Geum.ru

Информация по предмету Философия

  • 481. Динамика и структура научного познания
    Другое Философия

    В развитии какой-либо научной дисциплины различают интенсивные и экстенсивные периоды. Экстенсивное развитие происходит в рамках уже устоявшейся теории за счет выведения из нее новых следствий и накопления новых фактов, предсказываемых данной теорией и объясняемых ею. Развитие обычно идет по экстенсивному пути пока принятая в данной дисциплине теория не вступает в столкновение с фактами, которые она не способна объяснить. Это свидетельствует о кризисном состоянии научной дисциплины. В связи с этим ведутся поиски новых способов объяснения, а это означает, что научная дисциплина вступает в интенсивный период своего развития, который, вероятно, приведет к возникновению новой теории. А именно теории, способной объяснить те явления, которые с точки зрения старой теории представляются аномальными. Таким образом, экстенсивный этап развития знаний характеризуется использованием существующей теории, а интенсивный - выработкой новой теории.

  • 482. Динамика формирования представлений о цвете как объекте интегративного изучения
    Другое Философия

     

    1. Алимпиева Р.В. Микрогруппа слова «алый» в структуре ЛСГ цветовых прилагательных со значением красного тона // Исследования по семантике. Уфа, 1986.
    2. Ананьев Б.Г. Человек как предмет познания. Л., 1969.
    3. Бахилина Н.Б. История цветообозначений в русском языке. / Отв. ред. В.П. Филин М., 1975.
    4. Берлин Б., Кей П. Основные цвета: Их универсальность и видоизменения. М., 1969.
    5. Бородина М.А., Гак В.Г. К типологии и методике историко-семантических исследований. Л., 1979.
    6. Василевич А.П., Кузнецова С.Н., Мищенко С.С. Каталог названий цвета в русском языке. М., 2003.
    7. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1997.
    8. Вендина Т.И. Средневековый человек в зеркале старославянского языка. М., 2002.
    9. Витгенштейн Л. Философские работы. Тт. 12. М., 1994.
    10. Гете И.В. Трактат о цвете // Избранные сочинения по естествознанию. М., 1957.
    11. Губенко Е.В. Лексико-семантические поля цвета и света в лирике Б.Л. Пастернака: Автореф. дисс. …канд. филол. наук. М., 1999.
    12. Даунене З.П. Торговая лексика в белорусской деловой письменности XV начала XVII века: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Вильнюс, 1966.
    13. Дыбо А.В. Лингвистические контакты ранних тюрков: лексический фонд: пратюркский период. М., 2007.
    14. Иссерлин Е.М. История слова «красный» // Рус. яз. в школе. 1951. №3. С. 10-12.
    15. Кайбияйнен А.А. Устойчивые атрибутивно-субстантивные сочетания с прилагательными цвета в современном русском языке: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Казань, 1996.
    16. Качаева Л. Может ли голубое быть зеленым и розовым? // Русская речь. 1984. № 6. С. 2025.
    17. Качаева Л. Прилагательные, обозначающие цвет в произведениях А.И. Куприна // Уч. зап. ДВГУ. 1968. Т. XI. С. 8087.
    18. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л., 1986.
    19. Кульпина В.Г. Лингвистика цвета: термины цвета в польском и русском языках. М., 2001.
    20. Лакофф, Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. М., 1996.
    21. Лобок А. М. Антропология мифа Екатеринбург, 1997.
    22. Лукьяненко И.Н. Семантика и специфика функционирования цветообозначений красного тона в произведениях В. Набокова: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Калининград, 2004
    23. Лысоиваненко Е.Г. Система и семантика цветообозначений в прозе М.А. Булгакова: Дисс. канд. филол. наук. М., 2001.
    24. Макеенко И.В. Семантика цвета в разноструктурных языках: Автореф. дисс. канд. филол. наук. Саратов, 1999.
    25. Меньчева С.И. Цветообозначение в произведениях Е.И. Замятина: семантика, грамматика, функция: Автореф. дисс. …канд. филол. наук. Тамбов, 2004
    26. Мичугина С.В. Денотативное пространство прилагательных цвета в английском языке: Дисс. канд. филол. наук. М., 2005.
    27. Норманская Ю. Генезис и развитие систем цветообозначений в древних индоевропейских языках. Москва, 2005.
    28. Пирс Ч.С. Избранные философские произведения. М.: Логос, 2000.
    29. Рассел Б. Человеческое познание: Его сфера и границы: Статьи. М., 1999.
    30. Светличная Т.Ю. Сравнительные лингвокультурные характеристики цветообозначения и цветовосприятия в английском и русском языках: Дис. канд. филол. наук. Пятигорск, 2003.
    31. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии: Пер.с англ. М., 1993.
    32. Тойшибаева Г.К. Цветовая лексика и идиостиль писателя // Вопросы теории и методики преподавания русского языка в национальной аудитории: Тез. докл. 3 научно-практич. конф. педвузов ферганского региона. Часть первая. Вопросы теории. Коканд, 1990. С. 12-15.
    33. Уорф Б.Л. Отношение норм поведения и мышления к языку // Звегинцев В. А. История языкознания ХIХ и ХХ веков в очерках и извлечениях. Ч. II. М., 1960.
    34. Фрумкина Р.М. Психолингвистика. М., 2006.
    35. Яньшин П.В. Психосемантика цвета. М., 2006.
    36. Whorf B. The Phonetic Value of Certain Characters in Maya Writing. Cambridge, 1933.
  • 483. Диоген Синопский и школа киников
    Другое Философия

