«москва третий рим»
| Вид материала | Литература |
- Литература панарин Игорь. "Информационная война и Третий Рим. Доклады", 4243.24kb.
- Два города: рим + неаполь, 25.53kb.
- Идея «Москва третий Рим» в русской общественной мысли конца XV начала XVII вв.: отечественная, 367.43kb.
- Связаться с нашими менеджерами для получения подробной информации можно, 67.44kb.
- Введение Теория "Москва Третий Рим", 20.07kb.
- Закон меча в делах условных / Полуулыбкой губ бескровных/ Она встречала Третий Рим, 248.19kb.
- Третий Рим Девелопмент, 4.93kb.
- Трансформация концепции «москва третий рим» в русском православном старообрядчестве, 372.17kb.
- План: Введение-3 Суть концепции «Москва Третий Рим»-4-5 Превращение концепции в идеологическую, 146.79kb.
- Программа тура, 45.46kb.
Часть 2. Новое пространство для обсуждения и понимания
ГЛАВА 1. МИФИЧЕСКАЯ РОССИЯ. Россия как мир
Любой, кто действительно задумы¬вается о подлинности политики в России, о ее действенных, рабочих формах, неизбежно попадает в сложную ситуацию. С одной стороны, невозможно отрицать или игнорировать европейскую (западную) политическую традицию. Именно в Европе формировались и до сих пор формируются образцы политических моделей, которые потом всевозможными способами клонируются в других странах. Примеры очевидны. Тот же образец демократии, парламентаризма, прав и свобод человека был сформирован на Западе, а затем распространился в мире.
Отсутствие у России собственной политической модели и ее образцов обусловлено, прежде всего, слабостью школы национальной политической философии (о необходимости формирования которой мы уже упоминали во введении) и сильным влиянием теоретической и философской традиции Европы. А сила (впрочем, иногда эта сила оборачивается слабостью) европейской культуры состоит в способности европейцев описывать собственный опыт и формировать из него образцы жизни. Эта способность является предпосылкой возникновения развитой науки и культуры, но также является и ограничением1).
С другой стороны, мы можем лишь ограниченно использовать западные политические образцы, именно в силу того, что они – западные. В них заложены основания, обусловленные исключительно западной спецификой организации жизни, поэтому демократические модели, один к одному переносимые в Латинскую Америку, страны СНГ и Африки, вырождаются на практике в совершенно уродливые, далекие от первоначального замысла формы.
Многие европейские философы сами фиксируют существование Европы как очень специфического образования. Например, Гуссерль в работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология» (в связи с обсуждением кризиса европейского человечества и философии) рассуждает о разных человеческих мирах, в основу организации которых положен определенный базовый принцип, определяющий их устройство. Европа, по его мнению, также – особый мир: «Сначала в рамках движения (а в дальнейшем и помимо него) возникает и распространяется особенное человечество, которое, живя в конечном, стремится к полюсу бесконечности. Одновременно формируются новый способ общественных соединений и новая форма постоянно существующих общностей, духовная жизнь которых несет в себе благодаря любви к идеям, изготовлению идей и идеальному нормированию жизни бесконечность в горизонте будущего: бесконечность поколений, обновляющихся под воздействием идей. Все это происходит сначала в духовном пространстве одной-единственной, греческой нации: как развитие философии и философских сообществ. Вместе с тем в этой нации складывается всеобщий дух культуры, влекущий к себе все человечество» (3).
Мы тоже утверждаем, что Россия не просто страна, а мир. Мир, как понимали его Бродель, Гуссерль, Поппер и другие философы2). Подобно Европе, Россия также обладает собственной, отличной от остального мира, спецификой организации жизни3). Проверить этот тезис несложно, задавшись вопросом – «что такое Россия?» С чем мы идентифицируем это понятие?
