КМ. Бутырина, В. В. Зеленского, А. Кривулиной, М. Г. Пазиной © H. F
Вид материала | Документы |
СодержаниеГенри Ф. Элленбергер Предварительные инструкции Первая неделя Следующие недели или месяцы Генри Ф. Элленбергер |
- В. В. Зеленский От редактора русского издания 1929, 10660.27kb.
- C Перевод, Н. Бутырина,, 5630.59kb.
- Методические указания и контрольные задания для студентов заочной формы обучения Составитель:, 672.87kb.
ду силами, которые аналитик и пациент способны мобилизовать для своей пользы, и суммой негативных сил, работающих против них.
Лучший способ оценить новшество и оригинальность психоаналитических методов Фрейда состоит в сравнении их с теми, которые существовали ранее, с которых он начинал.
Фрейд был не первым терапевтом, проведшим значительное время со своими пациентами, позволяя им говорить в благожелательной атмосфере, выслушивавшим все их жалобы, полностью записывавшим истории их жизней и принимавшим в расчет эмоциональные причины заболевания. Все это делали и Жане, и Блейлер, и многие другие до них, и все это составляло предварительную подготовку для использования определенного метода. Но психоанализ первоначально можно понимать как модификацию существовавшего до него метода гипнотизма.
Гипнотизер, сидевший на стуле, смотрел в лицо своего субъекта, сидевшего на другом стуле, и инструктировал его, как достичь гипнотического сна; пациент оказывал большее или меньшее сопротивление, но в благоприятных случаях сдавался. Эти встречи повторялись, часто ежедневно, пока пациент не усваивал, как можно быстро впасть в гипнотический сон. Гипнотическое лечение могло тогда длиться неделями и месяцами. Неизвестные способности и забытые воспоминания раскрывались в гипнотическом сне, новые роли разыгрывались субъектом, и гипнотизер был способен склонить его к возврату в более ранние времена жизни. Но пациент часто оказывал сопротивление вмешательствам гипнотизера. В процессе гипнотического лечения между субъектом и гипнотизером возникала своеобразная связь. Сильный эротический элемент этой связи, как и возможность возникновения детской зависимости у пациента, превращали окончание гипнотического лечения в деликатный ритуал, отмечавшийся многими авторами.
В психоаналитическом методе пациент полулежит на диване, а терапевт сидит на стуле позади, видя его, но не будучи видимым. Аналитик объясняет основное правило, по которому пациент должен рассказывать все, что придет ему в голову. Конечно, этому правилу трудно следовать, и пациенту приходится превозмогать свое сопротивление, которое даже в наилучших случаях не исчезает полностью. Однако после нескольких недель общения пациент обучается преодолению этого сопротивления и даже получает удовольствие от разговоров на случайные, внезапно всплывающие темы. Происходит постепенное высвобождение ассоциаций, и вместо того, чтобы придерживаться одного направления мыслей, пациент перескакивает от одной идеи к другой. По мере продвижения анализа все
- 145-
^ Генри Ф. Элленбергер
больше и больше воспоминаний о событиях самого далекого детства появляется в виде вкраплений в воспоминания о сновидениях и фантазиях, и пациент начинает обретать до странности искаженную картину аналитика. Аналитик предлагает интерпретации, с которыми пациент соглашается или нет. В то время как при гипнотическом лечении сопротивление пациента воспринимается просто как раздражающее неудобство, в психоанализе оно становится явлением релевантным, подлежащим анализу. То, что гипнотизер называет согласием, аналитик определяет термином перенос и считает его возрождением ранних установок к родителям, которые следует анализировать. Именно это медленное развитие анализа с последующим выявлением и разрешением трансферентного невроза считается основным инструментом психоаналитической техники.
