Устава Гражданского Судопроизводства 1864 года. Значение французского процессуального закон

Вид материала

Закон

Содержание Принцип состязательности и истина, истина и процессуальные сроки в современном гражданском и арбитражном процессуальном законода На современном пространстве всемирной истории. Paul Michlak, University College, Oxford Полом Михаликом (Paul Michalick)

Подобный материал:

• Пленума Верховного Суда Российской Федерации в гражданском судопроизводстве. Понятие, 50.91kb.
• Тема Предмет, система и метод гражданского процессуального права, 291.5kb.
• «Правовое положение участников гражданского и арбитражного процесса в динамике судопроизводства», 54.43kb.
• На подлинном собственной его императорского величества рукой написано: «Быть по сему», 4363.21kb.
• А. М. Гатин Шпаргалка по гражданскому процессуальному праву, 1777.55kb.
• Тематика курсовых работ по дисциплине: «Основы гражданского и арбитражного процесса», 32.17kb.
• Я. Ф. Фархтдинов источники гражданского процессуального права, 2432.32kb.
• Тематический план № п/п Наименование разделов и тем Всего, 118.41kb.
• Особенности судопроизводства по делам о лишении родительских прав, 380.55kb.
• Тематика экзаменационных вопросов по дисциплине «Гражданское процессуальное право», 53.35kb.

в буржуазном процессе состязательность опирается на узко формальные основы и потому результат процесса – установление формальной истины, зависящей от соотношения сил сторон; состязательность в советском процессе – это средство установления материальной истины в наиболее полном и исчерпывающем виде, стремление к которой характеризует подлинное правосудие и подлинный суд».⁸⁴

Содержание имевшей место в 1864-1917 г.г. «на пространстве всемирной истории» дискуссии российских ученых о цели гражданского судопроизводства, о соотношении инициативы сторон и усмотрения суда в состязательном гражданском судопроизводстве разных стран было на долгие годы предано забвению. Само «пространство всемирной истории» было сильно ограничено небольшим числом книг общей критической направленности.

Так, отмечалось, что «американский процесс судопроизводства с его принципом правового «невмешательства» или арбитральной функцией судьи и методом процессуальной «борьбы» опирается на специфическую, отражающую особенности этого процесса теорию доказательственного права. Главнейшими чертами названной теории…является безраздельное господство с ней субъективно-релятивистской методологии позитивизма и агностический подход к задаче установления истины как в гражданском, так и в уголовном правосудии».⁸⁵

Утверждалось, что «…В английском праве с органов правосудия снята обязанность установления истины по рассматриваемым делам. Ее место занимает субъективная уверенность судей в вероятности бытия исследуемых фактов»⁸⁶.

Наличие имеющей принципиальное значение связи между принципами объективной истины либо состязательности с институтом процессуальных сроков в работах советских и российских авторов, за редким исключением, не упоминается. Предельные сроки для возбуждения надзорного производства, с одним исключением для органов государственного арбитража в 1980 году, на протяжении всего советского периода не устанавливались.⁸⁷ Точным объяснением отсутствия в советском гражданском процессе предельных сроков для пересмотра вступивших в законную силу судебных решений в высшей («надзорной») судебной инстанции является приводимая ниже цитата проф. Чечота Д.М.:

«Если …установить срок, по истечении которого надзорный протест приносить будет нельзя, – писал Д.М.Чечот в 1958г., – то выполнить задачу, стоящую перед институтом надзора, будет невозможно. В этом случае принципу стабильности судебного решения, вступившего в законную силу, будет принесен в жертву не менее важный принцип материальной истины». «Приведенный довод продолжал оставаться соответствовавшим отечественному процессуальному законодательству вплоть до 2002г.», - пишет Е.В. Исаева.⁸⁸

Только в новых ГПК РФ (2002 г.) и АПК РФ (2002 г.) были установлены (и уже претерпели изменения)⁸⁹ предельные сроки для обращения в высшие надзорные инстанции, как в судах общей юрисдикции, так и в государственных арбитражных судах в Российской Федерации.