Сразу возникают варианты ответов. Россия – это страна, Россия – это русский народ, Россия – это 1/6 (в прошлом) часть суши… Россия – это Пушкин и Чайковский, Ельцин и Горбачев, дураки и дороги. Страна рабов, страна господ…
Но если разобраться детально, ни один из этих вариантов не подходит. Обозначить Россию в географической, государственной или национальной логике практически невозможно. Территория и государственные границы России на протяжении ее истории были крайне непостоянны, а временами вообще неопределенны. Страна то теряла, то присоединяла огромные куски пространства, равные по площадям нескольким европейским странам. Ее население было многонационально и практически никогда не состояло только из собственно этнических славян-русичей. Зато когда от России отваливались или к ней прибавлялись куски (такие, как Крым, Аляска и т.д.), народ не переставал быть в целом русским. А сколько раз менялось государственное устройство, общественный строй, яркие политические деятели сменялись не менее яркими, уклад жизни людей разрушался в течение буквально нескольких лет и менялся на другой… Сошлемся на «Ориентиры»:
«Россия издревле была страной с неопределенным народом, неопределенной территорией и неопределенной историей. Достаточно проанализировать события одного лишь XX века. Сколько раз менялась российская территория, народы, ее населявшие, и переписывалась история? Наличие огромных незаселенных территорий с совершенно разнообразным культурным и этническим населением также отличало Россию как от классических европейских, так и от большинства восточных государств. В Европе достаточно давно и четко определены границы, народ, сложилась нация. В России же границы нации совершенно неизвестны. Буряты – они россияне или кто? Ведь половина этого народа живет в монгольской и китайской степи.
Материальное же существование России в классическом понимании державы, страны и государства вообще очень дискуссионно. В Смутное время территория Московской области была оккупирована поляками, держалась лишь Троице-Сергиева лавра, откуда рассылались призывы к помощи. Был Нижний Новгород, до которого поляки не дошли. Где в это время была Россия? А где была Россия во времена гражданской войны? Где красные или где Колчак?»(5)
Случай практически уникальный. Материальное существование других стран не вызывает сомнений. Там мы видим совсем иную картину – стабильность либо территориальных границ (как в Европе и Африке), либо постоянство народонаселения (Китай), либо государственного устройства (США). Идентифицировать же Россию как образование, закрепленное в каком-либо физическом или символическом материале, не удается.
Именно поэтому мы утверждаем, что Россия – уникальный Мир, нематериализованная страна(1). Такими Мирами были Средиземноморье с Римской империей и ее колониями, Британская империя. Сегодня самостоятельный мир – США. Исламский мир так и называют – миром. Как самостоятельные Миры выделяются Китай и Индия, и этим обусловлен их возможный конфликт.
Понимание России как Мира4) определяет ее не как набор материальных свойств (мужики, матрешка, баня, водка, медведь или ядерные ракеты стратегического назначения), а как определенный, очень специфический порядок организации жизни людей. Говоря проще, Россия там, где живут по-русски. Но описать эту «русскость», рассказать о ней с помощью устойчивых материальных образов раз и навсегда – невозможно. Об этом и говорил Тютчев, когда писал: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить». Понять Россию можно лишь с помощью анализа ее уникальной, специфической организации жизни. Настолько специфической и устойчивой, что она воспроизводится независимо от территории и национального состава.
^ Об организационных принципах существования России как Мира
Итак, именно организационный принцип жизни задает определенный порядок в России и является для нее базовым. Причем этот порядок не навязывается, он принимается людьми добровольно. На чем же строится организационный принцип Мира, чем он отличается от национального государства или, например, коалиции союзников?
1. В Мире всегда есть центр, в котором существует и представлено все, что есть в этом мире (в виде образцов или представителей). Это сгусток, концентрация его (мира) сути, в котором представлены образцы всех типов жизни, которые объединяет этот мир. Центр – это представительство всего того, что этот мир воспроизводит. Центр признается и является объектом устремления всех активных людей. С точки зрения географии, это, как правило, столица.
В России духовным центром, безусловно, является Москва. Именно в Москве происходят первые изменения, задаются новые цели и способы жизни, которые затем распространяются на другие территории. Для Средиземноморья XV - XVIII вв., по исследованиям Ф.Броделя(1), таким центром был Рим. Для англосаксонского мира – сначала Лондон, потом Нью-Йорк5).