    В качестве более односторонней формы этой стоической моральной философии следует рассматривать кинизм, который снова выходит на сцену в начале христианской эры. Чем больше научные составные части стоической философии отступали на задний план перед ее практическими требованиями, тем ближе она подходила к кинизму, из которого некогда вышла; и чем хуже становились, начиная с последнего века римской республики, нравственные и политические условия жизни, тем настоятельнее должна была казаться потребность противодействовать развращенности и бедствиям времени в резкой, но успешной форме древних киников. Тень этих киников вызвал уже Варрон в своих «Менипповых сатирах», чтобы как можно резче сказать правду своим современникам; письма Диогена, по-видимому, уже ставили своей прямой целью настоящее возрождение кинической школы. Но различить эту школу мы можем лишь в эпоху Сенеки, который среди киников своего времени чрезвычайно восхваляет Деметрия. Из позднейших киников самые выдающиеся суть: Эномай из Гадары при Адриане; Демонакс, который умер в почти столетнем возрасте в 160 г. после Р. X. в Афинах; Перегрин, который позднее назывался Протеем и который публично сжег себя в 165 г. в Олимпии, и его ученик Феаген. Однако эта школа, интересная в культурно-историческом отношении, имеет для истории науки лишь косвенное значение как показатель распространенных настроений. Кинизм, который даже у лучших своих представителей не был свободен от некоторых злоупотреблений, для многих служил только поводом к праздной бродяжнической жизни, к непристойному поведению, к удовлетворению тщеславия через посредство хвастливых выходок, возбуждавших сенсацию. Ни от одного из этих позднейших киников до нас не дошло ни одной новой мысли. Деметрий, а также, несмотря на свои эксцентричности, Перегрин (которого Геллий, Noct. Att. XII, 11, прославляет, называя его vir gravis et constans) высказывают те нравственные принципы, которые уже давно сделались общим достоянием через посредство стоицизма; Демонакс, который в качестве философа был эклектическим сократиком, пользовался всеобщим уважением за свой мягкий, любезный, человеколюбивый характер; Эномай в отрывках своего «Изобличенного обманщика» резко нападает на оракулов и в связи с этим защищает свободу воли против стоиков. В качестве проповедников морали эти лица и их единомышленники оказали значительное и в общем, без сомнения, благотворное влияние на образ мыслей и настроение своей эпохи. Однако ни один из них не прославился какими-либо научными заслугами. Но именно потому, что этот позднейший кинизм был скорее образом жизни, чем научным мировоззрением, его почти не коснулась смена философских систем; он пережил все школы, за исключением неоплатонической, сохранился доV века и имел еще отдельных приверженцев даже вVI веке.