Различие между гипнозом и психоанализом можно свести в нижеследующую таблицу:
ГИПНОЗ | ПСИХОАНАЛИЗ |
Сеттинг: пациент сидит и видит лицо гипнотизера | Сеттинг: пациент лежит. Аналитик сидит позади пациента, видит его, но сам остается для него невидимым. |
^ Предварительные инструкции: как оказаться загипнотизированным. | Предварительные инструкции: основное правило психоанализа. |
^ Первая неделя: субъект учится, как стать загипнотизированным. | Первая неделя: пациент преодолевает антипатию к основному правилу. |
^ Следующие недели или месяцы: возникновение неизвестных способностей, новых ролей, скрытых воспоминаний. | Следующие недели, месяцы или годы: высвобождение ассоциативного процесса, отрывочных воспоминаний и фантазий, появление искаженного представления об аналитике. |
Гипнотическая возрастная регрессия. | Психоаналитическая регрессия к доэдиповым стадиям. |
Гипнотические внушения («заключение сделки», использовавшееся магнетизерами). | Интерпретации, предлагаемые субъекту, который волен принимать их или нет. |
Сопротивление как элемент, доставлящий неудобства. | Сопротивление и анализ сопротивления. |
Раппорт, часто используемый как терапевтический инструмент. | Перенос, используемый и анализируемый как терапевтический инструмент. |
Раппорт, часто используемый как терапевтический инструмент. | Лечение заканчивается через преодоление трансферентного невроза. |
Риск появления гипнотической зависимости затрудняет окончание процесса лечения. | Лечение заканчивается через преодоление трансферентного невроза. |
- 146 —
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
Определенные характеристики психоаналитического метода можно понять в контексте того, что невропатологи описывали в конце девятнадцатого столетия как «дьявольскую ловкость» истериков, проявляемую ими при обмане терапевта и вовлечении его в свои игры. Каждое правило методики Фрейда выглядит так, как если бы было предназначено для преодоления хитрости таких пациентов. Специфическая расстановка (аналитик видит пациента, но остается вне его поля зрения) лишает пациента аудитории и удовлетворения от наблюдения за реакциями терапевта.
Основное правило в сочетании с нейтральной установкой аналитика отвращает пациента от искажения слов аналитика и помещает последнего на место разумного родителя, игнорирующего глупые высказывания маленького ребенка. Правило, устанавливающее, что все приемы должны оплачиваться, и притом наперед, независимо от того, состоялся прием или нет, не позволяет пациенту наказывать терапевта неявкой или неплатежом. Анализ переноса, если он случается, поражает скрытую, но всегда существующую цель истерика: обольщение терапевта. По той же причине предоставляется полная свобода разглагольствования, но запрещается любой вид притворства, а контакт с терапевтом разрешается только в часы приема. Вследствие истерического стремления во что бы то ни стало победить терапевта, даже ценой невылеченной болезни, больному никогда не обещают излечения, ему всегда говорят, что лечение зависит от его или ее собственных усилий.
Таким образом, психоаналитический метод может рассматриваться как трансформация старого метода гипнотизеров, особенно предназначенного для поражения скрытой злобности истериков и их постоянных скрытых усилий одурачить гипнотизера. Однако оказывается, что вечно присутствующее сопротивление анализируемых психоаналитиком субъектов наследовало это истерическое свойство.
Психоанализ также вобрал в себя принципы другого известного ранее психотерапевтического метода. Избавление от болезненных патогенных тайн посредством исповеди, несомненно, влияет на результаты психоаналитического лечения определенного вида. Исследование внутренней жизни несбывшихся желаний, стремлений и фантазий, как поучал Бенедикт, является неотделимой частью психоанализа. Избавление от симптомов через осознание бессознательных влияний не было неизвестным ранее. В письме своему другу Шану Декарт рассказал о своей склонности влюбляться в косоглазых женщин420. Раздумывая об этом, он вспомнил, что ребенком он влюбился в молодую женщину с
- 147-
Генри Ф. Элленбергер
таким дефектом. После того как он осознал и понял эту связь, его предрасположенность исчезла. В этом письме мы обнаруживаем теорию комплекса (определение сознательного акта через бессознательную или полусознательную память) и представление о его терапии посредством доведения его до осознания и интерпретации421. Терапевтическое применение трансферентного невроза сравнимо с заклинанием скрытой одержимости в экзорсизме или с месмеровской техникой вызывания кризов, чтобы постепенно обрести над ними контроль422. Само понятие переноса - не что иное, как последняя метаморфоза раппорта, длительная эволюция которого, как и его терапевтическое использование Жане, были описаны в предыдущих главах423.