2. Провинция, периферия. Это зона источников ресурсов и сырья, как материальных, так и человеческих, которые стекаются в центр, чтобы, переработавшись, вернуться обратно уже в виде новых образцов. Провинция живет стремлением к центру, а сам центр, в свою очередь, распространяет на провинцию передовые образцы жизни. Это важнейший механизм обновления Мира.
3. Границы (необязательно географические, а границы организующего принципа одного Мира и другого, как это можно наблюдать в городах с Чайна-таунами, которые независимо от географии остаются китайским Миром) характеризуются конфликтом. В этой зоне происходит столкновение с другими мирами. Разные миры (т.е. миры, имеющие разные порядки) могут взаимодействовать, но базовый организационный принцип и порядок при этом взаимодействии не должны затрагиваться, иначе мир разрушается, как разрушились миры кочевников вокруг китайской империи, переняв образ жизни китайцев, шелковую одежду, бумагу и рисовое печенье. Именно на границах, в конфликте с другим миром, организующий принцип своего Мира проявляется ярче и жестче, поскольку это, прежде всего, необходимо для собственной идентификации. Многие русские писатели отмечают, например, восстановление русского духа в войне6).
4. Свободное пространство. Это зона, куда бегут от власти центра, причем необязательно в географическом смысле. В России казаки сначала бежали на Дон, а в конце 90-х огромное количество офицеров бежало из разваливающейся армии в бизнес или на госслужбу. В Средиземноморье, например, это было все удаленное от Рима побережье. Но убежать от физической власти центра – не значит убежать из Мира, избавиться от его организующих принципов. Казаки бежали на Дон, но сражались с турками как русские.
В этом отношении Мир работает по сетевому принципу, вроде Макдональдса. Помимо главного центра, существуют другие центры, которые независимо от культуры и традиций воспроизводят одно и то же в своих локальных масштабах. Эту же ситуацию можно наблюдать и с Китаем. Все, что воспроизводится на окраинах Поднебесной, – это либо копирование, либо плохой дубликат того, что делается в центре.
5. Мир самодостаточен. Работает принцип воспроизводства всего необходимого и нужного внутри себя самого (как материальных образцов, так и организационных).
6. Территориально мир может быть разбросан как угодно, если есть принцип его сборки. Английские колонии были разбросаны по всему Индокитаю, Африке, однако английский принцип организации жизни восстанавливался там самостоятельно. Средиземноморский мир при любом разнообразии наций объединял принцип возможности свободной торговли.
Но даже в таком организационном «измерении» Россия существует не всегда (об этом мы уже упоминали, когда говорили об отчетливом проявлении принципов Мира в ситуации столкновения с другими Мирами). Уникальный порядок, механизм «русскости» проявляется и работает лишь иногда, временами. Оттого российская история и выглядит скачкообразно, как череда редких Великих Прорывов между вековыми отрезками безвременья, исторической летаргии. Но в моменты очевидного существования России с ней невозможно не считаться, она отчетливо проявляется в новом мировом порядке. И всякий раз – по-разному.
Как мы покажем в следующих главах, основная проблема российской жизни в том, что ее базовые принципы – не естественный результат исторического процесса, а, скорее, общественная технология. В обывательской жизни она не работает сама по себе, как, например, естественно и независимо от внешних обстоятельств работает социальный механизм в Голландии (это было видно даже во времена гитлеровской оккупации). Сами по себе люди не живут по-русски. Поэтому восстановление и удержание уникальных схем организации жизни в России – это всегда результат специальных усилий.
Прав был Лев Шестов, когда писал «Апофеоз беспочвенности»(7): у России нет почвы, она только создается на время усилиями разного рода людей. Это подтверждает и история Сергия Радонежского. Собирание русских земель всегда было специальным делом отдельных людей, а сами по себе русские земли не собирались.
