Истоки гуманистических идей и свободомыслия Н. Бердяева
Информация - Философия
Другие материалы по предмету Философия
называет "плоским", подразумевая игнорирование им иррациональной стороны человека, его драматической и противоречивой духовной природы, абсолютизацию социально-политической проблематики и материальных аспектов в жизни личности. Но вместе с тем Бердяев пишет и об экзистенциальной диалектике гуманизма, проявившейся в творчестве Ницше, Маркса и, конечно, Достоевского". Именно "экзистенциальная диалектика гуманизма", исторический динамизм гуманизма и означают то, что отношение Бердяева к гуманизму есть не преодоление, но дополнение и развитие гуманизма предшествующих эпох. "Экзистенциальная диалектика гуманизма" уже у Достоевского приводит к пониманию того, что человек - это личность, неповторимая индивидуальность которой определяется не только ее разумностью, но и ее иррациональным духом, часто не согласующимся с "разумным" порядком. Герой "Записок из подполья" так рассуждает о жизни: "Хотенье может, конечно, сходиться с рассудком... но очень часто и даже большей частью совершенно упрямо разногласит с рассудком". "Я хочу жить для того, чтобы удовлетворить всей моей способности жить, - а не для того, чтобы удовлетворить одной только моей рассудочной способности". По логике "подпольного человека", самое дорогое для индивида - "свое собственное, вольное и свободное хотение, свой собственный, хотя бы и дикий каприз", "по своей глупой воле пожить", и потому "человек всегда и везде, где бы он ни был, любит действовать так, как он хочет, а вовсе не так, как повелевает ему разум и совесть". Человек, рассуждающий таким образом, отвергает позитивистский прогресс и грядущую мировую гармонию, отвергает фетишизм товаров, эгалитарную и эвдемонистическую мораль. Разумеется, за столь эпатирующей критикой рассудка и восхвалением "хотения" лежит стремление показать, что свобода человека обладает столь же фундаментальным статусом в человеке, как и его разум. И, как это характерно для Достоевского, он намеренно "перегибает палку".
"Экзистенциальная диалектика гуманизма" раскрывает новые горизонты гуманизма, то, что "к человеку должна быть применена не арифметика, а высшая математика. Судьба человеческая никогда не основывается на той истине, что дважды два четыре. Человеческая природа никогда не может и не должна быть рационализирована без остатка. Всегда остается иррациональный остаток и в нем - источник жизни, как, в прочем, и в разуме... Человеческое общество - это не чисто рациональное образование. В нем есть и законы, и регуляторы, и разумные установления. Но оно - не машина и не муравейник. Этого не допустит человеческая свобода, которая влечет к тому, чтобы "по своей глупой воле пожить", превращения общества в муравейник". Творчество Достоевского, Ницше, Маркса - это преодоление гуманизма во имя гуманизма, то есть преодоление ограниченного гуманизма эпохи Просвещения во имя гуманизма нового, в котором более полно и глубоко ставятся и решаются проблемы бытия личности.
У Достоевского, как и у Бердяева, на поверхности происходит как будто разрыв с гуманизмом эпохи Возрождения и Просвещения, а, по сути, идет мощное углубление понимания человека и гуманизма. Это углубление проблематики выразилось, прежде всего, в разработке такой коренной темы, как вопрос о свободе человека, в которой оба этих великих мыслителя видели его особый знак достоинства и ответственности. Не случайно Бердяев в работе о Достоевском так много и так восторженно пишет о нем как о настоящем глашатае духовной свободы: "Свобода стоит в самом центре миросозерцания Достоевского. И сокровенный пафос его есть пафос свободы". Бердяев уточняет, что "свобода для него (Достоевского - ЕВ.) есть и антроподицея и теодицея, в ней нужно искать и оправдания человека, и оправдания Бога". Особенность гуманизма Достоевского состоит в том, что этот гуманизм внедряется в область религиозного и начинает распространяться даже на Бога. Достоевский, подмечает Бердяев, "раскрывает Христа в глубине человека, через страдальческий путь человека, через свободу. Религия Достоевского по типу своему противоположна авторитарно-трансцендентному типу религиозности. Это - самая свободная религия, какую видел мир, дышащая пафосом свободы".
Это обстоятельство мы хотели бы отметить особо, поскольку здесь происходит нечто весьма необычное и даже революционное для истории гуманизма: гуманистические ценности перестают быть чисто человеческими и экстраполируются на трансцендентное. Речь, таким образом, невольно идет о том, чтобы распространить ценности гуманизма, исторически рождавшиеся в ходе дистанцирования человека от Бога, а в социальном плане - в ходе секуляризации и формирования светского образа жизни, начинают проникать в область религии и гуманизируют ее. Только пройдя "школу" Возрождения и Просвещения, можно было с такой человечностью говорить о Боге. Среди таких гуманизирующих Бога ценностей Достоевский (как и Бердяев) называет любовь, страдание или трагедию и свободу.
Свобода наполняется более глубоким содержанием. Если прежний гуманизм подчеркивал, прежде всего, свободомыслие, свободу познания, социальную свободу и свободу как право, т.е. юридическую ее сторону, то в русской философской традиции, особенно у Достоевского и Бердяева, свобода приобретает собственно антропологическое и метафизическое измерение. Свобода становится экзистенциальным знаком гуманизма. Именно в свободе рождается и длится человеческая