Geum.ru

Stephen King "Danse Macabre"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   33


Позже мы видим, как Скотт подглядывает за девушкой, которую Луиза

наняла, чтобы присматривать за Бет. В серии комически-ужасных сцен Скотт

превращает прыщавую толстушку в какую-то мастурбирующую богиню мечты. Этим

возвратом к раннему бессильному подростковому состоянию Матесон показывает,

как много сексуального волшебства утратил Скотт.

Но несколько недель спустя на ярмарке - в этот момент Скотт ростом в

полтора фута - он встречает Клариесу, карлицу, участвующую в шоу уродов. И в

этой встрече мы видим глубокую убежденность Матесона в том, что утраченное

волшебство может быть вновь обретено, что оно существует на многих уровнях и

становится объединяющей силой, которая делает макрокосм и микрокосм чем-то

единым. При первом знакомстве Скотт несколько выше Клариссы, и в ее трейлере

он обретает мир, в котором снова присутствует перспектива. Это окружение, в

котором он вновь может убедиться в своей силе:


"Дыхание перехватило. Это его мир, его собственный мир - стулья и

диван, на которых он может сидеть, не боясь утонуть; стол, рядом с которым

он может встать и протянуть руку, а не проходить под ним; лампы, которые он

может включать и выключать, а не стоять под ними беспомощно, словно это

деревья".

И - почти нет необходимости говорить об этом - он вновь обретает и

сексуальное волшебство, в эпизоде одновременно патетичном и трогательном. Мы

знаем, что он утратит и его, уйдет с уровня Клариссы и она станет для него

гигантом, и хотя эпизод несколько смягчен принципом ретроспекции, тем не

менее утверждение сделано: то, что можно найти единожды, можно найти и

вторично, и этот эпизод с Клариссой наиболее отчетливо оправдывает странный,

но поразительно мощный финал романа: "...Он подумал: если природа существует

на бесконечном количестве уровней, то и разум должен существовать тоже на

бесконечном количестве уровней... И Скотт Кери углубился в свой новый мир,

продолжая поиск".


И мы искренне надеемся, что его не проглотит первый же садовый слизняк

или попавшаяся на пути амеба.

В киноверсии, сценарий которой тоже написал Матесон, заключительные

слова Скотта - торжествующее "Я все еще существую!" - он произносит на фоне

несущихся туманностей и взрывающихся галактик. Я спросил Матесона, что это -

религиозные коннотации или, возможно, отражение возникающего интереса к

жизни после смерти (эта тема выходит на первый план в последующих книгах

Матесона, например "Адский дом" (Hell House) и "Что может присниться" (What

Dreams May Come)). Матесон ответил: "Я думаю, заключительные слова Скотта

Кери утверждают наличие континуума между макрокосмом и микрокосмом, а не

между жизнью и жизнью после смерти. Любопытно, что тогда я едва не приступил

к работе над сценарием "Фантастического путешествия", которое хотела снимать

"Коламбия". Но у меня ничего не вышло, потому что там нужны были технические

подробности, а я предпочитаю иметь дело с образами, но это было бы своего

рода продолжение "Невероятно уменьшающегося человека" - в микроскопическом

мире, с ружьем и лучом".

В целом можно сказать, что "Невероятно уменьшающийся человек" -

произведение на классическую тему выживания; здесь, в сущности, есть только

один образ, и проблемы героя элементарны: пища, убежище, уничтожение

Немезиды (дионисиевой силы в аполлониевом мире подвала Скотта). Вне всякого

сомнения, это книга и о сексе, но гораздо более глубокая, чем издания в

бумажных обложках 50-х годов в стиле "трам-бам-спасибо-мадам". Матесон

сыграл важную роль в борьбе писателей-фантастов за право реалистично и

чувственно писать о сексуальных проблемах; в той же самой борьбе (а это была

настоящая битва) участвовали Филип Хосе Фармер, Харлан Эллисон и Теодор

Старджон - возможно, самая значительная фигура в этом списке. Сейчас уже

трудно представить, какой шум поднялся из-за заключительных страниц "Немного

твоей крови" (Some of Your Blood) Старджона, на которых с исключительной

точностью описано, как вампир получает свое продовольствие ("Луна полная, -

тоскливо и одновременно пугающе пишет он своей подруге в последнем абзаце, -

и мне хотелось бы немного твоей крови"), но шум был, можете мне поверить.