  • 484. Дискурс
    Другое Философия

    (discursus: от лат. discere блуждать) вербально артикулированная форма объективации содержания сознания, регулируемая доминирующим в той или иной социокультурной традиции типом рациональности. Неклассический тип философствования осуществляет своего рода переоткрытие феномена Д. как в контексте вер-бально-коммуникативных практик (анализ социокультурной обусловленности речевых актов в структурализме и постструктурализме; трактовка Хабермасом Д. как рефлексивной речевой коммуникации, предполагающей самоценную процессуальность проговаривания всех значимых для участников коммуникации ее аспектов см. Структурализм, Постструктурализм, Хабермас), так и широком социо-политическом контексте (расширительное понимание Гоулднером Д. как инструмента социальной критики см. Философия техники). Значимый статус обретает понятие «Д.» в контексте лингвистических аналитик (интерпретация Д. как «речи, присваемой говорящим», у Э.Бенвениста и в целом постсоссюрианская традиция), в рамках семиотической традиции (например, презумпция дискурсивной компетенции в концепции семиотико-нарративных аспектов речевой деятельности А.-Ж.Греймаса и Ж.Курте см. Нарратив, Семиотика), в проблемном поле исследований культурологического характера (например, интерпретация Д. в качестве языковых практик, «экстраполированных за пределы предложения» в контексте изучения функционирования «телевизионной культуры» у Дж.Фиске?) и т.д. Доминантной тенденцией анализа Д. во второй половине 20 в. становится тенденция интеграции различных аспектов его рассмотрения вне дисциплинарных барьеров. Теория Д. конституируется в качестве одного из важнейших направлений постмодернизма, методология которого оформляется на пересечении собственно постмодернистской философии языка, семиотики, лингвистики в современных ее версиях (включая структурную и психолингвистику), социологии знания и когнитивной антропологии. В связи с вниманием философии постмодернизма к проблемам вербальной и особенно речевой реальности (см. Постмодернизм, Постмодернистская чувствительность) понятие «Д.» оказывается в фокусе внимания, переживая своего рода ренессанс значимости. Так, например, в самооценке Фуко, аналитика Д. конституируется как один из фундаментальных приоритетов его творчества: «я просто искал ... условия функционирования специфических дискурсивных практик». Собственно, предметом «археологии знания» выступает «не автор, не лингвистический код, не читатель или индивидуальный текст, а ограниченный набор текстов, образующих регламентированный Дискурс» (Фуко). Аналогичные приоритеты могут быть обнаружены в деконструктивизме Дерриды: «разрыв («Рассеивание», текст, носящий это название, есть систематическое и разыгранное исследование разрыва) надо... заставить бродить /ср. с discere, т.е. «блуждать» М.М., C.Л./ внутри текста» (см. Деконструкция, Деррида). В отличие от историко-философской традиции, понимавшей Д. как своего рода рационально-логическую процедуру «скромного чтения», т.е. декодирования по мере возможностей имманентного миру смысла (см. Метафизика), постмодернизм интерпретирует дискурсивные практики принципиально альтернативно: «не существует никакого предискурсивного провидения, которое делало бы его /мир М.М., C.Л./ благосклонным к нам» (Фуко). В контексте классического мышления Д. репрезентирует автохтонный смысл и имманентную логику объекта; постмодернизм же в контексте «постметафизического мышления» центрирует внимание на нонсенсе как открытой возможности смысла (см. Нонсенс) и на трансгрессивном прорыве из смысла в его открытость (см. Трансгрессия). В контексте конституируемого постмодернистской философией «постметафизического мышления» Д. интерпретируется «как насилие, которое мы совершаем над вещами» (Фуко). Репрезентирующий в себе специфику характерного для той или иной социокультурной среды типа рациональности, Д. посредством накладывания ее матриц деформирует автохтонные проявления «предмета говорения», в силу чего может быть охарактеризован как «некая практика, которую мы навязываем» внешней по отношению к Д. предметности (Фуко). Согласно постмодернистскому видению дискурсивных практик, в Д. объект не репрезентируется в его целостности (см. Отражение), но процессуально осуществляется как последовательная (темпорально артикулированная) спекулятивная (семиотически артикулированная) актуализация последнего (аналогична дискретность исполнений музыкального произведения с его семантической тотальностью у Ингардена). Аналогично, в постмодернистской трактовке субъект-субъектных отношений фундированная презумпцией понимания коммуникация уступает место процессуальности вербальных игровых практик и процессуальности дискурсивных процедур (ср. у Б.Заходера: «Не знаю сам, своими ли словами // Я излагаю сказанное Вами, // Или еще не сказанное Вами // Я выражаю Вашими словами»). В процессуальности Д. феномен Я теряет свою определенность, оказавшись всецело зависимым от того, что Фуко обозначил как «порядок Д.»: «я есть то, что я есть, благодаря контексту, в котором нахожусь» (Х.Л.Хикс). В этом плане важнейшим аспектом постмодернистских аналитик Д. является исследование проблемы его соотношения с властью. Будучи включенным в социокультурный контекст, Д. как рационально организованный и социокультурно детерминированный способ вербальной артикуляции имманентно-субъективного содержания сознания и экзистенциально-интимного содержания опыта не может быть индифферентен по отношению к власти: «дискурсы... раз и навсегда подчинены власти или настроены против нее» (Фуко). По оценке Р.Барта, «власть (libido dominanti) ...гнездится в любом дискурсе, даже если он рождается в сфере безвластия». Исходя из этого, постмодернизм усматривает в демонстрируемой сознанием «воле к знанию» отголосок тирании «тота-лизирующих дискурсов» (Фуко). Частным проявлением «власти Д.» выступает «власть письма» над сознанием читателя, реализуемая как «интенция Текста» (Э.Сейд, Р.Флорес). Дискурсивное измерение письма ограничивает принципиальную «свободу Текста» (Ф.Лентриккия), создавая во внутритекстовом пространстве «плюральность силовых отношений» (Фуко) и конституируя текст в качестве «поливалентности дискурсов» (Ф.Лентриккия), т.е. своего рода «психического поля сражения аутентичных сил» (Х.Блум). Как субъект-объектное, так и субъект-субъектное отношения растворяются в игре дискурсивных кодов (почему Д. и характеризуется Батаем как «разлучающий»), утрачивая свою определенность: человек как носитель Д. погружен в дискурсивную среду, которая и есть тот единственный мир, который ему дан. Единственно возможной в данном контексте гносеологической аналитикой мета-уровня выступает для постмодернизма анализ самого Д.: исследование условий его возможности, механизм осуществления его процессуальности, сравнительные аналитики различных типов Д. и т.п. Фуко формулирует по этому поводу так называемое «правило внешнего», которое заключается в том, чтобы идти не от Д. к его якобы наличествующему внутреннему смыслу, а от проявлений Д. к условиям его возможности. В рамках подобной стратегии философствования центральным предметом философии оказывается Д., понятый в аспекте своей формы, а это значит, что центральное внимание философия постмодернизма уделяет не содержательным, а сугубо языковым моментам. Д. рассматривается постмодернистской философией в контексте парадигмальной для нее презумпции «смерти субъекта»: согласно Фуко, «Д. это не жизнь; время Д. не ваше время... в каждой фразе правил закон без имени, белое безразличие: «Какая разница, кто говорит, сказал кто-то, какая разница, кто говорит»...» (см. «Смерть субъекта», «Смерть Автора»). Постмодернистская парадигма «смерти субъекта» не только влечет за собой выдвижение феномена Д. на передний план, но и задает ему фундаментальный статус: «речь идет о том, чтобы отнять у субъекта (или у его заместителя) роль некого изначального основания и проанализировать его как переменную и сложную функцию дискурса» (Фуко). В этом контексте Д. начинает рассматриваться как самодостаточная форма артикуляции знания в конкретной культурной традиции вне каких бы то ни было значимых моментов, привносимых со стороны субъекта. В этом семантическом пространстве Д. конституируется как могущий осуществляться в автохтонном (так называемом «анонимном») режиме: «все дискурсы, каков бы ни был их статус, их форма, их ценность», разворачиваются «в анонимности шепота» (Фуко). Таким образом, Д. трактуется постмодернизмом в качестве самодостаточной процессуальности: «Д. ... имеет форму структуры толкований. Каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении», реально имеет место не интерпретационная деятельность субъекта, но «моменты самотолкования мысли» (Деррида). Это означает, что какова бы ни была цель дискурсивной процедуры, всегда и в рамках письма, и в рамках чтения «субъект... не бывает экстерриториальным по отношению к своему дискурсу» (Р.Барт). Вместе с тем, именно процессуальность дискурсивных процедур оказывается тем пространством, в рамках которого человек «сам превращает себя в субъекта» (Фуко). Указанная процедура выступает предметом специальной аналитики в «История сексуальности» Фуко (см. Хюбрис), в «Дискурсе любви» Кристевой, во «Фрагментах любовного дискурса» Р.Барта, фиксирующих, что, в конечном итоге, «любовь есть рассказ... Это моя собственная легенда, моя маленькая «священная история», которую я сам для себя декламирую, и эта декламация (замороженная, забальзамированная, оторванная от моего опыта) и есть любовный дискурс» (собственно, влюбленный и определяется Р.Бартом, как «тот, кто говорит» определенным образом, точнее с использованием определенных клише). Сохраняя конституированную в историко-философской традиции презумпцию социокультурной артикулированности Д., философия постмодернизма полагает, что «Д. это сложная и дифференцированная практика, подчиняющаяся доступным анализу правилам и трансформациям» (Фуко). Форма объективации одного и того же содержания может в зависимости от доминирующего в обществе типа рациональности варьироваться в самом широком диапазоне (например, от классической христианской формулы до «покупательную способность даждь нам днесь» в «Утренней молитве» у Н.Ю.Рюда).

