Удк 101. 11: 316 роль науки в современном социуме и Теория постиндустриального общества

Вид материала

Документы

Содержание Наука как центральный компонент современной НТР. Наука и технология в ракурсе экономической теории. Институционализация научного сектора НТП в общественном производстве XX в Наука и политическая сфера. Концепт «Большой (фундаментальной) науки» в построениях Д.Белла. Инновационная система – итог коммерциализации науки в корпоративном секторе. Подведем итоги The new role of the science in modern society and the theory of the postindustrial society Рекомендация специалиста

Подобный материал:

• Белл Д. Социальные рамки информационного общества, 198.84kb.
• Темы рефератов Исторические типы цивилизаций Роль науки в современном обществе Функции, 44.69kb.
• Экологическая информация в России: некоторые проблемы, 180.5kb.
• И теория постиндустриального общества, 328.14kb.
• Структура постиндустриального хозяйства, 43.29kb.
• Роль науки в современном образовании, 82.53kb.
• Семинар "Человеческий капитал как междисциплинарная область исследований", 1374.83kb.
• Реферат по технологии, 142.59kb.
• Удк 316. 6; 316. 2 Проблема самоубийств в работах Э. Дюркгейма и П. Сорокина, 109.46kb.
• Бакалаврская программа № Кафедра: теории и истории культуры Направление : искусство, 257.91kb.

УДК 101.11:316

роль науки в современном социуме и Теория постиндустриального общества

Базыкин Денис Викторович

старший преподаватель кафедры философии ФГОУ ВПО «Пермская государственная сельскохозяйственная академия им. Д.Н.Прянишникова (г. Пермь, ул. Петропавловская (Коммунистическая), 23), bazykin1@yandex.ru


В статье представлен теоретический анализ рефлексии природы, функций, роли науки и технологии в концепции постиндустриального общества. Выясняется отношение постиндустриализма к основным философским традициям (марксистской и просветительско-позитивистской) интерпретации роли науки в социуме. Рассмотрены вопросы взаимоотношения науки как особой сферы жизнедеятельности общества с экономической, политической, духовной подсистемами, материальным производством в целом.


Одним из характерных признаков наступления нового типа общества постиндустриалисты назвали возрастание в обществе роли науки и знания. Авторы считают науку определяющим компонентом новой социальной организации, окрещенной «laisser innover». Науке передаются функции инициатора коренных изменений, что дало основание назвать данный подход наукоцентризмом [11]. Эти исследователи сходятся во мнении, что наука и знание становится не только важнейшим ресурсом, но и, по меткому выражению Э.А. Араб-Оглы, эмбрионом нового общественного строя [2].

^ Наука как центральный компонент современной НТР. Несомненно, ХХ век может быть охарактеризован как все расширяющееся использование науки в самых различных областях социальной жизни. Однако наука – весьма многогранный и сложный социальный феномен. В научной литературе, как правило, выделяются следующие представления о науке: 1) познавательная (духовная) деятельность, 2) часть технологической системы (элемент производительных сил), 3) социальный институт.

Сциентистская традиция, восходящая к рационалистической философии с идеалом разума, достигшей апогея в трудах философов Просвещения, рассматривает науку как духовный феномен, производство идей и знаний, а общественное развитие, соответственно, – как интеллектуальное развитие, прогресс разума (О.Конта, А.Сен-Симон), один из инструментов рационализации всех сферах социальной жизни (М.Вебер)

Вплоть до 1950-60-ых гг. логико-гносеологический взгляд на науку в философии господствовал не только в западной социальной теории, в советском обществознании наука определялась как «совокупность знаний о природе, обществе и мышлении» [17, с.38]. В политэкономии и социологии вызревает понимание науки как «деятельность общества по производству знаний (научное производство), совокупность знаний, совокупность системы учреждений, то есть феномен духовной культуры. (Б.М.Кедров, А.Г.Спиркин и др. [6, 14]). Подобный взгляд на науку как сферу производства знаний характерен и для многих современных отечественных исследователей [23].

