Кинематографичность стиля Сергея Довлатова на примере сборника рассказов "Чемодан"
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
?скому - выглядит как история диссидентских духовных исканий. Правда, Маркс в чемодане представлен не Капиталом, а страницей Правды за май восьмидесятого года (чего быть не могло, поскольку автор пересек границу на два года раньше).
Что я нажил - будто колеблется между духовным и материальным и представляет, что замечено критиками, вариацию двух заголовков детских книжек Б.С. Житкова: Что я видел и Что бывало.
Окончательный вариант словно возвращает повествование в режим реального времени. К вещам, увезенным автором с собой в эмиграцию. Восемь вещей - восемь историй.
Чемодан - снова книга рассказов. На смену фрагментарному описанию хронотопа зоны, разнообразным иллюстрациям компромиссов, семейному альбому наших пришла композиция, в которой каждая история привязана к вещи и нанизана на стержень биографии главного героя.
Во всех, даже самых простых вещах, окружающих нас, есть своя философия и даже мистика.
Вещи долговечнее человека, они переживают его, оставаясь, для тех, кто поймет, памятником прошедшему времени и ушедшей жизни.
Вещи имеют свою ауру, атмосферу. Они прочно срастаются с какой-нибудь ситуацией, вызывая обвал воспоминаний. Психологи различают понятия значение и смысл, но, что логично, одно исходит из другого. Значение объективно, всеобще (этот стул, вот этот шкаф). Личностный смысл воплощается в значениях, прикрепляется к ним, создает индивидуальные воспоминания и мысли. Этот смысл превращает обыкновенную материальную вещь в храм духа.
Чемодан - книга о личностных смыслах вещей, которые стали этапами судьбы и воспоминанием о такой России.
Целый чемодан воспоминаний:
Вещи пестрой грудой лежали на кухонном столе. Это было все, что я нажил за тридцать шесть лет. За всю мою жизнь на родине. Я подумал - неужели это все? И ответил - да, это все.
Истории Довлатова о происхождении этих вещей историчны. Отсутствие товаров группы Б (товары группы Б - товары народного потребления или товары, предназначенные для личного потребления) и погоня за импортными вещами определяют фабулу Креповых финских носок. Стремление советских властей выслужиться при пуске каких-либо строительных объектов, митинги и речи начальников и деятелей искусства потешно окрашивают Номенклатурные полуботинки. Опасные контакты с иностранцами, шпионские страсти и газетные компромиссы завершаются подарком от редакции Приличного двубортного костюма. Пьяные загулы, дружеские теплые компании и художественные акты связаны с Курткой Фернана Леже, Зимней шапкой и Шоферскими перчатками.
Но эти государственно-исторические и бытовые нелепости всякий раз не предмет, а повод для рассказа. В Чемодане композиция сдвинута в сторону героя-повествователя в большей степени, чем в других произведениях. Его образ можно представить как детскую считалку: Точка, точка, запятая, минус - рожица кривая. Носки, полуботинки, рубашка, костюм, куртка, офицерский ремень, шапка, перчатки - вот и человек.
Здесь автор - портрет на фоне вещей и времени. Потому наряду с уже не раз использованными армейским, семейным, газетным пластами жизни появляются студенческие и рабочие истории.
М. Горький когда-то придумал литературную серию История молодого человека XIX столетия. Чемодан вполне можно назвать фрагментарной истерией молодого человека середины двадцатого века. Обыкновенную российскую историю. Забавную и грустную.
Перепад уровней между полюсами анекдота и драмы здесь довольно велик. Все начинается с копеечных историй. Купили носки фарцовщики, а назавтра ими завалили все магазины, и дело прогорело. Украл ради шутки работяга у начальника туфли, а тому пришлось сказаться больным, чтобы выйти из конфузной ситуации. Приехал дружественный швед писать книгу о России, шесть лет учил русский язык, а его приняли за шпиона и отправили домой через неделю.
Но и эти простые истории распространяются репризами, гиперболами, психологическими парадоксами. Линейная фабула постоянно сламывается разнообразными стилистическими эффектами.
Совершенно бытовая, правдоподобная история о неудачной фарцовке на последней странице приобретает фантасмагорический характер:
Носки мы в результате поделили. Каждый из нас взял двести сорок пар…После этого было многое.
Дальше конспективно перечисляются этапы трудовой биографии главного героя - Довлатова. В ней еще нет Зоны, и лишь месяц Прибалтики:
И лишь одно было неизменным. Двадцать лет я щеголял в гороховых носках. Я дарил их всем своим знакомым. Хранил в них елочные игрушки. Вытирал ими пыль. Затыкал носками щели в оконных рамах. И все же количество этой дряни почти не уменьшалось.
Так я и уехал, бросив в пустой квартире груду финских креповых носков. Лишь три пары сунул в чемодан.
Во втором рассказе, вспомнив знаменитый ответ Карамзина о том, что происходит на родине (Воруют), Довлатов демонстрирует примеры этого занятия, приводя примеры воровства своих приятелей: ведро цемента (застывшего), избирательная урна, огнетушитель, бюст Поля Робсона, афишная тумба, пюпитр. Номенклатурные полуботинки, фактически, являются апогеем этого ряда.
Даже в этих текстах присутствует тень некоей драмы. История о носках осложнена рассказом о несчастной первой любви. Глава об украденных полуботинках наложена на картину рабочег?/p>