Сегодня этого не стоит ждать тем более. До революции народ жил сам по себе и воспроизводился без внимания властей. Он был источником, за счет которого власть регулярно выкачивала ресурсы для усиления страны, войн и пр. Сегодня, как уже писали, народ буквально вымирает и деградирует, так как после программ ХХ века по искусственному формированию народа он утерял способность к естественному воспроизводству7). И если не начать специально заниматься народом, черпать его будет неоткуда.
^ Россия как миф
Возникает вопрос – если даже базовые принципы российской жизни работают не всегда, что за тайная сила до сих пор держит этот и без того нематериальный мир? Что в нем такого, что каждый раз при изменении всех материальных констант, периодов безвременья и исторических провалов все-таки позволяет нам продолжать называть его Россией?
В эпохи безвременья (например, сейчас) Россия, вероятнее всего, существует… по привычке. Как утверждают авторы сборника «Ориентиры», главный миф о России состоит в том, что Россия – существует. «Феномен российского мифологического сознания прежде всего проявляется в нашем твердом убеждении, что мы живем в той же самой стране, в той же самой России, которая была до 1913 года. Мы совершенно не задумываемся над тем, был ли СССР Россией? Конечно, был! Просто СССР распался – а теперь Россия. Вот Узбекистан – не СССР и не Россия. А то, где мы сейчас живем, – самая что ни на есть… Это пример абсолютно мифологической конструкции, никак не подкрепленной научным знанием, здраво не обоснованной, но действующей на огромное количество людей.
По большому счету, сам факт существования России – плод мифологического сознания. Россия существует по привычке, из вежливости и согласия людей, населяющих ее территорию, а также людей, признающих этот факт извне. Кстати, если в какой-то момент люди на какой-то части России перестают с этим соглашаться, эта ее часть моментально отваливается. Несмотря на то, что в Латвии в конце 90-х проживало более 50 процентов русского населения, она перестала быть частью Российского государства и оказалась просто Латвией»(5).
С древних времен и по сей день Россия постоянно живет и выживает мифологией. Небольшая Московская Русь представляла собой княжества, а за ними – бесконечные ненаселенные леса. Такие же пустоты по-прежнему существуют и внутри РФ, и на этих территориях компактно живут совершенно разные народы, порой не подозревающие о том, как живут и что происходит в соседних регионах, несмотря на наличие СМИ, телевидения и сети Интернет. Немифологическим образом такая страна существовать просто не может.
То, что Россия абсолютно бессмысленна как просто территория, набор городов, полей и огородов, лучше всех прочувствовал Наполеон, дойдя путем сражений до Москвы. Осознав бессмысленность классического территориального завоевания, он, по сути, не проиграв Бородина, повернул войска назад. Хотя его маршалы, видевшие по привычке одни деревни и верстовые столбы, исходя из узкоспециализированных военных соображений, прочили ему победу. С этой точки зрения, недавнее уточнение границ с Китаем, по которому китайской стороне отошли острова на Амуре, не более чем протокольное, формальное, не имеющее никакого значения мероприятие. Вежливый поступок по отношению к соседям. Потому как Россия состоит не из островов на Амуре. Факту собственного существования Россия обязана наличию поразительно живучего мифа о себе самой. И пока люди в это верят и соглашаются с этим, Россия есть и будет, несмотря на поражение в «холодной войне», экономические и политические кризисы.
После крушения СССР ярый его противник Згибнев Бзежинский писал: «Россия… проиграла титаническую борьбу. Говорить, что это была не Россия, а СССР, – значит бежать от реальности. Это была Россия, названная Советским Союзом…»(4) Американец еще раз подтвердил миф о существовании России. Любое другое государство, развалившись на куски, перестало бы существовать. Россия, несмотря на геополитическую катастрофу, – остается.
