Образ Дон Жуана в произведениях Тирсо де Молины "Севильский обольститель, или Каменный гость" и Торренте Бальестера "Дон Хуан"
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?о обращается к легенде о Дон Хуане, то здесь братья становятся едва ли не антогонистами друг другу.
Мануэль Мачадо (1874 - 1947) пишет стихотворение Мигель де Маньяра - пишет о Дон Жуане, раскаявшемся и стремящемся искупить свои прежние грехи. Антонио Мачадо (1875 - 1939) - в заметке об Эспронседе - восхищается Дон Жуаном, не изменяющим себе даже в последние мгновения жизни, и, отнюдь не кривя душой, называет его испанской сутью всех Дон Жуанов. При этом надо учесть: Антонио Мачадо неоднократно говорил, что он никогда не был донжуаном и не стремился им стать. (Не был я ни Маньярой, ни Брадомином. // Сердцеедом прослыть - много ль в этом резона? - пишет он в автобиографическом стихотворении Портрет). Но как литератор Антонио Мачадо понимал: Дон Жуан, сколько бы женщин он ни обманул, самому себе должен быть верен до конца. Иначе незачем выдавать себя за Дон Жуана.
Как бы там ни было, в испанской литературе XX века Дон Жуан все более превращается либо в героя литературоведческих и культурологических эссе, либо в некий фантом, призрак, уже давно пересекший границы родины, но вместе с тем окончательно не покидающий ее. Возможно, испанцы устали от своего национального героя. Во всяком случае, в стихах Антонио Мачадо обольститель и насмешник Дон Хуан мелькает только едва заметной тенью, правда, и этого вполне достаточно, чтобы в памяти читателя сразу же возникла цепочка литературных ассоциаций.
На страницах книг Федерико Гарсиа Лорки (1898 - 1936) имя севильского повесы встречается крайне редко. А ведь казалось бы: Лорка - родом из Гранады. И в одном из эссе он указал на разницу между своим родным городом и Севильей: Гранада создана для музыки, потому что это пленный город, заточенный в горах…Она - затворница, чутка к ритмам и отголоскам… С наивысшей полнотой ее воплощает не поэзия, а музыка, торный путь в мистику. Поэтому она не драматична, как Севилья, город Дон Хуана, город любви, но лирична, и если Севилья торжествует в Лопе, Бомарше, и в Соррилье, и в Тирсо, и в прозе Беккера, то Гранада - это оркестр ее фонтанов, полных андалусской тоски1. В Севилье, по улицам которой бродят, смущая женщин, тени Хуана Тенорьо и Мигеля де Маньяры, гранадец Гарсиа Лорка был чужаком, посторонним? Видимо, он и в самом деле чувствовал себя там неуютно. И может быть, поэтому в стихотворении Севилья - из знаменитого сборника Стихи о канте хондо, - упоминая о Дон Хуане (Дон Жуане), Лорка пишет о горечи (Lo amargo de Don Juan)? Получается: только горькие чувства вызывает в нем легендарный сердцеед, и не более? Фрейд, наверное, легко бы объяснил причины подобного отношения гранадского поэта к Дон Хуану. Во всяком случае, когда в начале 30-х годов, создав театр Ла Баррака, Лорка поставил Севильского обольстителя Тирсо де Молины, - это была всего лишь дань национальной классике.
В стихотворении андалусского поэта Хоакина Ромеро Мурубе (1904 - 1969) Севильские строфы реки Гвадалквивир Дон Хуан появляется только на миг. К тому же этот миг его исчезновения: Хуан Тенорьо скрылся // за створкою балконной. По-видимому, герой-любовник уже совершил свой очередной подвиг и ему пора спасаться бегством. Строки эти вызывают улыбку - ни в коей мере не горькую. Лукавую. А имя севильского насмешника, поскольку за многие века оно, как заклинание, обрело магическую силу, заставляет и на имена других андалусцев, упомянутых в стихотворении, взглянуть по-новому. Вполне возможно, эти андалусцы не были обольстителями женщин, но они были обольстителями читателей.
Не просто улыбку, а временами смех и даже хохот вызывает драматическое каприччио Сальвадора де Мадариаги (1886 - 1978).
Мадариага - энциклопедически образованный человек, ученый, писатель - во многом напоминает титанов Возрождения. Он известен строго научными монографиями на самые разнообразные темы. Есть у него и несколько серьезных эссе, посвященных образу Дон Жуана. Но, подобно гениям Ренессанса, Мадариага любил похулиганить, и делал он это, так сказать, с удовольствием.
В один, без сомнения, прекрасный день ему в голову пришла замечательная мысль (почему ранее она никого не посетила?): свести вместе Дон Жуанов разных эпох и стран. Он выбрал самых известных авторов донжуанистики: испанцев Тирсо де Молину и Соррилью, француза Мольера австрийца Моцарта, англичанина Байрона и русского Пушкина.
Пушкинский Каменный гость был переведен на испанский язык в 1938 году, во врем гражданской войны в Испании. Подстрочный перевод сделал Овадий Герцович Савич (1896 - 1967), русский участник испанской войны, литературный - поэт Мануэль Альтолагирре (1905 - 1959). По свидетельству Савича, испанцы были поражены тем, насколько верно никогда не бывавший в Испании Пушкин смог передать глубинную суть мифа о Дон Хуане, да еще и предложил свою гениальную интерпретацию средневековой легенды.
Вернемся к Сальвадору де Мадариаге. Он должен был своим текстологическим и культурологическим исследованиям придать вид литературной игры. Так сказать, превратить пот дотошного бибилиофила в слезы радости писателя-юмориста. В результате такого превращения получилась довольно большая пьеса с длинным, ироничным названием - Донжуанология, или Шесть Дон Жуанов и одна дама; да еще и с подзаголовком: драматическое капиччио в одном действии и в стихах. Пьеса одновременно и смешная, и серьезная. Или же это просто шутка гения, не более? Но даже если Мадариага создавал свою пьесу только ради забавы, то вспомним: Сервантес неоднократно за?/p>