Либеральная мысль в Российской имерии во второй половине XIX века
Дипломная работа - История
Другие дипломы по предмету История
мер воздействия на печать, решая спорные вопросы нарушения законодательства о печати через суд [24, стр.149].
В одной из своих статей Градовский написал: Большинство тех условий, от которых в настоящее время зависит дальнейшее развитие нашей родины, сводится, главным образом, к этому одному слову: освобождение… Какое другое слово слышится во всех совершенных уже преобразованиях? Какое другое слово применимо ко всему тому, что ежемесячно и ежедневно высказывают толстые журналы и тонкие газеты? Радея за освобождение личности и гарантию ее прав, Градовский убежден, что никакие общественные установления не могут развиться, ни даже пустить корней, если человеческая личность не обеспечена в своих элементарных правах. Защита неотъемлемых и естественных человеческих прав, какими Градовский считал гражданские права, не сопровождалась у него соответствующей критикой существующего режима. Свобода личности мыслилась вполне осуществимой в его рамках. В его публицистике нет тех гневных инвектив против бессловесности и бессудности российских порядков, их узаконенной беззаконности, что мелькали в демократической журналистике. Идеи европейского либерализма сочетались у Градовского с уверенностью в их совместимости с самодержавием, как и с великодержавными стремлениями [24, стр.149].
1.4Либеральные мыслители о реформах и революции как о возможных путях трансформации российского общества
К.Д.Кавелин и Б.Н.Чичерин безусловно отрицательно относились к революции и революционным формам борьбы. Наиболее наглядно эта позиция отразилась в их письмах к Герцену. В письме к издателю Кавелин и Чичерин писали Герцену много нелицеприятных строчек: Вы кинулись в объятия западной революционной партии и вместе с нею мечтаете о низвержении существующего порядка, о разрушении исторически образовавшегося тела, о господстве низших классов народонаселения, призываемых революционной партией к обновлению мира буйною силою [Цит.по19,стр.42]. Мы готовы столпиться около всякого сколько-нибудь либерального правительства и поддерживать его, писали Кавелин и Чичерин в Письме к издателю, ибо твердо убеждены, что только через правительство у нас можно действовать и достигнуть каких-нибудь результатов [Цит.по19,стр.43].
Наша любовь к родине выше всяких подозрений, русский и изменник два понятия, которые между собою никак не клеятся. А что касается тайных обществ, оппозиции, революционных и разрушительных планов, все это неизмеримо далеко от теперешнего пробуждения России. (…) В самых задушевных и смелых разговорах я еще ни разу не слышал, чтоб кто-нибудь выразил мысль о необходимости тайного общества, революции, ограничения самодержавной власти или что-нибудь подобное.
Поставленная между преступной бюрократией и невежественной массой, либерально настроенная интеллигенция в России не имела, по мнению авторов Письма к издателю, ни материальной опоры, ни политического значения. Взгляд на нее как на силу, представляющую опасность для правительства, был выдумкой той же алчной, развратной и невежественной бюрократии, которая искусственно поддерживала разрыв между царем и Россией. Доказательства, писали Кавелин и Чичерин, под глазами: сорок лет у нас пренебрегали мыслью, и какой же тому результат? Революции у нас от этого не было (…) Русские люди все-таки бунтовать не станут, потому что некому, потому что нет у нас бунтовщиков [19, стр.202].
К нам революционные теории не только неприложимы: они противны всем нашим убеждениям и возмущают в нас нравственное чувство. Вы не думайте, однако же, чтобы мы стояли на точке зрения русских и западных тупоумных консерваторов. Значение революций мы понимаем; мы знаем, что там, где господствует упорная охранительная система, не дающая места движению и развитию, там революция является как неизбежное следствие такой политики. Это вечный закон всемирной истории. Но мы смотрим на это как на печальную необходимость, как на грустную сторону человеческого развития и считаем счастливым народ, который умеет избежать насильственные перевороты. Потоки невинной крови, которые льются в междоусобных войнах, возбуждаемых нетерпимостью, вызывают в нас одно чувство горести и негодования против виновников кровопролития. Сделать же из революции политическую доктрину, проповедовать мятеж и насилие, как единственное средство для достижения добра, сделать из ненависти благороднейшее чувство человека, поставить кровавую купель непременным условием возрождения, это, воля ваша, оскорбляет и нравственное чувство, и убеждения, созданные наукой. Ваши революционные теории никогда не найдут у нас отзыва, и ваше кровавое знамя, развевающееся над ораторскою трибуною, возбуждает в нас лишь негодование и отвращение.
И что вы делаете из истории? Что за бесплодное отрицание прошедшего? По-вашему, человечество до сих пор шло не тем путем, каким следовало; монархи и попы умышленно заграждали от него истину и для собственной выгоды искажали в нем умственные и нравственные понятия. Так давайте же ниспровергать все существующее здание, и, обагренные кровью, начнемте работу сызнова. А почему вы знаете, что сызнова будет лучше? [9, стр.2930].
В письме к Герцену Кавелин предупреждал: Выгнать династию, перерезать царствующий дом, это очень нетрудно, и часто зависит от глупейшего случая; снести головы дворянам, натравивши на них крестьян, это вовсе не так невозможн