«москва третий рим»

Вид материала

Литература

Содержание Часть 1. Современнаяполитическая ситуация ГЛАВА 1. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ БЕЗВРЕМЕНЬЕ Социальная кома Тяжкое наследие СССР

Подобный материал:

• Литература панарин Игорь. "Информационная война и Третий Рим. Доклады", 4243.24kb.
• Два города: рим + неаполь, 25.53kb.
• Идея «Москва третий Рим» в русской общественной мысли конца XV начала XVII вв.: отечественная, 367.43kb.
• Связаться с нашими менеджерами для получения подробной информации можно, 67.44kb.
• Введение Теория "Москва Третий Рим", 20.07kb.
• Закон меча в делах условных / Полуулыбкой губ бескровных/ Она встречала Третий Рим, 248.19kb.
• Третий Рим Девелопмент, 4.93kb.
• Трансформация концепции «москва третий рим» в русском православном старообрядчестве, 372.17kb.
• План: Введение-3 Суть концепции «Москва Третий Рим»-4-5 Превращение концепции в идеологическую, 146.79kb.
• Программа тура, 45.46kb.

^

Часть 1. Современнаяполитическая ситуация

ГЛАВА 1. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЕ БЕЗВРЕМЕНЬЕ

После крушения социалистического строя и развала СССР Россия взяла курс на построение современного капиталистического общества. Как внутри России, так и всему мировому сообществу было заявлено о построении рыночной экономики и демократических механизмов.

События 90-х гг. известны в достаточной степени, и нет нужды останавливаться подробно на их описании. Отметим лишь, что в результате преобразований были выполнены требования Мирового Банка по проведению ряда экономических изменений: либерализация цен, приватизация, реформирование инфраструктурных монополий и другие. В политической системе появились независимые от государства СМИ, демократические институты, было соответствующим образом изменено законодательство. Но можно ли констатировать, что Россия в достаточной степени приблизилась к демократическому, капиталистическому типу общества? Достаточны ли были эти действия?

Смена общественного строя влечет за собой не только привнесение в жизнь новых экономических и политических механизмов. Речь идет о смене общественного устройства, фактически – об изменении типа жизни и сознания людей.

Очевидно, что нет. И дело даже не в том, что Россия постоянно является объектом критики со стороны США и развитых стран Европы за нарушения прав человека, неразвитость демократических институтов и проч. Разница в обыденной жизни российского населения и на¬се¬ле¬ния стран Запада, в особенностях взаимоотношений граждан с властью и друг с другом, бросается в глаза. Ведь смена общественного строя (например, переход от тоталитаризма к демократии) влечет за собой не только привнесение в жизнь новых экономических и политических механизмов. Речь идет, повторим, о смене общественного устройства, фактически, – об изменении типа жизни и сознания людей.

Если сравнить преобразования пятнадцатилетней давности с тем, что делалось в 20-30-е годы прошлого столетия, то программа 90-х вряд ли может считаться серьезной попыткой общественных изменений.

Не нужно заглядывать далеко в историю, чтобы познакомиться с российским опытом столь радикальных преобразований. Ближайший пример – проект по модернизации царской, аграрной России в социалистическую индустриальную сверхдержаву в начале 20-го века. Тогда изменения коснулись фактически всех сфер общественной жизни: было переорганизовано хозяйство (в результате индустриализации и коллективизации, электрификации, внедрения новых образцов производства), создана новая система социальных лифтов, система воспитания молодежи, переформированы социальные институты – образование и медицина, произведена социальная сепарация (выделение в народе ведущего слоя), задавшая новую общественную ориентацию, и т.д. Более подробно см. сравнительную таблицу общественных преобразований(2).

Как видно по таблице, глубокие и подлинные общественные изменения, которые действительно характеризуют смену социального строя, в России 90-х практически не проводились. Скорее произошла их подмена преобразо-вания не экономического характера и создание формальных юридических механизмов. В недавнем прошлом мы имели возможность наблюдать последствия этой подмены. Например, когда в результате приватизации формально появились собственники, а институт cобственности так и не был сформирован3). Для его появления оказалось недостаточно просто принятия соответствующих законов. Не возникло самого важного – убеждений, которые в протестантской этике впитываются с молоком матери, специфичного отношения к собственникам и имуществу (что собственность это хорошо, необходимо, что она неотъемлема, что ее накопление и передача следующим поколениям - дело достойное, если не главное в жизни). Имущество до сих пор не перестало восприниматься как то, что можно в любой момент отнять и поделить (как во времена СССР).

