Проблема "героя времени"
Курсовой проект - Литература
Другие курсовые по предмету Литература
чем, зовущем вперед слове лучших представителей дворянской интеллигенции. Разлад высоко развитой, одаренной личности с социальными условиями жизни порождал в среде либеральной дворянской интеллигенции так называемых лишних людей, умных ненужностей.
Мучительно переживая этот разлад, передовые люди 40-х годов искали выхода то в философии, то в искусстве. Они очень много читали, умели тонко воспринимать прекрасное в природе и в человеке, своим восторженным отношением к искусству увлекали других. Они превзошли своих дряблых и анемичных современников тем, что их горячее слово жадно слушала молодежь.
Их пропаганда не пропала даром. Тургенев не мог этого не чувствовать, а потому он запечатлел в образе Рудина лучшие черты, которые свойственны представителем либеральной дворянской интеллигенции 40-х годов.
А.М. Горький был прав, когда писал: Приняв во внимание все условия времени- и гнет правительства, и умственное бессилие общества, и отсутствие в массах крестьянства сознания своих задач, - мы должны будем признать, что мечтатель Рудин, по тем временам, был человеком более полезным, чем практик, деятель… Нет, Рудин- лицо не жалкое, как принято к нему относится, это несчастный человек, но- своевременный и сделавший немало доброго. Ведь, как уже сказано, Рудин- это и Бакунин, и Герцен, и отчасти сам Тургенев, а эти люди… недаром прожили свою жизнь и оставили для нас превосходное наследство.
Общественная роль Рудиных значительно шире, чем роль Онегиных и Печориных. В условиях, когда свирепствовала реакция, когда никакое иное действие, кроме слова да и то замаскированного, было невозможно, смелые, зовущие вперед речи Рудина приобретали особое значение. Они находили горячий отклик в сердце восторженного, доброго юноши Басистова, который сумел в последствии, при других социальных условиях, воспитать немало благородных душ; речи Рудина всколыхнули жизнь Натальи Ласунской, пробудили в ней лучшие чувства и стремления; даже Лежнев в конце романа признает, что доброе слово - тоже дело, и говорит Рудину: Но теперь, поверь мне, я научился ценить тебя, я уважаю тебя.
Когда Дарья Михайловна просит Рудина рассказать о его студенческой жизни, талантливый оратор сникает, в его описаниях недоставало красок. Он не умел смешить. Не умел Рудин и смеяться: Когда он смеялся, лицо его принимало странное, почти старческое выражение, глаза ежились, нос морщился. Лишенный юмора, он не чувствует комичности той роли, которую заставляет его играть Дарья Михайловна, ради барской прихоти стравливающая Рудина с Пигасовым. Человеческая глуховатость героя проявляется и в его нечуткости к простой русской речи: Ухо Рудина не оскорблялось странной пестротою речи в устах Дарьи Михайловны, да и едва ли имел он на это ухо.
Тургенев в романе Рудин более объективно оценивает деятельность философских кружков. О кружке Покорского (Станкевича) и Рудин и Лежнев отзываются с благоговением, вспоминают о нем как о лучшей странице своей юности. Поднимая тост за здоровье Рудина, Лежнев пьет за все то, что ассоциируется с кружком- за здоровье товарища моих лучших годов, за молодость, за ее надежды, за ее стремления, за ее доверчивость и честность, за все то, от чего и в двадцать лет бились наши сердца.
Рудин и Лежнев понимают жизнь философского образования и видят положительную роль кружков в развитии русской общественной жизни.
Пигасов же настроен против общих рассуждений, убеждений, законов жизни, он нападает на философию, не признает систем: Философия - высшая точка зрения! Вот еще смерть моя - эти высшие точки зрения. И что можно увидать сверху? Небось, коли захочешь лошадь купить, не с каланчи на нее смотреть станешь!.
Столь примитивному, упрощенному остроумию Рудина противопоставляет логически отточенную, преисполненную достоинства речь: Я хотел сказать, что все эти нападения на системы, на общие рассуждения и т.д. потому особенно огорчительны, что вместе с системами люди отрицают вообще знание, науку и веру в нее, стало быть, и веру в самих себя, в свои силы.
Не только Рудин, но и Лежнев, а вместе с ним и Тургенев как бы предостерегают против огульного отрицания всякой философии: Нельзя же допустить, чтобы под именем философии нападали на всякое честное стремление к истине и сознанию. Без знания философии истину не постигнуть во всей ее сложности. Все дело, вероятно, заключается в том, чтобы, не отрицая важности и необходимости философии, привести ее в соответствие с насущными, национальными потребностями людей, чтобы русская жизнь освещалась передовыми философскими идеями, рожденными прежде всего на отечественной почве. В этом плане приобретает глубокий смысл критика Рудина Лежневым: Несчастье Рудина состоит в том, что он России не знает, и это точно, большое несчастье,- говорит Лежнев, но тут же добавляет, что это не вина Рудина: это его судьба, судьба горькая и тяжелая, за которую мы-то уж винить его не станем.
Уверенный в себе, деловой, Лежнев, хотя и лишен рудинского блеска и энтузиазма, но зато спокойно и уверенно строит свою жизнь, он не поддается иллюзиям и бесплодным мечтаниям. Лежнев критикует Рудина за его непрактичность, неприспособленность в жизни и в то же время отдает должное его уму, знаниям, умением увлечь других своим энтузиазмом и верой.
Действительно, многие дворянские интеллигенты того времени были далеки от жизни н?/p>