Давидом Штраусом

Б. Бауэр в 1838 г. издал первую из своих работ, посвященных кри-

тике раннего христианства. Философская ориентация Б. Бауэра -

критическая философия, или философия как критика. Крити-

ка- в ее особом понимании - провозглашалась основным

делом философии.

Это требует пояснения. Как говорилось ранее, критическая фи-

лософия - название, закрепившееся за кантовской философской

программой. Антикритицизм для Канта и кантианцев есть догма-

тизм; эту дилемму замечательно высветил юный Шеллинг в <Пись-

мах о догматизме и критицизме>. Но у последователей Гегеля

понимание критики и критического вышло за пределы преимущест-

венно гносеологического; антикритицизмом для них оказывается

уже не столько догматизм, сколько всяческое "позитивное", налич-

но данное, существующее. Критика понимается как главное средст-

во и воплощение "отрицательности", того, что Гегель называл

беспокойством, что несет в себе энергию преображения всего косно-

го и затвердевшего. В толкование философии как критики

входит самооценка философской мысли как орудия гло-

бальных изменений в реальной жизни, культуре, социуме в

целом. В отличие от классической кантовской установки "кри-

тическая философия" гегельянцев не подразумевала никакой пози-

тивной философии; наоборот, в огне философского самосознания,

в разъедающей и абсолютной отрицательности его должно сгореть

все ставшее и стабильное, будь то нечто реально-бытийственное

или духовно закрепленное.

Для младогегельянцев важное значение имел и 1840 год. В Прус-

сии сменился король и несколько ослабился цензурный гнет. Одна-

ко младогегельянцы так или иначе оказались гонимыми. Никаких

шансов на единственно возможную для немецких философов карье-

ру - университетское преподавание - у них вскоре не осталось.

Их философская деятельность обретает все большую пуб-

лицистичность и радикальность: атеизм и критика религии

делаются отличительными чертами их работ.

В дальнейшем существовании школы младогегельянцев важным

событием стало появление в 1845 г. книги М. Штирнсра <Единст-

венный и его собственность>. Она вызвала яростную полемику,

имела значительный успех, правда, это был последний крупный

успех движения. Штирнер прояснил некоторые существенные со-

держательные предпосылки и следствия гегелевской философии.

Критика философской ограниченности этики Л. Фейербаха и <кри-

тической критики> Б. Бауэра, негативное отношение к основам го-

сударственности и права, обличение политических и социальных

иллюзий эпохи - это и многое другое определило долговре-

менность влияния штирнеровских идей. Главный принцип Штирне-

ра - индивидуальное Я, "Единственный" - уже непосредственно

переводит идейную проблематику знаменитой книги в духовный

контекст XX в., в атмосферу поисков экзистенциальной философии.

Итак, младогегельянцы, во-первых, претендовали на создание

критической философии. Инициированная, как было сказано,

Б. Бауэром, она была подхвачена другими гегельянцами, но толко-

валась ими по-разному. Фейербах, Штирнер, Маркс имели собст-

венные представления о ее задачах, возможностях и пределах, об

исходной позиции и методе критики. К тому же у каждого из них

эти представления применялись и различным образом сочетались с

другими установками. Но, тем не менее, было нечто общее и в на

правлении изменений: с одной стороны, младогегельянцы посте-

пенно расширяли область философской критики. Начиная с

критики религии, они постепенно обращались к сферам политики,

права, морали, образования и воспитания. Этот процесс оказался

двойственным. Здесь присутствует и постепенный переход от фило-

софско-исторической и философско-теологической критики к более

непритязательной в теоретическом отношении публицистике (что,

несомненно, связано с сотрудничеством в газетах). Гегельянцы

хотели оказывать влияние на общество и были достаточно ради-

кальны, поэтому расширение тем и предметов критического анали-

за - простой, естественный процесс "наполнения" философского

критицизма конкретным эмпирическим материалом, т. е. постепен-

ное приближение к социальным реалиям времени. Одновременно

гегельянцы модифицировали и несколько приглушили идущее от

Канта классическое понимание философского критицизма, сути

философско-критического отношения к действительности и его

противопоставленности позитивно-апологетическому философст-

вованию.