Некоторые писатели или философы прибегали к спонтанному мышлению в качестве вспомогательного инструмента в своей творческой работе. Романтический поэт и физик Иоханн Вильгельм Риттер имел привычку кратко записывать любые мысли, приходившие ему в голову, иногда в неполной и неясной форме, но из глубины этого спутанного клубка могли возникать блестящие афоризмы и предположения для проведения научных экспериментов424. Несколько отличающимся методом пользовался Людвиг Берне. В эссе, озаглавленном «Искусство в три дня стать оригинальным писателем», Берне рекомендовал запереться на три дня с запасом бумаги, писать «без фальши и ханжества» о каждой теме, которая придет на ум425. Идея Берне состояла в том, что люди задыхаются под гнетом традиционных мыслей и не осмеливаются думать самостоятельно. Его цель заключалась в освобождении разума от фальсифицированного мышления. «Искренность — источник одаренности любого вида», провозгласил Берне426. В другом эссе он сказал, что «опасность представляет вытесненное слово, вызывающее презрение к самому себе, но то, что высказано отчетливо, не пропадет зря»427. Работа Берне высоко оценивалась представителями поколения Фрейда и самим Фрейдом.
Другие методы спонтанности использовали психический автоматизм. С начала внедрения магнетизма было известно, что в гипнотическом трансе субъекта можно заставить передвигаться, рисовать, писать и т. п., о чем он не смог бы вспомнить в состоянии бодрствования. Позже автоматическое письмо (деятельность, в которой субъект сознавал то, что он писал, но не то, о чем он писал) было введено в психопатологию Шарлем Рише и использовалось в качестве психотерапевтического приема Жане. Гадание с помощью магического кристалла также стало объектом систематических исследований: индивид всматривается в некую отражающую поверхность и начинает видеть облака, формирую-
- 148 —
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
щиеся в видимые проекции бессознательных мыслей. Автоматическое движение также стало модным в 1880-е годы, и мы видим, что Жане использовал автоматический разговор со своей пациенткой, мадам Д., в 1892 году. Это было ближайшее приближение к методу свободной ассоциации Фрейда.
Фрейд заставлял аналитиков воспринимать свободные ассоциации своих пациентов в состоянии свободно плавающего внимания, и здесь у него также были предшественники. В автобиографии Гальтон рассказал, что однажды в жизни заинтересовался месмеризмом и магнетизировал около восьмидесяти человек, и в результате этого процесса ему довелось наблюдать неожиданные явления:
Меня уверили в том, что успех достигается усилием воли со стороны магнетизера, поэтому сначала я напряг всю силу воли, которой обладал, что оказалось изнурительным занятием; затем, в ходе эксперимента, приостановился ненадолго, глядя все время в том же направлении, как и раньше, и обнаружил, что действую столь же успешно. Так что я приостанавливал свои усилия все дольше и дольше и наконец преуспел в этом до такой степени, что позволил своему разуму свободно перескакивать с предмета на предмет, в то время как поддерживал ту же самую манеру поведения, походя при этом на сову. Такое поведение приводило к столь же хорошим результатам428.
