Дисфункции процессов социализации и социального контроля в условиях экспансии массовой потребительской культуры (проблемы девиантологического анализа)

Вид материала

Автореферат

Содержание Сравнительный анализ нормального и девиантного человеческих типов. 2. Социальные связи 3. Восприятие проблемы смысла жизни 5. Характер поведения

Подобный материал:

• Проблемы социализации подростков в современной России, 416.37kb.
• Студенческое самоуправление как фактор социализации молодежи в условиях становления, 452.27kb.
• Работа социального педагога с семьей, 136.69kb.
• Н. Л. Альварес о создании единого медиаобразовательного пространства в социокультурной, 81.7kb.
• Политико-правовая детерминация судебной власти в контексте социального контроля, 1883.13kb.
• Удк 316. 37 Социальные аспекты возникновения подростковой преступности, 202.03kb.
• «проблемы анализа городских сточных вод: методы контроля комплексообразователей», 605.57kb.
• К. И. История потребительской кооперации России. Учебное пособие М., 1998. Часть, 1364.83kb.
• -, 32.34kb.
• Программа курса Пояснительная записка, 132.05kb.

Глава 5. «Ценностно-ориентированной подход девиантологического анализа дисфункций процессов социализации и социального контроля в условиях распространения массовой потребительской культуры» посвящена определению оснований альтернативной релятивизму методологии девиантологического анализа.

В первом параграфе пятой главы «Гносеологические и методологические ограничения девиантологического релятивизма» рассматриваются гносеологические ограничения и методологические противоречия релятивизма как методологии изучения девиантогенных процессов современности. Наиболее распространенным в современной девиантологии является подход, согласно которому, «когда девиантология изучает девиантность, речь всегда должна идти о конкретном обществе, конкретной нормативной системе и об отклонении от действующих в данном обществе норм – не более. В другом обществе, в другое время, рассматриваемая девиантность может не быть таковой»¹. Это определение девиантности изначально вызывает ряд непростых вопросов. Например, если принимать, что девиантность – это несоответствие поведения «официально установленным или фактически сложившимся в данном обществе (культуре, группе) нормам и ожиданиям», то, как рассматривать ситуацию, когда «фактически сложившиеся нормы и ожидания» противоречат «официально установленным»? Например, закон официально запрещает коррупцию, однако, масштабы ее в современной России таковы, что использование служебного положения в личных целях стало фактической нормой в среде чиновников.² Другой распространенный аргумент в защиту релятивизма – указание на избирательность систем социального контроля, имеющую классовые и культурные основания.

С точки зрения автора, в рамках данной парадигмы рассматривается лишь один из аспектов девиантности, а именно, содержание и последствия деятельности агентов социального контроля. При этом упускается из виду вопрос о критериях оценок, на основании которых агенты социального контроля «наклеивают ярлыки». Рассматривать эти критерии через призму тотального релятивизма и классовой принадлежности – значит, упускать из виду ряд существенных особенностей морально-правового дискурса. Такие виды поведения, как убийство, кража или предательство (лишь наиболее яркие примеры) осуждаются всегда, и тот факт, что богатые имеют больше шансов избегнуть наказания за них, говорит только о дисфункциях системы социального контроля, но не о релятивности критериев оценок. В противном случае коррупцию не рассматривали бы как преступление

Какова же природа моральной и вообще нормативной реальности? Взгляды классиков социологии морали в этом вопросе расходятся. Полярные взгляды принадлежат Э.Дюркгейму и К.Ясперсу. Э.Дюркгейм, подчеркивая принудительный по отношению к индивидуальному сознанию характер морального дискурса, полагает онтологию морального не самостоятельной, но производной от онтологии социального. Природа общества требует «согласия умов» и следования нормам, упорядочивающим и ограничивающим индивидуальный гедонизм. Однако, сами нормы могут изменятся по мере изменения характера социальности, присущей конкретному обществу.

