Geum.ru

М. В. Ломоносова филологический факультет кафедра истории зарубежной литературы Диплом

Вид материалаДиплом
Подобный материал:
1   2   3

Уильям Теккерей близок XVIII веку как художник, любил он и ориентировался на писателей той эпохи: Филдинга, Смоллетта, Аддисона, Стиля. Даже оформление первого издания «Истории Генри Эсмонда» было выдержано в строгом соответствии с типом изданий XVIII века. Роман печатался на плотной бумаге, шрифтом прошлой эпохи, по традиции делился на 3 тома. В нем воспроизводится стиль мемуаристов XVIII века, заданный уже формой обстоятельного заглавия: «История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим». Предшествующее столетие Теккерей изучал по гравюрам Хогарта (1697 - 1764) и романам Филдинга (1707 – 1754). Они же были его главными художественными образцами.

Поскольку Теккерей был писателем сатирического плана, то развитие событий в Англии он раскрывал в другом ключе, нежели Диккенс. Его интересовал более широкий круг проблем.

В своих ранних произведениях Теккерей продолжал традиции комического повествования XVIII века. В поздних - он разделял с писателями той эпохи интерес к человеческой природе.

Как и большинство писателей и мыслителей того времени Теккерей тоже считал, что уроки прошлого могут оказаться очень полезными для его современников. Но во всем остальном он не сходился во взглядах с властителями дум эпохи Карлейлем и Маколеем (несмотря на тот факт, что он собирался написать продолжение «Истории Англии» Маколея). У него была своя, особая концепция истории, поскольку Теккерей, в отличие, от Диккенса, писал также и исторические сочинения и серьезно занимался историей.

Также его отличало критическое отношение к современной ему действительности и скептический склад ума, и это сочетание не позволяло ему разделить патриотический оптимизм Маколея, который в « Истории Англии» писал: «the History of our country during the last hundred and sixty years is eminently the history of physical, of moral, and of intellectual improvement»35 Здесь Теккерей был скорее согласен с Карлейлем и Диккенсом, которые высказывали опасения относительно современного состояния Англии. Но в то же время, в его романах очевидна и полемика с Карлейлем, а точнее с его прочтением истории как биографии великих людей.


Интересной особенность Теккерея-писателя было то, что он хоть и противопоставляет художественное произведение историческому труду, но, тем не менее, говорит о том, что этот факт не освобождает романиста от необходимости соблюдать верность историческим фактам. Сам он строго документировал историческую канву своего повествования. К примеру, он часто упоминает конкретные даты, из чего создается впечатление достоверности происходящего: «Когда Фрэнсис, четвертый виконт Каслвуд, вступил в свои наследственные права и в году 1691-м явился в качестве законного владельца в поместье Каслвуд в графстве Хэмпшир…»36 Этого нельзя сказать с такой же уверенностью о Диккенсе. Но при этом Теккерей отнюдь не лишал писателя права на вымысел. Исторический роман, по его мнению, это «правдивый вымысел», т.е. правда и вымысел должны объединяться через творческое воображение. Так, например, в его романе «История Генри Эсмонда» версия о приезде Претендента в Англию является чистейшим вымыслом, но необходимо с художественной точки зрения.

Теккерей, также как Карлейль интересовался внутренними механизмами, которые движут историей. Его интересовал не столько народ и его роль в истории, сколько соотношение между обществом и властью, поскольку Теккерей был не так хорошо знаком с жизнью простых людей, как, например, Диккенс. Он смотрел на историю под другим углом. По рождению он принадлежал к привилегированным слоям английского общества, но в семье царило критическое отношение к господствовавшей системе в целом и к правящей Ганноверской династии в частности. Это отношение хорошо прослеживается в его лекциях «Четыре Георга», вышедших в 1860 году отдельным изданием. Здесь Теккерей показывает черствость и деспотичность королей Ганноверской династии, угодничество и снобизм близкой ко двору аристократии. Общественная жизнь Англии в пору царствования Георгов I, II, III и IV (1714 – 1830)предстает здесь перед читателем в самом неприглядном свете. А параллели с современностью напрашиваются сами собой…