Все эти технические приемы, а возможно, и многие другие, можно обнаружить в терапевтической процедуре Фрейда. Но это вовсе не означает, что она воистину уникальна, то есть необязательно, чтобы она исходила из самоанализа Фрейда. Анализ Фрейда был примером использования самолечения, который он выработал для своего творческого невроза, по отношению к другим людям. Это обстоятельство не устраняет тех фактов, что он мог ранее применять некоторые из этих приемов (например, свободную ассоциацию), и он одновременно анализировал своих пациентов и самого себя. Психоанализ существенно отличается от других психотерапевтических методов в том отношении, что пациент повторяет собственное переживание Фрейдом его творческой болезни, хотя и в ослабленной форме и под квалифицированным руководством. Таким образом, успешное прохождение курса психоанализа равносильно совершению путешествия через бессознательное, путешествия, из которого человек неизбежно возвращается с модифицированной индивидуальностью. Психоаналитики провозглашают, что их метод является более совершенным, чем любой другой вид терапии, так как только он способен перестроить личность. С другой стороны, на нарастающее количество ограничений, противопоказаний, опасных
- 149-
ситуаций в психоанализе было указано самим Фрейдом и его последователями. Может ли случиться так, что психоанализ как терапия будет замещен другими, менее трудоемкими и более эффективными терапиями, в то время как горстка привилегированных людей сможет позволить себе ее как уникальное переживание, способное изменить их точку зрения на мир, на своих собратьев и на самих себя?
Работа Фрейда:
VIII - Философия религии, культуры и литературы
Вскоре после того, как он задумал свою психоаналитическую теорию, Фрейд распространил свои размышления на области религии, социологии, истории культуры, искусства и литературы. Работы, написанные им на эти темы, дали повод для появления конфликтующих мнений. Определенные критики были склонны понимать их как эссе в стиле Берне, то есть как кратко набросанные мысли с целью прояснения мышления самого автора, отбрасывающего все общепринятые идеи и записывающего все, что он искренно чувствует по отношению к данной теме. Но существовали еще и фрейдисты, как и не-фрейдисты, считавшие эти сочинения законным распространением психоаналитических исследований на сферы философии, культуры, социологии и теорию искусства и литературы.
Хотя Фрейд заявлял, что с презрением относится к философии, он определенно выражал философские идеи в духе материалистической, атеистической идеологии. Его философия представляла собой экстремальную форму позитивизма, считающего религию опасной, а метафизику излишней. В 1907 году Фрейд сравнил навязчивые, непреодолимые симптомы невротиков с религиозными ритуалами и вероисповеданиями и пришел к выводу, что религия представляет собой универсальный навязчивый невроз, а одержимость — индивидуализированную религию429. Двадцатью годами позже в работе «Будущее одной иллюзии» Фрейд определил религию как иллюзию, внушенную детской верой во всемогущество мысли, как всеобщий невроз, как нечто, подобное наркотику, препятствующему свободному упражнению разума, а также как нечто такое, от чего человеку следует отказаться430. Религиозно настроенные психоаналитики не
одобряли того, что Фрейд преступил границы психоанализа и выразил собственное философское мнение; но Фрейд, несомненно, верил в то, что психоанализ может разоблачить религию, как способен сделать то же с любым симптомом.
Посредством «Тотем и табу» Фрейд предпринял попытку проследить происхождение не только религии, но и человеческой культуры, и найти связь между эдиповым комплексом индивида и предысторией человечества431. Читая труды Тейлора, Ланга, Фрэзера и других этнологов, Фрейд заметил, что у первобытных народностей, как и у невротиков, существует одинаковое отвращение к инцесту. Те же самые иррациональные свойства имеют первобытные табу и невротические фобии, то же самое всемогущество мысли почитают в магических процедурах и в невротических фантазиях. Фрейд предложил всеобъемлющую теорию, подводящую общее основание для объяснения невротических симптомов, социальных и культурных проявлений у первобытных народов и происхождения цивилизации. Общая суть демонстрируется в рассказе об убийстве первозданного отца, расширенном представлении об эдиповом комплексе. Каждый маленький мальчик, говорил Фрейд, должен превозмочь свое тайное желание убить отца и жениться на матери. Если ребенок способен успешно вынести такое испытание, он включает образ отца в себя, выстраивается его суперэго, и он будет готов для нормального возмужания и жизни взрослого человека. Если ему не удается справиться с этим испытанием, он становится невротиком. Такова судьба каждого мужчины, но эта индивидуальная участь является отражением одного решающего события, произошедшего в предыстории человечества. Много веков назад люди жили ордами, подчиняясь деспотизму жестокого старого отца, сохранявшего всех женщин для себя и изгонявшего из племени своих растущих сыновей. Отвергнутые сыновья жили общиной, объединенной гомосексуальными склонностями и соответствующим поведением. Иногда случалось, что сыновья убивали и съедали отца, удовлетворяя свою ненависть, и это было началом тотемизма. Они глубоко почитали животное определенного вида как доброжелательного предка (каким следовало быть их отцу), но через регулярные интервалы времени убивали и пожирали его. После убийства отца они не осмеливались забирать его женщин, что можно рассматривать как пример отставленного повиновения; более того, над новым сообществом нависала угроза, если мужчины ссорились из-за женщин. Таковым было происхождение первых двух заповедей человечества — запрет на отцеубийство и запрет на инцест, зарождение человечес-
- 150 —
- 151 -
^ Генри Ф. Элленбергер
кой культуры, морали и религии и в то же время прототипа эдипова комплекса.