Во-вторых, столь большое внимание к критике допол-

нялось введенным В. Цешковским соотношением критики с

философским праксисом. Философы-гегельянцы стремились к

наиболее сильному и в отличие от Гегеля непосредственно-поли-

тическому воздействию на общество. Они не просто преувеличива-

ли значимость и эффективность философского знания, - они иска-

ли средство усиления этой значимости и эффективности. В таком

стремлении сказалось раннее предчувствие того, что влияние хри-

стианства и других религий изменится - как полагали гегельянцы,

грядет закат религий, а тем самым открывается пространство для

новых жизненно-практических ориентаций, моральных и социаль-

ных регулятивов массового праксиса. В осуществлении этих стрем-

лений гегельянцы опирались на учения великих французских

социалистов - Сен-Симона, Фурье и их последователей. Поэтому

размышления о философии в ее отношении к практической жизни

стали довольно быстро сопрягаться с анализом течений и движений

самой этой жизни, выраженных в нефилософских сочинениях и

практических акциях и организациях. А. Цешковский, М. Гесс,

К. Маркс, М. Штирнер, Л. Фейербах - все в той или иной

степени принимали мысль о соединении немецкой философ-

ской критики с французскими идеями социалистически-ком-

мунистической ориентации и тем самым о создании подлинно

эффективной философской практики, вхождении философов в по-

ле активного воздействия на образ жизни тысяч людей.

Оппозицию этой тенденции гегельянства составлял Б. Бауэр,

считавший, что теоретическая позиция философской критики долж-

на быть элитарной, поскольку обретение философским праксисом

массовой аудитории, "массовых измерений" вообще необходимо

приводит к деструкции исходную философскую позицию. Критика,

по Бауэру, - великий движущий механизм истории, но только в

руках критически мыслящих личностей, духовной элиты и соответ-

ственно при воздействии не на "массу", а на узкий и влиятельный

круг людей, способных воспринять критические идеи. Впрочем,

Бауэр быстро разочаровался в этой позиции и признал, сколь оди-

нок сторонник подлинной "критической критики".

И, наконец, самое главное - гегельянцы были сообществом

философов-атеистов (исключение - А. Цешковский). Отноше-

ние к религии выразилось не только в философских поисках, но и

в историко-научных исследованиях по раннему христианству, по

природе религии. В этой области младогегельянцы достигли замет-

ных результатов; научный вклад Б. Бауэра, Л. Фейербаха особен-

но весом. Занятие историей религии - плодотворное в том смысле,

что оно развивает историческое сознание, особую критичность

мышления и осторожность по отношению к абстрактному теоре-

тизированию. Кроме того, критический анализ христианства, этой

великой мировой религии, придал исследованиям гегельянцев

определенную историческую масштабность. Они, однако, были пе-

реплетены с изрядной долей претенциозности. Отношение таких

попыток к философии Гегеля было двойственным. В определенном

смысле они были продолжателями толкования философии как

"высшей мудрости", "науки наук", гегелевского историзма. Но

было и существенное отталкивание от философии Гегеля, которая,

конечно, отнюдь не была атеистической. Более того, в философ-

ских "пиках" младогегельянства - гуманизме Л. Фейербаха,

"анархизме" и индивидуализме М. Штирнера и социальной фило-

софии К. Маркса - налицо определенное воздействие христианст-

ва. Исторически перспективным было "проблемное поле", отчасти

открытое, отчасти расширенное этими философами. Достаточно

глубокая проработка проблемы человека, его отчуждения и

свободы - их немалое достижение. Отказ от "страховки"

христианского сознания, христианской морали, обостренное фило-

софское переживание открытости и неангажированности морально-

нравственного бытия, а также намеченная в трагическом ключе

картина исторического процесса ("на костях и крови") и соответст-

венно обостренная трактовка функции социального "зла" - этим

тоже оригинально философское творчество гегельянцев. Им нельзя

отказать в предчувствиях и широком историческом видении. Мож-

но отметить также, что "критицизм" возбудил интерес к природе

фетишизма, "ложного сознания".