  • 485. Дискурс сексуальности
    Другое Философия

    Три эстетики. Поздние интерпретации Фуко антич. и патрицианской эстетики опираются на очевидность достижения каждым индивидом постоянства жизненных удовольствий: заботу о себе. Отсюда три эстетики: первая, андрогинная и революционная, «садистическая» или «дионисийская», оперирует болью как инструментом новых телесных познаний и наслаждений, она сфокусирована на исполнении желания и стремится достичь высшего, оргиастического наслаждения (опора на генитальную сексуальность), более того, она стремится добиться захвата тела другого, его подчинения в качестве сексуального объекта как недостающей части генитального аппарата. Вторая, уравновешенная, патрицианская по своему происхождению, консервативная эстетика удовольствия, достойная забота о себе как цель жизни, отстраняющая боль как оборотную сторону удовольствия. Боль не входит в экономию удовольствия, все подчинено и соразмерено мерой. Тр е т ь я это уже эстетика совершенно иного типа, трансформационная, почти транссексуальная, поскольку в ней идет речь не о «сексуальном чувстве», но о развитии «чувства тела». Здесь рождается утопия о тотально эротизованном теле (без опоры на генитальную сексуальность). Получается так, что удовольствие обладает только непосредственными телесно-физиологическими характеристиками и являет нам лишь физиологическую норму удовольствия: что хорошо для организма, то и хорошо. Как если бы не было никакой возможности извлечь ощущение удовольствия, минуя его физиологическую норму, и как если бы все те удовольствия, которые испытывают, отклоняясь от принятой нормы, могли бы быть деквалифицированы в качестве удовольствий. Возможно, что этот неопределенный и громадный мир других удовольствий, простых и уместных, есть мир более совершенных удовольствий. Фуко пытался отстоять право индивида на новую экономию удовольствий, которая больше не определялась бы внешними ей целями, но только сама собой. Жить не «работать и любить» (3. Фрейд), не искать «острых» наслаждений, а измерять проживаемое соответствующими мерами удовольствия.

  • 486. Дискуссия о языке наблюдения
    Другое Философия

    Согласно "Трактату", пропозиция, которая не может в конечном счете быть проверена, не имеет никакого значения; другими словами, утверждение имеет значение тогда и только тогда, когда оно функция истинности атомарных пропозиций. Так называемые законы природы не могут быть полностью проверены, поэтому они не представляют вообще никакие утверждения, но всего лишь служат инструкциями, как делать значимые утверждения. Но Карнап принял во внимание, что в науке эмпирические законы сформулированы на том же самом языке, что и другие утверждения, и что они объединяются с сингулярными утверждениями, чтобы получить предсказания. Поэтому он заключил, что критерий Витгенштейна для значимых утверждений был слишком узким и должен быть заменен н a более широкий. Он характеризует эмпирические законы как общие импликативные утверждения; которые отличаются своей формой от так называемых сингулярных утверждений, типа "Здесь теперь температура 20 градусов". Общее утверждение проверяется исследованием его сингулярных следствий; но поскольку каждое общее утверждение определяет бесконечный класс сингулярных следствий, постольку оно не может быть окончательно и полностью проверено, но только более или менее поддержано ими: общее утверждение не функция истины сингулярных утверждений, но имеет относительно них характер гипотезы. Иными словами, общий закон не может быть формально выведен из конечного множества сингулярных утверждений. Каждое конечное множество утверждений допускает бесконечный ряд гипотез, каждая из которых подразумевает все упомянутые сингулярные утверждения. Поэтому установление системы науки конвенционально: мы должны выбрать между большим количеством гипотез, которые являются логически одинаково возможными, и мы обычно выбираем ту, который отличается формальной простотой, как часто подчеркивали Пуанкаре и Дюгем. При этом сингулярные утверждения сами имеют характер гипотез относительно протокольных утверждений, а следовательно, даже те сингулярные утверждения, которые мы принимаем и которые мы расцениваем как истинные, зависят от того, которую из формально возможных систем мы выбираем.

  • 487. Диспозитив
    Другое Философия

    Собственно диспозитив это сеть, которая может быть установлена между этими элементами. Во-вторых, что я хотел бы выделить в понятии диспозитива это как раз природа связи между этими гетерогенными явлениями. Так, некий дискурс может представать то в качестве программы некой институции, то, напротив, в качестве элемента, позволяющего оправдать и прикрыть практику, которая сама по себе остается немой, или же, наконец, функционировать как переосмыление этой практики, давать ей доступ в новое поле рациональности. Под диспозитивом, в-третьих, я понимаю некоторого рода скажем так образование, важнейшей функцией которого в данный исторический момент оказывалось: ответить на некоторую неотложность. Диспозитив имеет, стало быть, преимущественно стратегическую функцию». Употребление Фуко терминов «дискурс» и «Д.» именно в таком значении и в рамках такого подхода позволило связать в единое целое эпистемологические планы осмысления мира (дискурсы-знания), анализ деятельностных и общественных контекстов и условий (дискурсы-властные отношения и дискурсы-практики), а также дескриптивное и компаративное описание текстов (дискурсы-правила).