Напротив, К.Маркс предсказал превращение науки во всеобщую производительную силу в составе материального производства. В общем смысле эта концепция сводится к следующему. С момента возникновения наука представляла «духовную потенцию производства» или «всеобщую производительную силу» (ВПС), то есть содержала в себе возможность практического использования добытых данных ею в производственной деятельности. Под наукой как ВПС, как отмечает Б.М. Кедров, Маркс имел прежде всего естествознание [15, с.38.]. С появлением машин эта возможность начинает реализовываться все более широко. Наука как непосредственная производительная сила овеществляется, материализуется во все более совершенной новой технике, оказывая революционизирующее воздействие на технический базис общества, и при этом, оставаясь производительной силой «в форме знания».

Комплексный анализ трансформации роли науки в современном обществе с марксистских позиций был предпринят в работах советских авторов в 1970-80-е гг. [15, 16, 19]. Наука понимается в этом ракурсе как неотъемлемый составной компонент научно-технического прогресса-комплекса материализации и объективации знания в новой технике, технологиях и конечных продуктах материального производства.

Коренные сдвиги в трансформации модели взаимоотношений между наукой и практической деятельностью выражаются в понятии научно-технической революции (НТР).

В общественной мысли принято выделять две научно-технические революции XX века: 1950-60 гг. (обозначаемая часто как «собственно НТР») и последней четверти столетия («информационно-телекоммуникационная». Первая НТР базировалась на освоении атомной энергии, космоса, квантовой электроники; электронных преобразователей энергии; создании лазерной техники, кибернетики, первых ЭВМ; развитии синтетических материалов. Ее истоки – в крупнейших открытиях в области естественных и технических наук. В этот период наука выходит на первый план и тянет за собой развитие техники и техноло­гии. Вторая НТР основана на развитии микроэлектроники, биотехнологии, массовой информатизации процессов, исследовательских проектов на стыке наук

Теоретики постиндустриальной доктрины анализируют феномен науки как автономной области человеческой деятельности, при этом в явном виде не акцентируя внимание на понимание природы науки, приверженность той или иной традиции.¹ В связи с такой непроясненностью позиций у авторов постиндустриализма, у их критиков и интерпретаторов возникают различного рода коллизии в комментарии тех или иных положений.² В силу указанных обстоятельств, на наш взгляд, прежде чем приступить к анализу гипотезы постиндустриализма о новой роли науки в современном обществе, необходимо установить все возможные варианты интерпретации такой роли.

В технологическом срезе общества Белл особое внимание уделяет интеллектуальной технологии, вместо обычного понимания технологии как физического процесса, относящегося к сфере орудий труда и машин (технологии механической), опираясь на понимание технологии Х.Брукса, которым технология определяется как «использование научного знания для нахождения способов делать вещи репродуктивным образом» [27, p.13.]. Данный взгляд также восходит к американскому варианту трактовки технологии, преувеличивавшему в ее структуре идеальным факторам.

Как отмечает Белл, основной проблемой постиндустриального общества является проблема «организованной сложности» – т.е. проблема управления большими системами с большим числом взаимозависимых переменных, которые требуется упорядочить для достижения определенных целей. Поэтому «интеллектуальными технологиями» Д.Белл называет прежде всего применение средств, разрабатываемых в следующих областях: теория информации, кибернетика, теория решений, теория игр, теория полезности, теория стохастических процессов.

Интеллектуальная технология позволяет выявлять определенные закономерности из больших множеств, получать оптимальные решения из различных альтернатив, определять рациональные моменты в условиях неопределенности. Новая интеллектуальная технология применяется прежде всего в управлении сложными системами.

Отличительную черту новой интеллектуальной технологии, возникшей благодаря усилиям по формализации принятия решений, предпринимаемым в вышеупомянутых областях, американский социолог видит в стремлении определить рациональную деятельность и средства осуществления этой деятельности. Рациональность при этом понимается как умение выбрать из имеющихся альтернатив ту, которая может привести к предпочтительному результату, найти стратегию, ведущую к оптимальному или «наилучшему» решению, которое максимизирует результат или минимизирует проигрыш». Суть этого принципа состоит в следующем: развитие науки и техники позволяет производить больше при затрате меньшего количества ресурсов. Иными словами, эквивалент «интеллектуальной технологии» – наука.

А в отличие от «интеллектуальной технологии» Белла «информациональная технология» Кастельса, как уже отмечалось, прежде всего, материальный инструмент, который опирается на материальный фундамент, включающий материальные средства [13, с.50]. Тем самым Кастельс более близок к марксисткому пониманию науки.

