(автором, впрочем, она именуется романом) опубликована в альманахе: «Река веры. Православие и русская литература

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5

требует мифологии колокольного звона. Христианин, если он не умеет звонить на колокольне или не знает восьми церковных гласов или, по крайней мере, не умеет вовремя развести и подать кадило, еще не овладел всеми тонкостями диалектического метода. Колокольный звон, кроме того, есть часть богослужения; он очищает воздух от духов злобы поднебесной. Вот почему бес старается, чтобы не было звону» (Лосев А.Ф. Диалектика мифа // Миф – Число – Сущность. М.,1994, с 104).

Да, в случае прихода этих людей к власти, нас ждет немало неожиданного.

Двери с шипением разъехались в стороны, и Илья шагнул на перрон, окутанный упоительным хвойным духом сырого бора. И тут же остановился. Шагах в двадцати от него, поперек платформы, стояли они — трое широкоплечих парней с тяжелыми челюстями и зловещими шестерками на рукавах.

— О! — воскликнул один из них, указывая дубинкой на Илью, и тройка, раздвигая сошедших на платформу пассажиров, ринулась к нему. Судорожно крутнув по сторонам головой, Илья прянул назад и вскочил в тамбур электрички.

— Стой, сука! — громыхнуло вслед ему над платформой, но двери, лязгнув створками, захлопнулись, и электричка тронулась с места.

“Слава Тебе, Господи!” — прошептал Илья, осеняя себя крестным знамением, и в эту минуту дверное стекло разлетелось от страшного удара. Отскочив от брызнувших в тамбур осколков, Илья успел увидеть перекошенное ненавистью лицо одного из патрульщиков с занесенной над головой дубинкой.

— Убью, тварь! — проревел он, и Илья услышал еще один гулкий удар по корпусу уходящей электрички.

Поежившись от мысли, что этот удар мог бы достаться ему самому, Илья посмотрел на усеянный осколками стекла пол и перешел от греха подальше в другой вагон. Как ни велика была опасность еще раз столкнуться с “сатанинским патрулем”, а возвратиться в город с пустыми руками было не лучше, поэтому, сойдя на следующей станции, он обогнул стороной поселок и, отыскав лесную тропинку, идущую параллельно линии железной дороги, отправился назад. Вероятность встречи с патрулем была очень мала — двор, где ему обещали картошку, находился на самом отшибе, так что можно было, не заходя в поселок, взять товар и по этой же тропинке вернуться на станцию, от которой он сейчас двигался. Здесь его еще не знают, он спокойно дождется электрички и уедет в город. Единственное неудобство — тащить десять километров мешок с картошкой, но тут уж ничего не поделаешь...

Тропинка неожиданно уткнулась в огромную лужу, и Илья полез через кусты в сторону искать обходной путь. Земля от дождей пропиталась водой настолько, что низина превратилась в самое настоящее болото, которое уводило его все дальше и дальше в чащу. Выросший в городе, он видел раньше лес главным образом только у опушек, а потому, промочив ноги, попытался возвратиться назад и обойти эту непомерно раскинувшуюся лужищу по-над железнодорожной насыпью, но оказалось, что вернуться назад невозможно, так как его со всех сторон окружает болото. Еще какое-то время поскакав по островкам и кочкам, он понял, что окончательно заблудился. Делать нечего, нужно было звать на помощь.

