Книги по разным темам Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 49 |

Чего Он хочет Чтобы я действовал, илинаоборот Я должен выяснить, чего Бог требует от меня, и должен выяснить этосейчас. Разумеется, я понимал, что с точки зрения общепринятой морали следуетизбегать греха. До сих пор я этому и следовал, но теперь стал осознавать, чтобольше так не смогу. Моедушевное расстройство подсказывало мне, что, стараясь не думать, я запутываюсьвсе сильнее. Так продолжаться не могло. Но я не смогу поддаться искушениюпрежде, чем пойму, в чем состоит Божья воля, чего Он добивается от меня. Ведь ядаже не был уверен, что именно Он поставил меня перед этой отчаянной проблемой.Примечательно, что я ни на минуту не допускал мысли о дьяволе. Дьявол игралтакую незначительную роль в моем тогдашнем духовном мире, что в любом случае онпредставлялся мне бессильным в сравнении с Богом. Но с того момента, как моеновое ля возникло словно из туманной дымки и я начал осознавать себя, мысль оединстве и сверхчеловеческом величии Бога завладела моим воображением. Я незадавал себе вопроса, Сам ли Бог поставил меня перед решающим испытанием, всезависело лишь от того, правильно ли я пойму Его. Я знал, что в конце концовбуду вынужден подчиниться, но страшился своего непонимания, оно ставило подугрозу спасение моей вечной души.

Богу известно, что я не в силах большесопротивляться, и Он не хочет помочь мне, хотя до смертного греха мне остаетсяодин шаг. В своем всеведении Он с легкостью устранил бы искушение, однако неделает этого. Должен ли я думать, что Он желает испытать мое послушание,поставив меня перед непостижимой задачей: выступить против собственной морали,против веры, и даже против Его собственной заповеди, чему я сопротивляюсь всемисилами, потому что боюсь вечного проклятия Возможно ли, чтобы Бог хотелувидеть, способен ли я повиноваться Его воле даже тогда, когда моя вера и мойразум восстают при мысли о вечном проклятии Похоже, что так и есть! Но, может,это всего лишь мое предположение, а я могу ошибаться. Я не смею до такойстепени доверять моей собственной логике. Мне следует все продумать ещераз.

Но я снова ненова возвращался к одному итому же: Богу угодно, чтобы я проявил мужество. Если это так, я сделаю это,тогда Он помилует меня и просветит.

Я собрал все свое мужество, как если бывдруг решился немедленно прыгнуть в адское пекло, и дал мысли возможностьпоявиться. Перед моим взором возник кафедральный собор и голубое небо. Высоконад миром, на своем золотом троне, сидит Бог — и из-под трона на сверкающуюновую крышу собора падает кусок кала и пробивает ее. Все рушится, стены собораразламываются на куски.

Вот в чем дело! Я почувствовал несказанноеоблегчение. Вместо ожидаемого проклятия на меня снизошла благодать, а с неюневыразимое блаженство, которого я никогда не знал. Я плакал от счастья иблагодарности. Мудрость и доброта Бога открылись мне сейчас, когда я подчинилсяЕго неумолимой воле. Казалось, что я испытал просветление, понял многое, чегоне понимал раньше, понял то, чего так и не понял мой отец, — волю Бога. Он сопротивлялся ейиз лучших побуждений, из глубочайшей веры. Поэтому мой отец так никогда и непережил чуда благодати, чуда, которое всех исцеляет и делает все понятным. Онпринял библейские заповеди как путеводитель, он верил в Бога, как предписывалаБиблия и как его учил его отец. Но он не знал живого Бога, который возвышается,свободный и всемогущий, и над Библией и над Церковью, который призывает людейстать столь же свободными. Бог, ради исполнения Своей воли, может заставитьотца отринуть все свои взгляды и убеждения. Испытывая человеческую храбрость,Бог заставляет отказываться от традиций, сколь бы священны они ни были. В своемвсемогуществе Он позаботится, чтобы эти испытания не причинили настоящего зла.Если человек исполняет волю Бога, он может быть уверен, что выбрал правильныйпуть.

Бог создал Адама и Еву так, чтобы онипомышляли о том, чего сами отнюдь не желали. Он поступил таким образом, чтобыузнать, послушны ли они. И точно так же Он мог потребовать от меня нечто, дляменя традиционно неприемлемое. Именно послушание давало благодать, а послеэтого опыта я знал, что благодать Божья есть. Вы должны полностью подчинитьсяБогу, не заботясь ни о чем, кроме исполнения Его воли. В противном случае вселишено смысла. Именно тогда у меня возникло настоящее чувство ответственности.Мысль о том, что я должен думать о причинах осквернения Богом своего собора,была ужасна. И вместе с тем пришло еще неясное понимание того, что Бог способенбыть чем-то ужасным. Это была страшная тайна, и чувство, что я владею ею,наложило тень на всю мою жизнь.

