Новгородский государственный университет имени ярослава мудрого

Вид материала

Содержание

Вступление – биография
Биография – «москва-петушки».1-я станция
«москва-петушки».1-я станция – 2-я станция - жанр
2-я станция - жанр – переход на станцию - язык
Ст. язык – переход к ст. образы
Станция конечная

Подобный материал:

НОВГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИМЕНИ ЯРОСЛАВА МУДРОГО

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

ОТДЕЛЕНИЕ ЖУРНАЛИСТИКИ

ПОЭМА ВЕНЕДИКТА ЕРОФЕЕВА

«МОСКВА – ПЕТУШКИ»

Выполнила:

Симакова Е.А.

студентка гр.0421

Преподаватель:

Семенова А.Л.

ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД

2004

Венедикт Ерофеев – бывшее реальное земное лицо, ныне ставшее мифом, его знает всякий, имеющий хоть какое-либо отношение к литературе, или, на худой конец, к водке. «Певец водки Венедикт» – так дружно сочли недавние читатели «Мастера и Маргариты», когда к ним в начале 70-х со страшной силой стали прибывать самиздатские листы с общим заголовком «Москва-Петушки». Нынешний век весь еще в «страстях по Венедикту». Ярлык «певца горя народного» повесили на него и знатоки литературы, и простые читатели.

«Я остаюсь внизу, и снизу плюю на всю вашу общественную лестницу. Да. На каждую ступеньку лестницы – по плевку», - это не декларация, не эпатаж, а абсолютно точное состояние души тридцатилетнего молодого человека, которому Бог дал в награду за самоустранение из этого самого общества возможность написать шедевр.

Такой книги в русской литературе еще не было, да и вряд ли таковая когда-нибудь еще будет по случаю отсутствия Венедикта Ерофеева и отмены советской власти.

^

ВСТУПЛЕНИЕ – БИОГРАФИЯ

Венедикт Васильевич Ерофеев (1938 - 1990) родился на Кольском полуострове, за Полярным кругом. «Я родился, - напишет он в записной книжке, - через три недели после Мюнхенского сговора». В 1946 году арестовывают его отца Василия Васильевича (знаменитая статья 58-10: антисоветская агитация и пропаганда). До 8-го класса будущий писатель вместе с братом Борисом находится в детском доме города Кировска Мурманской области. С 8-го класса по 10-й - уже обычная школа, которую Ерофеев заканчивает с золотой медалью.

В 1955 году Венедикт Ерофеев приезжает в Москву и, пройдя только собеседование, поступает на филологический факультет самого престижного ВУЗа страны – МГУ. Первый курс и «первое осмысленное писание» - прозаическое произведение «Записки психопата» («Заметки психопата»), охарактеризованное самим писателем, как «самое объемное и самое нелепое из написанного».

После исключения из университета (1957 год) начинаются скитания - он сменяет три пединститута (Владимирский, Коломенский и Орехово-3уевский), работает «в разных качествах и почти повсеместно». В 1970 году («на кабельных работах в Шереметьево») Ерофеев пишет поэму «Москва – Петушки» и создает особый жанр русской литературы XX века с одноименным названием. В 1973 году книга выходит в Иерусалиме, писатель становится всемирно знаменит («Моя проза - в разлив с 1970 г. и с 73 навынос»).

Последним законченным произведением писателя было эссе, своеобразный коллаж «Моя маленькая лениниана» (1988). Последние дни Венедикта Ерофеева – тоже литературное произведение: тяжелое и скорбное. «Последний дневник» читать трудно: «Голову можно поворачивать только на 25 влево и 20 вправо» (после двух операций на горле...) «Все дальше к вечеру уже не могу говорить, даже кивать головой не в силах» (после 1985 года Ерофеев вообще не мог говорить, пользовался специальным аппаратом). Ерофеев не жалуется, он записывает. Поэтому есть и такое: «Сегодня я уже способен гулять. Усаживаюсь за привезенную прессу». Напоследок несколько заключительных аккордов, в сущности, чистая лирика, а, по сути - проливные слезы: «Снова один. Метелица почти стихает. «Скоро март», говорю себе, и больше ничего не говорю».

Вся жизнь, все творчество Венедикта Ерофеева - это пир во время чумы. Да и вообще, что делать безработному интеллигенту в критические для страны дни? Воспользоваться «русской прокладкой на каждый день» - водкой.