Идея о первобытном человечестве, живущем ордами под руководством самца-тирана, была гипотетическим предположением Дарвина. Ат-кинсон расширил описание Дарвина: как результат изгнания отцом своих соперников-сыновей образовывались две группы, живущие в непосредственной близости; одна была «циклопической семьей», состоящей из главы-мужчины и пленных женщин, его собственных взрослых отпрысков женского пола и группы детей обоего пола, другая - отряд изгнанных сыновей, «живущих, наиболее вероятно, в состоянии полиандрии» (многомужия) и в мирном союзе432. Когда отряд молодых мужчин чувствует себя сильнее отца, то атакует и убивает его, а самый сильный из них приходит ему на смену. Эта борьба могла бы продолжаться вечно, но Аткинсон предположил, что в какой-то момент одна из жен смогла убедить патриарха сохранить одного из сыновей в семье, для того, чтобы он смог наследовать его права, при условии, что тот не прикоснется к женам старика, и тогда наступило начало запрета на инцест. Фрейда также вдохновила теория Вильяма Роберта Смита о происхождении семитских культов: в те времена, когда люди жили небольшими кланами, руководствуясь верой и правилом тотемизма; обычно через регулярные интервалы времени они приносили в жертву тотемное животное и съедали его на ритуальном пиршестве433.
Возможно, что книга К. Г. Юнга «Метаморфозы и символы либидо» привлекла интерес Фрейда к истории культуры; кроме того, обостренный интерес к вопросу о тотемизме существовал и среди его современников-этнологов. Повсюду возникали многочисленные теории, часть из которых сегодня забыта434. Дюркгейм утверждал, что тотемизм был общим корнем всех религий человечества. Фрэзер изложил последовательно три теории, причем третья была расширена в его книге «Тотемизм и экзогамия») ставшей одним из главных источников для Фрейда. В 1912 году Вундт попытался реконструировать последовательные стадии, через которые прошло человечество, одной из которых был тотемизм.
В действительности нельзя считать невозможным тот факт, что вдохновение для создания книги «Тотем и табу» пришло к автору в меньшей степени из недосягаемой предыстории, чем из событий современности. В те годы Турция - анахроничная империя и соседка Австрии, управлялась «Красным Султаном», Абдулом Хамидом II. Этот деспот владел правом распоряжаться жизнями своих поддан-
- 152-
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
ных, содержал сотни жен в гареме, охраняемом евнухами, и время от времени зверски вырезал целые народности в своей империи. В 1908 году «сыновья объединились против жестокого старика», младотурки восстали и свергли султана, чтобы основать национальное сообщество, в котором бы процветали цивилизация и искусства. Эти события с острейшим интересом наблюдали в Австрии, видимо, с большим, чем где бы то ни было. Что бы ни могли придумать этнологи об убийстве главного отца, рассказ сохраняет свою ценность как философский миф, согласующийся с мифом Гоббса о происхождении общества435. Первоначальным условием жизни человечества, согласно теории Гоббса, была «война каждого против каждого»; затем часть людей объединилась и передала свои права повелителю, и эту власть он должен был использовать для общего добра и, как он думал, пользы. Таковым было зарождение абсолютной монархии, которая на протяжении многих веков была наиболее распространенной формой правления. Подобно Гоббсу, создавшему философский миф о происхождении абсолютной монархии, Фрейд предоставил
миф о ее разрушении.