Таким образом, если исходить из того, что принцип объективной непременно обеспечивается отсутствием сроков, после которых решение не подлежит пересмотру в высшей судебной инстанции, то есть основания для сомнения в том, что принцип «объективной истины» был , действительно отменен:

• в 1993 г. – с провозглашением принципа состязательности в новой Конституции Российской Федерации;
  
• в 1995 году, когда были внесены соответствующие этому положению Конституции Российской Федерации в ГПК РСФСР, снявшие с суда обязанность ex officio собирать доказательства по делу (1964 г.);
  
• с принятием Арбитражных процессуальных кодексов Российской Федерации 1992 г. и 1995 г., также
  

Исходя из ключевого значения сроков для обеспечения реального окончания судебного разбирательства по делу, - на основе запрета пересматривать вступившее в законную силу решения по истечении установленного законом предельного срока, - приходится признать, что до 2002 г. основной вектор в гражданском процессуальном праве все же еще был направлен на поиск истины «объективной».


Принцип состязательности и истина, истина и процессуальные сроки в современном гражданском и арбитражном процессуальном законодательстве и в современной доктрине.


Дискуссия о том, достижима ли в состязательном процессе истина и если – да, то какая истина, продолжается и после более десяти лет действия Конституции (Основного закона) Российской Федерации 1993 г., согласно которой «Судопроизводство осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон»⁹⁰.

История отчасти повторяется.

В одном из комментариев к приведенному положению российской Конституции разъясняется, что «… в состязательном процессе реализуется равноправие и проявляется возможность установления истины. Это обеспечивается предоставлением каждой из сторон равных прав и возможностей по подаче заявлений, использованию в качестве помощников адвокатов, заявлению ходатайств, представлению и исследованию доказательств, участию в прениях, в общем, во всем, что происходит в суде во время разбирательства дела»⁹¹ (курсив – Е.В.). И далее: «Для состязательности характерно последовательное разграничение функций суда и сторон. Они отделены друг от друга. Суд в процессе состязательности не является инициатором …»⁹². Здесь мы отчетливо слышим созвучие с замыслом составителей УГС, приведенным в самом начале этой статьи в изложении профессора Нефедьева.

Однако, как и полтора века тому назад, приведенное толкование состязательного процесса как позволяющего установить истину, воспринимается как исключение из общепринятого понимания.

В монографиях и учебных курсах конца 90-х годов ХХ века – начала XXI в.в., опубликованных российскими учеными, продолжают, со ссылками на зарубежные источники, воспроизводиться утверждения, согласно которым «состязательная система судопроизводства не ориентирована на поиск истины, установление действительных взаимоотношений тяжущихся»⁹³; «… действительно состязательность никогда не задается вопросом: в чем заключается истина?»⁹⁴

Как следствие, сохраняются ассоциации:

• состязательный процесс – «формальная истина»;
  
• следственный процесс – «материальная (объективная)» истина.
  

С одной стороны, Конституция Российской Федерации (1993 г.), новые ГПК РФ (2002 г.) и АПК РФ (2002 г.) законодательно закрепили принцип состязательности судопроизводства, перестали прямо возлагать на суды обязанность по собиранию и представлению [самому себе] доказательств. Это принципиальное изменение роли суда как субъекта доказывания трактуется большинством авторов в качестве процессуального способа реализации принципа состязательности и отказа от «принципа объективной истины». На то, что отказ от принципа объективной истины отразился на нормах о доказательствах, пишет И.В. Решетникова, обращая внимание на то, что теперь «в обязанность суда не входит установление истины по делу»⁹⁵.

С другой стороны, такую точку зрения разделяют далеко не все современные российские процессуалисты. По сути дела, как и в XIX веке, обсуждается соотношение «состязательных» прав сторон и «следственных» прав суда в сфере доказательственной деятельности.