Отсутствие мифа обессмысливает существование России. Делает его непонятным, ведет к распаду и стагнации. В этом смысле Россия – страна глубоко духовная и мифологическая. Ничего страшного в этом нет, более того, в этом ее конкурентное преимущество. Не секрет, что мифологического сознание – более базовое, чем научное. Французские постмодернисты, анализируя историю науки и рациональных форм мышления, пришли к выводу, что в основании всех этих конструкций лежит Великий Рассказ. Лишь тогда, когда возникает миф, наука внутри него начинает формировать свое рационалистическое объяснение.
Об особенностях духовной организации России мы расскажем ниже.
^ Преобладание духовности над повседневностью
В тарантасе, в телеге ли
Еду ночью из Брянска я,
Все о нем, все о Гегеле,
Моя дума дворянская…
А.Жемчужников
Как мы уже писали, рассмотрение России как Мира означает, что политика не может ограничиваться лишь вопросами государственного устройства, экономики и проч. Прежде всего, она должна опираться на законы этого Мира, на основные схемы его организации. С помощью них должна воспроизводиться особенная, специфическая организация жизни в России. Одна из таких специфичных особенностей России – ее духовность, преобладание идеального над повседневным8).
Возможная причина этого кроется в православии, где духовная жизнь является гораздо большей ценностью, чем повседневная. И если в протестантизме успех в обыденной жизни – путь к спасению после ее окончания9), то в православии наоборот – повседневная жизнь является кратким этапом на пути к жизни после смерти, который необходим для нравственного совершенствования, а не для накопления материальных богатств: «Необходимо не столько стяжать материальные блага от жизни здешней, сколько блага духовные, которые пробыли бы с нами во веки веков. Не собирайте себе сокровищ на земле, – предупреждает нас Господь, – где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше»10).
Также преобладание идеального над повседневным может быть связано с имперским типом государственного устройства, который начал складываться со времен реализации проекта «Москва – Третий Рим»11). Империя отличается от других типов государств именно духовной составляющей, а вернее, идеологической сутью.
«Если вывести за скобки империи древности (Ассирийскую, Персидскую, Римскую на первом этапе ее существования), то, начиная с эпохи монотеистических религий, империя – это Идея… Идея универсальной империи мыслится ее адептами как всемирная. Цель империи – приобщение людей, спасение души подданных. В IV веке, в эпоху между императорами Константином и Феодосием, Римская империя как силовая модель интеграции, опирающаяся только на силу и блага цивилизации, обручилась с Идеей. С тех пор разворачивается история универсальных империй. Универсальной империей была Византия. По этой модели строился Халифат, империя Габсбургов, Московия, СССР.
Итак, универсальная или традиционная империя структурируется религиозно переживаемой большой Идеей (конфессией или идеологией). Она преследует цель построить государство по законам обретенной истины и подчинить этой истине жизнь подданных. Всякий раз она созидает нового человека и решает цивилизационные задачи, несет свет истины на своих штыках до последних доступных ей пределов. И, в конечном счете, иссякает, надорвавшись под грузом неподъемных задач (неспособности интегрировать все обретенное, ассимилировать народы, противостоять тенденциям фрагментации, отвечать на вызовы истории)»(8).
Хотя вполне возможно и третье – что и влияние религии, и влияние имперского устройства стали лишь последствием, как бы наложились на «национальный склад характера», начавший формироваться еще до их появления в России12).