Он действительно прожил свою земную жизнь, как простой человек: пил, бродяжничал, дважды женился, стал отцом и дедом, записанные книжки его были обнаружены под хромой ногой деревенского столика, где они исполняли роль подставки, отдельными его листами были запечатаны банки с вареньем.

Венедикт, который в отличие от других писателей из народа не вышел, а навсегда в нем остался, возвратил слову «народность, первозданный блеск граненого стакана, захватанного жирными пальцами литературных жуликов».

^

БИОГРАФИЯ – «МОСКВА-ПЕТУШКИ».1-Я СТАНЦИЯ

Мы слышим Ерофеев - подразумеваем «Москва-Петушки», это, как бы сейчас сказали, «культовое» и самое известное его произведение. Поэма (кстати, в подшивке журналов, по которым я читала «Москва-Петушки», она названа, почему-то, повестью) написана в 1969 году, была издана только через 20 лет. Первое ее публичное появление – на страницах журнала «Трезвость и культура», факт, заслуживающий похвалы тонкому юмору редактора. Эта поэма - своеобразная автобиография писателя и одно из лучших произведений “младшей ветви” литературы 20 века.

Ерофеев признавался, что на написание поэмы сильное влияние оказал научный труд М.М. Бахтина «Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса» (1965). Природа эстетики книги Ерофеева – карнавальная. Карнавализация – система художественного мировидения, основанного на культуре средневековых праздников. Именно этот феномен, - анализировал М.М Бахтин. Жанр, повествование, образы, сюжет, композиция, литературные реминисценции в поэме Ерофеева – все предстает в перевернутом, карнавальном виде.

^

«МОСКВА-ПЕТУШКИ».1-Я СТАНЦИЯ – 2-Я СТАНЦИЯ - ЖАНР

Жанр «Москвы-Петушков» - поэма, но поэма в прозе. Нельзя в этом случае не вспомнить гоголевские «Мертвые души». И многие исследователи считают, что эта реминисценция не случайна: поэму “Москва - Петушки” можно считать пародией на некоторые отдельные части поэмы “Мертвые души”, где одним из главных мотивов также является мотив дороги. Очень многое в обеих этих поэмах от нее зависит, с ее помощью автор очень хорошо и полно показывает страну и жизнь в этой стране.

В “Мертвых душах” Россия и сама жизнь русского человека- это “птица-тройка”, вечно куда-то спешащая, летящая в светлое будущее того времени, но проносящаяся мимо. И этот образ “птицы” перекликается с образом простой, обычной электричкой советского времени, не с некой абстрактной, а с грязной, оплеванной, со своими «угорелыми» пассажирами. Электричка - полная противоположность “птицы”, она не стремится к светлому будущему, а летит “под откос”: «…и где то счастье, о котором пишут в газетах? Я бежал и бежал, сквозь вихорь и мрак, срывая двери с петель, я знал, что поезд “Москва - Петушки” летит под откос».

Дорога здесь имеет не одно значение: это и попытка главного героя попасть в лучший мир, освободиться от тяжелой жизни, и переосмысление всей жизни главного героя и поиск смысла жизни, и изображение страны и жизни людей в стране.

Достаточно прозрачна аллегоричность железнодорожного маршрута, намеченного В. Ерофеевым. Перед нами история жизни человека (и даже человечества), со всеми ее основными этапами: начало пути (площадь и вокзал), собственно путь (ресторан, вагон) и конец пути (мытарства и смерть), совмещенный с возвращением в отправной пункт (Москву) вместо достижения земли, обетованной и вожделенной (Петушков).

^

2-Я СТАНЦИЯ - ЖАНР – ПЕРЕХОД НА СТАНЦИЮ - ЯЗЫК

Среди русской литературы последней трети века нет ни одной работы, где бы ни упоминалось о странном, необычном, слишком сложном языке писателя. Установка на «переиначивание» всего и вся привело к созданию автором оригинального, необычного, нестандартного художественного произведения.

Все полотно текста у Ерофеева пронизано огромным количеством цитат, которые расширяют смысловое пространство поэмы, на них она и строится. Если их изъять из поэмы, она просто перестанет существовать, так как цитаты здесь являются первичным средством коммуникации. Цитаты не только литературные, но и музыкальные, архитектурные, кинематографические и др., хотя в тексте они облекаются «новыми полномочиями». У Ерофеева цитата уже перестает быть цитатой: она развивается с головокружительной скоростью и неожиданно наделяется новым смыслом. Будучи намеренно помещенной в низкий контекст, высокая книжная речь превращается в иронический перифраз, вроде «Надо быть пидорасом, выкованным из стали с головы до ног, жидовской мордой без страха и упрека»; либо сквернословие возводится до уровня поэтизма: «Играй, пышнотелая блядь, истомившая сердце поэта!». Автор использует игру слов, создавая с помощью таких механизмов пародийную атмосферу.

