Художественное своеобразие "русских романов" В. Набокова
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
[59, 21].
В статье В. Топоров на примере четырех стихотворений Фета (Измучен жизнью..., В тиши и мраке, Подала ты мне руку, Моего тот безумства желал, кто смежал...) продемонстрировал, как имя Марии Лазич становится объектом анаграммирования. Это воплощено в соотношении звукового лейтмотива стихов с ведущим образом - розой. Так структурная аллюзия набоковского романа к Фету смыкается с сюжетной - о любви соловья и розы.
В романе Машенька все женские образы связаны с цветочным кодом. Хозяйка пансиона, госпожа Дорн, по-немецки: шип, - пародийная деталь увядшей розы. Госпожа Дорн - вдова (шип в цветочной символике - знак печали), женщина маленькая, глуховатая [47, 38], т. е. глуха к песням соловья. Внешне она похожа на засохший цветок, её морщинистая рука, как сухой лист... [47, 39]. Она держала громадную ложку в крохотной увядшей руке [47, 80].
Любовница Ганина Людмила, чей образ отмечен манерностью и претенциозностью, влачила за собой ложь... изысканных чувств, орхидей каких-то, которые она как будто страстно любит... [47, 42]. В романе Машенька цветок орхидеи - эмблема изысканных чувств - является пародийной аллюзией на подобное его воплощение в поэзии начала века [13, 22]. Конкретным адресатом может быть стихотворение К. Бальмонта Орхидея.
Склонясь над чашей поцелуйной,
Вдыхал я тонкий сладкий яд,
Лелейно-зыбкий, многоструйный.
Как будто чей-то нежный рот,
Нежней, чем рот влюбленной феи,
Вот этот запах орхидеи
Пьянит, пьянит и волю пьет…[7, 267].
Сравните у Набокова сниженное воспроизведение той же сцены с Людмилой: И тоскуя и стыдясь, он чувствовал, как бессмысленная нежность... заставляет его прижиматься без страсти к пурпурной резине ее поддающихся губ, но нежностью этой не был заглушен спокойный насмешливый голос, ему советовавший: А что, мол, если сейчас отшвырнуть ее [47, 42].
Приведенное стихотворение К. Бальмонта вошло в сборник Птицы в воздухе, в котором отразились впечатления поэта от путешествия в Мексику. Образы птиц и цветов, максимально экзотированные в поэзии начала века, воспроизводятся у Набокова с лирической простотой, которая и обусловила их обновление. Сравните замечание из Дара: ... обедневшие некогда слова, вроде роза, совершив полный круг жизни, получали теперь в стихах как бы неожиданную свежесть....
Образ Клары связан с цветами апельсинового дерева, символом девственности. Каждое утро, идя на работу, Клара покупает у радушной торговки... апельсины [47, 42]. В финале романа, на вечеринке, Клара в неизменном своем черном платье, томная, раскрасневшаяся от дешевого апельсинового ликера [47, 80]. Черное платье в этом контексте - траур по несостоявшемуся женскому счастью, т. е. пародийный знак вечной женственности.
Связанный с символикой цветов мотив запаха в романе приобретает смысл характеристики персонажей. Так, в комнате у Клары пахло хорошими духами [47, 43]. У Людмилы запах духов, в котором было что-то неопрятное, несвежее, пожилое, хотя ей самой было всего двадцать пять лет [47, 42]. Ни Клара, ни Людмила не увлекают Ганина, хотя обе влюблены в него.
Запашок Алферова, души поистершейся, утратившей свежесть, подобен запаху Людмилы. Алферов шумно вздохнул; хлынул теплый, вялый запашок не совсем здорового, пожилого мужчины. Есть что-то грустное в таком запашке [47, 36].
Исследователи отмечали, что обитатели русского Берлина в романе Машенька воспроизведены как обитатели мира теней. Эмигрантский мир у Набокова содержит отсылку к Аду в Божественной комедии Данте [13, 26]. Это закреплено и в запахах. Приведу два примера. В полицейском управлении, куда эмигранты приходят за визой на выезд (сравните у Данте - переправа через Ахерон), - очередь, давка, чье-то гнилое дыхание [47, 90]. Прощальное письмо Людмилы Ганин разорвал и скинул с подоконника в бездну, откуда веяло запахом угля [47, 70].
Намек на Ахерон возникает в романе еще раз, когда Ганин и Подтягин идут в полицейское управление за паспортом. Подтягин, у которого наконец появляется надежда перебраться во Францию (в другую страну эмиграции; сравните у Данте: Ахерон отделяет второй круг ада от третьего), обращается к Ганину: Вода славно сверкает, - заметил Подтягин, с трудом дыша и указывая растопыренной рукой на канал [47, 91]. Сам эпизод хождения двух поэтов в полицейское управление, обстановка которого напоминает описание из III песни Ада - пародийная отсылка к Божественной комедии. Там - старший поэт, Вергилий, сопровождает младшего; Данте, у Набокова - младший, Ганин, сопровождает старшего, Подтягина. Пародийное сходство Подтягина и Вергилия закреплено в звуке голоса. Вергилий появляется перед Данте осипшим от долгого молчания. Подтягин говорит матовым, чуть шепелявым голосом [47, 44]. Вергилий - умерший поэт, Подтягин - еще живой человек, но как поэт уже скончавшийся. Он говорит о себе Ганину: Теперь, слава Богу, стихов не пишу. Баста [47, 63]. Последнее итальянское слово - еще одна ироническая отсылка к Данте.
Запахи и звуки оживляют пространство Машеньки. Симптоматично, что первая сцена романа происходит в темноте, знаками проявления жизни, начала действия становятся опять-таки звуки и запахи. Ганин отмечает у Алферова бойкий и докучливый голос [47, 35], и Алферов узнает Ганина по звуку, чья