Говоря упрощенно, духовность обычно принято понимать как традицию. Традицию культурную, этническую, т.е. багаж лучших культурных образцов, доставшихся от пережитых предками времен. Европа так и живет по сей день, ведя начало своей традиции от древнегреческой эпохи. Однако, в случае с Россией мы сталкиваемся с еще одной специфической особенностью. Любой исторический прорыв страны неизменно сопровождался кардинальной сменой прежней традиции. Если в Англии с приходом демократических процедур сохранился институт монархии и культ королевы, сохранился особый британский образ жизни, то с приходом к власти Петра Первого бояре исчезли как политический вид, переродившись в лучшей своей части в дворянство. Изменились манеры поведения, фасоны одежды, насильно был введен новый тип кулинарии (людей казнили за нежелание есть и культивировать картофель), архаичным, ярмарочным забавам русской знати приходили на смену дворцовые театры, царевым кабакам – ресторации и проч. Репа и пенька были просто забыты. Один из базовых смыслов России – в свободе от культуры как от навязанной или унаследованной системы образцов. В этом ее уникальный позитивный смысл, проверенный веками путь к восстановлению, несмотря на, казалось бы, совсем не располагающие к этому материальные условия. Российская духовность – это прежде всего идея. Идея, перед которой все равны, независимо от происхождения, культуры и достатка. Идея, которая держится не на конкретных государственных, церковных и прочих институтах, а на передовых людях, какими были Сергий Радонежский и Иосиф Волоцкий, птенцы гнезда Петрова, Минин и Пожарский. Идея, которая уравнивала всех перед необходимостью освободить Кремль от польских оккупантов, отстоять Москву в 1941 году. Идея, которая держала в эйфоричной лихорадке всю страну, когда Юрий Гагарин полетел в космос.
Такая духовность тоже не существует сама по себе, и для ее восстановления тоже необходимы специфического рода усилия и условия. Отметим лишь, что духовность проявляется, прежде всего, в наличии высшего смысла, который преобладает над бытовой жизнью. Смысла, который можно отчетливо выделить и удержать как идею. При имперском типе государственного устройства носителем высшего смысла является император (носитель высшей власти и силы на земле), поэтому петровские времена и носят его имя, хотя за кардинальными изменениями в стране стояла целая группа людей.
За счет этой высшей власти и наличия общих инфраструктур удерживаются границы территории и сама империя. За счет появления духовной составляющей выделяется «ведущий слой», народ, который отличается принадлежностью, практически религиозной приверженностью этому высшему смыслу. За счет понимания, в чем состоит миссия России, ее сверхцель, возникает способ самоидентификации России и ответ на вопрос – где, собственно, Россия, а где – нет.
Вместо прежнего «За Веру, Царя и Отечество» или уваровского «Православие. Самодержавие. Народность» провозгласили «госаппарат, бюджет и ВПК».
Сейчас в России духовность в упадке. Если проанализировать, что же представляет из себя современная Россия, окажется, что строители государственного устройства под названием Российская Федерация заложили в его фундамент три вышеперечисленных компонента. Вопросы их функционирования живо обсуждаются в Парламенте и Правительстве, в экспертном сообществе. Более базовые вещи просто не замечаются. Ни воспроизводство народа, ни историческая миссия, ни духовность. Этот смысловой разрыв становится очевиден при сравнении современности с царской Россией, где реализовывался тезис «православие, самодержавие и народность» в ответ на европейскую формулу: «свобода, равенство, братство». Сегодня власти восстанавливают вещи совершенно другого, экономического и административного порядка: государственную машину, контроль за ресурсами и ВПК. Высший, понятный народу смысл, с которым он себя мог бы идентифицировать, фактически отсутствует. Идеи суверенной демократии и национальных проектов не могут быть таким смыслом даже в теории, а их частичность подтверждается равнодушием населения к дискуссиям на эти темы.
Между тем вопрос о «материализации духа» в России крайне важен, поскольку ни в устойчивую нацию, ни в империю, ни в государство РФ не образовалась. Не образовалась она пока и в территорию, свою землю (земля до сих пор не своя); отсутствие устойчивого института собственности в сознании людей не позволяет сформироваться и механизмам накопления и роста.
Отсутствие духовной составляющей в российской политике ведет к катастрофическим последствиям, в первую очередь, к разбазариванию собственного народа и неспособности к инкорпорации (включению в собственное тело) других народов. Ни россиянам, ни приезжим мигрантам непонятно, зачем быть русским? Какие преимущества, сверхвозможности это дает?
Словом, очередной, современный ответ на вопрос – зачем Россия существует, в чем ее миссия и сверхпроект – на момент написания этой книги остается открытым. И задача подлинной политики в России – найти механизм восстановления жизни в соответствии с этими принципами, в том числе, с принципом духовности, но уже на современной основе.