Изначально феномен науки анализировался западными учеными либо слишком широко, в нерасчлененном виде, либо слишком узко (в аспекте экономическом, технологическом, политическом и т.д.). К примеру, авторитетный историограф науки Дж.Бернал в середине XX в. отказался от каких-либо дефиниций науки и предлагал вместо этого описательное определение науки через рассмотрение различных ее аспектов.

Изучая роль науки в современном обществе, он полагал, что наука оказывает влияние на историю двумя основными путями: через изменение метода производства, обусловленного наукой, и путем более прямого воздействия научных открытий на идеологию данного периода [4, c.37]. Анализируя механизмы взаимодействия между научным, техническим и экономическим развитием, Бернал отмечает, что «…в то время как технические потребности часто, хотя и не всегда, ставили проблемы, дающие рост новым отраслям науки, научные успехи эффективно закреплялись в том случае, если только (курсив – Д.Б.) они могли быть применены в практических и выгодных ремеслах [4, c.50].

^ Наука и технология в ракурсе экономической теории. Как отмечает известный историограф науки Дж.Бернал, преобразование экономики путем использования науки является весьма недавним событием [4, c.663]. Опережающий рост ресурсных вложений в науку лишь начиная с середины XX века в развитых странах мира стал устойчивым трендом. Доля расходов на науку в структуре национального дохода увеличилась весьма значительно – с 0,5-1 до 3-5% в год [18]. Как неоднократно отмечалось многими американскими исследователями (Дж.Кендрик, Э.Денисон и др.), научно-технический прогресс, превратившись из экзогенного по отношению к хозяйству в эндогенный фактор, обеспечил примерно 40-50% экономического роста США в последние 50 лет и в среднем 2/3 прироста производительности труда [26, с.109].

Лучше всего значение научно-технического прогресса про­слеживается через связь данного явления с эконо­микой. Политэкономия ориентирована на исследование НТР как фактора экономического роста. Первые шаги в данном направлении связаны с именем Й.Шумпетера, который ввел понятие «нововведения» и указал на их важное значение в экономическом развитии. В теории «большие циклов» (Н.Кондратьев, Й.Шумпетер) экономическое развитие увязывается с технологическим: цикличность экономики детерминируется сменой технологий, а НТР рассматривают как пик большой волны социально-экономического развития.

НТП является составной частью многих современных моделей экономического роста, вошел в них как один из важнейших его факторов, о чем свидетельствуют труды Р.Солоу, Я.Тинберга, Э.Денисона [10, 30, 31].

В неоклассических моделях НТП он является единственным фактором, определяющим темпы прироста производства на душу населения. Одним из базовых выводов данных моделей является вывод о том, что степень использования достижений НТП определяет новый тип экономического роста.

Наиболее широко используемым методом измерения НТП, как считают большинство экономистов, является метод производственных функций в рамках теории экономического роста. В экономической науке разработано несколько классификаций типов технического прогресса, которые с разными модификациями исходят из деления технического прогресса на нейтральный и ненейтральный (в последнем случае – капиталоемкий и капиталосберегающий, трудоемкий и трудосберегающий). В рамках данной модели НТП объясняется описывается в терминах сокращения доли инвестиций в машины и оборудование и увеличения капвложений в производственную и социальную инфраструктуру.

Модели П.Ромера, Р.Лукаса, П.Хоувитта второй половины 1980-х гг. предусматривают возможность эндогенного (внутреннего) учета технических и технологических изменений. В частности, в модели П.Ромера задействовано три основных сектора экономики, участвующих в формировании НТП: сектор науки, сектор производства средств производства и сектор производства конечного продукта.

Однако, по оценке С.Ю. Глазьева, единой признанной комплексной системы экономических измерений НТП, практическая потребность в которой продолжает остро ощущаться, еще не сложилось [8]. Отечественный ученый предложил теорию технологических укладов (группы технологических совокупностей, связанные друг с другом однотипными технологическими цепями и образующие собою воспроизводящиеся целостности, которые включают 4-5 сменяющих друг друга поколений техники).