В труде «Массовая психология и анализ человеческого Я» в 1921 году Фрейд предложил основы социологической теории, отвергавшей концепцию автономного социального инстинкта и базировавшейся на теории либидо436. Фрейд рассматривал теории Ле Бона, Мак Дугалла и Троттера. Теория Ле Бона о толпах, говорил он, не объясняет тайну власти лидера, который находится в «эросе, связующем все сущее в мире». Либидо привязывает индивида к лидеру и склоняет его к отказу от своей индивидуальности. Кроме неустойчивых, неорганизованных толп, существуют еще и «долговременные и искусственные толпы», такие как церковь или армия, в которых привязанность индивида к лидеру - одно из проявлений любви, усиленной иллюзией, что лидер любит его. Индивиды отождествляют себя с лидером и связаны вместе посредством этого общего отождествления. Более того, все эти проявления либидо скрывают нечто более фундаментальное - порывы агрессии. Когда группа раскалывается, агрессивность высвобождается в форме взрывов физического насилия, или утрата безопасности производит беспокойство, принимающее форму паники. То, что действительно связывает индивидов, — это примитивные чувства зависти и агрессивности. Когда популярный певец привлекает стаи молодых женщин, их общее восхищение им - единственное чувство, удерживающее их от того, чтобы вцепиться друг другу в волосы. «Таким образом, социальное чувство воз-
- 153-
Генри Ф. Элленбергер
никает при превращении прежней враждебности в позитивную привязанность в форме идентификации... все индивиды хотели бы быть равными, но при этом управляться одной личностью», - предположение, не слишком далекое от теории Гоббса о происхождении общества. Фрейд закачивает книгу указанием на сходство между этими группами равных, возглавляемых их вождем, и первобытной ордой.
На создание работы «Массовая психология и анализ человеческого Я», видимо, повлиял распад империи Габсбургов в конце 1918 года с последовавшими паническими настроениями и отчаянием. Но эта книга также включилась в контекст предыдущей тенденции «массовой психологии», происхождение и история которой не являются общеизвестными. Как показал Дюпрель, после восстания Коммуны в Париже в 1871 году Европу всколыхнула «волна антидемократического пессимизма», существованию которого способствовала социалистическая агитация, забастовки и кровавые восстания, столь частые в то время437. Философ Тэн направил свою энергию на описание истории Французской революции, в котором особое внимание уделил восстаниям и массовым убийствам, анализируя при этом их социальные и психологические причины. Наблюдения Тэна были развиты и систематизированы Тардом во Франции и Сигеле в Италии.
Тард постулировал основной внутрипсихологический процесс, который назвал подражанием438. Подражание могло быть сознательным или бессознательным, оно применимо как к индивидам, так и к группам. Согласно Тарду, отец — это первый властелин, священник и пример для сына; подражание сына отцу — главное явление, лежащее в корне общества. Это подражание не держится на силе или хитрости, но на престиже - явлении, которое Тард сначала сравнивал с гипнотизмом. Позже он объяснял, что престиж возникает не из сообразительности или силы воли, а является следствием «не поддающегося анализу физического воздействия», которое «могло бы через какую-то невидимую связь иметь отношение к сексуальности»439. Тард подчеркивал роль бессознательного в массовой психологии. Он описывал одни толпы, объединенные любовью, и другие - объединенные ненавистью. Что касается Сигеле, он обращал внимание читателя на то, что массовые явления невозможно понять без анализа их исторического и социального контекста, а также специфического состава таких толп440.