Главный герой – а он все-таки обитатель городского ландшафта – впервые сталкивается с природой. С ее спокойной стихией, которая существует «вне нас и наших знаний о ней». Просто существует, и все. Молись – не молись, а непроходимая топь никуда не денется. Это ведь только в христианской агиографической литературе молитвенники движут горами, принимают на службу львов и ходят по воде как посуху, а равно выходят невредимыми из огня. В реальности такого ни разу не происходило. Но верующие хотят, чтобы так было, и в созданной ими виртуальной, как сейчас принято говорить, реальности именно так происходит. Однако стоит им столкнуться с реальностью невиртуальной – результат налицо. Автор, сам того не подозревая, показал этот результат. Здесь вполне уместно задаться вопросом, а что же такое «кабинетное православие», тем более, что в современной России мы в 90 случаях из 100 сталкиваемся именно с «кабинетным православием». По аналогии с «кабинетной мифологией», являющейся плодом воображения исследователя, сидящего в уютном кабинете и не имеющего никакой прямой связи с описываемым им материалом, «кабинетное православие» есть реакция интеллигенции на православие, попытка вернуть утраченную веру, образно выражаясь, склеить разбитую чашку. При этом основное отличие «кабинетного православия» от православия исторического лежит в области теории познания. Люди прошлых веков не ограничивали поле своего познания мира, воспринимали новые знания, не думая вовсе, противоречат они или соответствуют их верованиям. Если это противоречие имело место, старые верования рушились, возникала новая картина мира, но человечество преодолевало новый этап развития, чтобы на следующем повторить заново описанный процесс. Как заметил один из героев фильма Тарковского «Солярис», «человек обречен на познание». Создатели «кабинетного православия» хорошо понимают ситуацию, они люди отнюдь не глупые, и если подвергнуть их пытке с пристрастием, в конце концов, скажут правду: что человек произошел от обезьяноподобного предка, и не 7,5 тысяч, а несколько миллионов лет назад, что не было никогда ни одного из библейских чудес (потому что это выдумка авторов библии), что Земля круглая, наконец. Но никто не пытает православных интеллигентов, и в странах «светских» религия оставлена в качестве частного дела отдельных людей, и если кое-где (преимущественно, в советскую эпоху) верующие имели определенные карьерные ограничения, то ведь и в странах религиозных атеист лишен возможности сделать карьеру. Все честно. Но понимание ситуации ничуть не отменяло желания возродить умершую религию, и для этого православные интеллигенты начинают ограничивать свое (и не только свое, но и других людей) познание мира, вполне сознательно отбрасывая ту информацию, которая может повредить их верованиям, регулируя, таким образом, общую информационную картину мира. Это напоминает игру, в том смысле, что игра всегда условна, и ее условия ограничиваются рамками игры. Так, дети, сидящие в песочнице, «договариваются», указывая на комочки песка: «пусть это будут пирожки». Хотя все участники игры хорошо знают, что это понарошку, что это не мука и тесто, а песок, и есть его нельзя – разве что поднести условно к губам. Кабинетный верующий тоже не будет есть «пирожок», потому что все-таки хорошо знает (здесь и пытать его не надо), что это не пирожок, а всего лишь комок из песка, но при этом он обвинит «экспериментатора», предложившего ему съесть не понарошку, в богохульстве. Впрочем, эта кабинетная вера так и осталась бы частным делом верующего, однако, будучи по своей природе тоталитарным, мышление интеллигенции не может допустить, чтобы на всей земле хоть один человек не разделял бы ее убеждений. Это неизбежно приводит к навязыванию своих убеждений всем окружающим, и в ход пускаются все средства: от запугивания бабьими небылицами до обвинения в предательстве исторической памяти народа. Хотя в реальной исторической старине кабинетные православные заблудятся и утонут, как Илья в реальном, а не апокалиптическом болоте.

— Э-ге-ге-ей! — закричал он в сложенные рупором ладони, затем какое-то время постоял, прислушиваясь, и снова поднес ладони ко рту, но не крикнул. “А что, если поселок уже рядом, и первыми, кто придет на зов, будут те трое?..” — мелькнула холодящая мысль, и он опустил руки.

— Ну? Чего испугался? — прозвучал вдруг рядом отчетливый голос, и от неожиданности Илья даже присел. — Встань, штаны замочишь, — тут же раздалось в двух шагах от него и, оглянувшись, он увидел, как из-за березок вышел бородатый мужик с добродушной улыбкой на лице и дубиной в руках. — Грибы собирал? — спросил он с усмешкой. — А где корзинка?

— Не было корзинки, — развел руками Илья. — Я за картошкой ехал, да проскочил станцию.

— Проспал, что ль?

— Нет... Патруля испугался.

Мужик внимательно посмотрел ему на лоб.

— Сними-ка капюшон...

Илья снял.

— Та-ак... Ну, и что ты собираешься делать дальше?

— Для начала бы выбраться из болота.

Мужик хмыкнул.

— В этом-то я тебе помогу. Иди за мной, — и, ступая лишь ему ведомой тропинкой, повел Илью в глубь леса.