^ Институционализация научного сектора НТП в общественном производстве XX в. Социально-философский анализ институционализации науки в современном западном обществе дал Ж.Фурастье, который впервые связав индустриальное общество с существенным повышением роли науки в его устройстве в качестве «первичной интенции» данного типа общества. «Научный дух, распространяясь понемногу в головах миллионов людей, порождает перед нашими глазами новое общество, общество завтрашнего дня – не капиталистическое, не коммунистическое, не индустриальное, не третичное, но научное общество» [28, p.170],– пишет Фурастье.

Научное общество – социум, в котором царствуют трезвая рассудочность, строгий подсчет, размеренная упорядоченность и ритмичность общественной жизни, где инженер и ученый вытесняют деятелей «аффективно-волюнтаристского» типа: поэта, политика и всю прекраснодушную, но крайне опасную по своим практическим результатам романтическую революционность.

Фурастье исходит из тождественности науки и производства, а развитие науки трактует, в свою очередь, как процесс сайентизации производства. А это, в свою очередь, означает возрастающую сайентизацию всей общественной жизни – ее рационализацию и оптимизацию.

Экономическая роль науки состоит в том, что она трансформирует материальную основу культуры, в итоге формируется экстравертированный тип культуры, базирующийся на массовом производстве. Массовое производство предполагает массовое потребление, непрерывную экспансию все новых вещей в быт, личную жизнь, повседневное окружение человека. В индустриальном обществе субъект общественного развития становится потребителем, контактирующим с миром и другими людьми преимущественно посредством и по поводу вещей. Современный потребитель в своей повседневности обучается быть экономистом и аналитиком, в массах создается климат, близкий научно-экспериментальному знанию. Общение по поводу вещей приучает не отдаваться во власть эмоций, оно научает хладнокровно измерять, взвешивать. Здесь господствуют критерии верифицируемости, исчисляемости, операциональности.

Фурастье отмечает процесс сращивания науки с производством, указывая на корпорацию как первоначальный центр сайентизации общественного бытия. Менеджмент в корпоративном секторе закономерно выходит за рамки предприятия, его рационализирующая деятельность охватывает общественную систему в целом. Таким образом, утверждается система исчисляемого, количественно верифицируемого, планируемого бытия.

^ Наука и политическая сфера. Как отмечает Дж.Бернал, расходы на науку относятся по своей природе к капиталовложениям с низкой нормой прибыли. В рыночной экономике инновации в научно-технический прогресс обусловливается поэтому в решающей степени стремлением к прибыли. Поэтому экономические корни развития науки необходимо искать в политической сфере. Развитие прикладного и фундаментального знания (генетика, физика, химия) требовало концентрации огромных материальных ресурсов и было доступно только дл государства. Многие прорывные открытия и разработки совершаются в рамках оборонного комплекса и дотируются государствами. Основы взаимодействия науки и государства были впервые отработаны на базе Манхэттенского проекта.

Институционализация науки в современном западном обществе самым тесным образом стимулировалось ее инкорпорацией в политического сферу (политизацией), где наука вовлекается в решение «больших проблем, становясь подрядчиком выполнения госзаказов по военному, технологическому и экономическому прогнозированию и консультированию. Точнее, как отмечает Белл, «наука превратилась в неустранимый придаток власти» [3, с.519]. Изначально потребность такого взаимодействия власти в лице государства и науки, на наш взгляд, стимулировалась несовершенством рыночного механизма хозяйствования, ограниченности которого проявились в период Великой депрессии в США. Другим важнейшим фактором переосмысления для США роли науки в общественном развитии с ситуацией обострения международной экономической и научно-технической конкуренции. Как отмечает В.Б. Супян, развитие фундаментальной науки вплоть до 1980 гг. полностью зависело от государственных ассигнований, соответственно и ее продукты потреблялись преимущественно в государственном секторе [24].³

Первая попытка консультирования политических инстанций в отношении основных тенденций и последствий технического развития выразилась в докладе «Технологические тренды и государственная политика: социальные импликации новых изобретений», подготовленном Национальным управлением по планированию ресурсов под руководством У.Огберна⁴ для администрации Рузвельта. Этот доклад делал основной упор на поиск новых технологий, которые способствовали бы экономическому росту, но при этом исключали возникновение технологической безработицы.