«Чистой состязательности в настоящее время в гражданском процессе нет», - утверждалось в 1996 году в Учебнике гражданского процесса, подготовленного на кафедре гражданского процессуального права Московского государственного университета.⁹⁶ К элементам «не чистой состязательности» относились следующие права суда:

• определять, какие обстоятельства имеют значение для дела, какой из сторон они подлежат доказыванию;
  
• оказывать сторонам, по их ходатайству, содействие в собирании доказательств;
  
• предложить лицам, участвующим в деле, представить дополнительные доказательства;
  
• проверять относимость доказательств;
  
• окончательно устанавливать содержание вопросов, по которым требуется получить заключение экспертов;
  
• назначить экспертизу по собственной инициативе.⁹⁷
  

О проявлениях в находящемся в стадии становления состязательном процессе следственных начал, написано в опубликованном в 2004 году Учебнике гражданского процесса. (Кафедра гражданского процесса Уральской государственной юридической академии). К таким проявлениям отнесены следующие полномочия суда:

• право судьи назначить по собственной инициативе экспертизу по делу;
  
• лишение сторон права на проведение альтернативной экспертизы;
  
• проведение допроса в судебном заседании судьей, который не оставляет представителям сторон возможности задавать необходимые вопросы⁹⁸.
  

В Учебнике гражданского процесса, написанном Г.Л. Осокиной, разделяется позиция тех авторов, которые настаивают на существовании такого принципа судопроизводства как «судебная (юридическая, формальная) истина».⁹⁹ При этом Г.Л. Осокина, как она пишет, соглашается в А.Т. Боннэром в том, что:

«Текстуальный (непосредственный) способ закрепления истины (см. старую редакцию ст. 14 и 50 ГПК РСФСР) сменился смысловым (косвенным)».¹⁰⁰

Убежденным сторонником существования принципа «объективной истины» в российском гражданском процессуальном праве, и после внесения в него изменений, направленных на обратное, до конца своей яркой профессиональной жизни оставалась Мария Смбатована Шакарян. Профессор Шакарян – заведующая кафедрой гражданского процесса Московской государственной юридической академии (МГЮА) в вышедших под ее редакцией Учебниках гражданского процесса отстаивала позицию, согласно которой:

• установление истины как цель гражданского судопроизводства и в новых условиях остается неизменной;
  
• важная роль в установлении истины по делу принадлежит судье или суду (который, в частности, предупреждает стороны о последствиях совершения или не совершения процессуальных действий, способствующих установлению истины;
  
• существенное изменение формулировок закона не дает основания для постановки вопроса о том, что «ныне принципа объективной истины в гражданском судопроизводстве не существует или что, по крайней мере, сфера его в достаточной степени ограничена¹⁰¹.
  

В то же время, и проф. Шакарян уже использовала двойное наименование отстаиваемого принципа, называя его принципом «объективной (судебной) истины». Включение в название принципа слова «судебная» объяснялось ею необходимостью подчеркнуть специфические цели, методы и пределы познания истины в процессе»: возможность лишь опосредованного познания истины в процессе; применение правил относимости и допустимости доказательств; возможность ограничения познания судом истины в случаях признания сторонами факта или фактов и др.¹⁰²

Таким образом, российские авторы учебных курсов по гражданскому процессу продолжают предпринимать различные попытки концептуализации правил о средствах доказывания и меры активности в доказательственной деятельности сторон и суда в условиях реализации конституционного принципа состязательности. Представляется, что введенный в настоящей статье определенный объем информации о доктринальных и законодательных положениях в этой области в отечественной и в зарубежной науке гражданского процесса XIX – начала ХХ вв., окажутся в какой-то мере полезными для более эффективного достижения общего понимания по целому ряду принципиальных вопросов.

К позитивным тенденциям в разработке проблемы истины в современном состязательном гражданском процессе вне сомнения относится то, что российские ученые-процессуалисты все чаще констатируют существование связи между судебным доказыванием и процессуальными сроками.

