КМ. Бутырина, В. В. Зеленского, А. Кривулиной, М. Г. Пазиной © H. F

Вид материала

Документы

Содержание Innere Stadt

Подобный материал:

• В. В. Зеленский От редактора русского издания 1929, 10660.27kb.
• C Перевод, Н. Бутырина,, 5630.59kb.
• Методические указания и контрольные задания для студентов заочной формы обучения Составитель:, 672.87kb.

-33-

Генри Ф. Элленбергер

достойным и обходительным манерам, их предложения подвергались острой критике. Хирург Брейтнер описал в автобиографии, как в процессе обсуждения одной из его статей Вагнер-Яурегг «придавил его к стене, словно муху»⁹¹. Собрания происходили по вечерам каждую пятницу в здании Академии наук с соблюдением строгих формальностей. Дискуссии записывались секретарем (Schriftfiihrer), а выводы публиковались в выходящем каждые две недели бюллетене Общества. Заседания посещались журналистами, освещавшими медицинские темы, отсылавшими свои отчеты в соответствующие периодические издания.

То, что действительно случилось на собрании 15 октября 1886 года, невозможно понять, если не определить, что означал в те времена термин «мужская истерия», а для этого мы должны отступить на несколько десятилетий назад. В предыдущее десятилетие произошло громадное увеличение интенсивности железнодорожного движения, железнодорожных происшествий и количества претензий к страховым компаниям. Открылся новый раздел патологии, основанный британскими врачами, описавшими типичные случаи повреждения позвоночника и мозга, а также случаи специфического нервного шока, вызываемого травматическим шоком, происходящие в результате крушений на железнодорожном транспорте. В Англии доктор Пейдж утверждал, что многие повреждения позвоночника в результате несчастных случаев на железнодорожном транспорте происходят не из-за повреждений нервов, а в результате функциональных расстройств, которые он называл истерическими; он обнаружил у пострадавших пациентов явления гемианес-тезии (потери чувствительности в половине тела или головы) и другие симптомы, считавшиеся, по общему мнению, признаками истерии⁹². Утверждения доктора Пейджа привели к оживленным дискуссиям, обсуждавшим две темы: во-первых, рассматривалась сравнительная частота органических и динамических (в современном смысле функциональных) повреждений; во-вторых, встал вопрос, являются ли эти неорганические невротические состояния идентичными истерии. Эти две темы имели важное практическое значение для пациентов, страховых компаний и медицинских экспертов, которые должны были определять величину причиненного ущерба пострадавшим. Точка зрения доктора Пейджа широко распространилась в Англии и была принята в Соединенных Штатах Уолтоном⁹³, Путнемом и другими⁹⁴. В Германии два ведущих невропатолога, Томсен и Оппенгейм, возражали, указывая на то, что гемианестезия не является доказательством истерии (вследствие того, что, как они показали, ее можно обнаружить во многих других

- 34-

7. Зигмунд Фрейд и психоанализ

состояниях больного). А кроме того, в их собственных наблюдениях за повреждениями позвоночника в результате железнодорожной катастрофы они обнаружили, что гемианестезия была гораздо более серьезной, чем у истерических пациентов, и эти больные практически не поддавались воздействию терапии⁹⁵. Случаи неорганических повреждений позвоночника были описаны ими как особые травматические неврозы, отличающиеся от истерии. Во Франции Шарко отрицал существование описанных Томсеном и Оппенгеймом травматических неврозов. Он признавал, что неорганические случаи повреждения позвоночника в результате несчастного случая на железной дороге имеют определенные симптоматические особенности (как утверждали немцы), но настаивал на том, что они относятся к истерии. В качестве доказательства Шарко сообщил, что он под гипнозом производил параличи, бывшие симптоматически идентичными травматическим параличам. Поскольку многими жертвами несчастных случаев оказывались мужчины, диагноз мужской истерии, прежде ограничивавшийся кругом мужчин с классическими истерическими симптомами, теперь приписывался и мужчинам с функциональными, посттравматическими расстройствами. Таким образом, частота выявления мужской истерии увеличилась во Франции, по крайней мере, как диагностическая метка, и в Париже теперь существовали два вида мужской истерии: классический (в котором главным этиологическим фактором считалась наследственность), и посттравматический (в котором наследственность играла меньшую роль, если признавалась вообще). В Вене существование классической мужской истерии теперь считалось несомненным, но ведущие невропатологи не принимали заявления Шарко об идентификации травматического паралича у мужчин с мужской истерией.