Конечно, хотелось бы, чтобы Матесон не так серьезно отнесся к сексуальной

проблематике, но, учитывая время, в которое она была написана, можно

поаплодировать ему за то, что он вообще об этом написал.

В качестве романа о потерянной и обретенной силе "Невероятно

уменьшающийся человек" относится к лучшим образцам фэнтези рассматриваемого

периода. Но не хочу, чтобы у вас сложилось представление, будто я говорю о

сексуальной силе и мужской потенции. Существуют скучные критики - в основном

недоделанные фрейдисты, - которые хотели бы все произведения фэнтези и

ужасов свести к сексу; как-то раз на вечеринке осенью 1978 года я услышал

одно толкование финала "Невероятно уменьшающегося человека" - не стану

называть женщину, которой принадлежит эта теория, но если вы читаете

фантастику, вы ее узнаете, - и его, вероятно, стоит здесь привести. Женщина

сказала, что паук символизирует влагалище. Скотт убивает свою Немезиду,

"черную вдову" (из всех пауков он больше всего смахивает на влагалище),

прокалывая ее булавкой (фаллический символ, понятно?). Таким образом,

продолжала критикесса, потерпев неудачу в сексе с женой, обретя секс с

карлицей Клариссой и вновь потеряв его, Скотт символически приканчивает

собственный сексуальный порыв, прокалывая паука. Это его последний

сексуальный акт, прежде чем он покинет подвал и обретет большую свободу.

Разумеется, это вздор; все это говорится с благими намерениями, но не

перестает быть вздором. Я рассказываю об этом лишь для того, чтобы показать,

с чем порой приходится иметь дело писателю.., и распространяют эту ерунду

люди, которые считают - открыто или в глубине души, - что все писатели жанра

ужасов в той или иной степени люди свихнувшиеся. А из этого для них

логически вытекает, что произведения писателя - все равно что чернильные

пятна теста Роршаха, которые при внимательном изучении раскрывают анальную,

оральную или генитальную фиксацию автора. Рассказывая о насмешливых отзывах,

которые получила опубликованная в 1960 году книга Лесли Фидлер "Любовь и

смерть в американском романе" (Love and Death in the American Novel),

Уилфрид Шид добавляет: "Фрейдистские интерпретации всегда встречаются

гоготом". Обнадеживающая новость, особенно если вспомнить, что даже самых

уравновешенных и степенных романистов соседи считают немного странными.., а

писатель ужасов всегда должен быть готов иметь дело с тем, что я называю

"постельными вопросами". А ведь большинство из нас совершенно нормальны.

Хе-хе-хе.

Отбросив фрейдизм, можно сказать, что "Невероятно уменьшающийся

человек" - это просто очень хорошая история, в которой речь идет о

внутренней политике силы.., или, если хотите (то есть хочу я), о внутренней

политике волшебства. И когда Скотт убивает паука, это значит, что волшебство

зависит не от размера, а от ума и твердости духа. И если Скотт возвышается

над другими героями жанра (легкая игра слов здесь сознательная), если роман

Матесона превосходит все прочие книги, в которых крошечные герои сражаются с

жуками и хищными богомолами (на память приходит "Холодная война в

деревенском саду" (Cold War in a Country Garden) Линдсея Гаттериджа), то

лишь потому, что Матесон сделал своего героя очень симпатичным - и весьма

убедительным <Писателей и читателей то и дело привлекает жизнь в

микрокосме; в начале этого года "Макмиллан" напечатал "Малый мир" (Small

Wold) Табиты Кинг, злую комедию нравов, в которой действие вращается вокруг

сказочно дорогого кукольного домика президента, дочери президента -

нимфоманки и безумного ученого, человека, страдающего излишней полнотой и

столь же жалкого, сколь пугающего. Эта книга опубликована в 1981 году и,

стало быть, не входит в рассматриваемый нами отрезок, но это даже к лучшему:

автор - моя жена, и я был бы пристрастен в своей оценке. Так что могу лишь

сказать, что, на мой пристрастный взгляд, "Малый мир" - прекрасное

добавление к этому поджанру. - Примеч. автора.>.


