Geum.ru

Лоренс Стерн Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

Вид материалаДокументы

Содержание


Том седьмой
Подобный материал:
1   ...   45   46   47   48   49   50   51   52   ...   79
^

Том седьмой




Non enim excursus hic ejus, sed opus ipsum est.

Plin. Lib. quintus Epistola sexta345


Глава I




Нет – – кажется, я сказал, что буду писать по два тома каждый год, если только позволит мучивший меня тогда проклятый кашель, которого я и по сей час боюсь пуще черта, – а в другом месте346 (но где, не могу теперь припомнить) – сравнив мою книгу с машиной и положив на стол крестообразно перо и линейку, дабы придать моей клятве больше веса, – я поклялся, что она будет двигаться этим ходом в течение сорока лет, если источнику жизни угодно будет даровать мне на такой срок здоровье и хорошее расположение духа.

Что касается расположения духа, то я очень мало могу на него пожаловаться, – наоборот (если не ставить ему в вину того, что девятнадцать часов из двадцати четырех я сижу верхом на палочке и валяю дурака), я должен быть ему премного премного благодарен; ведь это оно позволило мне весело пройти жизненный путь и пронести на спине все тягости жизни (не зная ее забот); насколько помню, оно ни на минуту меня не покидало и никогда не окрашивало предметов, попадавшихся мне по пути, в черные или землисто зеленые цвета; вовремя опасности оно златило горизонт мой лучами надежды, и даже когда Смерть постучалась в мои двери, – оно велело ей прийти в другой раз, сказав это таким веселым, таким беспечно равнодушным тоном, что ту взяло сомнение, туда ли она попала.

– «Должно быть, произошла какая то ошибка», – проговорила она.

Я же, признаться, терпеть не могу, когда меня перебивают посреди начатой истории, – а как раз в ту минуту я рассказывал Евгению забавную историю в моем роде про монахиню, вообразившую себя ракушкой, и монаха, осужденного за то, что он съел моллюска, и показывал ему основательность и разумность такого образа действий. –

– «Бывало ли когда нибудь, чтобы такая важная персона так постыдно садилась в лужу?» – сказала Смерть. – Ты дешево отделался, Тристрам, – сказал Евгений, пожимая мне руку, когда я кончил мою историю. – –

– Но какая же может быть жизнь, Евгений, при таких условиях, – возразил я: – ведь если эта шлюхина дочь проведала ко мне дорогу…

– Ты правильно ее величаешь, – сказал Евгений: – твердят же люди, что она вошла в мир благодаря греху. – – Мне дела нет, каким путем она в него вошла, – отвечал я, – лишь бы она не торопила меня из него выйти – ведь мне предстоит написать сорок томов, а также сказать и сделать сорок тысяч вещей, которых, кроме тебя, никто на свете за меня не скажет и не сделает; но ты видишь, что она схватила меня за горло (Евгений едва мог расслышать мои слова с другой стороны стола) и что в открытом бою мне с ней не справиться, так не лучше ли мне, пока у меня еще есть жалкие остатки сил и вот эти паучьи ноги (тут я протянул к нему одну из них) еще способны меня носить, – не лучше ли мне, Евгений, искать спасения в бегстве? – Я того же мнения, Тристрам, – сказал Евгений. – – Тогда, клянусь небом! я так ее загоняю, как ей и не снилось, ибо поскачу галопом, – сказал я, – ни разу не оглянувшись назад до самых берегов Гаронны, и если услышу за собой ее топот – – удеру на верхушку Везувия – – оттуда в Яффу, а из Яффы на край света; если же она и туда за мной последует, я упрошу господа бога сломать ей шею. – –

– – Там она подвергается большей опасности, – сказал Евгений, – нежели ты.

Остроумие и дружеское участие Евгения вернули румянец на щеки, с которых он уже несколько месяцев сошел, – тяжелая то была минута для расставания; Евгений проводил меня до почтовой кареты. – – Allons!347 – сказал я; почтарь хлопнул бичом – – я полетел, как бомба, и в шесть прыжков очутился в Дувре348.


Глава II




– Черт побери! – сказал я, посмотрев в сторону французского берега, – следовало бы узнать получше собственную страну, прежде чем ехать в чужие края, – – а между тем я ни разу не заглянул в Рочестерский собор, не посетил дока в Четеме и не побывал у святого Фомы в Кентербери, хотя все они лежали на моей дороге. – –

Но мой случай, надо сказать, совсем особенный. – – Итак, не вступая в дальнейшие споры ни с Фомой Бекетом349 и ни с кем другим, – я прыгнул на корабль, и через пять минут мы подняли паруса и понеслись как ветер.

– Скажите, пожалуйста, капитан, – проговорил я, спускаясь в каюту, – случалось, что кого нибудь застигала смерть в этом проливе?

– Помилуйте, тут не успеешь даже захворать, – возразил он. – – Противный лгун! – воскликнул я, – ведь я уже болен, как лошадь. – Что с моей головой? – – все полетело вверх тормашками! – – О! клетки в мозгу порвались и перепутались, а кровь, лимфа и жизненные соки смешались в одну массу с летучими и связанными солями–боже милостивый! все в глазах завертелось, как тысяча вихрей, – – я дал бы шиллинг, чтобы узнать, способствует ли это ясности моего рассказа. – –

Тошнит! тошнит! тошнит! тошнит! – –

– Когда же наконец мы приедем, капитан? – У этих моряков не сердца, а камни. – Ах, как меня тошнит! – – подай ка мне эту штуку, юнга, – – нет ничего гаже морской болезни – – я предпочел бы лежать на дне моря. – Как вы чувствуете себя, мадам? – Ужасно! Ужасно! У – – О, ужасно, сэр. – Неужели это с вами в первый раз? – – Нет, второй, третий, шестой, десятый, сэр. – О – – что за топот над головой! – Эй! юнга! что там творится? –

Ветер переменился! – – Я погиб! – стало быть, я встречусь с ним лицом к лицу.

Какое счастье! – он снова переменился, сэр. – – Черт переменил его! – –

– Капитан, – взмолилась она, – ради бога, пристанем к берегу.