В ходе второй мировой войны в США были начаты серьезные работы в сфере технологического прогнозирования, была создана структура, призванная сконцентрировать лучшие научные силы для решения военных задач – Управление военных исследований и разработок (OSRD). Руководитель – известный математик и электротехник В.Буш подготовил в 1945 г. для президента Рузвельта доклад о перспективах научных исследований в послевоенную эпоху «Наука – бескрайние рубежи». Основная посылка доклада В.Буша состояла в том, что интенсивное научно-техническое развитие в сочетании с политической демократией и рыночной экономикой способно обеспечить процветание общества и приумножить мощь американского государства.

Буш полагал, что правительство не только имеет право помогать науке, но оно является ответственным за состояние и непрерывность получения новых результатов, что правительство для этого должно поддерживать исследования в бесприбыльных организациях, фундаментальные исследования в университетах, финансово помогать подающим надежды ученым и инженерам. Что касается промышленных исследований, то Буш считал их прерогативой самой промышленности: «Только сама промышленность обладает всем необходимым, чтобы решить, какие результаты исследований в общественном секторе стоит коммерциализировать и как их можно использовать» [29].

^ Концепт «Большой (фундаментальной) науки» в построениях Д.Белла. Родоположник постиндустриализма, описывая возрастающую роль науки как общественного института, не дифференцировал технологический, экономический, политический социальный, и культурный разрезы, при этом главным образом акцентировал внимание на экономическую и политическую роль науки как институционального образования. Опираясь в своем анализе на большую подборку наукометрической информации, описывающей динамику изменения численности ученых, научных публикаций, журналов, специальностей и т.д., актуальной для своего времени,⁵ используя закон экспоненциального роста науки Д.С. Прайса, Белл видел значение науки в том, что на «гребне» первой волны НТР в сфере производства положены заделы для развития новых наукоемких отраслей в общественном производстве: атомной энергетики, космической, ракетной авиации, химическая промышленность [3, с.238-253.].

В технологическом плане возвышение науки отчасти Белл связывает с «систематическим соединением науки с изобретательством, главным образом через организацию научных исследований и технических разработок» [3, с.266-267.]. В построениях Белла тем самым, хотя и не в совсем явной форме прослеживается продуктивистское представление о знании, информации, науке как неотъемлемых элементах нового типа производительной силы (всеобщей), поскольку главная суть их влияния на общество (с какой бы терминологией это ни связывалось), – выступать инициатором и катализатором роста степени производительности, эффективности хозяйства. Данный подход, на наш взгляд, с некоторыми оговорками⁶ близок к марксистскому тезису о превращении науки в непосредственную производительную силу.

В экономическом смысле Белл указывает на изменение взаимодействия науки с производством: раньше инновации в технике и производстве совершались, в основном, за счет накопления эмпирического опыта, теперь они стали развиваться на основе теоретически кодифицированного знания науки. Наука как кодифицированное теоретическое знание, согласно позиции исследователя, создает стоимость за счет сбережения капитала и экономии труда, поскольку каждая следующая задействованная единица капитала более эффективна и производительна, чем предыдущая, на единицу продукции.

В политической сфере, анализируя американскую научную политику, Белл раскрывает ее отличия от европейской модели взаимодействия ученого сообщества с правительством. Он отмечает следующие особенности стратегии США в этой области: в новых областях, прикладных исследованиях и разработках с возникновением специальных задач создаются новые формы и методы их решения; в области же теоретических и фундаментальных исследований деньги выделяются на основе конкурсного отбора проектов тех лиц и организаций, которые смогут убедить экспертную комиссию в научной значимости проекта или в своей компетентности как исследователей.

По мнению Белла, именно такое сочетание целевой ориентации и субсидирования исследовательских проектов создало уникальные возможности для успеха, достигаемого путем концентрации внимания на конкретных целях и мобилизации крупных ресурсов для их достижения, а также стимулирования высокой научной отдачи специалистов. Белл обращал внимание на то, что наука в США – это оформившаяся сила, действующая самостоятельно.

Далее, Белл предлагает институциональный «этос науки», республики ученых, как некий идеальный управленческий паттерн – организации управления обществом по принципу ассоциации, особенно в ее коллегиальной форме, – механизм достижения общественного консенсуса, внедрение которого целесообразно в политической сфере при принятии политических решений, связанных с регулированием экономики.