  • 488. Дисциплинарность
    Другое Философия

    Как механизм формирования индивидуальности (клеточной, органической, генетической и комбинированной) дисциплина осуществляется (воплощается) посредством соответствующих механизмов структурирования пространства (1), кодировки деятельностей (2), организации генезисов (3) и сложения сил (4). В частности, «игра пространственного распределения», отвечающая за формирование аналитической «клеточной индивидуальности» (1), использует метод таблицы, присущий как сугубо научным дискурсам, так и совокупности политических, военных, школьных и больничных уставов. Таблица в таком случае является механизмом «обработки множественности как таковой, извлекая из нее максимум полезных сведений». Дисциплина табулирует пространство «отгораживанием», результатом чего являются территории, пространства-заключения, такие как тюрьма, школа, завод, больница и т.д. Внутри отгороженных территорий осуществляется распределение индивидов по клеткам-камерам рабочее место, больничная палата, класс. Кроме того, такая локализация (нуклеаризация) индивидов должна быть максимально специализированной и функциональной, что обеспечивает эффективность действий тела и делает возможным постоянный надзор за ним. Наконец, дисциплина помещает тела в сеть отношений, приписывая каждому телу определенный ранг, включая его в определенную иерархию. Механизм кодирования деятельностей формирует органическую индивидуальность (2), помещая тело в рамки анатомо-хронологической схемы поведения. Формируется тело как организм (ср. концепцию «тела без органов» Делеза и Гваттари см. Тело без органов). Время делится на повторяющиеся циклы (например, расписание занятий, распорядок дня) и все более детализируется, разбиваясь на все более короткие отрезки. Время проникает в тело происходит так называемая корреляция тела и жеста, телу приписывается определенная длительность и последовательность действий. Действия строго регламентированы, что обеспечивает принудительную связь тела с производством вообще и (или) с манипулируемым объектом продолжением тела, его органом, в частности. В итоге, дисциплина ориентирована на исчерпывающее использование тела, т.е. действует принцип анти-праздности. Генетическая (историческая) индивидуальность (3), учреждаемая «аналитической педагогикой», сопряжена с концепцией линейного дискретного времени индивида. Длительность (также становление, взросление, образование) распределяется на ряд последовательных отрезков (этапов, серий), в каждом из которых тело принуждается к постоянным упражнениям, которые формируют определенные навыки, необходимые для перехода на следующий этап. Серии организованы по аналитической схеме от простого к сложному таким образом, чтобы сохранялась возможность постоянного контроля и вмешательства в формах исключения, разделения, наказания и т.д. Завершение каждого из отрезков знаменуется экзаменом, определяющим, во-первых, способности индивида (меру тренированности его тела) и, во-вторых, соответствие этих способностей требуемой норме и уровню обученности других. Техника экзамена связывает дисциплинарное знание (знание как дисциплину) с той или иной формой отправления власти. Являясь проявлением анонимной и дисперсной власти, экзамен делает видимым индивида, превращая его в объект знания и объект власти. «Экзамен своеобразная церемония объективации». Кроме того, экзамен помещает индивида в детализированный документальный архив, своеобразную хронологическую классификацию, что привязывает индивида к истории. Наконец, комбинированная индивидуальность (4), образованная сложением множества сил, представляет собой не что иное, как эффективную социальную машину. Единичное (сингулярное) становится деталью и хронологической программой, которую необходимо соединить с другими деталями и программами. Функционирование социальных аппаратов, построенных на принципах дисциплинарной власти, с необходимостью требует четкой системы командования и как следствие порождает кибернетические системы. Как принцип контроля над производством дискурса, Д. отличается как от принципа автора, который воспроизводит авторскую идентичность, так и от принципа комментария, заново открывающего первоначальный смысл. Это совокупность правил и положений, образующих анонимную систему знания и позволяющих конструировать новые высказывания. Дисциплина относится к определенному плану объектов реальности, выраженных в определенном языке (с помощью концептуальных и технических средств), и помимо этого вписывается в определенный теоретический горизонт, актуальную и проблемную область познания. Подобно «дисциплине тела», «дисциплина знания» (соотносясь с ней в рамках общей дисциплинарной целостности) отграничивает особое теоретическое пространство, которое наделяется значением «истинного» в противовес «ложному», тератологическому пространству незнания и (или) анти-знания (т.е. пространству «сна разума», порождающему «теоретических» и «методологических» бестий, чудовищ и химер например, в ересях и «лженауках»). Дисциплинарное высказывание может быть ошибочным (флогистон, теплород и т.п.), но в соответствующей исторической ситуации необходимо противопоставляется высказываниям недисциплинарных пространств. Тем самым и осуществляется контроль над производством дискурса: дисциплина делает видными только те дискурсивные события, которые произведены по правилам Д., т.е.: 1) соответствуют правилам дискурса; 2) подчиняются дискурсивным ритуалам (квалификация, коммуникативная позиция, жесты и поведение, задающие «предполагаемую или вменяемую силу слов их действие на тех, к кому они обращены, и границы их принудительной силы»); 3) принадлежат дискурсивным сообществам, в которых обеспечивается циркуляция дискурсов в «закрытых пространствах» и осуществляется их распределение таким образом, «чтобы их владельцы не оказались лишены своей собственности самим этим распределением»; и 4) социально присваиваются и закрепляются на макроуровне общества посредством главным образом системы образования, которое «является политическим способом поддержания или изменения форм присвоения дискурсов со всеми знаниями и силами, которые они за собой влекут». Таким образом, в перспективе постструктурализма Д. была переистолкована не просто как специфически европейская по происхождению структурная организованность познавательных теоретических практик, но как универсальный конституирующий механизм культуры как таковой (ее археология и генеалогия), «надзирающий» и «наказывающий» (Фуко) механизм производства социальности. В частном случае это сделало несущественным и классическое раздельное применение термина «дисциплина», в котором Д. противостояло понимание дисциплины как необходимости подчинения всех определенному социальному порядку. (См. также Наука, Теология, Философия, Теория, Концепт.)

  • 489. Дифференциация и Интеграция
    Другое Философия

    Известно, что в антич. Греции не было строгого разграничения между конкретными областями исследования и не существовало отдельных научных дисциплин за исключением математики и частично астрономии. Все известные знания и приемы изучения явлений входили в состав философии как нерасчлененной области знания. Впервые отдельные научные дисциплины возникают в эпоху Возрождения, когда появляется экспериментальное естествознание, которое начало изучение природы с установления законов простейшей, механической формы движения. Занявшись изучением движения свободно падающих тел, Г. Галилей впервые начал систематически применять экспериментальный метод и математические приемы обработки его результатов. На этой основе он сформулировал относящиеся к ним законы и заложил основы механики, которую И. Ньютон превратил в научную дисциплину. Позднее постепенно формируются физика, биология и др. фундаментальные науки о природе. По мере дальнейшего научного прогресса происходит ускоренный процесс появления все новых и новых научных дисциплин и их ответвлений. Хотя при этом значительно возрастают точность и глубина знаний о действительности, одновременно ослабевают связи между отдельными научными дисциплинами и взаимопонимание между учеными. В наше время дело доходит до того, что специалисты разных отраслей одной и той же науки нередко не понимают ни теорий, ни конечных результатов др. отраслей. Возрастающая Д. и узко дисциплинарный подход грозят превратить единую науку в совокупность обособленных и изолированных областей исследования, вследствие чего ученые перестают видеть место результатов своей деятельности и своей научной дисциплины в познании единого, целостного мира.

