Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 |   ...   | 46 |

— Я знаю,— вздохнула яудовлетворенно. Я почувст­вовала, как уходит напряжение. Я чувствовала, как оно покидает моетело. — Зулейка— это некийсурэм с гор Бакатете, — сказала я в абсолютной уверенности. — Я всег­да знала об этих созданиях.— Видя удивление налице Флоринды, я продолжала отважно. — Зулейка — не земное существо. Она— создание. Она сама— магия.

— Нет,— категорическивозразила мне Флоринда. — Зулейка — земное существо. А вот Эсперанса нет. — Улыб­нувшись мне, она добавила: — Это должно быть достойнойзагадкой для тебя.

— Кажется,я поняла, —пробормотала я,—ноятакая невосприимчивая и не могу сформулировать, что я поняла.

— У тебяхорошо получается, —тихо усмехнулась она. — Будучи такой невосприимчивой, какой ты бываешь обычно, тебе нужноподождать, пока ты действительно, на самом деле, на 100 процентов проснешься,чтобы понять. Весь фокус в том, чтобы остаться в повыш енном осознании. Когда мы вповышенном осознании, нет ничего невозмож­ного для понимания. — Чувствуя, что я готова прерватьее, она закрыла мне рот рукой и добавила: — Не думай сейчас об этом. Всегдапомни, что ты обладаешь силой во з­действия, даже в состоянии повышенногоосознания, а твое мышление несовершенно.

Я услышала, что кто-то движется в тени закустами. — Кто там— спросила я,привстав. Я оглянулась, но нико­го не увидела. Женский смех эхом отозвался во дворе. — Ты их не видишь, — сонно сказала Флоринда.— А почему они отменя прячутся

Флоринда улыбнулась: — Они не прячутся от тебя. Простоты не можешь видеть их без помощи нагваля Мариано Аурелиано.

Я не знала, что ответить на это. Накаком-то уровне это было абсолютно понятно, но я покачала головой.

— Тыможешь помочь мне увидеть их

Флоринда кивнула. — Но твои глаза устали; ониус­тали от того, чтослишком много видят. Тебе нужно пос­пать.

Я специально широко открыла глаза, боясьпропустить того, кто выйдет из кустов в момент, когда ослабнет мое внимание. Япристально глядела на листья и тени, уже не отличая их друг от друга, пока незаснула крепко, без сновидений.

Глава 18.

Смотритель дремал на своей любимой скамейке в тени сапотового дерева. Это было все, что он делал последние двадня. Он больше не подметал дворики и не сгребал листья, а просто сидел часамина скамейке, подремывая или глядя вдаль, как будто у него было тайное знание очем-то, что мог видеть лишь он один.

В доме все изменилось. Я бесконечнозадавалась вопро­сом,не напрасно ли приехала сюда, и чувствовала себя как обычно виновато инастороженно. Единственное, что я де­лала —это непрерывно спала. А когда просыпалась, то, бесцельно слоняясь по дому, сбеспокойством осознавала, что ничто не осталось прежним. Казалось, что-то оченьважное для меня исчезло из дома.

Протяжные и громкие вздохи смотрителявторглись в мои мысли. Не в состоянии сдерживать тревогу дольше, я оттолкнулакнигу в сторону, поднялась на ноги и преодоле­ла короткое расстояние междунами.

— Почемуты сегодня не собираешь и не сжигаешь листья — спросила я.

Вздрогнув, он поднял голову, но неответил. На нем были очки, сквозь темные стекла которых я не могла видетьвыражения его глаз. Я не знала, остаться, или уйти, или дождаться ответа.Боясь, что он может уснуть снова, я спросила громко и нетерпеливо:

— Есть ликакая-нибудь особая причина того, что ты больше не собираешь и не сжигаешьлистья

Он отделался от моего вопроса своимсобственным:

— А тывидела, чтобы хоть один лист упал за пос­ледние два дня

Когда он приподнял очки, его глаза,казалось, прос­верлилименя насквозь.

— Нет,— сказалая.

Серьезность тона и манера поведенияскорее, чем его заявлени е, которое я нашла нелепым, заставили меня удер­жаться от ответа.

Кивком головы он предложил мне сесть рядомс ним на скамейку и, пододвинувшись вплотную, прошептал мне на ухо:

— Этидеревья точно знают, когда позволять листьям опадать.

Он осмотрел все вокруг себя, как будтобоялся, что нас могут подслушать, а затем добавил таким жедоверитель­ ным шепотом:

— А сейчасдеревья знают, что их листьям не нужно падать.

— Листьяувядают и падают независимо от чего бы то ни было, — важно произнесла я. — Это закон природы.

— Этидеревья крайне капризны, — упорно настаивал он. — У них есть собственный разум.Они не подвластны законам природы.

— Что жезаставляет деревья не сбрасывать листья — спросила я, пытаясь сохранитьсерьезное выражение.