Таким образом, чтобы понять дискуссию, развернувшуюся после статьи Фрейда, надо помнить о существовании двух фактов: что термин «мужская истерия» применялся к двум различным состояниям, а именно к классической мужской истерии, существование которой считалось неоспоримым всеми, и к травматической мужской истерии Шарко, являвшейся объектом жарких споров между невропатологами; и что дискуссия о травматической мужской истерии сама была частью широкого расхождения во мнениях, относящегося к последствиям железнодорожных несчастных случаев и к другим видам травматизма.

Наилучшим способом для воссоздания того, что случилось на собрании 5 октября 1886 года, остается доверие отчетам, опубликованным не-

-35-

Генри Ф. Элленбергер

7. Зигмунд Фрейд и психоанализ

медленно после произошедшего. Мы не располагаем текстом статьи Фрейда, но, возможно, она имеет сходство с докладом, посланным им в Professoren-Collegium (Профессорскую коллегию)⁹⁶. Краткий обзор дискуссии, последовавшей за презентацией статьи Фрейда, был записан в следующее издание бюллетеня Общества врачей, а более подробные записи были приведены в пяти медицинских журналах⁹⁷'^98> "• ^|0°- ¹⁰¹- ^т.

Статье Фрейда предшествовала клиническая демонстрация случая волчанки гортани и неба ларингологом доктором Гроссманом. Затем Фрейд доложил Обществу, как он провел несколько месяцев в Париже с Шарко, и объяснил концепцию последнего об истерии. Шарко, как пояснил Фрейд, отличал grande histerie (с особым видом конвульсий, ге-мианестезией и другими характерными признаками) от petite hysterie. Шарко, как добавил Фрейд, по существу показал, что истерические пациенты - не симулянты, что истерия не происходит из-за расстройств половых органов, и что мужская истерия встречается гораздо чаще, чем обычно предполагают. Затем Фрейд привел случай мужской истерии, который наблюдал, находясь у Шарко. Это был молодой человек, пострадавший из-за несчастного случая на производстве и получивший после этого паралич одной руки и, кроме того, целый набор сопутствующих патологических проявлений. На основании подобных случаев Шарко был склонен к установлению тождества между большинством последствий повреждений позвоночника и мозга, произошедших в результате несчастных случаев на железной дороге, и мужской истерией.

Дискуссия была открыта профессором Розенталем, невропатологом. «Мужская истерия, - сказал он, - не является редкостью». Он сам описал два подобных случая шестнадцатью годами ранее.

Профессор Мейнерт заявил, что неоднократно наблюдал случаи эпилептических припадков и нарушений сознания после травмы, и что было бы интересно проверить, всегда ли такие случаи представляют симптомы, описанные Фрейдом.

Профессор Бамбергер, председатель, признал заслуги Шарко, но не увидел ничего нового в интересной статье Фрейда. Он сомневался в различиях, отмечаемых Шарко между grande и petite hysterie, так как наиболее серьезные случаи истерии не принадлежат к grande hysterie. Что же касается мужской истерии, то она представляет собой хорошо изученный случай, но, на основании его собственных наблюдений, Бамбергер не может согласиться с тождественностью последствий повреждения позвоночника в результате железнодорожного несчастного слу-

-36-

чая с настоящей мужской истерией, вопреки определенным подобиям в клинической картине.

Профессор Лейдесдорф заметил, что часто осматривал пациентов, у которых в результате железнодорожного несчастного случая или подобной травмы развивались органические симптомы, не имевшие ничего общего с истерией. Он не отрицал существования случаев, когда за полученным шоком следовала истерия, но предостерегал против вывода о том, что истерия является последствием травмы, так как на этой стадии невозможно оценить подлинную степень повреждений.

За статьей Фрейда последовала другая, представленная профессором Латценбергером, о наличии желчного пигмента в тканях и жидкостях при тяжелых заболеваниях животных. Профессор Бамбергер резко возразил утверждениям профессора Латценбергера. (Очевидно, холодность была принятым тоном в Обществе, и потому к Латценбергеру отнеслись ничуть не лучше, чем к Фрейду, несмотря на его профессорское звание).