К.Ясперс, в отличие от Э.Дюркгейма, видит в моральных нормах и ценностях собственное объективное бытие идеальных форм, которые, будучи трансцендентными эмпирическому бытию личности в обществе, структурируют и упорядочивают его. Напряжение между идеалом и наличным бытием создает возможность духовного (нравственного) роста личности. Отказ от идеала с необходимостью влечет за собой деградацию как личности, так и общественных институтов, формальный контроль которых не в состоянии заменить внутренней организующей силы идеала.

Осуществляемый в параграфе анализ дает определенные аргументы против крайнего релятивизма. В качестве гипотезы обосновывается тезис о том, что нормативная реальность обладает собственной онтологией, внешней по отношению к конкретно-эмпирическим фактам социальной жизни и высшей, по отношению к обыденным потребностям и мотивам людей, ценностью.

Вместе с тем, ряд принципиальных вопросов остается пока без ответа. Можно ли полагать содержательную универсальность нормативных предписаний, хотя бы некоторых из них? Можно ли сформулировать некое общее представление о приемлемых или желательных (добродетели) и неприемлемых, нежелательных (пороки) моделях поведения, подходящее для различных культурно-исторических контекстов?

Предполагается, что ответ мог быть положительным в случае, если бы удалось выделить и описать (пусть приближенно) определенные нормативные константы присущие природе человека, культуры и общества.

Во втором параграфе пятой главы «Философские и научные основания нормы в рамках ценностно-ориентированной методологии девиантологического анализа» последовательно рассматриваются доказательства в пользу существования определенных нормативных универсалий в области социально-значимых практик, в сфере культуры, в сфере духовно-психологического измерения человека и, наконец, в биологической сфере человеческого существования.

На уровне первичного обобщения можно выделить, по крайней мере, четыре группы универсальных норм или, если точнее, регуляторов:

1. Регуляторы картины мира, призванные навязать всем членам сообщества разделяемый контекст взаимодействий – картину мира (система идей, объясняющая окружающую действительность, формирующая фоновые ожидания, задающая систему координат «хорошо/плохо», проясняющая смысл существования).
   
2. Регуляторы субординации, призванные упорядочить отношения между поколениями и обеспечить систему власти и управления сообществом, координацию деятельности. Эта группа норм опирается на первую.
   
3. Регуляторы сексуальности, упорядочивающие отношения между полами, формы воспроизводства поколений. Ослабление контроля за этой сферой ведет, если использовать биологическую терминологию, к вырождению популяции. Можно говорить, что абсолютно не контролируемое сексуальное поведение – «универсально девиантно».
   
4. Регуляторы агрессивности, упорядочивающие формы допустимого насилия¹.
   

Перечисленные регуляторы определяют фундаментальные основы социального взаимодействия, однако имеют черты скорее интенциональной (по направленности воздействия), нежели содержательной универсальности.

Тезис об отсутствии содержательных нормативных универсалий опирается на то обстоятельство, что, говоря о девиантности, исследователи, как правило, концентрируют внимание на сфере поступков, из которых складывается собственно поведение. Причины и мотивы индивидуальных поступков, рассматриваемые даже на статистическом уровне, выглядят вполне субъективными. Когда поведение рассматривается через призму индивидуальных различий, то мысль о том, что нормы – просто конвенции, с которыми одни люди соглашаются, а другие нет, выглядит вполне убедительной. По крайней мере, можно признать этот взгляд правдоподобным в отношении поступков, не связанных с причинением явного вреда окружающим. Это видение девиантности опирается на генерализацию установок либерального индивидуализма на всю сферу человеческого поведения – «индивид свободен делать все, что угодно, если это не приносит прямого ущерба окружающим».

Однако, если рассматривать поведение и поступки через призму категории деятельности и, шире, практики, то многое предстает в ином свете. Существование общества требует включения отдельных индивидов в разнообразные социально-значимые виды деятельности – добывание пищи и других ресурсов, управление, оборона от внешних врагов, накопление и передача знаний и т.п. Вне этой организованной совместной деятельности выживание как каждого индивида, так и сообщества в целом, ставится под угрозу. Чтобы эта социально-значимая деятельность стала возможной (вне зависимости от ее конкретного содержания), необходимо навязать (привить, передать) отдельным индивидам некие общие стандарты или принципы поведения. Необходимо, чтобы люди могли доверять друг другу, знать, чего ожидать друг от друга, другими словами, необходимы правила игры.