8


Было бы несправедливо даже в таком кратком обзоре современных романов

ужасов не упомянуть двух молодых английских авторов - Рэмси Кэмпбелла и

Джеймса Херберта. Они принадлежат к новому поколению английских фантастов,

которые словно бы оживляют жанр путем перекрестного опыления, как это

сделали в начале шестидесятых английские поэты с американской поэзией.

Помимо Кэмпбелла и Херберта, которые у нас наиболее известны, есть еще

Роберт Эйкман (его вряд ли можно назвать новичком, но, поскольку внимание

американской публики привлекли такие его книги, как "Холодная рука в моей"

(Cold Hand in Mine), его тоже можно отнести к этой новой английской волне),

Ник Шерман и Томас Тесье, американец, живущий в Лондоне и недавно

выпустивший роман "Рыщущий по ночам" (The Nightwalker), быть может, лучшую

книгу об оборотнях за последние двадцать лет, а может быть, даже за сорок.

Как говорит Пол Теру

популярных рома нов>, еще один американец, живущий в Лондоне, в

литературе ужасов есть что-то сугубо английское (особенно когда она имеет

дело с архетипом Призрака). Теру, который свой роман ужасов, "Черный дом"

(The Black House), написал в весьма сдержанном ключе, предпочитает манерные,

зато кровавые рассказы М.Р. Джеймса, и ему кажется, что в них заключено все,

что отличает классический английский рассказ ужасов. Рэмси Кэмпбелл и Джеймс

Херберт - модернисты, и хотя семья модернистов слишком мала, чтобы даже

дальние родственники не были чем-то похожи, на мой взгляд, оба эти писателя

чрезвычайно различаются по стилю, точке зрения и методу воздействия; в то же

время их произведения очень сильно действуют на читателя и потому достойны

упоминания.

Кэмпбелл, родом из Ливерпуля ("Вы говорите, как один и? "Битлов", -

удивленно говорит женщина писателю в романе Кэмпбелла "Паразит" (The

Parasite)), пишет холодной, почти ледяной прозой, а его взгляд на родной

Ливерпуль всегда нетрадиционный и слегка тревожащий. В романах и рассказах

Кэмпбелла мир неизменно видится сквозь легкую дымку ЛСД, когда действие

наркотика заканчивается.., или только начинается. Отточенностью слога,

сложностью фраз и образов он напоминает Джойс Кэрол Оутс, если бы она писала

в таком жанре (и подобно Оутс, он чрезвычайно плодовит; выпускает все новые

и новые романы, повести и эссе), и в том, как его герои видят мир, тоже есть

что-то от Оутс.., есть что-то леденящее и слегка шизофреническое и в этом

взгляде, словно сквозь дымку ЛСД, и в том, что они видят. Вот, например, что

видит Роуз, героиня "Паразита", когда заходит в ливерпульский магазин:


"Дети смотрели на нее своими раскрашенными в глазницах глазами. На

первом этаже из отдела перчаток к ней тянулись красные, розовые и желтые

руки на стеблях. Слепые розовато-лиловые лица торчали на шеях длиной с руку;

на головах восседали парики.

...Лысый мужчина по-прежнему смотрел на нее. Его голова, словно

восседающая на книжном шкафу, под флюоресцентным освещением сверкала, как

пластмассовая. Глаза у него были яркие, плоские и лишенные выражения, словно

стеклянные; она подумала о голове манекена со снятым париком. Когда меж его

губ показался толстый розовый язык, пластмассовая голова словно ожила".


Отличная проза. Но странная; настолько кэмпбелловская, что это можно

считать торговой маркой. Хорошие романы ужасов - штучный товар, но тем не

менее постоянно появляются новые. Я хочу сказать, что вы можете ежегодно

рассчитывать на появление одного хорошего (или по крайней мере действительно

интересного) романа ужасов или романа о сверхъестественном, - то же самое

можно сказать и о фильмах ужасов. В урожайный год могут появиться три

удачные книги среди множества дешевого чтива о ненавистных детишках с

паранормальными способностями или о кандидатах в президенты из ада, среди

толстых сборников в твердых переплетах, вроде недавней "Девственницы"

(Virgin) Джеймса Петерсона. Но - может быть, это парадоксально, а может, и

нет - хорошие писатели в жанре ужасов - явление редкое.., а Кэмпбелл не

просто хороший писатель.