Этот опыт тоже заставил меня ощутитьсобственную неполноценность. Я — дьявол или свинья, — размышлял я, — похоже, во мне есть какая-то червоточина. Но потом, перечитавотцовский Новый Завет и с некоторым удовлетворением обнаружив там притчу офарисее и мытаре, я понял, что лишь осужденные будутизбраны. Новый Завет навсегда оставил меня вубеждении, что неверный управитель был хвалим и что Петр — колеблющийся — наименован камнем.

Чем сильнее было во мне чувство собственнойнеполноценности, тем более непостижимой казалась мне Божественная благодать. Вконце концов чувство неуверенности сделалось постоянным. Когда моя мать однаждысказала: Ты всегда был хорошим мальчиком, я просто не в состоянии был понятьэто. Я хороший мальчик Это невероятно! Я всегда казался себе существомпорочным и неполноценным.

Вместе с мыслью о соборе у меня наконецпоявилось нечто реальное, составлявшее часть моей великой тайны, будто я всегдаговорил о камнях, падающих с неба, и теперь держу в руке один из них. Но насамом деле это был опыт, которого я стыдился. Словно я был отмечен чем-топостыдным, чем-то зловещим, — и в то же время это был знак отличия. Время от времени у менявозникало сильное искушение заговорить об этом, но не прямо, а каким-то образомнамекнуть, дескать, со мной произошла интересная вещь... Я просто хотелвыяснить, происходит ли что-либо подобное с другими людьми. Самому мне неудавалось заметить ничего похожего. В конце концов у меня появилось чувство,что я не то отвержен, не то избран, не то проклят, не тоблагословлен.

Мне никогда не приходило в голову впрямуюрассказать кому бы то ни было мой сон о фаллосе или про вырезанного из деревачеловечка. Я молчал об этом, пока мне не исполнилось шестьдесят пять. О другихопытах я, может быть, говорил жене, но уже в зрелом возрасте. Долгие годыдетство оставалось для меня табуированной сферой, и я ни с кем не могподелиться своими переживаниями.

Всю мою юность можно понять лишь в светеэтой тайны. Из-за нее я был невыносимо одинок. Моим единственным значительнымдостижением (как я сейчас понимаю) было то, что я устоял против искушенияпоговорить об этом с кем-нибудь. Таким образом, мои отношения с миром былипредопределены: сегодня я одинок как никогда, потому что знаю вещи, о которыхникто не знает и не хочет знать.

В семье моей матери было шесть священников,священником был и мой отец, а также два его брата. Так что я наслушалсяразличных богословских бесед, теологических дискуссий и проповедей. И всякийраз у меня возникало чувство: Да, все верно. Но как же быть с тайной Ведь этоже таинство благодати! Никто из вас не знает об этом. Никто из вас не знает,что Бог хочет, чтобы я поступал дурно, что Он принуждает меня думать оботвратительных вещах для того, чтобы я испытал чудо Его благодати. Все, чтоговорили другие, было совсем не то. Я думал: Богу должно быть угодно, чтобыкто-нибудь узнал об этом. Где-то должна быть правда. Я рылся в отцовскойбиблиотеке, читая все, что смог найти о Боге, Троице и Духе. Я, что называется,глотал книги, но не становился умнее. Теперь я стал думать: Вот и они тоже незнают. Я даже искал это в лютеровской Библии. Убогая морализация Книги Иоваотвратила меня, а жаль, ведь я мог найти в ней то, что искал: Хотя бы я омылсяи снежною водою..., то и тогда Ты погрузишь меня в грязь... (9,30).

Позже мать рассказывала мне, что в те дни ячасто пребывал в угнетенном состоянии. В действительности это было не совсемтак, скорее я был поглощен своей тайной. Тогда я сидел на своем камне— это необыкновенноуспокаивало и каким-то образом излечивало от всех сомнений. Стоило представитьсебя камнем, все становилось на свои места: У камня нет проблем и нет желаниярассказывать о них, он уже тысячи лет такой, какой есть, тогда как я лишьфеномен, существо преходящее; охваченный чувством, я разгораюсь, как пламя,чтобы затем исчезнуть. Я был лишь суммой всех моих чувств, а Другой во мне былвне времени, был камнем.

II.

Тогда же во мне поселилось глубокоесомнение в отношении всего, что говорил отец. Слушая его проповеди о чудеблагодати, я всегда размышлял о моем опыте. Все, что он говорил, звучалобанально и пусто, как история, рассказанная с чужих слов человеком, не вполне внее верящим. Я желал бы ему помочь, но не знал как. Кроме того, я был слишкомзамкнут, чтобы делиться с отцом своим опытом или вмешиваться в его личные дела.Я ощущал себя, с одной стороны, слишком маленьким, с другой же — боялся собственной власти, менямучила авторитарность моего второго ля.

Гораздо позже, уже восемнадцатилетнимюношей, я часто спорил с отцом и всегда питал тайную надежду, что смогурассказать ему о чуде благодати и таким образом помогу его совести. У меня былауверенность, что, если он выполнит Божью волю, так будет лучше. Но споры нашиничем не кончались. Они раздражали его и огорчали меня. Вечно ты хочешьдумать, — возмущалсяон, — а должно недумать, а верить. Я мысленно возражал ему: Нет, должно знать и понимать.Однако вслух говорил: Так дай мне эту веру. На что он пожимал плечами и вотчаянье отворачивался.