Но, не смотря на такое отношение к правящей династии, чартизм не особенно привлекал писателя, а скорее настораживал, хотя до этого Теккерей мечтал о революции. Но, с одной стороны, он не мог мириться с обществом построенном на эгоизме и корыстолюбии, а с другой – считал право на собственность очень важным аспектом. Это противоречие определило изменение в мировоззрении писателя произошедшее в 1840-е гг. отсюда обострившиеся пессимизм и скепсис поздних романов. Все уродливые явления английского общества XIX века писатель возвел в общий закон бытия; жизнь общества, построенного на безраздельной власти денег, превратилась в его восприятии в "жизнь вообще", а социальные отношения определенного времени стали рассматриваться им как отношения людей во все времена и эпохи. Но, рассматривая зло современного мира как неустранимое и вечное, писатель должен был прийти к выводу, что все виды зла, царящего во всем мире, неустранимы и вечны. Тем самым любые формы борьбы с законами, управлявшими современным обществом, становились в его понимании тщетными, а потому бессмысленными. Вся человеческая история превращалась в пустую карусель.

В своем романе «История Генри Эсмонда» Теккерей обращается ко времени, когда начинала создаваться казавшаяся в его эпоху незыблемой Британская Империя; когда складывалась английская конституционная монархия; когда произошла смена королевских династий и престол перешел к Ганноверскому дому. Именно там, в самом начале надо искать причины современных проблем. Уже тогда претендентов на престол, в том числе и курфюрста Ганноверского, волнует отнюдь не судьба Англии и ее народа, а мелочные интересы и обыкновенная жажда власти. Они ради своих интересов готовы подвергнуть подданных разорению и даже без зазрения совести лишить их жизни: «старый лорд Каслвуд, ... будучи не менее благородной крови, нежели Стюарты, которым он служил (и чей род был ничуть не знатнее доброго десятка дворянских родов Англии и Шотландии), гордился своим положением при дворе более, нежели заслугами предков, и так высоко ценил свою должность лорда Смотрителя Кладовых и Кравчего Утреннего Кубка, что с радостью обрек себя на разорение ради неблагодарного и неудачливого семейства, которое ему эту должность пожаловало. На нужды короля Карла Первого он отдал свое серебро, для него же заложил свое поместье и большую часть его потерял в пенях и секвестрах; из-за него обрек свой замок ужасам осады, во время которой его брат Томас сдался Айртону в плен (и впоследствии пришел к соглашению с республикой, чего старший брат так ему и не простил), а второй его брат, Эдвард, избравший духовную карьеру, был убит на каслвудской башне, где он совмещал обязанности проповедника и артиллериста»37. Также автор постоянно намекает, что это происходит из-за полного отсутствия каких-либо моральных принципов у претендентов на английский престол, и, конечно, курфюрст Ганноверский - не исключение: «Говорят, у Ганноверского курфюрста целая куча любовниц в Геренгаузене; ручаюсь, если только он станет нашим королем, все епископы и мистер Свифт, который метит в епископы, точно так же будут льстить и прислуживаться им»38.

И хотя основные исторические события остались так сказать «за кадром», это не помешало автору блестяще показать картину английской жизни и нравов начала XVIII века. При этом Теккерей опирался на богатую традицию быто- и нравоописательного романа XVIII века. Особенностями английского романа XIX века в целом были живописность и сатира. Живописность он заимствовал у Хогарта, а сатиру – у Филдинга и Свифта.

Развитие истории движется вовсе не с помощью народных масс и их вождей, до народа и дела-то никому нет, погоня аристократии за милостями и почестями – вот, что играет здесь главную роль. Чего стоит хотя бы борьба за обладание придворной должностью лорда Смотрителя Кладовых и Кравчего Утреннего Кубка. Даже честь жен и дочерей спокойно приносилась в жертву ради обладания теми или иными привилегиями: «джентльмены благородной крови и происхождения полагали, что от короля позор семейству не в укор»39.