С особым языком произведения связан тот факт, что читать «переводного» Ерофеева практически невозможно без ощутимых потерь. Трудности восприятия иностранцами поэмы "Москва-Петушки" заключаются в том, что многие слова-символы не сразу ими понимаются. Без страноведческих, русских литературных и русских культурных знаний эта поэма представляют собой совсем незнакомый язык.

Поэма пестрит выдержками, цитатами, переделками, отсылками и реминисценциями из области русской классики, религии и советских реалий. Вот, например, хрестоматийно известные цитаты из русской классики, конечно, с редакторской правкой Ерофеева:

- Все голоса у всех певцов одинаково мерзкие, но мерзкие у каждого по-своему (Л. Толстой).

- Я согласился бы жить на земле целую вечность, если бы ... мне показали уголок, где не всегда есть место подвигам (М. Горький).

- Пожалуй, Что и да, лед и пламень, то есть сначала стынет кровь, стынет, а как застынет (А. Пушкин).

– О, сказать бы сейчас такое, чтобы сжечь их всех, гадов, своим глаголом! Такое сказать, что повергло бы в смятение все народы древности!.. (А. Пушкин).

– Книжку он себе позволить не может, потому что на базаре ни Гоголя, ни Белинского, а одна только водка, и монопольная, и всякая, и в разлив, и на вынос! (Н. Некрасов).

В самом негативном значении используются известные выражения, бывшие лозунгами советской действительности. Яркая и тонкая ирония по отношению к официозу страны Советов с его идеологическими, публицистическими клише, лексикой плакатов и речей, родившему феномен «Хомо советикус».

– Низы не хотели меня видеть, а верхи не могли без смеха обо мне говорить.

– Я отрабатываю тезисы.

– Бумага, чернила есть? Садись, пиши. ... А уже потом выпьем и – учиться, учиться, учиться.

–…чтобы брызнули слезы из глаз всех матерей, чтобы в траур облеклись дворцы и хижины, кишлаки и аулы!

– Это вселяет в меня чувство законной гордости... Можно себе представить, какие глаза там.

– Мы им туда раз в месяц посылали соцобязательства, а они нам жалованье два раза в месяц.

Таким образом, автор наиболее ярко и объективно, без прикрас передаёт советскую действительность, живую речь народа, его фоновые знания, самобытность, сочность и образность языка, замешанного на своеобразном цитировании клише и крылатых выражений из русской и мировой литературы, религии, истории, публицистики, и т.д.

^ СТ. ЯЗЫК – ПЕРЕХОД К СТ. ОБРАЗЫ

Главный «пассажир» «Москвы-Петушков» - Веничка - своеобразный юродивый. Во все времена их считали безумцами, обладающими даром прорицания, именно они и только они имели право говорить правду где и когда угодно. Точка зрения героя-рассказчика принципиально отличается от точки зрения всех остальных окружающих людей. Он один против всех, он понимает жизнь совсем по-другому. У каждого “нормального” человека жизненные ценности примерно одинаковы, но не у Венечки (именно так, уменьшительно-ласкательно называет автор своего героя). Его основной особенностью является его собственная система ценностей, которая не требует воплощения в жизнь. Спектр интересов Венички чрезвычайно широк и разнообразен; на протяжении всей поэмы герой обращается в своих размышлениях и беседах к огромному количеству литературных произведений. Кроме того, он упоминает множество исторических лиц, совершенно отринув всякого рода временные рамки.

Положение Венички в обществе очень незавидное. Алкоголизм его является огромной преградой на жизненном пути. Хотя, не только его. «Зеленому змию» в поэме отведено очень приличное место. И в системе образов этот герой не самый второстепенный. Если пространство поэмы определяют железнодорожные станции, то время Веничка определяет еще проще, от стопки до стопки: «Так когда же ты купил свои гостинцы? После охотничьей? Между первым и вторым стаканом охотничьей?». Причем не только его личное время, но и время «его народа» тоже течет по расписанию винных лавок: «О самое бессильное и позорное время – время от рассвета до открытия магазинов!». Формула счастья по Венедикту: «было б у меня побольше денег, я взял бы еще пива и пару портвейнов…». А с другой стороны, что еще желать советскому БОМЖу в стране, где возможны коктейли из средства от потливости ног и тормозной жидкости, где «почему-то никто не знает, отчего умер Пушкин, а как очищается политура – знает всякий».