В то же время гегельянство несло в себе некие зерна измены не

только классическому самосознанию философа, но и глубинным

интенциям философского разума как такового. Речь идет о фило-

софском праксисе - чем должен и чем никак не должен занимать-

ся философ; какова его миссия в мире. Дело в том, что чтение лек-

ций или писание книжек - чисто внешняя атрибутика. Философ

может и вообще молчать, а может и просто жить практической

жизнью, но оставаться в пределах философии. Спиноза подчерки-

вал: дело философа - понимание, а не ненависть, негодование.

"Пастор", которого в философии ненавидел Гегель, неустраним из

нее, но только как частный момент, как побочный продукт свобод-

ного, неангажированного (по возможности) и сознающего себя са-

моцелью теоретического мышления ("чистого разума", как сказал

Кант). Конечно, хотелось бы, чтобы мир был совершеннее, а люди

в массе своей жили бы лучше, моральнее, просвещеннее, счастли-

вее. Но даже если этого нет, дело философа в силу этого отнюдь

не должно превращаться в моралистическую проповедь, соци-

альную агитацию, учительство или, тем более, в участие в репрес-

сиях, преследованиях, наказаниях. Нужно продолжать осмысли-

вать то, что есть и будет.

Гегельянство же, следуя разным импульсам, впитало в себя

ориентацию на активнейшее практическое вмешательство

философа в дела земные, или, как выразился юный Маркс,

вступило на путь "служения истории". (Конечно, этот вариант был

еще довольно слабо развит в гегельянстве, но авторство - за ним.)

Путь включения в мирской праксис, в "коллизии действительно-

сти" крайне опасен для философии - она (как доказала история

различных течений и школ) теряет свою теоретическую объектив-

ность, нейтральность и превращается в компоненту той или иной

идеологии, т. е. ложного практического сознания. Исчезнув в этом

слиянии, философия может быть использована с разными, в том

числе и губительными, целями.

Видимо, исторически закрепившаяся в историко-философской

литературе оценка гегельянского движения как эпигонского, как

"разложения" школы нуждается в известном пересмотре. Она в

какой-то мере справедлива, если иметь в виду исключительно

ценность созданных идей, "весомость открытий". Тут гегельянцы

не могут конкурировать ни с Гегелем, ни с предшествующими мыс-

лителями немецкой философии периода классики. Но простыми

эпигонами, "продолжателями" гегельянцы не были: у них много

живых и ныне современно звучащих мыслей и проблем. Они

несколько неорганичны и слишком упрощенны для магистральных

линий мышления классической философии. Однако они вполне впи-

сываются в контекст постклассической философии, в поиски мыс-

лителей европейского декаданса начала XX в. Штирнер или Фей-

ербах в чем-то ближе к Ницше и Бердяеву, чем к Гегелю и Канту.

2. ФИЛОСОФИЯ ЛЮДВИГА ФЕЙЕРБАХА

Долгое время в отечественной историко-философской литерату-

ре при оценке Л. Фейербаха исходили исключительно из факта

связи фейербахианства и марксизма. Эту связь особо акцентировал

Ф. Энгельс в известной брошюре <Людвиг Фейербах и конец клас-

сической немецкой философии>, причем интерпретировал ее по

Людвиг Фейербах

древней схеме "предтеча - основоположник". Впоследствии авто-

ритет Энгельса заставлял исследователей видеть в текстах Фейер-

баха исключительно нечто "предмарксовское". Кроме того, цен-

ность философии Фейербаха в значительной степени умалялась

вписыванием лишь в ряд "истории материализма", где ее непосред-

ственными предшественниками оказывались просветители-атеисты

XVIII в. Это обусловливало упрощение и вульгаризацию философ-

ско-религиозного аспекта творчества Фейербаха, да и в целом иска-

жало эту непростую философию. Видимо, при оценках наследия

выдающегося немецкого мыслителя необходимы новые для нашей

литературы подходы, использование достижений мирового фейер-

6аховедения2.