Шли минут тридцать-сорок, затем тропиночка вывела их на большую поляну, на которой виднелось несколько шалашей и землянок. В одну из них и ввел Илью его бородатый провожатый.

— Вот, Батя, человек без метки по лесу бродит, чуть в болоте не утоп, — представил он его такому же бородачу, восседавшему за грубо сколоченным столом в центре землянки.

— Садись, — кивнул тот Илье, а его спутник сел на скамейку без приглашения. — Анюта, чаю! — крикнул куда-то через плечо тот, кого называли Батей, и из-за дощатой перегородки появилась девица с потрясающей длины ногами и поставила на стол самовар.

— Угощайся! — Батя сам налил Илье стакан душистого чая и пододвинул деревянную тарель с сухарями. — Ты что-нибудь слыхивал об “охотниках за мерседесами”?

— Да, — кивнул Илья, припоминая слышанные ранее обрывки разговоров о появившихся на лесных дорогах разбойниках. Будто бы возникала у обочины трассы эдакая писаная русская красавица с ногами от самых плеч, останавливала грациозной ручкой заморские автомобили, якобы прося подвезти ее до города, а в это время из-за кустов и дерев выскакивали бородатые мужики в обмотках и обрушивали на сверкающие кузова и капоты удары тяжеленных дубин. — Так это вы и есть?

Рассказ о методе борьбы «охотников за мерседесами» содержит белые пятна. Не вполне понятно, что ожидает хозяев заморских автомобилей. Вполне естественно предположить, что они разделяют судьбу своих автомобилей, но об этом нигде не упоминается. Также не совсем понятно, ограничивается ли борьба «охотников за мерседесами» только иномарками или же она распространяется на все транспортные средства с двигателем внутреннего сгорания – в том числе «Жигули», «Волги» и т.д. В первом случае мы сталкиваемся с самым экстравагантным способом поддержки отечественного производителя.

— Мы, — кивнул в свою очередь тот и, отхлебнув чая, указал глазами на Анюту. — А это наша героиня. Анка-приманка. Остановит любую машину. Моя племянница...

— И вы так в лесу и живете?

— Так и живем, — посерьезнел лицом Батя. — Но не в городе же по подвалам прятаться! Или ты думаешь, что сможешь там долго продержаться без метки?

— Не знаю, — вздохнул Илья. — Но если уходить в лес, то неужели обязательно для того, чтобы нападать на мерседесы?

— А пусть знают, что Россия еще не погибла.

Итак, если в городе властвует Национал-большевистская партия (см. атрибутика «сатанинских патрулей») Эдички Лимонова, который каким-то сверхъестественным способом убедил напившегося до чертиков Ельцина поставить его во главе правительства, то кто же ее противники в лесах? Сейчас уже как-то забылись животрепещущие перипетии политической и идейной борьбы 1993-1995 годов, поэтому следует напомнить основные вехи истории НПБ.

НБП была создана в 1993 году как партия с идеологией, сочетающей в себе ультралевые и ультраправые идеи. Об этом говорит «Декларация о создании Национал-Большевистской партии»: «Политическая борьба в России достигла критической точки. Фаза сопротивления исчерпала себя, потому традиционная оппозиция (лишь эмоциональная, лишь протестантская) — исчерпала себя. Период сопротивления закончился, начинается период национального восстания. Новый этап требует новых методов, новых форм и новых инструментов политической борьбы. Посему мы считаем необходимым создание радикальной политической и идеологической структуры нового, небывалого типа, призванной адекватно ответить на вызов Истории. Да будет национал-большевизм! Что такое национал-большевизм? Слияние самых радикальных форм социального сопротивления с самыми радикальными формами национального сопротивления есть национал-большевизм». Согласно программе 1994 года, глобальной целью национал-большевизма является создание «Империи от Владивостока до Гибралтара на базе русской цивилизации», а сущность национал-большевизма заключается в «испепеляющей ненависти к античеловеческой СИСТЕМЕ троицы: либерализма/демократии/капитализма. Человек восстания, национал-большевик видит свою миссию в разрушении СИСТЕМЫ до основания. На идеалах духовной мужественности, социальной и национальной справедливости будет построено традиционалистическое, иерархическое общество». В 1994 НБП задумывалась как кружок андерграундных художников-авангардистов в широком смысле этого слова, а собирательный образ члена партии представлял собой студента филфака, придерживающегося ультраправых идей, почитателя философии Дугина. Показательно, что партбилет № 4 достался основоположнику т. н. «сибирского депрессивного панк-рока» Егору Летову, лидеру рок-группы «Гражданская оборона». За Дугиным, Лимоновым и Летовым в НБП вступил и концептуалист Сергей Курёхин. Среди нацболов преобладали молодые люди 16 — 25 лет самого различного социального положения, от безработных до преподавателей ВУЗа (dia.org/?oldid=16528682).