Другой пример – попытка «построения» политических партий. «Снизу» они почему-то не росли и не растут до сих пор, а при строительстве «сверху» неминуемо получаются «предвыборные штабы», состоящие из политтехнологов и специалистов в области PR, которые работают только под конкретный результат голосования. Между тем, даже такая партия, как КПСС, выполняла постоянную и далеко не самую последнюю функцию в общественной жизни страны.

Подобных примеров достаточно. На бумаге все выглядит как нельзя лучше, в структуре фактических взаимоотношений в обществе – как всегда. Вернее, как уже было и как привыкли.


^ Социальная кома


С точки зрения общественной организации, Россия застыла, буквально «зависла» между прошлым и будущим. Именно в силу общественно-политического безвременья и неопределенности в среде интеллектуалов и комментаторов в СМИ чувствуется атмосфера какого-то пассивного ожидания. Возникает ощущенияе того, что застоялась российская птица-тройка, застыла перед мощным, качественным рывком вперед. Поминают Бисмарка с его «русские долго запрягают, но быстро едут», предсказывают, что вот-вот президент Путин придумает и объявит новый прорывной проект. И вот уж тогда-то…

Наши прогнозы, однако, крайне неутешительны. Это не концентрация перед мощным стартом. Это – социальная кома. Декларативно страна ушла из социализма в капитализм, а населена, в лучшем случае, по-прежнему советскими людьми, а то и вовсе деклассированными и спивающимися маргиналами. Воспитанные при СССР постепенно вымирают, а деклассированное, никак не организованное население не способно ни на какой рывок4). Во все времена оно занималось самовыживанием и примитивными бытовыми проблемами. Сегодня времена напоминают скорее НЭП, ошибочно воспеваемый историка-ми как период экономического благоденствия. Червонец действительно был конвертируемым, процветали дорогие рестораны и сфера обслуживания. Однако, по сравнению с экономическими результатами последовавшей индустриализации, НЭП оказался просто изощренной схемой выкачивания царских денег, оставшихся в кошельках населения. Потому что в отличие от НЭПа, последовавшая индустриализация была проведена с помощью гигантских трансформаций именно общественного строя: за счет включения в проект огромного количества людей, их социальной переорганизации и переобучения, изменения их образа жизни,освоения новых сфер деятельности и достижений науки. С фантастическим экономическим результатом индустриализации до сих не могут сравниться ни Сингапур, ни США, ни Южная Корея, ни Китай. Потому что за 10 лет (!!!!) превратить аграрную страну в ведущую европейскую индустриальную державу до сих пор не удавалось еще никому5).

Сегодня мы пытаемся строить новое общество еще более сложное, чем было в СССР. Копировать общественные технологии советской власти не только негуманно, но и неэффективно. Уже сейчас это прошлый век в прямом и переносном смысле. Однако, как несложно убедиться, общественный инструментарий, который использует нынешняя власть, еще более скуден, примитивен и убог. Подтверждаются самые обидные американские стереотипы о способности России к высокотехнологичной деятельности: помните, как в фильме «Армагеддон» русский космонавт на станции «Мир» чинил аппаратуру молотком? Нечто подобное сейчас наблюдается и в общественном строительстве. Да и как можно по-другому рассматривать социальную политику, которая сводится к банальному распределению денег между пенсионерами, бюджетниками, инвалидами и детскими домами?

Такое положение вещей не просто обидно. Оно крайне опасно. Мы уже упомянули во введении о трагедиях, к которым приводил примитивизм в общественной организации. Порабощение, уничтожение и эксплуатация одной группы людей другой группой – это всегда победа высокоорганизованного общества над примитивным. Не нужно далеко ходить за примерами, подтверждающими тот факт, что способность к мобилизации, военная и экономическая мощь всегда сопутствуют более высокоорганизованным обществам, а то и являются прямым следствием продвинутой социальной организации страны.