Жизнь Венички циклична, замкнута, его попытки вырваться из этого замкнутого круга бесполезны, тут показательны фатальные попытки героя «найти Кремль» (Кремль – особый образ в поэме. Его всю жизнь мечтает увидеть Веничка, а, увидев, принимает смерть; Зорин в одной из первых рецензий на публикацию поэмы находит параллель между Кремлем и радищевски-тредьяковским «чудищем», что «обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй»).

Цель героя – достижение Петушков и встреча с “белобрысой дьяволицей”. Веничка Ерофеев, “мудила грешный”, страстно любит всякого рода красоту, какой бы она ни была. И особенность поиска этой красоты – то, что герой ищет гармонию в заведомо низком, безобразном и грязном. Иного условия для исканий герой физически не может обрести, поэтому поиск красоты “на дне” – не извращение, а реальная жизнь, данная люмпен-интеллигенту в 70-е годы.

В исканиях героя пародийность возникает неожиданно, на стыке высокого и низкого, так как Веничка их сочетает в самых неожиданных пропорциях. Это и “гармоническая сука”, и коктейль “сучий потрох – музыка сфер” и многие другие определения. Отсюда постоянные “метания” между истинной красотой, высоким штилем (даже с использованием церковнославянизмов!) и приземленным, грязным, но очень образным языком люмпена. Потому и его жизнь является нам сплетением двух миров – мира “низкого”, того мира, в котором он существует и мира “культурного”, в котором пытается жить его душа. На протяжении всей поэмы два этих мира борются в нем. Герой-рассказчик, с одной стороны, человек из низов, обитатель «социального дна», а с другой - интеллектуал, пополнивший «ряды деклассированных элементов», людей без определенного рода занятий и места обитания (словечко было в советском фольклоре «вшивый интеллигент» - мне кажется, очень подходит). А говорит этот интеллектуал с глубочайшими знаниями на сленге распивочных и подворотен.

Веничка, вследствие своих метаний, с самого начала поэмы существует как бы в двух плоскостях, вернее – в их пересечении. Одна плоскость – реальный мир, в котором герой находится. Его атрибуты: Курский вокзал, электричка, собеседники, водка. Состояние в этом мире измеряется степенью опьянения героя. Вторая плоскость – без времени и пространства. Атрибуты этой плоскости: Петушки, “белобрысая дьяволица”, младенец. При пересечении обеих плоскостей образуется Хаос, реальный мир становится гротескным, и становится уже несомненной недостижимость “золотого века”, к которому стремится герой. А поскольку “золотой век” в сознании Венички связан непосредственно с Петушками (т.е. город олицетворяет этот “золотой век”), то становится ясно: герой не доедет до Петушков, он обречен на вечное путешествие в вечной электричке...

Отсюда вытекает и тема одиночества, которая занимает далеко не последнее место в поэме. Герой одинок. Он всегда находится среди людей; начав свое путешествие из Москвы в Петушки, он сразу же знакомится с Черноусым, и с “декабристом”, и с Митричем, и с его внуком. Но все равно внутренне – герой остается одиноким. Мир Венички густо заселен людьми, но его внутренний мир гораздо шире мира этих людей, поэтому его одиночество безусловно.

Однако, у Венички есть всего лишь одно преимущество в мире, где “низы не хотят его видеть, а верхи не могут без смеха о нем говорить”: свободный, широкий и вольный полет мысли. Но эта свобода мысли может быть достигнута им лишь с помощью алкоголя, а, следовательно, в реальности она иллюзорна.

Юродивый Веничка – в поэме это и Иисус Христос, но помещенный не в традиционный, а в перевернутый, карнавальный контекст. В русской литературе это совершенно новое решение образа Христа.

Его герой ориентирован в одно и то же время на две различные художественные стихии – мир грубой и грязной современности и сакральный мир Евангелия». Веничка: «Человек должен найти людей и сказать им: «Вот! Я одинок. Я отдаю себя вам без остатка… (потому что остаток только что допил – ха-ха!). Но это не насмешка, не юродство, не святотатство. Веничка действительно целомудрен, милосерден, он, как сын Божий, ощущает в себе заданность пострадать за людей, взять на себя их грехи, а вокруг Венички царит «всеобщее малодушие», все люди «так грубы» и жестоки (эпизод с хересом в вокзальном ресторане).