Туманные намеки автора – что, дескать, «в других странах все аналогично, как и в России», могут прямо указывать на то, что нацболам в 1994 году удалось создать Империю от Владивостока до Гибралтара, хотя и на конфедеративной основе (в настоящее время заметные организации нацболов действуют в Белоруссии, Израиле, Казахстане, Канаде, Киргизии, Латвии, Литве, Молдавии, Приднестровье, Сербии, Словакии, Украине, Чехии, Швеции и Эстонии). Официальным флагом этого образования служит известный «серпастый-молоткастый» прапор партии

ссылка скрыта

(в белом круге которого главному герою померещились – от страха – три шестерки, которых там нет, а есть древний языческий символ малоазийской богини). А государственным гимном, скорее всего, будет курехинская «Донна Анна» из «Господина оформителя» (которая часто воспринимается как выражение фатального античного менталитета).

Кто же прячется по лесам? Кто враги нацболов? На всем пространстве от Владивостока до Гибралтара с организованными либералами покончено. Последние либералы и демократы бежали за океан (да и не будут они прятаться по лесам – не их стиль). Остаются православные патриоты, в т.ч. сторонники крайне правых движений типа РНЕ и более мелких: Национал-синдикалистского наступления, Памяти, РОНСа, Союза русского народа и др. Они проиграли борьбу за власть нацболам, которые, видимо, взяли Ельцина в политические заложники и правят от его лица. Не смотря на декларативное православие эти партизаны довольно равнодушны к церковной жизни и полагаются на тактику диверсий в промышленности и на транспорте. Поскольку противники нацболов в своей борьбе опирались на приходы православной церкви, приходы были разгромлены, а организованная религия запрещена. На смену пришла полуязыческая рок-эстетика в стиле Курехина и Летова.

— Сила России не в дубине.

— А в чем же?

— В молитве. Если бы сто пятьдесят миллионов россиян одновременно помолились о спасении Отечества, вся эта сатанинская власть облетела бы, как короста.

Столкновение «кабинетного православия» с грубой «дубинной» реальностью всегда обнаруживает его беспомощность, даже неестественность. Епископ Майкопский Пантелеймон в конце 90-х, описывая казачью религиозность, отмечал: «С казачьей демократией нельзя шутить. Они любят спорить и их надо уметь убеждать. С мнением священника они считаются, но только в тех вопросах, которые они сами считают относящимися к духовным. Священник многое не может им запретить, если они считают это не поповским делом» (Атлас современной религиозной жизни России. Том 1. М-СПб.,2005, с 14). Вот так-то. Это им не старушек пугать в Нечерноземье…

— Вот и оставайся у нас. Срубим в глуши деревянную церковку, будешь служить Литургию.

— Я не священник. Да и не могу решить это вот так сразу... Мне все равно нужно съездить в город, встретиться со своим духовником и увидеть одного человека.

— Попадёшься.

— Бог даст, проскочу. Не в первый раз.

— Ну, смотри. Брат Иван тебе покажет дорогу, — кивнул он на мужика, приведшего Илью в лагерь. — Надумаешь — бери своего человека и возвращайся. Будем освобождать Россию от нечисти. Мы — дубинами, а ты — молитвами, — и он поднялся из-за стола, давая понять, что аудиенция окончена.

Все-таки перестройка и постперестройка принесли ощутимые перемены в наше общество. Мы уже не можем сказать в лицо верующему или иному, абсолютно убежденному в своей правоте, человеку, что он врет. Приходится искать компромиссные формулировки, позволяющие соединять теорию божественного происхождения сыра для вороны и теорию Дарвина. Это называется толерантность.