Так, характеризуя судебный познавательный процесс, проф. Треушников в качестве первой его характеристики приводит ограничение такого процесса познания «во времени, определяемом сроками рассмотрения и разрешения дел судами как общей юрисдикции, так и арбитражными судами»¹⁰³. Об этом же пишет Г.Л. Осокина, разделяющая точку зрения о не тождественности отмененного официально принципа «объективной истины» и существовании в реальности принципа «судебной (юридической, формальной) истины»¹⁰⁴. По ее мнению: «Поскольку деятельность суда по установлению фактов, имеющих юридическое значение для дела, на основе исследования и оценки им доказательств ограничена во времени, пространстве, а также специально установленными запретами, возможность установления судом истины и, следовательно, сам принцип судебной истины нельзя толковать буквально».¹⁰⁵

Однако, до последнего времени, в отечественной литературе по гражданскому процессуальному праву XX-XXI вв. не имелось указаний на связь между целью окончательного разрешения дела, достигаемой на основе установления предельного срока для пересмотра вступившего в законную силу судебного решения, и процессуальными сроками как одним из важнейших, «конституирующих» элементов гражданского процессуального регулирования, позволяющих обеспечить «принцип правовой определенности»¹⁰⁶, определяющим доступность правосудия и его эффективность в их современном для всех стран-членов Совета Европы значении.

Впервые в современном российском гражданском процессуальном праве концептуальное осмысление значения процессуальных сроков было предложено в 2004 году в диссертации Е.В. Исаевой на соискание ученой степени кандидата юридических наук по теме: «Процессуальные сроки в гражданском и арбитражном процессе». Автор разработала концептуальные основы учения о процессуальных сроках как имеющих «сущностное», «конституирующее» процессуальное право социальное значение. Такое значение определяется как проявляющееся «в двух основных, иерархически соподчиненных аспектах: материально-правовом и процессуальном».

Материально-правовой аспект значения института процессуальных сроков понимается Е.В. Исаевой, как:

«состоящий в придании устойчивости материально-правовым отношениям сторон и, как следствие, стабильности гражданскому и экономическому обороту, – посредством установления в процессуальном законе пресекательного (то есть не подлежащего восстановлению) процессуального срока, ограничивающего во времени возможность пересмотра вступившего в законную силу судебного акта.

Процессуально-правовой аспект значения института процессуальных сроков, как заключающийся во внесении упорядоченности и определенности в процессуальные правоотношения; в обеспечении оперативности совершения процессуальных действий»¹⁰⁷.

Представляется, что Е.В. Исаева предложила верное, в своей основе, теоретическое определение значения процессуальных сроков. Предложенное ею понимание материально-правового аспекта значения процессуальных сроков, в свете приведенной в настоящей статье истории вопроса, требует обсуждения лишь на предмет целесообразности и обоснованности замены в данном определении указания на «пресекательные» сроки на «предельные», т.е. давностные.

Учение о процессуальных сроках также могло бы и должно получить дальнейшее развитие в части определения предельных сроков для возбуждения любого вида производства о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта. В ГПК РФ и АПК РФ 2002 года существует пробел: не определены предельные сроки обращения с заявлением о пересмотре вступившего в законную силу судебного акта по вновь открывшимся обстоятельствам. Это уже привело к попыткам сторон использовать институт вновь открывшихся обстоятельств как квази-высшую судебную инстанцию.

Однако, все предлагаемые коррективы, не отменяют принципиального вывода о конституирующем значении сроков для всей системы гражданского процесса.

На современном пространстве всемирной истории. Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе Англии и США. По материалам всемирных форумов по гражданскому процессуальному праву: о цели судебного доказывания и истине в судебном разбирательстве, о процессуальных сроках и истине в гражданском процессе стран, принадлежащих к разным правовым системам.


Обращаясь к рассмотрению предмета настоящей статьи «на пространстве всемирной истории», автор использует материалы XI и XII Всемирных конгрессов по процессуальному праву, состоявшихся, соответственно, в 1999 г. в Вене, и в 2003 г., в Мехико. Оба Конгресса были организованы Международной ассоциацией процессуального права – международной неправительственной организацией, объединявшей в 2003 году 200 членов, в основном ученых по гражданскому процессу, из 60 стран.¹⁰⁸

По сути, Всемирные конгрессы по процессуальному праву, являются завершающим этапом, проводимых в порядке их подготовки сравнительно-правовых исследований во всемирном масштабе.

