Ганс Селье. От мечты к открытию

Вид материала

Документы

Содержание Несущественные факторы, вводящие в заблуждение. Явление "групповой порчи" эксперимента, или "фактор клетки".

Подобный материал:

• Ганса Селье "Стресс без дистресса", 1358.37kb.
• Влияние стресса на живой организм, 140.2kb.
• От мечты к открытию: Как стать ученым, 4894.65kb.
• «Запорожье мое цветущее», 31.14kb.
• Час общения: до мечты нужно сделать всего один шаг. Цель, 28.83kb.
• Когда сбываются мечты?, 117.13kb.
• Конкурс макетов «Город моей мечты», 23.82kb.
• Родился Ганс Христиан Андерсен, датский писатель-сказочник. Андерсен Ганс Христиан, 113.53kb.
• Ганс Сакс и литература немецкой Реформации: генезис, типология и истоки творчества, 325.51kb.
• Информация о производстве, 1057.62kb.

^

НЕСУЩЕСТВЕННЫЕ ФАКТОРЫ, ВВОДЯЩИЕ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ.

При обсуждении ошибки, названной "молчащий маркер", мы говорили об

опасности перепутать несущественный фактор с подлинной причиной (скажем,

содовую воду с алкоголем в качестве причины интоксикации). Тут, впрочем,

второстепенный фактор всего лишь пассивно и безучастно сопровождает активно

действующий причинный фактор. А все несущественное затуманивает картину и

вносит еще большую путаницу.

Примером такого рода может служить открытие гормона - антагониста

инсулина - глюкагона. Когда препараты инсулина только появились, они имели

тенденцию слегка повышать содержание сахара в крови, прежде чем вызвать

характерное его падение. Это первоначальное возрастание приписывалось

действию инсулина до тех пор, пока не представилась возможность отделить

повышающий содержание сахара в крови фактор - глюкагон от снижающего -

инсулина. Стало очевидно, что в этих препаратах инсулина именно глюкагон

способствовал повышению содержания сахара в крови, а сам инсулин выступал

просто в качестве маркера действия препаратов, вообще влияющих на содержание

сахара в крови.

Японскому ученому Ногучи{38} удалось выделить спирохету у больных

лептоспирозной желтухой, после чего он заключил, что желтую лихорадку

вызывали спирохеты. Эта легко объяснимая ошибка существенно задержала

изучение желтой лихорадки и в силу традиционного для японцев понимания чести

привела Ногучи к самоубийству [Беверидж, 2].

Джон Хантер{39} заразил себя гонореей, с тем чтобы установить,

отличается ли эта болезнь от сифилиса. К несчастью, использованный им для

самозаражения материал содержал возбудители сифилиса. В результате он

заболел и той и другой болезнями одновременно, из чего извлек ложное

убеждение (господствовавшее в течение долгого времени), что обе они суть

одно и то же [Беверидж, 21].

Я до сих пор помню ту растерянность, которая охватила меня, когда я

впервые посмотрел через микроскоп на препарат селезенки. Я не мог разглядеть

ничего из того, что должен был увидеть. Со слов профессора мне были

прекрасно известны различные структурные элементы, образующие человеческую

селезенку, но видел я миллионы крохотных синих и красных точек, в полном

беспорядке перемешанных между собой. Дело в том, что в, селезенке так много

белых и красных клеток крови и они настолько рассредоточены в ней, что

разглядеть во всем этом имеющийся порядок довольно трудно. Упорядоченность

организации соединительной ткани и сосудов спрятана от неопытного глаза.

Единственным средством, которое может помочь "прозреть", похоже, является

практика, практика и еще раз практика...


^

ЯВЛЕНИЕ "ГРУППОВОЙ ПОРЧИ" ЭКСПЕРИМЕНТА, ИЛИ "ФАКТОР КЛЕТКИ".

Эту чрезвычайно распространенную ошибку, которую допускают

медики-исследователи, можно проиллюстрировать на следующем примере.

Каждая из пяти групп животных подвергается различному воздействию, но

только в одной из них в исследуемом органе - "мишени" - наблюдается заметное

изменение. Причем в этой группе данное изменение имеет место у каждого

отдельного животного, и не может быть никаких сомнений относительно

статистической значимости различий между этой группой и всеми остальными.

При таких обстоятельствах экспериментатор скорее всего заключит, что

причиной изменения является именно то воздействие, которому подвергалась эта

Группа. ОДНАКО это серьезное заблуждение, ибо наблюдаемое изменение могло

быть вызвано другим фактором.

Заблуждения такого типа чрезвычайно распространены, до их, как правило,

трудно обнаружить. Например, при использовании в эксперименте небольших

подопытных животных (крыс, мышей) обычно вся группа, подвергающаяся одному и

тому же воздействию, содержится вместе; следовательно, вероятность влияния

на них "фактора клетки", то есть чего-то такого, что свойственно той клетке,

в которую они помещены, довольно высока. Так, от одного животного ко всем

другим может передаться какая-либо инфекция. Одна особенно агрессивная особь

может передраться с соседями по клетке и помешать их хорошему самочувствию и

питанию. Может оказаться неисправной бутылочка с водой. Металлическая

решетка, которая служит полом в большинстве обычных клеток, может проржаветь

и вызвать травматические повреждения животных, что будет ошибочно

приписываться экспериментальному воздействию. Животным, содержащимся в одной

клетке, по халатности могут сделать не ту инъекцию и т. д.