Линия фронта в международной конкуренции уже давно проходит не на военной и даже не на экономической карте мира6). Военные операции уже не столь значимы. Советский Союз был технично обманут, когда втянулся в безумные траты на гонку вооружений. Реально же страну разрушили в совсем другом месте – в сознании людей. Жизнь в СССР фактически обессмыслилась с таких позиций и категорий, как права человека, демократия, свобода слова, благосостояние и проч. Сконцентрировавшись не на общем могуществе страны, а на частных интересах каждого гражданина, «буржуазная пропаганда» сделала, казалось бы, невозможное – сместила вектор сознания советских людей. Советские солдаты, услышь они подобную агитацию в мае 45-го у стен Рейхстага, вероятно, даже не поняли бы, за что их агитируют, и дали бы беднягам от жалости трофейного шоколаду. Зато в конце 80-х народ сам, добровольно отказался от своего общего международного могущества даже не за сам шоколад, а за возможность видеть в магазинах несколько видов шоколадных батончиков с арахисом и карамелью и читать в газетах анекдоты про руководство страны. Это – общественная технология в чистом виде, работа со структурой сознания и общественными категориями.

Надо сказать, что история влияния на Россию с помощью упреков в неправильной общественной организации исчисляется веками. Еще Вольтер писал Екатерине Великой, что не может быть просвещенной царицы в стране, где господствует рабство. Задетая за живое, Екатерина стала разрабатывать проект отмены крепостного права, указы о вольности городам и проч. Ситуация сильно напоминала сегодняшнюю. И Вольтер, и Екатерина (как МВФ и Всемирный Банк) мало понимали, как устроена странная страна Россия. Они не знали и даже не задумывались над тем, что крепостное право и рабство – вещи внешне похожие, но по сути очень разные. Поэтому ничего позитивного из социальных екатерининских реформ не вышло, и ее дело завершили совершенно другие люди.

Сегодня основной конкурентный напор России по-прежнему приходится сдерживать в общественной плоскости. Нас упрекают не за показатели добычи нефти, транспортировки газа или за неразвитую инфраструктуру рынка. Основная тема критики России – права человека, демократия, коррупция. На эти исключительно общественные вопросы возразить нам нечего, и Запад это прекрасно знает. Как знает он и преимущества своей общественной организации перед застывшей в социальной коме Россией, власти которой либо не задумываются о серьезности столь невыгодного положения, либо просто некомпетентны для решения вопросов общественной переорганизации страны под декларируемый строй.


^ Тяжкое наследие СССР


Как мы уже писали, несмотря на заявленную смену строя, общественная сфера страны осталась практически не тронутой реформаторами. Одной ногой (экономически) Россия стоит в капитализме. Вторая – крепко увязла в глубоко устаревших общественных реалиях, доставшихся нам от СССР. Такое странное, частичное положение (даже если игнорировать внешние вызовы и международную конкуренцию) будет и дальше являться непреодолимым тормозом любых позитивных преобразований и делать страну неудобной и неприятной для повседневной жизни. Потому что именно общественная сфера определяет базовую, низовую, повседневную жизнь – ее комфорт, безопасность, разнообразие и отношения между людьми. Словом, все то, зачем более или менее обеспеченная часть российского населения предпочитает ездить в отпуск в развитые страны Европы. Чем же так привлекателен и эффективен западный образ жизни, и наоборот, отчего советский, а ныне и российский общественный механизм так скрипуч, архаичен и сиволап?

Сам феномен общественных отношений возникает лишь тогда, когда у людей появляется нечто собственное, независимое от государственного строя, происходящих событий и общих инфраструктурных систем. Причем в виде не только земельного участка, дома и счета в банке, но еще и рода занятий, статуса и всего того, что принадлежит только этому человеку, из-за чего он в обществе ценим и может вступать в равноправные отношения с другими. Для того, чтобы построить коммунизм и сделать из слоеного пирога населения царской России рабочих, этой «собственной» компоненты людей необходимо было лишить: выселить из разных домов в однотипные бараки и общежития, расписать распорядок дня и меню в рабочей столовой на неделю с учетом оптимального сочетания белков, жиров и углеводов, а конце недели продемонстрировать в клубе художественный фильм, снятый на одной из двух государственных киностудий. Все это напоминало армейскую казарму (а зачастую просто ГУЛАГ), однако для мобилизационных проектов типа индустриализации, коллективизации сельского хозяйства, плана ГОЭЛРО и великих строек такой тип организации общества подходил больше всего.