Прежде всего следует обратить внимание на понимание у Фей-

ербаха философии, ее прошлого и настоящего, миссии в обществе и

отношения к религии. Согласно Фейербаху, в мире начинает-

ся новая эпоха - постхристианская. Религия умирает, ее

место в культуре освобождается, и занять это место

должна философия. Однако и философия должна измениться: ей

не суждено стать простым, или негативным (в гегелевском смыс-

ле), отрицанием религии: "Если философия должна заменить рели-

гию, то, оставаясь философией, она должна стать религией, она

должна включить в себя - в соответствующей форме - то, что

составляет сущность религии, должна включить преимущества ре-

лигии". Другими словами, должно быть нечто новое, какая-то

иная, синтетическая форма сознания и знания. Новая философия

должна стать непохожей и на старую христианскую религию, и на

старую "школьную" философию, хотя и нужно сохранить лучшее

из них обеих. Уточняя свои представления, Фейербах называет

новую "философию-религию" антропологией, "философией

будущего", указывает на некоторые содержательные и фор-

мальные спецификации, - но на пороге XXI в. вполне очевидно,

что такой синтез в мировой культуре пока не осуществлен. Мысль

Фейербаха о необходимости преодоления относительной самостоя-

тельности религии и философии (несмотря на существование рели-

гиозной философии) пока не получила, да и вряд ли получит в

будущем историческое подтверждение. Однако и сам Фейербах

видел сущностные отличия между философией и религией и

говорил о них. В религии сильная сторона - ее мировоззренчес-

кая эффективность, ее близость к "сердцу" человека, его эмоциям,

глубинным личностным структурам. (Религию Фейербах считает

родовым признаком человека - ведь у животных нет религии.)

Со своей стороны, гегелевская философия с ее культом мышления,

рационального познания оказывается, по Фейербаху, рационализи-

рованной формой теологии. Философия - это как бы "смысл" в

религии. Она тоже вырастает из сущностных сторон человеческого

сознания. И то и другое должна объединить в себе "философия

будущего". Однако в этом объединении должны исчезнуть, устра-

ниться слабые стороны и религии и философии.

Слабость философии - ее оторванность от "сердца", высоко-

мерная удаленность от мира, теоретическое себялюбие. И это долж-

но быть устранено при слиянии философии и религии. Философия

должна превратиться в практическую философию. Мы уже отмеча-

ли этот мотив как общий для всякого младогегельянства. Фейербах

развивает его по-своему: "У прежней философии была двойная ис-

тина; истина для себя самой, о человеке не заботившаяся, - тако-

ва философия, и истина для человека - такова религия. Между

тем новая философия как философия человеческая по существу

есть также философия для человека; она, не затрагивая достоинст-

ва и самостоятельности теории, даже в полнейшем согласии с ней,

имеет по существу тенденцию практическую, при этом практичес-

кую в высшем смысле; она выступает вместо религии, она

включает в себя религию, она воистину - сама религия"*.

Сильнейшей стороной христианства, позволившей этой религии

стать мировой, легко доходить до "сердца" человека, является мо-

раль. Поэтому естественно, что "новая философия" должна

найти какую-то новую форму морально-нравственного созна-

ния. Фейербах сделал попытку ее выработать. Его собственная фи-

лософия по праву была понята современниками как реализация ус-

тановок на "философию будущего". И эта содержательная сторона

фейербаховского творчества оказала огромное влияние на Маркса.

Итак, вместо христианства и философии гегелевского

типа Фейербах предложил программу "философии Челове-

ка". Согласно фейербаховской гуманистической концепции, Чело-

век - высшее в ценностном отношении, абсолютная ценность. Речь

идет при этом не об отдельных людях, а о сущности их, т. е. о ро-

довом начале. Отдельный человек вовсе не есть вместилище всех

человеческих достоинств, - но Человек как таковой беско-

нечно добр, мудр, всемогущ. Его свойства это он сам, а без

них, т. е. без моральных качеств доброты, мудрости, могущества

Человека вовсе нет. В человеке - все ценно. Его физическая, эмо-

Blog

История философии: Запад Россия Восток

Содержание