Тематические заседания на таких Конгрессах имеют одинаковую структуру, включающую: основные доклады (General reports), комментарии авторов национальных докладов (National reports), составивших информационную базу основных докладов; краткие выступления (interventions) ряда участников Конгресса; заключительные выступления основных докладчиков. Подготовка каждого основного доклада (на основе представленных заблаговременно национальных докладов), по сути, является корректным выполнением всестороннего сравнительно-правового исследования, осуществляемого скрупулезно и заблаговременно.

На XI Всемирный конгресс «Процессуальное право на пороге нового тысячелетия» один из основных докладов был сделан профессором Цукерманом (Оксфорд) по теме об оценке стоимости (cost) и необоснованной продолжительности судебного разбирательства (delay) с точки зрения международной перспективы (multi-national perspective). В основе доклада профессора Цукермана были национальные доклады, представленные учеными из следующих стран: Англия, Австралия, США, Шотландия, Франция, Италия, Испания, Португалия, Бразилия, Аргентина, Греция, Япония, Германия, Швейцария, Голландия.

Содержание двух национальных докладов, сделанных ученым Англии, Полом Михаликом ( Paul Michlak, University College, Oxford), и ученым из Университета Калифорнии (США) Ричардом Маркусом (Richard Marcus) содержат информацию, опровергающую стереотип, согласно которому исторически целью гражданского процесса в странах англо-саксонской системы права было установление формальной истины. Именно определение цели гражданского процесса в этих странах, как разрешение дела на основе истинных его обстоятельств, было положено в основу системы состязательного судопроизводства, не ограниченного сроками на представление адвокатами сторон доказательств и сроками окончания процесса. В содержании докладов об этом говорится ясно и точно. Далее приводится подтверждающее сделанные утверждения изложение ключевых положений этих докладов.

Трактовка принципа состязательности и истины в гражданском процессе Англии.

Приведенная XI Всемирном конгрессе по процессуальному праву ( г. Вена, 1999 г.) английским докладчиком Полом Михаликом (Paul Michalick) информация о реформе Правил Гражданского Судопроизводства в Англии¹⁰⁹, дает основание для заключения о том, что процессуальные сроки исторически не являются неотъемлемым атрибутом состязательного процесса, который, именно поэтому, вопреки распространенному среди российских юристов мнению, исторически имел целью установление не «формальной», а, напротив, «материальной истины».

По свидетельству Пола Михалика, в Англии «… традиционно, судебное разбирательство контролировалось тяжущимися и их адвокатами, а не судом. Стороны в английском судопроизводстве обладали значительной свободой в определении интенсивности и продолжительности судебной деятельности, особенно на стадии до-судебной подготовки (pre-trial preparatories). …»¹¹⁰.

В основе системы, при которой стороны и их адвокаты обладали свободой контроля за продолжительностью и интенсивностью процесса подготовки дела к судебному слушанию, и в определенной мере, самого судебного слушания была философия, согласно которой «основная функция суда состояла в осуществлении правосудия на основе сущностного подхода [justice on the merits approach]. Это означало требование разрешить спор на основе подлинных фактов (true facts) и правильного применения права, а не на процессуальной основе…»¹¹¹.

В Англии подход «justice on the merits approach» преобладал по отношению ко всем иным процессуальным правилам, «…не имело значения как долго сторона не исполняла процессуальные предписания, суд должен был прощать такое нарушение для того, чтобы не решать дело на процессуальной основе. В результате соблюдение норм процессуального права стало маловероятным, а стороны и их юристы могли затягивать и усложнять процесс судебного разбирательства по их виртуальному желанию»¹¹².

Именно как итог практического применения подхода «justice on the merits approach», продолжительность судебного разбирательства в английских судах была очень велика. По приведенным