Страны Балканского полуострова
В мае 1944 г. Объединенный комитет начальников штабов рассматривал возможность создания западного блока государств, возглавляемых Соединенными Штатами. И генералы отвергли эту идею. Причиной была совершенно очевидная боязнь, что Советский Союз в ответ создаст блок зависимых от него государств Восточной Европы. То был первый намек на возможность создания того, что станет Североатлантическим союзом. И Рузвельт, и Черчилль пока проявляли чрезвычайную осторожность.
Нет никаких сомнений в том, что подобные проекции на будущее чрезвычайно интересовали Москву. В результате британский премьер Кларк Керр навестил Молотова и постарался успокоить его: англичане, мол, планируют создать западноевропейский блок для того, чтобы как-то сбалансировать русскую и американскую мощь; речь может идти о взаимной обороне.
Черчилль не желал строить мир будущего на неких нематериальных субстанциях. Доверие - в его понимании - должно было основываться на силе. В поисках нового места Англии Черчилль обратился к возможностям современной военной технологии.
Продолжение атомного сотрудничества США с Англией и отказ от такого сотрудничества с СССР обещало реализацию плана о превосходстве двух «полицейских» Запада над двумя «полицейскими» Востока. Этот курс имел достоинство уже наигранной схемы, она, казалось, гарантировала двумя западным державам доминирование на мировой арене на годы вперед. Но у этого курса были и свои недостатки, свои опасности. Столь очевидная демонстрация солидарности англосаксов бесспорно могла насторожить СССР. Однако Черчилль и Рузвельт неукоснительно шли своим курсом: 13 июня 1944 г. ими подписывается Соглашение и Декларация о доверии, в которых подчеркивалось, что США и Великобритания будут сотрудничать исключительно друг с другом в деле овладения контролем над запасами урана и тория во время и после войны.
А великий фронт от Балтики до Карпат бурно перемещался в июле – августе 1944 года.
В течение двух фантастических недель пять центральных фронтов прошли почти полтысячи километров, ослабив свой порыв только перед самой Варшавой. Западные специалисты спрашивают, почему Советский Союз не завершил войну в 1944 г.? Ведь он к тому времени имел преимущество в танках, артиллерии, авиации. Одним из объяснений служит то, что предстояло вначале решить проблему Балкан. Именно сюда переместился центр наступательных усилий Советской Армии - наступила очередь южан. Здесь был создан новый - 4-й Украинский фронт численностью в восемнадцать дивизий во главе с генералом Петровым для выхода через Карпаты в Венгрию. Перед Петровым поставили задачу осуществлять связь между Коневым и двумя фронтами, которым были поручены балканские проблемы (Малиновский и Толбухин).
Эти фронты представляли собой огромную силу в миллион солдат, тридцать восемь советских дивизий. На этом пятисоткилометровом фронте Ставка требовала выхода на западный берег реки Прут. Малиновский намеревался выйти в Молдавию и Северную Румынию ударом между румынскими и германскими войсками с целью окружить немцев в районе Кишинев-Яссы. Оба фронта провели набор среди жителей, остававшихся в оккупации. Этот набор дал Малиновскому 265 тысяч рекрутов, а Толбухину – 80 тысяч молодых ребят, проведших почти три года в немецкой оккупации. Теперь их учили «достоинству поведения советского человека на иностранной территории». Эта территория была рядом.
Румыния была наиболее важной страной для России и для Запада. Во внешней политике Румынии после Первой мировой войны были «две константы» - приверженность санитарному кордону против России и ориентация на одну из великих держав. Румынские попытки сблизиться с западными союзниками начались в 1944 г. Вашингтон постарался воспользоваться ими, стремясь оценить свои возможности здесь. Американцы шли своей излюбленной дорогой. В марте 1944 г. госдепартамент США предложил заморозить все дискуссии о территориальных проблемах, касающиеся Румынии, и подтвердить желание сохранить Румынию как независимую страну. Американцы довольно жестко отвергли британское предложение предоставить Румынию России.
Что должна была думать Россия, ее военно-политическое руководство, которое именно в это время вытолкнули из Италии? Именно в конце марта 1944 г. Объединенный комитет начальников штабов пришел к выводу, что русское участие в сдаче Италии и последующем управлении ею оказалось «непрактичным», отчего русских представителей попросили не вмешиваться в чужие дела. И именно тогда возникает румынская проблема. Но история имеет свою иронию и вскоре предстояло обсуждение вопросов, касающихся выхода из войны Финляндии. Об этом Черчиллю сообщил его собственный Форин Офис 23 августа 1944 г.
2 апреля 1944 г. советские войска пересекают границу СССР с Румынией и издают прокламацию о том, что они не преследуют цели овладения какой-либо частью румынской территории или смены существующего социального порядка В середине августа Советская Армия пробилась через германскую линию обороны, и в Румынии поднялся политический вихрь.