  • 490. Діалектика як теорія розвитку
    Другое Философия

    Розвиток, таким чином, є перехід від абстрактного до конкретного, перехід явищ з одного якісного стану в інший, що здійснюється на підґрунті виявлення і розв'язання суперечностей. При цьому сам розвиток тлумачився як саморозвиток абсолютного духу, що проходить від буття до сутності, а потім від сутності до поняття. У Гегеля поняття виявлялося і суб'єктом, і об'єктом, і абсолютною ідеєю. Але моделлю гегелівської діалектики слугувала не об'єктивна реальність, а відображуюче її мислення. Діалектика Гегеля суперечила свідоцтвам природознавства, у межах Якого були висунуті глибокі діалектичні ідеї: теорія розвитку стосовно геології (Ч. Лайель), еволюційні ідеї Ламарка, космогонічні ідеї Канта-Лапласа та ін. Марксизм зумів піднятися до всеосяжного синтезу принципу матеріалізму і діалектики і виявити результати узагальнення свідоцтв суспільних наук і природознавства у створенні діалектичного матеріалізму. У XX ст. під впливом соціальних суперечностей і кризи у природознавстві відроджується інтерес до діалектики: у межах релігійної філософії екзистенціалістично-містичні версії діалектики розвивали К. Ясперс, К. Варт, М. Бубер; Ж. - П. Сартр намагався побудувати екзистенціалістично-феноменологічну діалектику історичної дії; представники франкфуртської школи Т. Адорно, Г. Маркузе розробляли соціоцентристську версію діалектики. У філософії Росії та України діалектична традиція була продовжена у "філософії всеєдності" В. Соловйова, антиномічній діалектиці С.М. Булгакова і П.О. Флоренського, екзистенціальній діалектиці М. Бердяєва і парадоксальній діалектиці Л. Шестова. У новітній західній філософії розглядаються різні діалектичні спорудження еволюційного характеру (у соціобіології, герменевтиці, еволюційній епістемології, а також у постпозитивістських концепціях).

  • 491. Діалог Платона "Бенкет"
    Другое Философия

    Тут же виникла і знаменита ієрархія краси, що стала популярної на цілі тисячоріччя. Спочатку нам подобаються фізичні тіла. Однак говорити про дане тіло можна тільки тоді, коли мається представлення про тіло взагалі. Фізичне тіло, узяте саме по собі, на думку Платона, інертно і нерухомо, але, оскільки реально всі тіла активні і рухливі, повинне існувати той початок, що ними рухає; і початок уже нетілесне, нефізичне. Для Платона, як і для всієї античності, таким саморушійним початком було те, що називалося душею. Без цієї передумови тодішні мислителі взагалі не допускали життя і буття, хоча сутність душі визначали по-різному. Душу рухається і рухає все інше. У противагу їй існує і щось нерухоме, подібно тому як білий колір припускає чорний, верх припускає низ і т.д. Це нерухоме в душі є не що інше, як науки, а всі науки припускають для себе такий же вічний і нерухомий предмет, що вони і покликані усвідомлювати. Ієрархічна послідовність у теорії така: від одного прекрасного тіла до всіх тіл, звідси - до прекрасних душ, від душ - до наук і від окремих наук - до межі всіх наук, до ідеї прекрасного, котре вже не піддано ніяким змінам, але існує вічно і незмінно. Споглядально-речовинний онтологізм змушує Платона і тут учити про межу всіх наук як про вічну і нерухому ідею краси. Цим самим Платон знову зсковзує з чисто логічного шляху на шлях міфології, і його гранична ідея краси, доведена їм з повною логічною бездоганністю, раптом з'являється вже в новому, не зовсім логічному світлі. З'являється навчання про вічне й ідеальне царство краси, з яким погодиться не всякий логік і яке не може обійтися без нехай недоведеної, але зате для Платона аксіоматичної міфології краси, що виникає на ґрунті невтримного споглядально-субстанціонального онтологізма. Так, приходиться відокремлювати в Платона логічно бездоганні докази від нелогічної міфології, хоча в цьому навчанні Платона про вічну ідею краси зовсім немає такого поділу логіки і міфології. Та й насправді тут, звичайно, не просто міфологія. Це така міфологія, що не є наївною і дорефлективною, але яка вже конструйована логічно, діалектично, трансцендентально. Надалі в Канта трансценденталізм ставив своєю метою формулювати умови можливості мислити ті або інші предмети. У Платона так і виходить: щоб мислити тіло, треба вже мати поняття тіла, щоб мислити поняття тіла, треба вже мати зрозумілий не душі, і щоб мислити ідею душі, необхідно мислити ідею саме по собі. Це і є самий дійсний трансценденталізм, і навіть скоріше діалектичний, причому ідеї об'єктивні. У Платона мислиться деяка апріорна ідеальна природа, що робить у нього вперше можливий і апостеріорна почуттєва природа. Це доводить вірність такого твердження, що платонізм - це об'єктивний ідеалізм.

  • 492. ДНК - материальный носитель наследственности
    Другое Философия

    Если у прокариот гены по своей записи непрерывны, то у эукариот это далеко не так. Информация необходимая для синтеза белка, оказывается записанной с пропусками, прерывисто: гены составлены из кодирующих участков (экзонов), разделенных некодирующими последовательностями (интронами). При транскрипции таких генов интроны копируются вместе с экзонами в общую молекулу пре-мРНК. Последняя подвергается в ядре серии реакций, в ходе которых интроны вырезаются, а экзоны соединяются друг с другом своими краями. Получившаяся молекула м-РНК покидает ядро и оказывается уже во власти системы трансляции, дешифрующей нуклеотидную последовательность. Соединение аминокислот с образованием белка происходит в цитоплазме на особых частицах-рибосомах. Все это можно сравнить с фабрикой (клетка), в которой чертежи (гены) хранятся в библиотеке (ядро), а для выпуска продукции (белки) используются не сами чертежи (ДНК), а их фотокопия (мРНК). Копировальная машина (РНК-полимераза) выпускает или по одной страничке фотокопии (ген), или сразу целую главу (оперон). Изготовленные копии выдаются через специальные окошки (поры ядерной мембраны). Их затем используют на монтажных линиях (рибосомы) с дешифратором (генетический код) для получения из заготовок (аминокислот) окончательной продукции (белки).