Принципиальным здесь является то, что эти ожидания (правила, стандарты) требуют, чтобы индивиды демонстрировали устойчивые закономерности в своих поступках или поведении. Причем эти закономерности должны служить достижению взаимопонимания, согласия и взаимной честности, иначе совместная деятельность станет невозможной. Соответственно, общество нуждается в определенных личностных качествах индивидов, обеспечивающих закономерность, повторяемость требуемых обществу видов поведения.

Рассматривая поведение через призму категории социально-значимых практик, можно указать на нормативные константы поведения, имеющие универсально-ценностную природу, обеспечивающие социальную жизнеспособность и функциональность практик. К ним относятся: 1) необходимость ориентации участников социально-значимых практик на добродетели справедливости (как готовности следовать объективным стандартам практик), храбрости (как готовности отстаивать стандарты практик) и честности (как условиях доверия друг другу участников практик), вне которых существование практик невозможно (А.Маккинтайр); 2) культурная значимость, авторитетность идеациональных ценностей сверхчувственного типа, позволяющих участникам практик действовать в ситуации служения долгу, «оживляя» практики жизненной энергией индивидов (П.А.Сорокин); 3) ориентация на поиск и обретение смысла жизни через самотрансцендирование и реализацию какого-либо сверхличностного проекта: Вера, Долг, Служение (В.Франкл); 4) нравственное (т.е. – аскетичное, ограничивающее индивидуальный гедонизм) отношение к своему здоровью и взаимоотношениям с другими (Д.В.Колесов), вне которого практики деформируются пассивно-гедонистическими установками индивидов. Без ориентации участников практик на эти принципы (добродетели) практики утрачивают свою функциональность, разрушаются, что приводит к масштабным институциональным дисфункциям.

На основе анализа нормативных универсалий автором выстраивается сравнительная модель «человека нормального» и «человека девиантного».

^ Сравнительный анализ нормального и девиантного человеческих типов.

Основные признаки	«Человек нормальный»	«Человек потребляющий»
1. Мышление	Критичное, адекватное реальности, самостоятельное. Понимание границ своей компетентности. Способен к восприятию сложных абстракций, типа «Добро», «Истина», «Справедливость» и т.п.	Некритичное и несамостоятельное, «информатизированное» (СМИ), с ориентацией на подсказку. Восприятие сложных абстракций упрощенное вследствие прагматизации и утилитарности мышления.
^ 2. Социальные связи	Устойчивые, эмоционально наполненные, включающие связи как обменного, так и необменного типа, однако последним уделяется больше внимания, и они оказываются более значимыми в процессе реализации социальных выборов.	Обедненные, преимущественно обменные, при этом наблюдается тенденция к трансформации имеющихся «первичных связей» в связи обменного типа: прагматизация и эмоциональная обедненность взаимодействий.
^ 3. Восприятие проблемы смысла жизни	Ориентация на поиск и обретение смысла жизни через самотрансцендирование и реализацию какого-либо сверхличностного проекта: вера, долг, служение.	Боязнь, игнорирование или отрицание проблемы, сопровождающиеся бегством либо в удовольствия, либо в трудоголизм. Ориентация на себя и эгоистические интересы.
4. Мораль	Выражен аскетический элемент, подразумевающий самоограничение в пользу окружающих или сверхличностный проект.	Выражен гедонистический элемент, подразумевающий императивное эгоистическое стремление к комфорту и наслаждениям.
^ 5. Характер поведения	Ответственный вследствие осознания конечности бытия и связанной с этим необходимости принимать окончательные решение перед лицом вызова реализации смысла. Продуктивность.	Часто безответственный, по принципу «после нас хоть потоп». «Игровой» и «туристический», с акцентом на творчество и впечатления, в процессе самоутверждения «Я -реализации». Потребление.
6. Психика	Устойчива, выражен волевой компонент, способность и готовность переносить напряжение вызовов бытия.	Неустойчивая, со склонностью к шизоидным или истерическим расстройствам, либо ограничению полноты восприятия.