У меня появились друзья, в основном этобыли застенчивые, робкие ребята из простонародья. В школе я делал успехи ипозже даже стал лучшим учеником. Но я заметил, что те, кто учился хуже,завидовали мне и пытались при любой возможности добиться таких же успехов. Этопортило настроение. Я ненавидел всякого рода состязания, не играл в игры, гдетребовалось непременно победить, я предпочитал оставаться вторым. Школьныезанятия были и без того достаточно утомительными. Впрочем, очень немногиеучителя, которых я вспоминаю с благодарностью, находили во мне особыеспособности. Прежде всего это был учитель латинского языка — университетский профессор имудрый человек. Так сложилось, что латынь я учил с шести лет, — отец занимался со мной, и вместоуроков этот учитель зачастую отправлял меня в университетскую библиотеку заучебниками. Я же выбирал самый длинный путь, оттягивая насколько возможно своевозвращение.

Но большинство учителей считали менянедалеким и способным устраивать всякие каверзы. Когда в школе что-нибудьслучалось, подозревали, как правило, меня. Если где-то начиналась потасовка,меня считали подстрекателем. В действительности, я лишь один раз принималучастие в драке, когда мне стало ясно, что немало одноклассников относятся комне враждебно. Они напали на меня сзади, их было семеро. Тогда, в моипятнадцать лет, я был крупным и сильным подростком, и у меня случались приступывнезапной ярости. Разозлившись, я схватил обеими руками одного из них и, вращаявокруг себя, сбил его ногами нескольких других. Учителя обо всем узнали, но ялишь смутно припоминаю какое-то наказание, казавшееся мне несправедливым. Стого дня меня оставили в покое, никто больше не осмеливался затевать со мнойдраку.

Для меня было неожиданностью узнать, что уменя есть враги. Но это было вполне объяснимо. Выговоры, естественно, вызывалираздражение, но не казались несправедливыми. Знал я о себе мало, и это немногоебыло столь противоречиво, что я мог бы, наверное, признать за собой любую вину.И действительно, я всегда чувствовал себя виноватым, сознавая все свои явные искрытые недостатки. В силу этого я был особенно чувствителен к порицаниям: всеони в основном попадали в цель. Не совершая на самом деле того, в чем меняобвиняли, я знал, что мог бы это сделать. Я даже записывал свое алиби наслучай, если меня в чем-либо заподозрят. Было куда легче, когда я действительносовершал дурные поступки. Тогда я по крайней мере знал, в чем моявина.

Естественно, свою внутреннюю неуверенностья компенсировал внешней уверенностью, или — лучше сказать — недостаток компенсировал себясам, без моей воли. Я казался себе виновным и невиновным одновременно. Ведь вглубине души я всегда знал, что во мне сосуществуют два человека. Один былсыном моих родителей, он ходил в школу и был глупее, ленивее, неряшливеемногих. Другой, напротив, был взрослый — даже старый — скептический, недоверчивый.Удалившись от людей, он был близок природе, земле, солнцу, луне; ему ведомыбыли все живые существа, но более всего — ночная жизнь и сны. Инымисловами, все, в чем находил он живого Бога. Здесь я намеренно заключил словоБога в кавычки, ведь природа, как и сам я, казалась отделившейся от Него,небожеской. Тем не менее она была создана Им и была проявлением Его. В головемоей не укладывалось, что выражение по образу и подобию Божьему должно бытьприменимо к человеку. Мне казалось, что горы, реки, озера, прекрасные деревья,цветы и звери с большим правом могут называться Божьими подобиями, нежели людис их смехотворными одеждами, с их бестолковостью и тщеславием, живостью иотвратительным эгоизмом — со всем тем, что я так хорошо узнал в себе, то есть в моемлномере 1, школьнике из 1890 года. Но существовал и другой мир, и он был какхрам, где каждый забывает себя, с удивлением и восторгом постигая совершенствоБожьего творения. В этом мире жил мой другой, который знал Бога в себе, знаЕго как тайну, хоть это была не только его тайна. Там, в этом мире, ничто неотделяло человека от Бога. Там все было так, будто дух человеческий был с Богомзаодно и глядел вместе с Ним на все созданное.

То, что я здесь излагаю, тогда я не смог бывыразить вразумительно, хотя глубоко чувствовал. В такие минуты я знал, чтодостоин себя. Я был самим собою. Но лишь одиночество давало мне это чувство, ия искал покоя и уединения для своего другого.

Эта игра, это противостояние двух ипостасеймоей личности продолжалось всю жизнь, но оно не имеет ничего общего с тем, чтомедики называют патологическим распадом личности. Наоборот, это происходит совсеми людьми, и, прежде всего, в том, что касается религии, которая в моейлдругой жизни —внутренней жизни —играла первостепенную роль. Другой (лномер 2) — типичная фигура, но осознаетсяона очень немногими.

* * *

Pages:     | 1 |   ...   | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 |   ...   | 49 |    Книги по разным темам