Из легендарных отчетов об этом собрании может показаться, что, хотя о потрясающих открытиях, еще, не достигших Вены, Фрейд узнал в Париже (как, например, о существовании мужской истерии), выступая как посланник Шарко в обращении к венским «браминам», он вызвал к себе позорное презрение, и его сообщение отвергли. В действительности все происходило совсем иначе. Фрейд возвратился из Парижа с идеализированным представлением о Шарко. Многое из того, что он приписывал Шарко, было взглядами предшествующих ученых, и мужская истерия была известным состоянием, а истории этой болезни были опубликованы в Вене задолго до того Бенедиктом¹⁰³, Розенталем и другими¹⁰⁴. Шарко был популярен в Вене; Бенедикт навещал его каждый год. Мейнерт¹⁰⁵ пребывал с ним в дружеских отношениях, и Лейдесдорф превосходно отзывался о нем¹⁰⁶. Но медицинский мир, говорящий по-немецки, был обеспокоен новым поворотом, который приняли исследования Шарко с 1882 года. Характерно, что «Neurologisches Centralblatt» опубликовала подробный отчет о переводе Фрейдом лекций Шарко, в котором расточалась высочайшая похвала Фрейду как переводчику, но новому учению Шарко досталась острая, хотя и вежливая критика¹⁰⁷.

Из рассмотрения деятельности Общества становится очевидным, что никто не отрицал существования классической мужской истерии. Из четырех дискутировавших двое, Розенталь и Бамбергер, выразительно изложили присутствующим, что мужская истерия хорошо известна, а Лей-

-37-


Генри Ф. Элленбергер

десдорф говорил о ней как о современном понятии. Как и следовало ожидать, Мейнерт разделил то же мнение, так как случай классической мужской истерии из его отделений был опубликован ровно за месяц до того и под его покровительством, не потому, что мужская истерия считалась необычным заболеванием, но как результат редкого истерического симптома, который представлял этот случай¹⁰⁸. Совершенно ясно, что решающим вопросом дискуссии было утверждение Шарко о тождестве между травматическим неврозом и мужской истерией.

Случилось так, что венские невропатологи не согласились с тремя пунктами в статье Фрейда. Во-первых, Фрейд не посчитался с традицией Общества, согласно которой докладчик приносит на рассмотрение нечто новое и оригинальное. (Именно в этом состояло замечание Бам-бергера: «Все это очень интересно, но я не усматриваю здесь ничего нового».) Возможно, Фрейду оказали бы лучший прием, если бы он, вместо того чтобы ссылаться на одну из историй Шарко, принес бы одну из своих собственных. Во-вторых, Фрейд выступил как посредник, опираясь только на авторитет Шарко, в противоречивости утверждений которого он, казалось, не оценил их сложность и скрытый смысл. В действительности осторожное отношение венских невропатологов к диагнозу истерических расстройств служило на пользу их пациентам. (В этом заключено значение высказывания Лейдесдорфа.) В-третьих, возможно, на этих невропатологов раздражающе подействовало приписывание Шарко открытия, что истерия не является ни злокачественной болезнью, ни результатом расстройств половых органов, - тех двух пунктов, которые в Вене были известны уже длительное время. Таким образом, казалось, что Фрейд обращается к ним, как к невеждам, и говорит с ними, глядя сверху вниз.

Можно только удивляться, как могло случиться, что Фрейд не осознал, что оскорбляет этих людей, которые хорошо относились к нему¹⁰⁹. Одна из причин такого отношения к аудитории заключалась в том, что Фрейд, всегда подверженный незамедлительному и сильному увлечению, был полностью очарован Шарко. Другая причина состояла в страстном желании Фрейда сделать великое открытие, которое могло бы принести ему славу. Он все еще с болью переживал разочарование, вызванное эпизодом с кокаином, и, очевидно, думал, что откровение, снизошедшее на него в Сальпетриере, могло бы стать отправной точкой для дальнейших открытий. Таким образом, холодный прием, оказанный его статье, был тем более болезненным для него.

-38-

7. Зигмунд Фрейд и психоанализ

Не существует документальных свидетельств, что Фрейду предложили продемонстрировать Обществу случай мужской истерии. Если бы так случилось, Фрейд почувствовал бы сам, что обязан поступить таким образом. Он смог найти такой случай через неделю после собрания, имел данные офтальмологического осмотра, проведенного доктором Кенигштейном 24 октября, и демонстрация произошла 26 ноября. Фрейд начал свою статью с заявления о том, что готов принять вызов профессора Мейнерта - продемонстрировать Обществу случай мужской истерии с признаками, описанными Шарко¹¹⁰. Пациентом был двадцатидевятилетний рабочий, который в восьмилетнем возрасте стал жертвой несчастного случая на улице и в результате утраты барабанной перепонки страдал от конвульсий неопределенного происхождения в течение двух лет после инцидента. Теперь, после нервного шока, перенесенного им три года назад, у него развились истерические симптомы. Наблюдалась явно выраженная односторонняя нечувствительность и другие признаки истерии, подобные тем, которые описывает Шарко. Фактически это был сомнительный случай, который можно было бы диагностировать или как воскрешенную травматическую истерию (вследствие прежнего несчастного случая), или как классическую мужскую истерию (вследствие испытанного нервного шока), и он вряд ли мог способствовать прояснению темы, которую подвергали критике в течение собрания 15 октября. На этот раз дискуссия не состоялась, возможно, из-за перегруженности графика. Позже Фрейд заявлял в автобиографии, что этой статье аплодировали, но, по-видимому, она не рассеяла впечатления, создавшегося на предыдущем собрании.