Предложенная модель не претендует на законченность, равно как и сам характер сделанных методологических выводов – на окончательность. Основная цель последней главы заключается в том, что бы показать методологическую ограниченность релятивистских подходов современной девиантологии в объяснении и понимании последствий дисфункций процессов социализации и социального контроля под влиянием массовой потребительской культуры, приводящих к распространению «человека-потребителя», и предложить возможный альтернативный подход.

Можно выделить два основных аспекта применения выводов и результатов настоящего исследования на уровне конкретно-эмпирических исследований и в реальной социальной практике. Первый – использовать их в качестве методологического ориентира при проведении конкретно-социологических исследований отклоняющегося поведения. Второй аспект практического применения выводов и результатов настоящего исследования – использование их в качестве ориентира при планировании воспитательной политики учреждений образования и работы с молодежью, что уже нашло свое применение в деятельности автора в качестве эксперта программ учреждений образования Краснодарского края.

В Заключении подводятся итоги, формулируются основные выводы по результатам исследования, оценивается подтверждение исходных гипотез исследования. Показывается, что по результатам исследования можно говорить о подтверждении исходных гипотез. Так, в первой главе доказывается , что в условиях диалога и смешения культур представления о нормах и отклонениях релятивизируются, что вызывает масштабные девиации на уровне индивидуального и массового поведения, обусловливает дисфункции социальных институтов. Соответственно, актуализируется девиантологический подход к анализу социальных процессов.

В работе доказывается так же, что распространение идей вульгаризированного постмодернизма правомерно рассматривать в качестве фактора усиливающего девиантогенность воздействия массовой потребительской культуры на процессы социализации и социального контроля. Связано это с тем, что сложные идеи постмодернизма транслируются массовым искусством и литературой в упрощенных и примитивизированных формах. Целью многих авторов книжных и кино-бестселлеров является привлечение внимания потребителя с помощью агрессивных стилистических приемов: эстетизации насилия и половой распущенности, гипертрофированного натурализма, нарушения табу. Это приводит к размыванию ценностно-нормативных установок сознания значительной части потребителей массового искусства.

В работе доказывается, что последствия влияния массовой потребительской культуры на процессы социализации и социального контроля являются высоко девиантогенными. Учитывая масштабы распространения в индивидуальном и массовом сознании идеалов удовольствия, потребления и комфорта как императивов жизнедеятельности, можно говорить о появлении особого, девиантного антропологического типа – «человека-потребителя». Этот тип человека замещает сегодня на исторической сцене классического буржуа-предпринимателя капиталистического общества. Если последний стремился к максимизации полезности, прибыли, то человек-потребитель стремится к максимизации полезности и комфорта. Эти установки определяют отношение к нормативным ограничениям, которые осмысляются человеком-потребителем как искусственно созданные ограничения, исполнение которых часто необязательно – своего рода гедонистический нигилизм.

Как было показано, основные подходы современной девиантологии к анализу рассматриваемых в работе процессов и тенденций обнаруживают определенную ограниченность своего гносеологического потенциала, в силу присущих им редукционизма и релятивизма. Релятивизм резко ограничивает возможности девиантологической теории в осмыслении проблем дисфункций механизмов социализации и социального контроля, поскольку нормативность, присущая этим механизмам, рассматривается как произвольная и не подлежащая оценке. Соответственно те изменения в поведении широких слоев населения, которые связаны с явлением потребительства, оказываются не более, чем одним из многочисленных вариантов «нормы». Преодолеть ограничения девиантологического релятивизма можно в рамках ценностно-ориентированной методологией девиантологического анализа, предлагаемой автором.