Образ Дон Жуана в произведениях Тирсо де Молины "Севильский обольститель, или Каменный гость" и Торренте Бальестера "Дон Хуан"
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
?инаниях. Между истиной и красотой маркиз (вслед за своим творцом) ставит знак равенства. А то, что некрасиво, - неистинно.
И, подводя итог, длжно признать без каких-либо колебаний: Маркиз де Брадомин стал главным Дон Жуаном испанской литературы XX столетия. Даже если шедевр появляется один раз в сто лет - сетовать, право, не стоит. Нужно быть благодарным писателю.
Но под занавес стоит высказать еще одно соображение: когда читаешь Сонаты, почти всегда ощущаешь авторскую иронию. Валье-Инклан постоянно словно бы посмеивается над своим героем. Нет, не так, как Дон Жуан смеется над женщинами - без сострадания и пощады, а лишь слегка улыбается в бороду (борода у дона Рамона была замечательная!). Валье-инклановский маркиз - духовное дитя аж XVIII столетия. Следующие два века требуют других героев.
В Испании в начале XX века работы Фридриха Ницше прочитал, наверное, каждый, для кого игры разума - любимое занятие. Но каждый прочитал их по-своему. Мигель де Унамуно, например, давал свою оригинальную трактовку тем или иным взглядам Ницше. Антонио Мачадо обращал внимание на то, что немецкий философ пишет об этике. Рамиру де Маэсту (1874 - 1936,земляк Дон Жуана, испанский писатель) заинтересовался идеей сверхчеловека.
Бунтари-романтики восхищались презрением Дон Жуана к нормам морали. Для них он - одиночка, восстающий против лицемерного общества. Романтики понимали: их герой не должен даже пытаться занятькакое-либо место в этом обществе, а тем более - возглавить его. Своеволие севильского насмешника под пером Маэсту превратилось в ницшеанскую волю к власти. Так сверхсамец становится сверхчеловеком. Женщина заменяется обществом, народом. Герои Достоевского терзаются вопросом: Тварь ли я дрожащая или право имею? Для сверхчеловека Дон Жуана такого вопроса просто-напросто не существует. Он имеет полное право навязать свою волю другим. Дон Жуан, который ни в одном из вариантов легенды о нем не становится отцом семейства, этот Дон Жуан - Отец нации? Вот и славно, он не связан семейными узами, ни перед кем не надо надевать маску сентиментального и доброго.
И еще не забудем: Испания родила не только Дон Жуана, но и Дон Кихота.
И был тот человек донельзя худ,
с копьем, в доспехах, Дон Кихотом звали,
и толстый Санчо Панса - тут как тут, -
таких пузатых я встречал едва ли.
Пожалуй, в детстве не бывало дня,
чтоб я не вглядывался в их фигуры;
и забредала в поисках меня,
моя душа в старинные гравюры, - писал Мигель де Унамуно (1864 - 1936) в одном из стихотворений.
Дон Кихот был спутником всей его жизни. В те годы, когда Валье-Инклан создавал повести о донжуане Брадомине, Унамуно работал над книгой Житие Дон Кихота и Санчо - своеобразным философско-лирическим комментарием к роману Мигеля де Сервантеса (она была издана в 1905 году, когда в Испании торжественно отмечали 300-летие выхода первого тома Дон Кихота; случайное, но многозначительное совпадение: в том же, 1905-м году были изданы и валье-инклановские Сонаты). И потом, в своих многочисленных эссе и стихах, Унамуно постоянно - и всякий раз по-новому - возвращался к образу Дон Кихота. Сервантесовский роман давал ему богатую пищу для глубоких размышлений об Испании и обо всем мире. А миф о Дон Хуане не таил в себе загадок бытия и не вызывал большого интереса у писателя-философа, ведь герой этой легенды - человек чувствующий, но, даже и в малейшей мере, не рассуждающий. В эссе, которое открывает нашу книгу, Сальвадор де Мадариага справедливо отметил: Если Дон Жуан начнет думать, он перестанет быть Дон Жуаном1.
Но все-таки донжуановская тема смогла затронуть и сердце, и ум Мигеля де Унамуно. Уже на склоне лет он создает пьесу Брат Хуан, или Мир есть театр . Двойное название, которое дон Мигель дал своему произведению, для него не просто литературное перемигивание. Первая часть названия сразу же дает представление, о ком пойдет речь, вторая - как надо относиться к увиденному либо прочитанному. Дон Хуан в пьесе Унамуно, без сомнения, только играет роль Дон Хуана. Его истинная суть словно бы скрыта маской. Конечно же, маску можно и сорвать. Но все равно познать суть образа не дано никому - и уж тем более герою, разыгрывающему на подмостках мира роль, определенную ему судьбой, а не ту, которую он хотел бы сыграть сам.
В пьесе интересно еще и вот что: Унамуно, вероятно, единственный автор, кто счел нужным рассказать о детстве Дон Хуана - о той поре, когда он еще не был донжуаном. То есть создать легенду о предыстории легенды. И получается любопытный парадокс: Дон Хуан становится донжуаном поневоле, он - творение женщин, пожелавших увидеть в нем своего героя. Реального или вымышленного - в данном случае не суть как важно. Такая придумка вполне в донжуановском духе. К тому же подобную коллизию в конце XIX века уже разработал (по-своему) ирландец Бернард Шоу - ставший в 1925 году нобелевским лауреатом, - в новелле Дон жуан объясняет; эту же тему затрагивает и Антонио Мачадо.
К образу Дон Жуана братья Антонио и Мануэль Мачадо обращались неоднократно и в разные годы (оба они родились в Севилье, откуда родом и легендарный сердцеед). Вместе написали стихотворную драму Хуан де Маньяра. Пьеса ставилась в испанских театрах, даже имела успех, но ниче м существенным донжуанистику не обогатила. Когда братья работали вместе, они были едины во взглядах на образ героя и в этических оценках его поведения; творческих споров у них не возникало. Но когда каждый из них самостоятель?/p>