— Хорошийвопрос, — размышлялон, задумчиво потирая подбородок. — Боюсь, что я еще не знаю ответа. Деревья не сказали мне.— Он глупо улыбнулсяи добавил: — Я ужеговорил тебе, что это не обыкновенные деревья.

Прежде чем я успела возразить, онспросил:

— Ты ужеприготовила себе завтрак

Я чрезвычайно удивилась такой внезапнойсмене пред­метаразговора.

— Да,— согласилась я,потом запнулась на минуту. Мной овладело почти дерзкое настроение. — Вообще-то я не так уж и забочусьо пище. Мне нравится есть одно и то же и утром, и вечером. Я жила бы нашоколаде и орехах, если бы от этого не появлялись прыщи.

Забыв об осторожности, я по своемуобыкновению на­чалажаловаться. Я сказала смотрителю, что очень хотела бы поговорить с женщинами.— Для менячрезвычайно важно, чтобы они объяснили, что со мной происходит. Тре­вога — вот все, что занимает меня впоследнее время. — Япочувствовала себя более спокойно после того, как сказала все, что хотела.— Правда, что ониушли навсегда —спросила я.

— Да,навсегда, — ответилсмотритель. И увидев недо­умение, написанное на моей физиономии, добавил: — Но ведь ты знала об этом,правда Ты уже разговаривала со мной, не так ли

Прежде чем я могла оправиться от шока, онспросил меня искренним, но приводящим в замешательство тоном, — Почему же это так шокировалотебя — Он на минутуостановился, как бы давая мне время подумать, потом сам ответил на свой вопрос.— О, я знаю! Ты бесишься, потому что они взяли с собой Исидоро Балтасара. — Он похлопы­вал меня по спине, как бы подчеркивая каждое слово. По его глазамбыло видно, что ему все равно, как я отреагирую: яростью илислезами.

Знание, что встречи не будет, дало мненепостижимое чувство самообладания.

— Я незнала этого, —пробормотала я. —Клянусь, я на самом деле ничего не знала. — Я смотрела на него в немомотчаянии и ощущала, как кровь отливает от моего лица. Колени болели. В грудибыло так тяжело, что я едва могла дышать. В полуобморочном состоянии я обеимируками ухватилась за скамейку.

Голос смотрителя был слышен как оченьдалекий звук. — Никтоне знает, вернется ли он. Даже я. — На­клонившись ко мне, он добавил, — Мое личное мнение: он ушел сними на время, но он вернется; если не прямо сей­час, то через несколько дней. Этомое мнение.

Я поискала его глаза, — проверить, не смеется ли он надомной. Его неунывающее лицо излучало искренность и доброжелательность. Глазабыли по-детски бесхитростны.

— Но когдаон вернется, он уже больше не будет Исидо­ро Балтасаром, — предупредил меня смотритель. — Тот Исидоро Балтасар, которого ты знала, я думаю, уже ушел. И как тыдумаешь, что во всем этом самое грустное — Он остановился, а потом самответил на свой вопрос. — Ты приняла его как дар и даже не поблагодарила за все еговнимание, помощь и любовь к тебе. Наша самая большая трагедия в том, что мышуты, не замечающие ничего, кро­ме нашего шутовства.

Я была слишком опустошена, чтобыпроизнести хоть слово.

Внезапно смотритель поднялся на ноги. Неговоря ни слова, как будто его очень стесняло мое общество, он пошел вдольтропинки, ведущей к другому дому.

— Неоставляй меня здесь совсем одну, — закричала я ему вслед.

Он повернулся, посмотрел на меня, а потомрассмеялся. Это был громкий, радостный смех, эхо от которого раз­носилось вокруг по кустам чапарраля. Он еще раз посмот­рел на меня, а потом исче з, как будто кусты чапарраля поглотили его.

Будучи не в состоянии следовать за ним, я все ещежда­ла, что онвернется или вне запно появится передо мной, испугав до полусмерти. Я все ещеоставалась в напряжении, которое ощущалось скорее телом, чем умом.

Как это всегда случалось, я не слышала,когда подошла Эсперанса, но ощутила ее присутствие. Я обернулась иобна­ружила, что онасидит на скамейке под сапотовым деревом. Я пришла в восторг уже только от того,что вижу ее.

— Ядумала, что никогда больше тебя не увижу, — вздохнула я. — Я почти смирилась с этим, думая,что ты тоже ушла.

— Богмилостив ! — произнесла она в странном оцепе­нении.

— Тыдействительно Зулейка — воскликнула я.

— Несовсем, — возразилаона. — Я Эсперанса.Чем ты занимаешься Валяешь дурака, разрешая вопросы, на ко­торые никто не в состоянииответить

Никогда в жизни я не была так близка кнервному расстройству, как в этот момент. Я чувствовала, что разум не всостоянии перенести обрушившееся на него давление и могла просто не выдержатьболи и смятения.

—Соберись, девочка, —строго сказала Эсперанса. — Худшее еще не пришло. Но мы больше не можем оберегать тебя.Сейчас ты близка к помешательству, но маги не могут остановить это давление.Сегодня ты сама приняла вызов и либо будешь жить, либо умрешь. В данном случаея говорю не метафорически.

