Либеральная мысль в Российской имерии во второй половине XIX века
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
о, как кажется; приучить солдата к мысли, что он должен идти против того, против кого ему вздумается, с некоторым усилием тоже не невозможно. Словом, я считаю совсем не таким трудным подточить все теперешние основы общества в России, выжившиеся, выветрившиеся, и дать ей с них рухнуть всею тяжестью. Только что будет затем? То, что есть, не создаст нового, по той простой причине, что будь оно новым, старое не могло бы существовать двух дней… Все скристаллизуется по-старому, на первый раз, по большинству наличных элементов и понятий, да вдобавок со всею ненавистью к новому… [24, стр.69].
Кавелин болезненно воспринимал углубление революционного кризиса в России. Самым удручающим образом подействовали на него майские пожары в Петербурге в 1862г., совпавшие с распространением крайне революционной по своему содержанию прокламации Молодая Россия. Авторы Молодой России писали, что они не испугаются, если для ниспровержения современного порядка придется пролить втрое больше крови, чем пролито якобинцами в 90-х годах XVIIIв. Бред и горячка в российских головах, писал Кавелин Д. Галахову в июле 1862г., разрешились, как и следовало ожидать, невероятными нелепостями, за которые многие теперь расплачиваются. Кого очень жаль это молодежь, между которой столько талантливых и умных голов и которая сбита с толку. Нечего себя обманывать: я считаю это поколение погибшим; многие в нем дурно кончат, искренне считая себя мучениками великого и правого дела, и найдутся глупцы, которые им будут в этом поддакивать. Когда кончится это вавилонское столпотворение и смешение языков? У Кавелина не было никаких сомнений в том, что пожары, так же как и прокламации, дело рук революционной молодежи.
Еще совсем недавно не стеснявшийся открыто говорить о своем расположении к Чернышевскому, он принимал теперь как должное его арест. Я бы хотел, чтоб ты был правительством, писал Кавелин Герцену, и посмотрел бы, как бы ты стал действовать против партий, которые стали бы против тебя работать тайно и явно. Чернышевского я очень, очень люблю, но такого брульона, бестактного и самонадеянного человека я никогда еще не видал. Кавелин демонстративно отказывался от связей с деятелями революционно-демократического лагеря, ставивших под сомнение его благонадежность.
Кавелинские письма начала 60-х годов дают нам основание утверждать, что автор их не переоценивал возможностей революционной партии. Пожалуй, только весной 1863г. он был всерьез обеспокоен положением, складывавшимся в России. В остальное время его не покидала уверенность в том, что попытки революционного переворота останутся безуспешными. Революционеры, по его мнению, не имели корней в народных массах, мужицких и солдатских. Надобно совершенно не знать ни те, ни другие, писал Кавелин, чтобы думать иначе, а без них никто ничего не сделает. Потому-то я и считаю безумною нашу революционную партию, что она действует, совершенно не зная и не понимая наши массы, очертя голову. Если б она хоть сколько-нибудь их знала и понимала, она пришла бы к совсем другим убеждениям.
Ту же самую мысль Кавелин проводил и в своей записке о нигилизме, предназначавшейся для Александра II (1866г.). Он отрицал в ней всякую связь революционно-демократического движения с нуждами народа. Более того, нигилизм, как ему казалось, был вообще диаметрально противоположен истинным его стремлениям [19,стр.250251]. И Кавелин и Чичерин выступали за путь реформ.
Схожую позицию занимал и А.Д.Градовский. Призывая идти дальше путем реформ, Градовский убеждал, что только они оздоровят обстановку в стране: создадут условия для приложения сил тем оппозиционным элементам, которые сейчас способны увеличить ряды революционеров. Так, правильно поставленная земская деятельность уже сама по себе способна сосредоточить на себе усилия молодежи, жаждущей служить народу [24, стр.134].
А.Д.Градовский в своей публицистике активно возражал тем, кто призывал демонтировать реформы, проведённые Александром II, тем, кто ратовал за прекращение дальнейших либеральных преобразований, ссылаясь на полученный ряд негативных результатов. Чтобы доказать им необходимость дальнейших реформ, которых он рассматривал как единственно правильный путь для России, он приводил следующую аллегорию: Большой, но плохо содержавшийся город пригрет лучами весеннего солнца; тает снег, полились потоки, обнажается земля, пуская пар под действием животворящего светила. Да здравствует весна! Но какая масса нечистот открывается из-под таящего снега; какие зловонные испарения несутся изо всех дворов, из никогда не вычищавшихся помойных ям; какие плодятся лихорадки, какие губительные тифы и иные заразительные болезни! Откуда все это? Ведь зимою при двадцатиградусном морозе ничего не воняло, ничто не испускало зловредных миазмов: комки навоза мирно и безвредно лежали на улицах; дохлые собаки и кошки покоились в виде мерзлой массы; выгребные ямы содержали всякие нечистоты без вреда для окрестных жителей. Что же проклятие весеннему солнцу и да здравствует двадцатиградусный мороз? Не благоразумнее ли будет, однако, оставив в стороне весеннее солнце, которое делает свое дело, постараться вычистить и убрать эти нечистоты, приняв за правило, что и на будущее время город следует содержать в чистоте?
Нечего удивляться, что при первом веянии общественной весны дурные инстинкты и привычки, накопленные в поразительном количестве за прежнее время, проявляются, может быть, с большею с?/p>