В Бухаресте возникли четыре группы антифашистского сопротивления (одна коммунистическая). Они вышвырнули пособников немцев и взяли в свои руки управление страной. Бои прекратились 23 августа 1944 г., и через несколько дней были оговорены условия перемирия, за основу которых были взяты апрельские предложения советской стороны – несколько смягченные. Уменьшена была сумма репараций и создана свободная зона для правительства. Вопрос об участии западных держав в управлении низвергнутой Румынией встал в конкретную плоскость. После Италии прошел всего лишь год и роли поменялись: теперь уже западные союзники будут требовать от России участия в румынских делах. В основном Москва им ответит по прочувствованному ею итальянскому сценарию.
Ради американского реализма нужно признать, что государственный департамент уже на ранней стадии пришел к заключению, что русские воспользуются итальянским прецедентом и постараются принять капитуляцию Румынии от лица всех союзников. Черчилль лично отметил в конце сентября 1944 г. умеренность требований русских. СССР потребовал выплаты на протяжении шестилетнего периода 300 млн долл., восстановления румынской гражданской администрации на расстоянии от 50 до ста километров за линией фронта – предполагая здесь верховный военный контроль СССР. Москва пообещала Бухаресту значительную долю Трансильвании (отданной немцами Венгрии). Американская сторона стала пристрастной там, где русские были особенно чувствительны – репарации. Румынская армия принесла Советскому Союзу неисчислимый вред, и Россия готова была показать свое благородство: она просила не более одной пятой причиненного ущерба.
Непонимание в Румынии в отдельных вопросах родилось из полностью противоположного опыта. Для советского офицера представить себе, что румынские нефтяные месторождения, снабжавшие всю немецкую армию, на самом деле принадлежат американским и английским владельцам, было просто немыслимо. Если эти владельцы позволили колоссальной военной машине Германии воевать используя свою нефть - то уже за одно это они должны быть наказаны. Такова была логика любого советского офицера, воспитанного вовсе не на принципах святости частной собственности. Когда американские и британские бомбардировщики бомбили нефтяные месторождения в Плоешти, они никак не разбирали, чью собственность они уничтожают. Пришедшие русские войска тоже нуждались в бензине, а уничтоженная гитлеровцами нефтяная промышленность СССР нуждалась в нефтяном оборудовании - часть которого советские части изъяли как репарации у румын. Заметим: полное слияние национальных интересов и частных интересов отдельных владельцев - стало законом и правилом для политики США в Восточной Европе, и это было неожиданно для Москвы. Советские власти заявили, что права американцев и англичан ненарушимы, но этим властям было нелегко представить себе, что последует за этим заявлением. Для американского руководства не менее интересной, чем судьба американской частной собственности в Румынии были выводы из текущего анализа поведения советских властей. Русские больше заинтересованы в ведении военных действий, чем в «социализации» Румынии. Москва не склонна передавать власть местной коммунистической партии и вполне удовлетворена рабочими отношениями с Крестьянской и Либеральной партиями. Американская разведка (ОСС) сделала вывод, что местным коммунистам не дано благословение Советского Союза. На данном этапе это успокаивало Вашингтон.
4 ноября 1944 г. произошла реорганизация румынского кабинета министров; поименованные две партии получили десять министерских постов из семнадцати. Известный антикоммунист возглавил критически важное министерство внутренних дел. Американская разведка докладывала, что возглавлявший советскую администрацию Вышинский обещал королю Михаю всяческую поддержку, делал ставку на националиста-генерала Радеску. К удовлетворению короля он обещал не делая Румынию коммунистическим государством; жаждал от Румынии поведения дружественного соседа, чем вдохновил короля. Но в Контрольной комиссии американцы и англичане продолжали пребывать в состоянии изоляции - ровно так, как советские представители чувствовали себя в Италии.
Ситуация в Болгарии в значительной мере напоминала румынскую. 5 сентября СССР объявил войну Болгарии, и через четыре дня София затребовала перемирия с Россией (очень популярной в народе) и объявила войну Германии. Болгары стремились наладить двусторонние отношения с Москвой наилучшим образом - советские войска уже входили в страну. В организованном
10 сентября правительстве треть мест занимали коммунисты, но две трети были настроены найти приемлемый модус вивенди на прежней социальной основе. Советские войска вошли в Софию в конце сентября, объявив себя не победителями, а спасителями. Англичане признавали главенство советских генералов Контрольной комиссии. Возможно, ошибкой англичан было требовать репарации в пользу Греции - это еще более оттолкнуло болгар в русскую сторону. В отличие от Румынии, Коммунистическая партия Болгарии была мощной силой, особенно в македонской части Болгарии.