Белл посвятил воспеванию высоких моральных качеств науки в лице научного сообщества [3, с.507], полагал, что университеты станут ядром социальной организации общества. Центральной проблемой постиндустриального общества Д.Белл считал характер формы государственной поддержки фундаментальных научных исследований, то есть его интересовала только «Большая наука» и совершенно не интересовало сотрудничество науки и материального производства. Как представляется, Д.Белл подметил и в известной мере идеализировал значительную степень, прежде всего политической, а не экономической институционализации науки в период экономической депрессии, и особенно в период второй мировой войны.

В социально-классовой структуре новая роль науки, по замыслу Белла, обусловливает центральное положение, либо даже доминацию (в одной из ранних версий) сословия носителей знаний (ученых, экспертов, профессионалов).

^ Инновационная система – итог коммерциализации науки в корпоративном секторе. В 1990-е и 2000-е годы «Большую науку» поразил структурный кризис, в итоге оказались свернутыми все наиболее амбициозные проекты в сфере науки.

В 1990-е годы правительства ведущих западных держав произошла корректировка приоритетов национальной научно-технической политики – сдвиг от практики реализации крупных государственных проектов в сторону помощи частному сектору в совершенствовании применяемых им технологий. Это связано с достижением основных задач военно-стратегического характера, с последующим прекращением «холодной войны», а также с актуализацией в связи с обостряющейся конкуренцией производителей высокотехнологических товаров на мировом рынке проблем внедрения, коммерциализации и распространения новых технологий.

В итоге происходит заметное повышение роли частного сектора в проведении НИОКР, большая часть которых ориентирована на прикладные исследования и разработки (около 70% совокупных расходов) [24, с.26], что вывело науку из «опеки» государства» в рыночный сектор.

Наряду с традиционными типами научно-исследовательских центров формируются «гибридные» формы, которые создаются для сокращения разрыва между результатами традиционных фундаментальных исследований, проводимых в университетах, и потребностями национальных промышленных производителей.

В последнее время повышается роль как внутрифирменных научных структур (лабораторий, исследовательских центров и т.д.) и их конгломеративных внефирменных структур и образований, к которым относятся интеграционные формы становящейся системы «образование – наука – производство». Особый интерес представляет такая форма интеграции науки и материального производства, как «научные парки», распространенные в США и Западной Европе, и «технополисов» в Японии.

Доля частного сектора и государственного достигла паритета. Примерно до 60% всех фундаментальных научных работ по-прежнему выполняются университетами, финансируемыми государством; от 55% (в странах ОЭСР) до 70% (Япония) приходится на лаборатории крупных промышленных фирм и государственные КБ (в основном по оборонной научно-технической проблематике) [cм.: 1, 5]. В проведении же прикладных НИОКР лидируют в основном научно-исследовательские лаборатории промышленных фирм.

В последние два десятилетия в развитых западных странах принято говорить о становлении целостности образования, науки и производства, выразившейся в механизме инновационной системы. Инновационный процесс объединяет науку, технику, экономику, предпринимательство и управление, заключается в получении новшества, предполагает цикл от зарождения идеи до ее коммерческой реализации, охватывая, таким образом, весь комплекс отношений: производства, обмена, потребления.

Национальные инновационные системы отлоичаются акцентом на эффективность, поддержание максимального разрыва между наукоемкостью и наукоотдачей, изначально нацелены на получение практического коммерческого результата.

Поэтому, в отличие от Д.Белла, М.Кастельс в качестве структурно-институциональных единиц технологического развития полагает не академические кампусы, оторванные от материального производства, а совокупность технологических инновационных производственных центров, объединенных в «инновационную среду».

Под понятием «инновационная среда» Кастельс понимает специфическую совокупность отношений производства и среды менеджмента, основанную на социальной организации, которая в целом разделяет культуру труда и инструментальные цели, направленные на генерирование нового знания, новых процессов и новых продуктов. Специфику инновационной среды определяет ее способность создавать синергию [13, c.365].

Главнейшим стимулом инновационной активности в сфере производства выступает конкуренция между отдельными производителями.