Веничка не назойливо, а как бы между прочим, постоянно подчеркивает свое предназначение, и не только он: окружающие тоже видят в нем что-то неземное. В высказываниях Венички на эту тему видится и высокое, от Христа, и сниженное, от насмешника: «Ведь вот Искупитель даже, и даже Маме своей родной, и то говорил: «Что мне до тебя!» А уж тем более мне – что мне до этих суетящихся и постылых? Я лучше прислонюсь к колонне и зажмурюсь, чтобы не так тошнило». Веничка, как Сын Божий, обращает окружающих к духовному: «Ведь в человеке не одна только физическая сторона; в нем и духовная сторона есть и есть – больше того – есть сторона «мистическая, сверхдуховная сторона». И далее плавно, органично эти «высокие» слова оборачиваются своим карнавальным ликом: «Так вот, я каждую минуту ждал, что меня посреди площади начнет тошнить со всех трех сторон».

Изречения Венедикта Ерофеева чем-то схожи с библейскими заповедями, он проповедует окружающим доброту и отзывчивость, которые переполняют его душу, что «вместительнее ума»: «Я все могу понять, если захочу простить… У меня душа, как у троянского коня пузо, многое вместит»… «Надо чтить потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть там дрянь одна – все равно смотри и чти, смотри и не плюй…»

Постоянные обращения к Богу, возможно, не настолько велики по духовному восприятию, но и постоянные упоминания об алкоголе или использование матерных выражений не всегда являются “черной” прозой:

“Господь, вот ты видишь, чем я обладаю?…Смотри, Господь, вот: розовое крепкое за рупь тридцать семь…”

Конечно же, Господь здесь не совсем тот, что в Псалтыри, - но и “розовое крепкое” тоже не то, что в “черной” прозе. Нецензурной лексикой современного читателя не удивишь, но в поэме она не случайна, вернее, ее функция не только в том, чтобы создать полноценный правдивый образ пьяницы. Без зла выражается Веничка: «Я с каждой минутою все счастливей… и если теперь начну сквернословить, то как-нибудь счастливо… как в стихах германских поэтов: «Я покажу вам радугу!» или «Идите к жемчугам!..».

Поверхностная цель жизни (некоторая часть которой проходит в пути к Петушкам) является очень сентиментальной – путешествие к сыну и любимой женщине. Образ его героини также представляет собой смесь высокого и низкого: с одной стороны – она блудница, “дьяволица”, “любимейшая из потаскух”, с другой –воплощение “блаженства и корчи”, “восторги и судороги”. Именно поэтому при знакомстве с “тремя косеющими тварями” Веничка выбирает только ее, ощущает в ней “ответное прозрение”, ибо она, так же, как и главный герой, состоит из неделимой смеси низкого и высокого. Поэтому же, упрашивая возлюбленную уехать из Петушков в Лобню, герой восклицает: “Я облеку тебя в пурпур и крученый виссон... а ты будешь обонять что-нибудь – лилии, допустим, будешь обонять...” Веничка видит свою “дьяволицу” в античных одеждах, обоняющую лилии. Она – “гармоническая сука”, и это определение, данное Веничкой, наиболее точно определяет ее природу.

Во время последней попытки доехать до Петушков герой начинает переосмыслять весь мир в целом, ищет его настоящий смысл, свое назначение. Хотя еще в начале Веничка сомневается в том, сможет ли добраться туда, где «жасмин не отцветает, и птичье пение не молкнет». Интересно, что тот момент, с которого стирается граница между реальным и иллюзорным, в беседе героев совпадает с цитированием пророка Исайи: Веничка “пересказывает” пьяному контролеру Семенычу пророческую книгу, обильно перемешивая ее со своими вставками: “То будет день, избраннейший всех дней... Будет добро и красота, и все будет хорошо, и все будут хорошие, и кроме добра и красоты ничего не будет, и сольются в поцелуе <...> мучитель и жертва; и злоба, и помысел, и расчет покинут сердца...”

С этого момента, хоть и продолжается формальное деление поэмы на главы (по названиям станций: от Москвы до Петушков), но сам герой внезапно оказывается уже не в электричке, а его “кидает” из мира в мир, где он, как ни странно, очень неплохо ориентируется.