В Венгрию, последнюю союзницу Германии, советские войска вошли в конце октября 1944 г. О венгерском руководстве никто на Западе не мог сказать хорошего слова – верное Гитлеру, яростно антисемитское, жестко антикоммунистическое, реакционное по своей внутренней политике, полуфеодальное по земельной собственности, самое близкое к немецким нацистом среди всех немецких союзников. Уже в сентябре 1944 г. Будапешт отчаянно пытался сдаться англо-американцам и, лишь потерпев поражение на этом дипломатическом направлении, обратился к наступающей Советской Армии. Американцы испытывали к Венгрии интерес больший, чем к Румынии и Болгарии - во многом в свете значительной собственности здесь компании «Стандарт ойл оф Нью-Джерси». Это, во-первых. А во-вторых, американская дипломатия хотела именно в Будапеште сломать итальянский стереотип в Восточной Европе, когда США выступали вторичной силой - за спиной СССР в Контрольной комиссии. Государственный секреталь К. Хэлл поручил послу в Москве Гарриману уведомить русских о значительных экономических интересах американцев в Венгрии. СССР потребовал от Венгрии 400 млн долл. репараций, но затем, не без давления американцев, понизил эту сумму до 300 млн
(с выплатой в течение шести лет). Американское стремление забыть об Италии, при всей энергии американских дипломатов, не имело особого успеха. В середине октября 1944 г. Хэлл потребовал от Гарримана уведомить русских о необходимости равенства в Контрольной комиссии. Но русская сторона отвергла эти притязания - вплоть до ограничения прав перемещения американцев по Венгрии. И в данном случае Москва в точности копировала итальянские ограничения, которые ей были навязаны западными союзниками. Это ухудшило общую атмосферу в отношениях между союзниками. При этом американская дипломатия никоим образом не думала о предоставлении России особых (или равных) полномочий во Франции, Бельгии, Греции. В Ялте государственный департамент потребовал, чтобы после сдачи Германии, Соединенные Штаты хотели бы видеть Контрольные комиссии подлинно трехсторонними, когда все три великих союзника имели бы одинаковые права. Ни слова об Италии или о какой-либо другой западной стране - только о Румынии, Болгарии, Венгрии. На горизонте брезжила заря «холодной войны.
В Восточной Европе сложилась весьма непростая обстановка. На севере финны поняли, что Красная Армия не будет штурмовать Хельсинки. На юге югославские коммунисты пошли своим курсом, и сказать, что Москва их контролировала было бы неверной оценкой ситуации. Румыния увидела свой вариант итальянской формулы. Бенеш и все чехи поняли, что Сталин не против сотрудничества с Западом, если тот не занимает крайние антирусские позиции. И если это укрепляет безопасность России. Но на Западе предпочли усомниться. Польша поднимала всеобщую температуру, и никто не знал, окончательным ли является примирительный курс Сталина? Какой будет экономическая схема взаимодействия региона? И нужно помнить, что во всем регионе правящие круги терпели фиаско, образовывая колоссальный общественно-политико-экономический вакуум. Не устремится ли Россия его заполнить? В этой ситуации Черчилль попытался «вдвоем» со Сталиным решить проблему контроля над регионом.
В августе 1944 г. Сталин настаивал на создании Европейской политико-военной комиссии для выработки единой союзнической политики. Стремясь увидеть Сталина и решить с ним вопросы, касающиеся Восточной Европы, Черчилль посчитал необходимым сделать публичными самые лестные оценки советских военных усилий.
По ряду причин (Суэц, Средиземноморье, Италия и Франция, Мадагаскар и Пиренеи, проливы и Турция, Балканы) Лондон был исключительно заинтересован в господстве в Греции. Эти проблемы нужно было решать, и Черчилль с Иденом буквально загнали Сталина в угол: с недельным предупреждением они прибыли в советскую столицу. Впервые столь очевидно разгневанный Рузвельт сообщает Сталину, что все политические и военные вопросы, которые англичане собираются обсуждать с Кремлем, представляют прямой интерес для Белого дома; только личное согласие Рузвельта способно привязать США к тем или иным решениям.
Подчеркнув свое понимание растущего значения России, Черчилль вылетел в Москву.
9 октября 1944 г. он разместился на даче Молотова, которая находилась примерно в 45 минутах езды от центра города. Вечером Черчилль направился на автомобиле в Кремль на встречу со Сталиным. Во время этой первой встречи, в десять часов вечера 9 октября 1944 г. Черчилль пообещал, что будет поддерживать установление такой границы с Польшей, которая зафиксирована в Тегеране. Эта граница необходима для безопасности и будущего России, что бы там ни говорили лондонские поляки.
Черчилль обратился к Сталину со словами, что Англия должна быть ведущей средиземноморской державой, и он надеется, что маршал Сталин позволит ему иметь решающее право при определении положения Греции. Подобным же образом маршал Сталин будет иметь решающее слово в отношении Румынии. Лучше было бы объяснить стратегические пожелания великих держав дипломатическими терминами и не использовать фразы «разделение сфер влияния», так как американцы могут быть шокированы. Но до тех пор, пока он и маршал Сталин понимают друг друга, можно будет объяснить всю ситуацию американскому президенту.
Сталин ответил, что Рузвельт, по-видимому, потребует слишком многого для Соединенных Штатов, оставляя слишком мало для Советского Союза и Великобритании, которые, в конце концов, имеют договор о взаимопомощи.
Черчилль взял лист бумаги и написал на нем следующее:
Румыния - Россия - 90%, другие страны - 10%;
Болгария - Россия - 75%, другие страны - 25%;
Югославия – 50%; Греция-Великобритания - 90%, другие страны - 10%; Венгрия – 50%; Болгария – Россия – 75%, другие – 25%.
Сталин изучил написанную Черчиллем страницу, кивнул, поставил синим карандашом галочку, и возвратил калькуляцию автору.