Эти учения Тарда, Тэна и Сигеле были восприняты, сверхупроще-ны и распространены Ле Боном в его книге «Психология толпы»441. Любой человек, находящийся в толпе, говорил Ле Бон, утрачивает свою
- 154 —
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
индивидуальность и приобретает часть «души толпы»; «душа толпы» в интеллектуальном отношении занимает нижнее положение и выказывает некую свойственную ей недоброжелательность. Это явление можно объяснить только с помощью некой гипнотической регрессии к доисторической психической стадии человечества. Ле Бон применил эти концепции о душе толпы к психологии социальных групп и к превратностям истории. Его книга пользовалась невероятным успехом. Теория Ле Бона рассматривалась многими как неоспоримая научная истина. Можно только удивляться тому, что Фрейд использовал ее как отправную точку для своей теории. Как показал Рейвальд, теории Фрейда, противоречащие Ле Бону, демонстрируют значительные сходства с теориями Тарда442, перенесенными в область психоаналитических концепций.
В 1930 году в работе «Недовольство культурой» Фрейд представил дополнительные взгляды на происхождение цивилизаций443. Группа людей открыла, что если они ограничат удовлетворение своих инстинктивных стремлений, то будут способны построить сильное, объединенное сообщество. Эта ситуация, однако, неизбежно приводила их к неразрешимому конфликту между желаниями индивида и требованиями общества. Последние росли по мере прогресса цивилизации, углубляя этот конфликт, и Фрейд задавался вопросом, не превысят ли требования современного, цивилизованного общества человеческую возможность вытеснения своих инстинктов, не приведет ли подобная ситуация, таким образом, к неврозу цивилизации. Проблема, рассматривавшаяся в этом эссе, временами напоминает Гоббса, но можно определенно проследить ее связь с «Генеалогией морали» Ницше, а через него -к «Дополнению к путешествию Бугенвилля» Дидро444.
В этом же эссе Фрейд предлагает новую гипотезу укрощения огня. Когда бы примитивный человек ни сталкивался с огнем, он мочился на него, чтобы загасить пламя. Благодаря фаллической форме языков пламени, он испытывал эротическое удовольствие, ощущая гомосексуальное состязание. Первый человек, отвергший это эротическое удовольствие, был способен разводить огонь для практических целей. «Таким образом, это великое состязание культур стало наградой за инстинктивное самоотречение». Женщине суждено было стать хранительницей очага, так как она анатомически неспособна гасить огонь, как мужчина. В другом месте Фрейд предполагал, что женщина была изобретательницей одежды, так как хотела прятать постыдное отсутствие пениса; лобковые волосы вдохновили людей на изобретение вязания445.
- 155-
Генри Ф. Элленбергер
В то время как Фрейд находил религию пагубной, а философию бесполезной, он полагал искусство благотворным для человека. Но в чем состоит сущность искусства? Фрейд определял его как «сочетание принципа удовольствия с принципом реальности» (так же как Ницше считал его сплавом принципов Диониса и Аполлона)446. Будучи ребенком, индивид живет в полном соответствии с принципом удовольствия, но последний постепенно уменьшается в пользу принципа реальности, который будет доминирующим на протяжении всей его взрослой жизни. Художник придерживается принципа удовольствия долее, чем другие, но вступает в компромиссы с принципом реальности, создавая предметы искусства, которые будут удовлетворять принцип удовольствия в других людях. В следующей статье, относящейся более к поэту, нежели к художнику, Фрейд подчеркивает значимость фантазии: доминирующая в ребенке, она постепенно убывает, но творческий писатель способен сохранить и преобразовать ее в литературную работу посредством определенных приемов, главным образом, доставляя предварительное удовольствие в элементах формы447. Другим вкладом Фрейда в эстетику является его анализ бесхитростного, особенного чувства подкрадывающегося ужаса, пропитывающего работы такого писателя, как Гофман448. Иногда он проявляется в необъяснимом повторении событий, которые сами по себе могут быть безвредными; иногда - в вере в двойника, или в страхе, испытываемом от вида привидений или других зловещих явлений. Фрейд верил в то, что ощущение безыскусное™ возникает в ситуациях, когда стимулируется глубоко вытесненный материал или анимистические привычки детства.