Возникли различные формы внедрения научных разработок в: технологическая кооперация, межстрановый технологический трансферт, территориальные научно-промышленные комплексы). В настоящее врем, в отличие от середины прошлого века, в сфере создании научного продукта, ориентированного на внедрение в производство, действуют механизмы коммерциализации и трансфера технологий.

При этом в глобально организованной экономике отмечается международное разделение научного труда, рост процессов монополизации научных открытий и технологических разработок, ориентированный на получение «ренты инновационного лидера».

Например, инновационные системы стран «постиндустриальной триады» (США, Япония, ЕС) «оседлали» важнейшие точки роста перспективных потребностей в мировом развитии, инициируя начальные, бурно растущие и наиболее защищенные от конкуренции стадии мирового научно-технического цикла; часто уступая другим странам сферу традиционной, хотя и весьма высокотехнологической продукции.

Одной из самых типичных черт эволюции сферы промышленного производства, особенно характеризующих степень действенности инновационного механизма, сегодня выступает рисковый (венчурный) бизнес на основе малых фирм.

В последние годы университеты утрачивают статус инициатора инноваций в технологической системе. Как отмечает Е.Жукова, сегодня механизм взаимодействий фундаментальной науки, технологической сферы и бизнеса состоит в том, что идеи Hi-Tech генерируются фундаментальным знанием, но отбор исследовательских программ осуществляется не научной элитой, а бизнес-элитой; цель исследовательских разработок заключается не в установлении научной истины, а в создании продукта, отвечающего возможностям технологического развития социума, что ускоряет процессы формирования «техно»- и «попнауки», коммерциализации науки и деформации научного этоса. Происходит утрата наукой своего привилегированного статуса в обществе, подчинение познания требованиям эффективности и быстрой востребованности на рынке (в терминах.Ж.Ф.Лиотара «перформативности»), а дух познания блекнет перед духом предпринимательства;

Если в фундаментальном знании отбор конкурирующих исследовательских программ осуществляется научной элитой, то в системах взаимодействия фундаментальной науки, высоких технологий и бизнеса отбор исследовательских разработок осуществляется бизнес-элитой, причем ведущими критериями отбора являются соответствие научной идеи требованиям технологичности и комфортности потребления [12]. То есть так или иначе, в научной среде действует рыночный принцип конкурентной среды при отборе приоритетных направлений исследований, выразившийся в формировании национальных инновационных систем.

^ Подведем итоги. Западные исследователи сконцентрировали свое внимание на отдельных феноменах и пытались построить комплексную картину изменений, исходя анализа ряда важных связанных феноменов и отдавая предпочтение какому-либо из них (наука, технология, образование). Теоретикам постиндустриализма с его синкретичным взглядом на роль науки в обществе (не дифференцирующим различные нюансы воздействия на общество гуманитарных и технических, фундаментальных и прикладных наук) интуитивно удалось «ухватить» приоритетность технологического, практического приложения науки (во многом благодаря влиянию марксистского видения роли науки в будущем).

Однако, ни западным, ни отечественным ученым не удалось зафиксировать системный и комплексный в сущности процесс интеграции науки, производства, системы образования и культуры в единый комплекс, характеризующий становление нового способа производства и общественного бытия. Материальное производство, непосредственно или опосредованно, выступающее как источник потребности в каких-либо исследованиях «онаучивается», становясь «экспериментальной наукой, материально творческой и предметно-воплощаемой» [20].

Подтверждается тезис об «онаучивании» системы образования (что проявляется в более высоких квалификационных требованиях, предъявляемых экономикой к подготовке рабочей силы), и, соответственно, повышение значения образования как фактора классообразования. Вместе с тем достаточно оптимистические ожидания об особом статусе науки как социального института («этоса науки»), задающего не только целевые установки в современном обществе, но и сами механизмы управления, принятия политических решений не оправдываются. По отношению к экономике и политике наука играет подчиненную роль исполнителя, а не инициатора социальных изменений.


Библиографический список

1. Американская экономика: Человек, технический прогресс и предпринимательство. М., 1993.
   
2. Араб-Оглы Э.А. Взгляд из XXI века.
   
3. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.,1999.
   
4. Бернал Дж. Наука в истории общества. М.,1956.
   