5. «...И явлю ему спасение Мое».

Ночь Илья провел в стане “охотников за мерседесами”, а рано утром Иван вывел его лесной тропинкой на станцию, где он сошел накануне.

— Запомнил дорогу? — спросил, расставаясь, бородач.

— Запомнил.

— Тогда до встречи.

Они пожали друг другу руки, Илья сел в электричку и через час с лишним был уже в городе. Он еще не знал, что ему делать и как быть дальше, а ноги уже привели его к церкви Николая Угодника, где он год назад слушал Глашенькино пение и где сейчас надеялся хоть что-нибудь узнать о своем духовном наставнике — игумене Гермогене, с которым он не виделся все это время.

Кстати, утонченный сатанизм процветал всегда именно в среде духовенства. Православию веками удавалось держаться вне этой тенденции (чего не скажешь о католицизме), но в настоящее время наступил перелом. Сатана становится важнейшим (!) персонажем православных верований.

Остановившись на другой стороне улицы, как будто ему и дела никакого нет до храма (а иначе можно было тут же быть схваченным агентами-христоненавистниками), Илья битый час слонялся вдоль ненужных ему витрин в надежде встретить хоть кого-нибудь из бывших прихожан или служителей. Трудно было поверить, что эта дверь напротив уже никогда не отворится и, осенив себя крестным знамением, он не войдет под пахнущие ладаном своды дома Господня. А как сладко было его душе находиться там еще совсем недавно!

...Кругом балдёж или галдёж,

но в церковь древнюю войдёшь —

в людских зрачках мерцают свечи,

и рыночный звериный шум

уходит из сердец и дум,

душа уносится далече,

туда, где были пять хлебов,

смиренье, бедность и любовь.

Если когда-нибудь православные фундаменталисты – кабинетные богословы придут к власти в нашей стране, в результате их деятельности по возрождению духовности от всей богатой русской культуры останется нечто, еще более бедное и убогое, чем осталось от дворянской русской культуры после прихода к власти большевиков. С большевистской прямотой будет вычищен весь «балдеж» и «галдеж». В итоге останется очень мало.

— Э-эй! Парень! — услышал он приглушенный голос и, оглянувшись на него, увидел машущую из подъезда женщину, закутанную в темный платок. — Сюда! — позвала она полушепотом.

Немного поколебавшись, Илья вошел в подъезд.

— Я видела тебя на исповеди у отца Гермогена, — сказала она. — Может, я могу чем-нибудь помочь?

— Мне нужно срочно увидеть батюшку.

— Он не живет на одном месте. День на одной квартире, день на другой.

— Я как раз и хотел предложить ему постоянный вариант, — сказал Илья, сам удивляясь возникновению этой мысли. — Есть люди, которые готовы срубить лесную церковь. Ушли бы в лес, жили там, молились.

Женщина с минуту помолчала.

— Пойдем, может, и удастся застать его на месте...

Они вышли из подъезда и пошли пешком через город. Свернув за высотные дома и часа два проплутав по переулкам, остановились у двухэтажного деревянного строения не менее двухвековой давности. Шепнув Илье “подожди”, его спутница пошла внутрь на поиски батюшки.

— Утром увели на другую квартиру, — сказала она, воротясь минут через двадцать. — Идем, я узнала адрес.

Они снова шли пешком, плутая по дворам и переулкам, и наконец остановились перед четырехэтажной серой “хрущёвкой”.

— Здесь, — сказала женщина, вглядевшись в смытый дождями номер на стене.

Она снова сходила внутрь и возвратилась опечаленной.

— Нет его. К хозяевам неожиданно приехали гости, и батюшку пришлось перевести в другое место.

И они продолжили свое шествие по городу.

Но ни там, ни по еще одному адресу найти отца Гермогена не удалось. Гонимый каким-то невезением, он весь день переходил с квартиры на квартиру, и они просто выдохлись догонять его.

А ведь были времена, когда духовенство обладало колоссальной силой и властью!

Могли сводить звезды с неба:

«В 1913 году греческие власти, потребовали выезда с Афона

Blog