  • 493. Добрива
    Другое Философия

    Ґрунт є основним джерелом забезпечення сільськогосподарських культур живильними речовинами. Однак у сучасних умовах безупинної інтенсифікації сільськогосподарського виробництва для щорічного вирощування високих врожаїв із продукцією гарної якості досить часто виявляється недостатнім та кількість живильних речовин, що надходить у рослини з органічної речовини і важкорозчинних мінеральних з'єднань ґрунту в результаті діяльності мікроорганізмів і кореневої системи рослин. Особливо це відноситься до Нечорноземної зони, де дерено-підзолисті ґрунти з низьким рівнем окультуреності займають близько 51% площі. Для ґрунтів цієї зони характерно, як правило, тимчасове чи тривале надлишкове зволоження. Переважними несприятливими ознаками дерено-підзолистих ґрунтів є погані фізично властивості, підвищена кислотність (РН у КС1 менше 5) і низький зміст органічної речовини - від 1 до 2,5%. Для них характерна також слабка забезпеченість елементами мінерального харчування для рослин - азоту, фосфору і калію, багатьох мікроелементів; нерідко (у різновидах легкого механічного складу) невеликий зміст також магнію і кальцію.

  • 494. Добро и зло в истории
    Другое Философия

    Традиционалисты-католики (вслед за Фомой Аквинским) продолжают повторять “классические” аргументы. Да, говорят они, в мире много зла - потому что много греха. На вопрос, почему же бог допускает рост зла, дается ответ: зло проистекает из того, как человек и человечество пользуются дарованной им (во благо) свободой. “Человечество в наши дни - писал неотомист К. Тремонтан, - как и всегда, творит свое несчастье... Последнее является делом человеческой свободы”. А кто даже на этом основании откажется от свободы и не возблагодарит за нее бога? Итак, не бог, а человек ответствен за зло, особенно за большое зло. Но, признавая это, все же надлежит - чтобы не отпала необходимость в боге - отнести его даже к злу. Бог “нужен”, чтобы наказывать человека за зло и грехи, возникшие в результате злоупотребления свободой. Если снова спросят: а почему бог допускает человека и человечество так злоупотреблять свободой? - надлежит ответить: даже самые большие испытания - когда человек должен испить чашу самим себе причиненного страдания - посланы богом во имя человека, чтобы в конце концов повернуть его к добру. 3начит ли это, что с точки зрения религиозной философии стерты границы добра и зла, что с человека снимается ответственность за зло и страдания? Нет, не значит. В последние десятилетия и годы религиозная философия значительно активизировала борьбу за добрые начала человеческой сущности, за мир и выживание человечества. Особенно радикальных позиций придерживаются теологи и философы, которые остро ставят проблемы свободы и социальной справедливости - это относится, например, к очень популярному сегодня движению латиноамериканских религиозных мыслителей, получившему название “теология освобождения”. Религиозной философии наших дней принадлежит ряд инициатив в отстаивании общечеловеческих ценностей, в борьбе против ядерной опасности. Сохранение дара жизни, цивилизации, планеты Земля - задача, которая не может быть решена без сотрудничества людей разных убеждений.

  • 495. Добро и зло в произведении Ницше Человеческое, слишком человеческое
    Другое Философия

    Как же мы делаем кого-либо виновным и ответственным? Этот процесс протекает в следующих главных фазах. Сперва отдельные действия люди задают как хорошие или дурные совершенно независимо от их мотивов, а исключительно в силу их полезных или вредных последствии. Но вскоре общество забывает о происхождении этих ограничений и мнит, что самим поступкам, без отношения к их следствиям, присуще качество «хороших» и «плохих». Ницше называет это такой же ошибкой, как и то, что под словом камень мы понимаем, как предмет твердый сам по себе, или дерево, как зеленое само по себе. То, что на самом деле есть следствие, принимается за причину. Затем качество хорошего или дурного вкладывают в мотивы. Дальше предикат добра или зла приписывают уже не отдельному мотиву, а всему существу человека, из которого исходит мотив, как растение произрастает из почвы. Так постепенно человека делают ответственным сперва за результаты его действий, затем за его поступки, затем за его мотивы и, наконец, за его существо. «Но в заключение обнаруживается, что и это существо не может быть ответственно, поскольку оно всецело есть необходимое следствие и произрастает из элементов и влияний прошедших и настоящих условий; что, следовательно, человек не ответствен ни за что ни за свое существо, ни за свои мотивы, ни за свои поступки, ни за результаты своих действий. Таким образом познается, что история моральных чувств есть история заблуждения - заблуждения об ответственности, которое, в свою очередь, покоится на заблуждении о свободе воли.» Следовательно никто не ответствен за свои дела. Так как вина не наказывается, даже если бы вообще существовала вина: она лежит на воспитателях, родителях, на окружающей среде, а не на преступнике - имеются в виду побудительные причины. Что же Ницше подразумевает под причинами? Так он считает что не ошибешься, если исключительные поступки будешь объяснять тщеславием, посредственные привычкой и мелкие страхом. Судить значит быть несправедливым, даже когда личность судит сама себя. «Указанное положение ясно, как солнечный свет, и все же тут каждый предпочтет вернуться в тень и в неправду из страха перед последствиями.»