Единственным критическим произведением, касающимся искусства, оставленным Фрейдом, была его статья о Моисее Микеланджело, вначале появившаяся анонимно449. Бинсвангер заметил, что метод, использованный Фрейдом в этом исследовании, относится к психологии выражения, которая также является одной из начальных стадий в психоаналитической методологии450. Что же касается литературной критики, Фрейд написал монографию на восьмидесяти одной странице о коротком романе «Градива» Вильгельма Йенсена451. Фрейд показал, что можно дать психоаналитическую интерпретацию заблуждениям и сновидениям героя этой истории, но не преследовал цели проникнуть своими интерпретациями в личность автора.
Мебиус опубликовал под названием «патографии» серию монографий, целью которых было разъяснение мысли писателя посредством оценки его наследственности, телосложения и истории жизни. Это про-
- 156-
7. Зигмунд Фрейд и психоанализ
изошло незадолго до того, как ученики Фрейда написали подобные монографии, основанные на психоаналитических концепциях. Сам Фрейд дал классическую модель этих исследований своим эссе «Леонардо да Винчи. Воспоминание детства».
Леонардо да Винчи обычно считается универсальным гением, который не был понят своими современниками. Фрейд обращает внимание на три черты его личности. Во-первых, его жажда к знанию привела его к пренебрежению своими выдающимися талантами и обращала его интерес все более и более к научным исследованиям. Во-вторых, будучи медлительным в работе, он оставил многочисленные наброски, но в большинстве его работы так и дошли до нас незавершенными. В-третьих, это «хладнокровное отречение от сексуальности», вызывавшее предположение о его гомосексуальности. Фрейд проследил общий корень этих трех черт его личности до инфантильной сексуальности Леонардо. Незаконнорожденный ребенок, он провел первые три или четыре года жизни со своей брошенной матерью, пока отец, к тому времени женившийся, не усыновил его. Мать, оказавшись в таких обстоятельствах, склонна обратить свое либидо на сына, проявив таким образом определенную кровосмесительную привязанность к нему, в которой психоанализ усматривает возможный корень поздней гомосексуальности. В действительности, не сохранились объективные записи о раннем детстве Леонардо, но художник записал одно из своих ранних воспоминаний: когда он, еще малышом, лежал в своей колыбели, птичка (называемая по-итальянски nibbio), залетела к нему, открыла его рот и всунула в него хвост. Эта фантазия могла означать пассивный вид сексуального извращения или быть воспоминанием о том, как он сосал грудь матери. В немецком тексте, использованном Фрейдом, слово nibbio было переведено как «гриф», и Фрейд комментировал это воспоминание Леонардо следующим образом: в античном Египте гриф был иероглифом, обозначающим мать, грифоголовая богиня Mut (напоминающая о немецком слове Mutter, мать) имела строение гермафродита и мужской половой орган. Позднее, в Средние века, разновидности грифа считались полностью женскими, оплодотворяемыми ветром. Все это, говорил Фрейд, напоминает о сексуальных теориях детства. Детское сексуальное любопытство Леонардо стимулировалось необычной семейной ситуацией и позднее превратилось в источник его поздней ненасытной любознательности. Бессознательную фиксацию на образе матери можно заметить, согласно Фрейду, в его живописных шедеврах. Фрейд предположил, что инцидент с грифом был символическим воспоминанием о страстных поцелуях, которыми его осыпала мать; что улыбка Моны Лизы пробуждала в да Винчи воспоминание о загадочной улыбке матери, и потому она появилась в портрете Джоконды и в нескольких других картинах. На картине «Мадонна с младенцем и Святая Анна» Анна выглядит столь же юной, как Мария, и они обе улыбаются. Фрейд видел в этом синтез детства Леонардо, разделяемого им между своей ма-
- 157-