Поэтому любители жанра с удовольствием и радостью встретят "Паразита";

книга еще лучше первого романа Кэмпбелла, на котором я хочу кратко здесь

остановиться. В течение нескольких лет Кэмпбелл отказывался от своей

фирменной разновидности повести ужасов (первую книгу Рэмси Кемпбелла, как и

первые книги Брэдбери и Роберта Блоха, напечатало издательство "Аркхем

Хаус"; это "Обитатель озера" (The Inhabitant of the Lake), в стиле

Лавкрафта). В продаже постоянно имеются несколько его сборников; лучший из

них, вероятно, "Громкий крик" (The Height of the Scream). К сожалению, в

сборнике нет рассказа "Спутник"; в этом рассказе одинокий герой,

отправившись в отпуск, встречается с неописуемыми ужасами во время поездки в

"Поезде призраков" через туннель. Возможно, "Спутник" - лучший рассказ

ужасов, написанный на английском языке за последние тридцать лет;

несомненно, его будут переиздавать и читать и через сто лет. Кэмпбелл

превосходно ориентируется в области, которая так привлекает авторов

комиксов; он остается хладнокровным там, где многие писатели, включая меня

самого, скатываются к мелодраме; он гибок там, где другие слишком часто

становятся добычей шаблонных и глупых "правил" композиции фэнтези.

Но далеко не все авторы хороших рассказов в этом жанре способны перейти

к роману (По попытался это сделать в "Повести о приключениях Артура Гордона

Пима" (The Narrative of Arthur Gordon Рут), и ему это относительно удалось;

Лавкрафт дважды потерпел неудачу - в "Странном случае с Чарлзом Декстером

Уордом" (The Strange Case of Charles Dexter Ward) - и в гораздо более

интересном "У гор Безумия" (At the Mountains of Madness), сюжет которого

удивительно сходен с сюжетом "Пима"). Кэмпбелл совершил этот прыжок почти

без усилий - в романе, который столь же хорош, сколь ужасно его название:

"Кукла, съевшая свою мать" (The Doll Who Ate His Mother). Книга без всякой

шумихи была напечатана в 1977 году в твердом переплете и еще более тихо -

год спустя в мягкой обложке... Иногда задаешься вопросом, не практикуют ли

издатели собственную разновидность вуду, заранее определяя, какую книгу

принести в жертву рынку.

Впрочем, не важно. Работу над большим романом можно сравнить с бегом на

длинные дистанции, и читатель сразу чувствует, когда будущий романист

начинает уставать. Примерно к сотой странице он уже тяжело дышит, к

двухсотой - пыхтит и отдувается и, наконец, хромая, пересекает финишную

линию: единственное его достижение - то, что он вообще закончил дистанцию.

Но Кэмпбелл бежит отлично.

В быту Кэмпбелл - занятный, веселый человек (на Всемирном

фантастическом конвенте 1979 года он вручал Стивену Дональдсону английский

приз в области фантастики за его трилогию о Томасе Ковенанте - небольшую

модернистскую статуэтку; со своим забавным ливерпульским акцентом Кэмпбелл

назвал эту статуэтку "скелетом фаллоса". Аудитория расхохоталась, и кто-то

за моим столом удивленно сказал: "Он говорит как "Битлы"). Как и о Роберте

Блохе, о Кэмпбелле ни за что не подумаешь, что он пишет произведения ужасов,

особенно такие мрачные. Вот что он сам говорит о "Кукле, съевшей свою мать"

- и это имеет отношение к терпению, которое так необходимо автору романов

ужасов:


"В "Кукле" я хотел изобрести новое чудовище, если эхо возможно, но,

вероятно, главным моим желанием было просто написать роман, поскольку до

этого я писал только рассказы. В 1961-м или 1962 году я сделал заметки для

романа о злом волшебнике, который хочет отомстить своему родному городу или

деревне за воображаемую или истинную несправедливость. Он собирается сделать

это с помощью кукол вуду, которые будут уродовать детей, - дальше следует

стандартная сцена из дешевых журналов, в которой бледный врач выходит из

комнаты для родов и говорит: "Боже, это не человек!.." А фокус заключался в

том, что после смерти всех этих изуродованных детей волшебник с помощью тех

же кукол вуду их воскрешает. Удивительно безвкусная мысль. Примерно в это же

время разыгралась трагедия с талидомидом, и для меня эта история стала

излишне "безвкусной", поэтому я от нее отказался.

Но, вероятно, она возродилась в "Кукле, съевшей свою мать": кукла

буквально выгрызла себе выход из чрева матери.

Чем работа над романом отличается от работы над рассказом? Я думаю,

роман обладает большей инерцией. Я шел к нему, еще не сознавая этого, и

говорил себе: "Может, начну на следующей неделе, а может, через месяц". И

вот однажды утром я сел, начал писать, а в полдень воскликнул: "Боже! Я

начал роман! Просто не верится!"

Когда я спросил у Кирби <Макколи - Примеч. автора>, какого объема

должен быть роман, он ответил, что 70 тысяч слов будет в самый раз, и я

воспринял его слова буквально. Написав 63 тысячи слов, я подумал: "Осталось

семь тысяч слов - пора закругляться". Поэтому заключительные главы кажутся

такими скомканными".


Роман Кэмпбелла начинается с того, что брат Клэр Фрейан, Роб, теряет в

автокатастрофе руку и жизнь. Рука, оторванная в аварии, важна, потому что

кто-то уносит ее.., и съедает. Читателя аккуратно подводят к предположению,

что пожиратель руки - некий таинственный молодой человек по имени Крис

Келли. Клэр, в образе которой воплощены многие идеи того, что названо "новой

американской готикой" (конечно, Кэмпбелл англичанин, но и он подвержен

американским влияниям, как литературным, так и кинематографическим),

встречается с репортером криминальной хроники Эдмундом Холлом; тот считает,

что причиной смерти Роба Фрейана стал человек, которого он знал еще в школе

и который уже тогда был зачарован смертью и каннибализмом. Когда мы говорили

об архетипах, я предложил не рассматривать карту Таро с изображением

Призрака, одного из наиболее страшных чудовищ, потому что пожирать плоть

мертвецов и пить кровь - в сущности, одно и то же, то есть это проявления

одного и того же архетипа <Мне представляется, что рассказы о призраках и

каннибализме - это шаг на территорию табу, свидетельство тому - сильная

реакция общества на "Ночь живых мертвецов" и "Рассвет мертвецов" Джорджа

Ромеро Здесь происходит нечто более важное, чем безвредная прогулка по парку

развлечений: хорошая возможность вызвать у человека рвотный рефлекс и

придушить его собственной рвотой. Четыре года назад я написал рассказ "Тип,

способный к выживанию", который до сих пор не могу напечатать (а ведь

говорят, что, когда добьешься успеха, можно при желании напечатать и свой

список сданного в стирку белья!). В рассказе говорится о хирурге, которого

выбросило на необитаемый остров - небольшой коралловый риф в Тихом океане.

Герою приходится буквально поедать себя по частям, чтобы выжить. "Я все

сделал по правилам, - пишет он в своем дневнике после ампутации ноги. -

Прежде чем съесть, я ее вымыл". Даже журналы для мужчин отказались от этого

рассказа, и он по-прежнему лежит у меня в шкафу, ожидая подходящего дома. Но

вероятно, так и не дождется. - Примеч. автора.>. Может ли вообще

существовать "новое чудовище"? Учитывая ограничения жанра, я думаю, нет, и

Кэмпбелл должен быть доволен тем, что открыл новую простую перспективу..,

это само по себе немалый подвиг. Мне кажется, что в Крисе Келли мы видим

лицо нашего старого друга Вампира.., как в фильме замечательного канадского

режиссера Дэвида Кроненберга "Они пришли изнутри", который, в свою очередь,

напоминает роман Кэмпбелла.