Итак, Веничка начинает преображаться. После “пересказа” книги Исайи герой внезапно утрачивает свое направление, свое имя и, наконец, свой облик. В нем начинают выявляться черты всех тех, о ком он думает и говорит – как бы все человечество внезапно сосредоточилось в одном Веничке Ерофееве.

И наконец, все куда-то исчезает, остается лишь “чернота за окном”, и тут перед героем возникает Сатана. А затем происходит почти дословная сцена искушения Христа, вернее – пародия на нее; на месте Христа оказывается Веничка.

Но пародия ли? Так, по крайней мере, кажется на первый взгляд. Затем герой встречается со Сфинксом, который обещает впустить его в Петушки, если герой отгадает пять загадок. Веничка не отгадывает ни одной, Сфинкс исчезает, и теперь уже совершенно ясно, что герой никогда больше не попадет в Петушки...

Веничка видит свое будущее только в Петушках. А не имеет ли его путешествие какое-нибудь еще значение, какой-то еще смысл? На этот путь можно посмотреть и с другой стороны. Что если рассмотреть его поездку в Петушки, как попытку попасть в лучший мир? В поэме часто употребляются цитаты из Евангелие, ссылки на него, происходят некоторые диалоги с ангелами - все это тоже наводит на мысли о некоем “рае на земле”, «земле обетованной». Веничка ищет там спасения, перемен, исчезновения проблем и исчезновения этой гадкой, бессмысленной жизни. Он едет туда перерождаясь (умирая и возрождаясь заново). Но достижение такого рая невозможно, и, следовательно, его смерть закономерна, он переходит в “другой мир”, хотя и не совсем так, как рассчитывал, достигает своей цели.

В конце поэмы начинается катавасия уже с пространством, герой совершенно перестает в нем ориентироваться. Название глав очень ясно передают состояние героя. С одной стороны, он надеется на то, что все-таки он в Петушках. Отсюда – первая часть названия глав. Но тут же герой видит и Садовое кольцо, и Кремль, и памятник. И это – снова низкая и грубая реальность. Отсюда – вторая часть названия глав. И, наконец, самая страшная, последняя глава поэмы озаглавлена так: “Москва – Петушки. Неизвестный подъезд”, до которого сужается пространство вокруг героя поэмы.

Перед этим происходит столкновение Венички с четырьмя неизвестными. Некоторые исследователи предполагают, что четыре злобных безымянных персонажа, убивающих героя – Маркс, Энгельс, Ленин и – Сталин, “с самым классическим и свирепым профилем”. Интересно, что основных собеседников героя в электричке тоже было четверо: Митрич, его внук, “декабрист” и Черноусый. Кроме того, ангелов, сопровождающих Веничку на его пути, тоже четверо, более того, еще в Москве они говорят герою: “Там, на перроне мы тебя встретим...” Также вспомним четверых соседей героя, которые жили с ним в общежитии: “И вижу, все четверо меня потихоньку обсаживают”. Кто совершает убийство – неизвестно, даже местом убийства становится «неизвестный подъезд». Снова возникает параллель с Иисусом Христом: героя поэмы распинают на лестнице утром в пятницу, то есть тогда же, когда и Христа. Следовательно, сцену с Сатаной нельзя рассматривать лишь как пародию, ибо она является началом тех страданий, которые переносит герой.

^

СТАНЦИЯ КОНЕЧНАЯ

Мне хотелось бы закончить воспоминаниями Евгения Попова:

«Во время празднования 60-тилетия Ерофеева, пьяные сытые люди, веселясь, прокатились в элитарной электричке по скорбному маршруту от Москвы до Петушков в сопровождении средств красивого масс-медиа, а по телевизору нон-стоп звучали фамильярная чепуха и благоглупости. Уместно заметить, что именно в этот день нищие владимирские актеры разыграли на одной из московских театральных площадок пьесу о жизни Венедикта, после чего вынуждены были пройтись по зрителям со шляпой, чтобы собрать денег на обратный билет…».

Список литературы:

Венедикт Ерофеев. «Москва-Петушки». С комментариями Эдуарда Власова / М.: Изд-во «Вагриус», 2000.
Старикова А. Значение дороги в поэме Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки»
Изучение поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» в 11 классе
Логоэпистемы и экфоремы как лингвострановедчески значимые единицы в поэме Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки»
Яблоков А.Е. «Очарованный странник» Адам в поисках Лилит Мармеладовой
Ивлева Т.Г. Соносфера поэмы Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки»

Blog