Вопреки легенде, Фрейд не прервал связи с Обществом после этого собрания. Его кандидатура была предложена семью выдающимися членами Общества 16 февраля 1887 года, и он был избран членом Общества 18 марта 1887 года. Он не прекращал свое членство в Обществе до самого отъезда из Вены¹¹¹.

О собрании 15 октября 1886 года вспоминал три месяца спустя Артур Шницлер в обозрении перевода Фрейда книги Шарко¹¹⁶. Шницлер рассказывает о «фантазии остроумного врача» {die Phantasie des geistreichen Arztes), то есть Шарко, и о том, что его концепция травматической истерии была воспринята довольно сдержанно¹¹². Она была подкреплена, «когда доктор Фрейд недавно выступал на эту тему перед Имперским Королевским обществом врачей в Вене, после чего разразилась яростная дискуссия». Расхождения во мнениях по поводу трав-

-39-

Генри Ф. Элленбергер

матических неврозов и мужской истерии продолжали неистовствовать в Европе в течение нескольких лет, пока в районе 1900-х годов медицинский мир утратил интерес к истерии, прекратил верить в существование признаков Шарко, а само заболевание стало встречаться много реже"⁴.

В последующие десять лет Фрейд старался изо всех сил, поднимая свою семью, выстраивая свою практику, добиваясь достижений в невропатологической деятельности и создавая новую психологию. Фрейд принялся за дело в 1886 году, с обычными трудностями молодого доктора, имеющего долги, но не обладающего состоянием. Частные пациенты поступали медленно, и он испытывал затруднения при подборе случаев для своих демонстраций в качестве приват-доцента. Несколько фактов свидетельствуют о том, что в течение этого периода он, должно быть, подвергался критике. Его обвиняли в том, что он напустил на человечество эту «третью кару» - привыкание к кокаину (двумя прочими считались алкоголизм и пристрастие к морфию). В последней статье о кокаине, в июле 1887 года, Фрейд пытался оправдываться: кокаин, говорил он, опасен только для тех, кто имеет привычку к употреблению морфия, но в стадии отвыкания от него с помощью кокаина можно добиться удивительных результатов"⁵. И добавляет: «Возможно, будет нелишним отметить, что это - не личный опыт, но совет, данный кому-то другому». Некий медицинский журнал, опубликовавший краткий обзор Фрейда на книгу Вейра Митчела, вскоре после этого напечатал более обширное резюме об этой книге, написанное другим обозревателем¹¹⁶. Фрейд прервал отношения с Мей-нертом, и в 1869 году между ними разразилась желчная ссора. В статье о травматических неврозах Мейнерт критиковал теории Шарко о травматическом параличе и в сноске добавил, что мнения Фрейда носят скорее догматический, чем научный характер и противоречат учению Шарко"⁷. На это замечание Фрейд ответил яростной атакой на Мейнерта, обвинив его в предубежденности. Подобные эпизоды иллюстрируют атмосферу изоляции и недоверия, в которой Фрейд начал свою карьеру.

Но у Фрейда были и преимущества. Его старинный друг Йозеф Брей-ер, имевший богатейшую клиентуру в Вене, посылал к нему клиентов. Более того, после возвращения из Парижа Фрейда назначили заведующим невропатологическим отделением в Институте Кассовица¹¹⁸. Будучи усердным работником, Фрейд постепенно создает свое социальное положение и репутацию специалиста.

Согласно всем свидетельствам, его брак с Мартой оказался счастливым. У них родились шестеро детей: Матильда, 16 октября 1887

-40-

года, Жан-Мартин - 7 декабря 1889 года, Оливер - 19 февраля 1891 года, Эрнст - 6 апреля 1892-го, Софи - 12 апреля 1893-го и Анна -3 декабря 1895 года¹¹⁹. В семье проживала свояченица Фрейда, Минна Бернайс, а также двое или трое слуг. Летом 1891 года семья переехала на квартиру на Берггассе, 19, которую Фрейд покинул только в 1938 году.