Возможность подобной .ошибки настолько очевидна, что читатели, быть

может, сочтут ее обсуждение излишним. И все же мне хотелось бы отметить (а

молодые, исследователи могут извлечь из этого пользу для себя), что при всем

моем опыте редко выдается хотя бы месяц, когда я не был бы одурачен этой

зловредной ловушкой в том или ином ее проявлении. По счастью, я прибегаю к

самым тщательным мерам предосторожности, дабы быть уверенным, что подобные

источники ошибок удастся обнаружить еще до того, как полученные результаты

будут восприняты в качестве следствия проведенных экспериментов. Явные

различия обладают достоверной значимостью, но они не обусловлены ни одним из

факторов, перечисленных в условиях эксперимента.

Чтобы избежать такого рода ошибок, экспериментатору всегда необходимо

лично наблюдать за подопытными животными. Кроме того, каждый опыт по мере

возможности должен повторяться несколько раз - хотя бы на маленькой группе

животных. С математической точки зрения группа из тридцати крыс,

одновременно подвергавшаяся какому-либо воздействию,- это то же самое, что и

шесть групп по пять крыс, на которых в разное время проводился такой же

эксперимент. Истинно же биологическая значимость второго варианта

эксперимента неизмеримо выше. Маловероятно, чтобы при одном и том же

воздействии, которому подвергались крысы, содержавшиеся в разных клетках и

наблюдавшиеся в разное время, шесть раз подряд была совершена какая-либо из

вышеупомянутых случайных ошибок.

Трудноуловимыми источниками ошибок могут оказаться не только клетки для

животных, но и моральный климат в лаборатории, и привычки лаборантов. У меня

выработалась такая боязнь "групповой порчи эксперимента", что я совершенно

идентичным образом оборудовал два этажа нашего института с тем, чтобы каждый

эксперимент мог быть повторен с участием двух совершенно различных групп

сотрудников, работающих в разных местах. С тех пор как мы сделали

обязательным такое дублирование, мы с удивлением заметили, насколько часто в

двух экспериментах, выполненных совершенно аналогичным образом и с

величайшим тщанием, получаются тем не менее различные результаты.

Разумеется, существует множество других причин, которые не дают нам

забывать правило: подействовать может совсем не то, чем вы воздействовали. К

примеру, введенное соединение в результате обменных процессов может

измениться по своему составу, так что наблюдаемые эффекты в действительности

вызываются уже другим веществом (эксперименты с МАД, описанные ранее).

Инъекция какого-то препарата нередко вызывает значительное местное

раздражение и подкожное воспаление, так что изменения в соответствующем

органе вполне могут возникать в результате этого местного повреждения, а не

из-за специфического фармакологического свойства введенного вами препарата.

Тем, кто сомневается, что опытный экспериментатор может стать жертвой

столь очевидных ловушек, советую просмотреть обширную литературу за

последние несколько лет по изучению на крысах противовоспалительных

препаратов. Мы весьма тщательно проделали эту работу и повторили многие из

опубликованных экспериментов, применяя различные популярные у исследователей

препараты этого класса. Результаты получились совершенно неожиданные.

В большинстве из опубликованных работ применялись три стандартные

методики ("анафилактоидное воспаление", вызываемое яичным белком или

декстраном, "формалиновый артрит" и "гранулемная сумка"), разработанные в

нашем институте в качестве индикаторов воспаления.

Испытываемые противовоспалительные препараты вводились подкожно. Весьма

любопытно, что большие лозы этих препаратов чаще всего были токсичными или

оказывали сильное местное раздражающее действие на соединительную ткань,

вызывая обширное местное повреждение с последующим системным стрессом.

Правда, все эти испытания продолжались сравнительно недолго, поэтому

некротизированная ткань в образовавшихся абсцессах не выходила наружу. Вот

почему повреждение ткани легко может пройти незамеченным. Тем не менее,

повреждение ткани бывает настолько обширным, что наступающий вследствие

этого сильный стресс (шок) может подавить воспаление на определенном

расстоянии от места инъекции, причем даже у адреналэктомированных животных.

Это не означает, конечно, что применявшиеся препараты не являются

противовоспалительными - некоторые из них, без сомнения, обладают этим

свойством, однако из-за использованной методики проведения эксперимента его

не удалось выявить, так как противоположное свойство препарата маскировалось

куда более сильным эффектом системного стресса. Здесь опять-таки наблюдаемое

изменение вызывалось не данным исследуемым агентом, а вторичным побочным

действием такого фактора, как конкретный способ осуществления подкожной

инъекции.