Я едва могла говорить из-заслез.

— Яникогда не увижу Исидоро Балтасара — спросила я.

— Я небуду врать, чтобы пощадить твои чувства. Нет, он никогда не возвратится.Исидоро Балтасар — только мгновение в магии. Сон, который ушел после того, как былувиден. Исидоро Балтасар, как сон, уже ушел.

егкая, почти задумчивая улыбка тронула еегубы. — Чего я еще незнаю, — продолжалаона, — так это ушелли тот человек, новый нагваль, навсегда. Ты понимаешь, ко­нечно, что даже если он вернется,то он уже не будет Исидо­ро Балтасаром. Он будет чем-то таким, чего ты не встречала досих пор.

— Он будетнеизвестен мне —спросила я, не осознавая до конца, хочу ли я это знать.

— Не знаю,дитя мое, — сказалаона неопределенно и безразлично. — Просто не знаю. Я сама в сновидении. То же и с новым нагвалем.Сновидящи е, такие как мы,непосто­янны, и именноэта непостоянность позволяет нам сущест­вовать. С нами ничего непроисходит, кроме сновидений.

Ослепленная слезами, я просто не виделаее.

— Чтобыоблегчить боль, проникни глубже в себя, — тихо сказала она. — Сядь, подожми колени, охватило­дыжки скрещеннымируками, правую лодыжку — левой рукой. Положи голову на колени и дай печалиуйти.

Дай земле смягчить твою боль. Позвольцелебным силам земли войти в тебя.

Я села на землю так, как советовала Эсперанса. Спустя мгновение моя печаль исчезла. Глубокоетелесное ощу­щениекомфорта сменило муку. Я утратила ощущение себя в каком-либо ином контексте,чем здесь и теперь. При отсутствии субъективной памяти у меня не было иболи.

Эсперанса указала мне место на скамейкерядом с со­бой. Кактолько я села, она взяла мою руку в свои и неко­торое время терла ее, слегкамассируя, а потом сказала, что у меня слишком мясистая рука, для такойкост лявой девицы. Потом она повернула мою руку ладонью вверх ивнимательно ее рассматривала. Не сказав ни слова, она бе­режно сложила мою руку вкулак.

Мы долго сидели молча. Было далеко заполдень; сто­ялатишина, которую нарушал лишь шелест листвы, колеб­лемой бризом.

Я подняла взгляд на Эсперансу, и внезапно совершенно сверхъестественнаяуверенность осенила меня: я знала, что мы уже говорили подробно и о моемприезде в дом ведьм и об уходе магов.

— Что сомной, Эсперанса —спросила я. — Ясновижу

— Ну...— начала онамедленно. В ее глазах засиял огонек, как будто она предлагала мне проверить, всновид ений ли я. — Сядь на землю ипроверь.

Я так и сделала. Единственное, что ячувствовала, — этопрохладу камня, на котором сидела. Никакое ощу­щение не было послано мне в ответ.— Я не сновижу, — заявила я. — Но почему тогда я чувствую, чтомы уже обо всем говорили — Я внимательно посмотрела на нее, наде­ясь найти ответ в выражении еелица. — Я вижу тебя впервый раз со дня моего приезда, но чувствую, что мы бывали вместе каждый день,— пробормотала ябольше для себя, а не для того, чтобы меня услышали. — Уже прошло семьдней.

—Значительно больше. Но тебе нужно решить эту за­дачу самостоятельно с минимальнойпомощью, — сказалаЭсперанса.

Я кивнула, соглашаясь. Было так многовсего, о чем хотелось спросить, но я знала, что говорить бесполезно. Не имеяпонятия, каким образом, но я знала, что все мои воп­росы уже предусмотрены. Меняпереполняли ответы.

Эсперанса задумчиво смотрела на меня, какбудто сом­неваясь вмоем понимании. Потом очень медленно, внима­тельно произнося слова, онаска зала:

— Я хочу,чтобы ты знала, что состояние осознания, которое ты здесь получаешь, тольковременное, каким бы глубоким и постоянным оно тебе ни казалось. Ты оченьско­ро вернешься ксвоим пустякам. Это наша женская судьба, и это особенно трудно.

— Я думаюты не права, —запротестовала я. —Ты совсем не знаешь меня.

— Именнопотому, что я знаю тебя, я все это говорю. — Она остановилась на минуту, икогда заговорила снова, ее голос был строгим и серьезным. — Женщина очень скрытна. Запомни:воспитанная, чтобы вечно быть слугой, она чрезвычайно изворотлива и умна.— Бурный, звонкийхохот Эсперансы предупредил любое желание протестовать.

— Лучшее,что ты можешь сделать, — это не говорить ничего, — заявила она. Взяв меня за руку,она помогла мне подняться и предложила пойти в маленький дом для очень длинногои важного разговора.

Pages:     | 1 |   ...   | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 |   ...   | 46 |    Книги по разным темам