Подобный порядок жизни сохранялся и после 30-х годов. Несмотря на то, что предметы быта стали сложнее, а жизнь разнообразнее, базовый принцип отсутствия у людей всего того, что могло бы их идентифицировать вне государственной машины, сохранился. Например, жилье при СССР по-прежнему давало государство. Кроме того, оно решало, каким это жилье должно быть, и возможности выбора не предусматривало. Человек не мог сказать, какое жилье ему нужно, – это было делом архитекторов, проектировщиков и строителей. Дети в СССР человеку также не принадлежали. Из родильного дома они очень быстро попадали в государственные ясли, затем в детский сад и школу, где учились по единой государственной программе. ВУЗы предполагали различия в специальностях, но выбирать, по какой программе учиться на геолога, допустим, просто не представлялось возможным. По всей стране, по всем профильным факультетам эти программы были одинаковы и утверждались в Министерстве образования. Здоровье также стало делом врачей, а не самого человека. Даже современные российские врачи в большинстве своем прописывают медикаменты, совершенно не спрашивая разрешения пациента и не объясняя, к каким последствиям это приведет.

Поиск работы, забота о пенсии, отдых, безопасность – все это в СССР находилось в руках государства. Разумеется, в таком типе общества сформировался совершенно специфический тип людей, которые привыкли в случае возникновения практически любых проблем обращаться именно в государственные структуры. Как только возникает проблема, срабатывает социальный рефлекс – кто в этом случае должен заниматься мной? Чей я? Построение демократии в среде таких людей попросту невозможно, даже если говорить об этом по телевизору в каждом выпуске новостей. Такая демократия всегда будет оборачиваться тоталитаризмом, поскольку при возникновении проблем все будут искать, у кого бы спросить ответ.

Отсутствие механизмов собственной жизни неизбежно ведет к общественному разложению и стагнации, что мы и наблюдали в конце 80-х. Люди привыкают к тому, чтобы хапать и ползти по карьерной лестнице. Ведь важным становится не то, что они сделают в жизни, а то, куда заберутся. В результате наверх попадают рвачи и интриганы, которым просто нечем заниматься, кроме подсиживания и интриг. Неудивительно, что в таком обществе неприятно жить и что оно распадается под первыми же ударами. Но при СССР была хоть какая-то замена общественному. Кто был никем, гипотетически мог стать всем. Поддерживалась пусть воображаемая, но линия: человек в лаптях мог стать летчиком, полярником, ученым. Сегодня сакральные горизонты советского образа исчезли. Осталось только уничтоженное коммунизмом общество.

Однако общество, в котором у человека нет ничего своего, по сути, устроено как рабовладельческое. Помимо гуманистических и эстетических минусов, это общество не имеет никаких перспектив. Если предводитель рабов глуп и сам имеет рабскую сущность, его легко купить и обмануть, что не раз происходило в России за последние 20 лет.

Кроме того, командовать рабами крайне несложно. Даже очень умный человек, поставленный начальником над рабами, рано или поздно тупеет от примитивности собственных управленческих задач. Конфликт между Севером и Югом в США возник не в последнюю очередь из-за того, что рабовладельцы-южане не поспевали за временем. На Юге невозможно было развивать индустрию, финансовые рынки, потому что там это было никому не нужно. Плантаторы вели расслабленный образ жизни и были озабочены лишь сбором урожая.

Помимо этого, рабу нельзя поручить придумать или сделать что-то неизвестное. Такие люди просто не могут физически производить сложные вещи и решать сложные проблемы, а значит, у них нет будущего.

Власть пока вполне устраивает такое положение вещей. Но лишь пока. Колумбийским наркобаронам тоже нравилась нищета и тупость их крестьян, поскольку чем крестьянин тупее, тем лучше он выполняет примитивную работу по сбору коки. Однако это привело к тому, что Колумбия по сути уже не принадлежит колумбийцам. Страна истощена и фактически захвачена представителями более продвинутого общества.