  • 496. Добровольный ПИАР: симбиоз, порожденный новым информационным режимом ХХI века
    Другое Философия

    Каким образом разорвать связь МТ и добровольного пиара? Вряд ли возможно установить информационную блокаду. Современная глобальная информационно-коммуникационная система имеет собственную телеологию, обладает большим запасом прочности, многократным дублированием при прохождении информационных сообщений. По принципу "подобное - подобным" создать технологию антипиара? На уровне идеи это не является абсурдным, но на уровне практической реализации вызывает много сомнений. Закон волновой эффективности СИТ гласит, что действенные приемы современных социально-информационных технологий резко теряют эффективность в ситуации длительной эксплуатации данных приемов или разоблачения их подоплеки (мотивов заинтересованных лиц, механизмов манипуляции общественным мнением и т.п.), т.е. в результате технологической амортизации или технологической и этической прозрачности. Но этот закон проверен лишь на обычных манипулятивных СИТ. Нравственно ли дожидаться технологической амортизации нагнетания страхов вокруг акций МТ, если цена за это гибель людей. Этические разоблачения в наши дни, полные информационных войн, всякого рода разоблачений сами по себе амортизировались как для публики, так и для политиков. Возможно сочетание методов спецслужб с антипиаровскими стратегиями. Но этот вариант требует серьезной аналитики. Пока же лидеры мирового сообщества предпочитают методы вооруженного давления, локальных военных операций, что по определению неадекватно в борьбе с социально-информационной технологией.

  • 497. Добродетель
    Другое Философия

    Аристотель связывает Д. со счастьем, видя в ней и путь к счастью и существенную часть самого счастья. Понимая Д. как наилучшее, совершенное состояние души, Аристотель видит это состояние в том, что неразумно-аффективная часть души слушается указаний ее разумной части подобно тому, как ребенок слушается указаний отца. Результатом является обладание серединой: «Как в страстях, так и в поступках пороки переступают должное либо в сторону избытка, либо в сторону недостатка, добродетель же умеет находить середину и ее избирает». Д. и пороки различаются не предметом, а способом, каким осуществляется то или иное дело; грани между ними являются подвижными. Середина не арифметическая формула, а совершенный и каждый раз конкретный выбор, зависящий и от того, кто выбирает, и от частных обстоятельств выбора: «Установленных правил нет в поступках и действиях». Добродетельные умения (привычки) человека соотнесены с привычными формами полисной жизни, которая также представляет собой воплощенный, предметно развернутый разум. Добродетельный индивид оказывается основной несущей конструкцией полисной морали.

  • 498. Доказательное рассуждение: правила и ошибки
    Другое Философия

    1. «Подмена тезиса». Согласно правилам доказательного рассуждения, тезис должен быть ясно сформулирован и оставаться одним и тем же на протяжении всего доказательства или опровержения. При нарушении его возникает ошибка называемая «подмена тезиса». Суть ее в том, что один тезис умышленно или неумышленно подменяют другим и этот новый тезис начинают доказывать или опровергать. Это часто случается во время спора, дискуссии, когда тезис оппонента сначала упрощают или расширяют его содержание, а затем начинают критиковать. Тогда тот, кого критикуют, заявляет, что оппонент приписывает ему то, чего он не говорил. Ситуация эта весьма распространена, она встречается и при защите диссертаций, и при обсуждении опубликованных научных работ, и на различных собраниях и заседаниях, и при редактировании научных или литературных статей. Здесь происходит нарушение закона тождества, так как нетождественные тезисы пытаются отождествлять, что и приводит к логической ошибке. [1]

  • 499. Доказательства бытия Бога
    Другое Философия

    Под эпохой средних веков принято понимать довольно длительный исторический период, в рамки которого входит зарождение и становление европейской средневековой цивилизации и продолжительный процесс ее трансформации - перехода к Новому времени. Эпоху Средневековья начинают обычно с условной даты - с падения Западной Римской империи в 476 г.. Однако, по мнению современных медиевистов, более справедливо проводить границу где-то в к.VI - нач.VII столетия, после вторжения в Италию лангобардов. Окончанием периода средних веков в отечественной историографии традиционно принято считать Английскую буржуазную революцию середины XVII в., хотя последние века перед ней имеют особые, далеко не средневековые черты. Поэтому современные исследователи склонны выделять период сер.XVI - нач. XVII вв. как самостоятельную эпоху раннего Нового времени и ограничивать его кануном историю собственно средних веков. Таким образом, Средневековье - это период VII-XV вв., хотя и эта периодизация во многом условна. Роль церкви в жизни западноевропейского средневекового общества, которое многие историки называют христианским обществом или христианским миров, была всеобъемлющей: религия и церковь заполняли всю жизнь человека феодальной эпохи от рождения до смерти. Церковь претендовала на то, чтобы управлять обществом, и выполняла множество функций, которые позднее стали принадлежать государству. Средневековая церковь была организована на строго иерархических началах. Во главе ее стоял римский первосвященник - папа, имевший собственное государство в Средней Италии, ему были подчинены архиепископы и епископы во всех странах Европы. Это были крупнейшие феодалы, обладавшие целыми княжествами и принадлежавшими к верхушке феодального общества. Монополизировав в обществе, состоящем главным образом из воинов и крестьян, культуру, науку, грамотность, церковь обладала огромными ресурсами, подчинявшими ей человека феодальной эпохи. Умело пользуясь этими средствами, церковь сосредоточила в своих руках огромную власть: короли и сеньоры, нуждаясь в ее помощи, осыпают ее подарками и привилегиями, стараются “купить” ее расположение и содействие. Представить духовные искания средневекового человека вне церкви невозможно. Именно познание мира и Бога, вдохновляемое церковными идеалами, породило красочную, многообразную, живую культуру Средневековья. Именно церковь создавала университеты и школы, поощряла богословские диспуты и книгопечатание.

  • 500. Доказательство
    Другое Философия

    1. “Подмена тезиса”. Согласно правилам доказательного рассуждения, тезис должен быть ясно сформулирован и оставаться одним и тем же на протяжении всего доказательства или опровержения. При нарушении его возникает ошибка называемая “подмена тезиса”. Суть ее в том, что один тезис умышленно или неумышленно подменяют другим и этот новый тезис начинают доказывать или опровергать. Это часто случается во время спора, дискуссии, когда тезис оппонента сначала упрощают или расширяют его содержание, а затем начинают критиковать. Тогда тот, кого критикуют, заявляет, что оппонент приписывает ему то, чего он не говорил. Ситуация эта весьма распространена, она встречается и при защите диссертаций, и при обсуждении опубликованных научных работ, и на различных собраниях и заседаниях, и при редактировании научных или литературных статей. Здесь происходит нарушение закона тождества, так как нетождественные тезисы пытаются отождествлять, что и приводит к логической ошибке.