Квартира Фрейда находилась в фешенебельном квартале, вблизи от ^ Innere Stadt (старого города), почти в непосредственной близости от университета, музеев, оперы, Бургтеатра, рядом с величественными правительственными зданиями и, наконец, с последним по порядку перечисления, но не по значению, Имперским двором. Он включал Императорский дворец (Hqfburg), его сады, галереи искусств, библиотеку, хранилище драгоценностей короны (Schatzkammer) и Испанскую Императорскую школу верховой езды. Таким образом, семья обитала и разрасталась вблизи пульсирующего сердца великой империи. Довольно часто можно было видеть императора, проезжающего мимо в своей карете. Во многих отношениях жизнь весьма отличалась от современной. Профессионалы принимали своих клиентов у себя на дому, так что не составляло трудности прервать работу, чтобы повидаться с семьей. Дети мельком подглядывали за занятиями отца, которые в их глазах создавали ему огромный престиж. Трудиться с утра и до позднего вечера шесть дней в неделю считалось не столь необычным явлением, но профессионалы и обеспеченные люди отводили по три месяца для летнего отдыха или путешествия с Бедекером в руках.

На научное развитие Фрейда в течение этого десятилетия указывает тот факт, что если в 1886 году он был, главным образом, невропатологом, полностью признававшим теории Шарко о неврозе, то в 1896 году он больше не интересовался невропатологией и после того, как забросил идеи Шарко и Бернгейма, медленно подходил к разработке собственной системы.

Первым шагом в этом направлении стал его возрастающий интерес к Бернгейму, учебник которого он переводил, и затем, в июле 1889 года, поехал в Нанси, чтобы встретиться с ним и с Льебо в то время, когда посещал Международный конгресс психологов в Париже¹²⁰.

В 1891 году в сотрудничестве с Оскаром Рие вышла книга Фрейда о детском церебральном параличе, после чего появилось его важное исследование теории афазии, а в 1892 году он публикует перевод еще одной книги Бернгейма¹²¹. В сериях из двух лекций, которые он дает 27 апреля и 4 мая 1892 года в Wiener Medizinischer Klub (Венском ме-

-41-

Генри Ф. Элленбергер

дицинском клубе), развиваемая им концепция внушения почти точно совпадает с концепцией Бернгейма¹²². Но Фрейд также переводит еще один том лекций Шарко, которые снабжает сносками, в некоторых из них поясняются идеи Шарко, в других утверждается его собственная концепция истерии, противоречащая Мейнерту¹²³.

В 1893 году в журнале «Das geistige Wien» (Венский журнал типа Who is who о венских знаменитостях) появляется биографический набросок о Фрейде¹²⁴. Фрейд опубликовывает несколько статей об истерии, из которых особенно выделяется написанное им вместе с Брейером «предварительное сообщение», озаглавленное «Психические механизмы истерических явлений». Концепция Шарко о механизме травматического невроза была распространена на истерию в целом, а предложенный психотерапевтический метод основывался на концепции катарсиса и абреакции. В 1894 году в статье «Защитный невропсихоз» Фрейд отошел от истерии к фобиям, наваждениям и даже к галлюцинациям. Фрейд оказывал давление на Брейера для завершения «Исследования по истерии», и работа была опубликована в 1895 году. Это была хорошо систематизированная книга. После краткого предисловия, в котором было заявлено, что авторы не использовали столько историй болезни, сколько бы желали, из-за соблюдения профессиональной тайны, «Предварительное сообщение» бьшо переиздано в 1893 году, за ним последовал случай с пациенткой Анной О., приведенный как эталон излечения катарсисом. Затем Фрейдом были описаны четыре истории болезни, первая из которых относилась к Эмми фон Н., первой пациентке, для лечения которой Фрейд использовал катарсис. Книга заканчивалась главой Брейера, описывающей концепцию истерии, и другой главой Фрейда о концепции психотерапии. Мы вернемся позже к воздействию, произведенному этой книгой и статьями Фрейда того же периода. К тому времени профессиональное и финансовое положения Фрейда улучшились до такой степени, что он мог позволить себе периодические путешествия по Италии и коллекционирование произведений искусства. В следующем году он почувствовал, что его теория и терапевтический метод были достаточно оригинальны, чтобы присвоить им новое и особое наименование: психоанализ. Но рождению этой новой науки нужно бьшо еще пройти через весьма необычный процесс, который к тому времени уже начался.

В течение примерно шестилетнего периода (1894— 1899) четыре события запутанным образом переплелись в жизни Фрейда: его задушевные отношения с Вильгельмом Флиссом, его невротические беспокойства, его самоанализ и разработка основных принципов психоана-