5. Бляхман Л.С. Инновационная система как социальный институт постиндустриальной информационной экономики // Проблемы современной экономики. 2002. № 3(15).
   
6. Волков Г.Н. Социология науки. М.,1964.
   
7. Гарибджанян Б.Г. Кризис буржуазного общества и футурология в США. Ереван, 1980.
   
8. Глазьев С.Ю. Теория долгосрочного технико-экономического развития. М.,1993.
   
9. Дворкин И.Н. Научно-техническая революция и несостоятельность буржуазных теорий. М.,1976.
   
10. Денисон Э. Исследование различий в темпах экономического роста. М., 1971.
    
11. Деменчонок Э.В. От «индустриализма» к «постиндустриализму»: эволюция технократических концепций //Вопросы философии.1979. №1.
    
12. Жукова Е.А. Hi-Tech: динамика взаимодействий науки, общества и технологий. Афтореф. Дисс. на соиск. д.-ра. филос. наук Томск, 2007.
    
13. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.,2000.
    
14. Кедров Б.М., Спиркин А.Г. Наука // Философская энциклопедия. М.,1963.
    
15. Кедров Б. М. К.Маркс о науке и техническом прогрессе. М.,1985.
    
16. Келле В.Ж. Наука как компонент социальной системы. М.,1988.
    
17. Краткий философский словарь.4-е. изд.М.,1954.
    
18. Кумлин В.И. Траектории экономических трансформаций. М.,2004.
    
19. Майзель И.А. Наука, автоматизация и общество. Л.,1972.
    
20. Семенова Н.Н. Наука в системе общественного производства. Новосибирск.,1989.
    
21. Сильянов Е.А. Инженерия знаний как фактор развития современного общества. Дисс…канд. филос. наук. Биробиджан, 2005.
    
22. Социализм и наука. М.,1981.
    
23. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М.,1995.
    
24. Супян В.Б. Наука и образование в США: главные приоритеты развития в «экономике знаний» // США - Канада. Экономика, политика, культура. 2008. № 6.
    
25. Тинберген Я., Босс X. Математические модели экономического роста. М., 1967.
    
26. Экономическая теория национальной экономики и мирового хозяйства. Политическая экономия / под ред. А.Г. Грязновой, Т.В., Чечеловой. М., 1998.
    
27. Brooks H. Technology and the Ecological Crisis.
    
28. Fourastie J. Essais de la morale prospective. Paris, 1968.
    
29. Science and technology in times of transition: the 1940s and the 1990s. / Science and engineering indicators. Wash., 2000.
    
30. Solow R. II Review of Economics and Statistics. 1957. August. V. 39. № 3.
    
31. Tinbergen J. Contributions to economic analysis. Amsterdam, 1954.
    

^ THE NEW ROLE OF THE SCIENCE IN MODERN SOCIETY AND THE THEORY OF THE POSTINDUSTRIAL SOCIETY


Bazykin Denis Viktorovich

The senior teacher of chair of philosophy of the «Perm state agricultural academy of I.D.Prjanishnikova» (Perm, street Petropavlovskaya (Communisticheskaya), 23), bazykin1@yandex.ru


In article the theoretical analysis of a reflexion of the nature, functions is presented, to a role of a science and technology to concepts of a postindustrial society. The relation postindustrialism to the basic philosophical traditions (Marxism and positivism) interpretations of a role of a science in society is found out. Questions of mutual relation of a science as special sphere of ability to live of a society with economic, political, spiritual subsystems, production of goods as a whole are considered.


^ Рекомендация специалиста

Статья посвящена анализу теоретических представлений о роли научной сферы в жизни современного социума, ее соотношении с экономической, политической подсистемами, общественным производством в целом в новейших социально-экономических концепциях, и прежде всего в теории постиндустриального общества. Автор отмечает концептуальную эволюцию взглядов теоретиков постиндустриализма на роль науки в связи с трансформациями социальной реальности. Вполне обоснованным представляется вывод о концептуальной релевантности концепта «Большой науки» постиндустриализма марксистскому тезису о превращении науки во «всеобщую производительную силу».

Статья может быть рекомендована к опубликованию в электронном журнале «Университетские исследования».


Зав. кафедрой философии

ФГОУ ВПО «Пермская ГСХА»,

кандидат философских наук Бастричев С.Г.