Еще одной важной мыслью в этом романе является идея о том, что историки, писатели и поэты не должны идеализировать и скрывать темные страницы истории, поскольку из этого можно извлечь полезные уроки для современности. Изображение войны дается через восприятие участника события. И поскольку главная цель исторического романа Теккерея – воссоздать духовную атмосферу периода царствования королевы Анны, то писатель считает необходимым обратиться, прежде всего, к литературным источникам: драма Аддисона «Катон» представляет войну как парадное, триумфальное шествие: « Есть ли зрелище более величественное, чем славный король в изгнании? Может ли кто более заслуживать уважения, чем храбрый человек в беде? Такой образ нарисовал нам мистер Аддисон в своей благородной трагедии "Катон"»40. Теккерей устами своего героя раскрывает нелицеприятные стороны войны: « А затем, после величественного шествия войск по дружественной стране, после бесчисленных, празднеств и пиров при дворах немецких князей, после жестоких и упорных битв и, наконец, торжества победы наши войска ступили на неприятельскую землю, передавая: все кругом огню и мечу, и тут мистеру Эсмонду пришлось узнать и другую сторону войны: горящие усадьбы, опустошенные поля, вопли женщин над трупами отцов и сыновей и пьяный разгул солдатни среди слез, насилия и смерти. Отчего ж горделивая Муза истории, с восторгом описывая доблесть героев и. величие побед, пропускает все эти картины, столь жестокие, грубые, позорные и, однако же, занимающие куда более места в трагедии войны?»41 Литературные имена имеют особый смысл для Теккерея. Свифт, Аддисон, Стиль – не просто ключевые фигуры его любимого XVIII века, они введены в роман с целью создать определенный социо-культурный контекст, подчеркнуть духовные устремления того времени. Исторические события нужны не только для создания колорита эпохи, но и для того, чтобы обрисовать нравы. Частная жизнь дороже, чем общественная, но через нее можно увидеть те аспекты жизни, которые не всегда заметны.

И хотя автор провозглашает, что ни в коем случае нельзя забывать о народе, на плечи которого ложится основная тяжесть всех перипетий и изменений в стране, он не дает в своем романе ни одного массового описания сражения или иного движения народных масс. Муза истории по выражению писателя должна «подняться с колен и принять естественную позу», ибо она вовсе не «придворная церемонемейстерша»42, и судьбы простых людей должны занимать ее не меньше. Но под простыми людьми Теккерей имеет ввиду не народ, не толпу, а, конечно же, дворян, но не относящихся к придворной знати и не участвующих в интригах двора.

Условное продолжение романа «История Генри Эсмонда» - «Виргинцы» - написано в том же ключе. Здесь действие относится ко времени войны за Независимость Америки, а героями являются внуки Генри Эсмонда, Джордж и Генри Эсмонд Уоррингтоны. Однако здесь в основном взяты события, относящиеся к Англии, а не к Америке.

И в этом романе возникает тот же мотив забвения власти о народе. Так англичане и французы, решая судьбу американских колоний, забывают, что там есть еще и коренное население – индейцы: «Разумеется, помимо французов и англичан, существовали и другие люди, считавшие себя законными хозяевами территории, за которую сражались дети их Белых Отцов, - речь шла об индейцах, исконных собственниках этих земель. Однако мудрецы в Сент-Джеймском дворце и в Версале благополучно предпочли считать указанный спор делом одних только европейцев, а не краснокожих, и лишили этих последних права участия в нем, хотя обе тяжущиеся стороны в случае необходимости охотно прибегали к помощи их томагавков»43. Да и к поселенцам в Америке офицеры английских полков относятся пренебрежительно и думают только о том, как бы обеспечить себе провизию за счет местных плантаторов: «Филадельфиец, мистер Франклин, повторил имя вдовы, … сообщил множество сведений о ней, ее отце и ее поместье (впрочем, он всегда проявлял такую же осведомленность, о каком бы предмете или человеке ни зашла речь), объяснил генералу, что у госпожи Эсмонд есть большие стада, лошади и всяческие припасы, могущие оказаться очень полезными при настоящем положении дел, и посоветовал ему постараться завоевать ее расположение»44. Как и в предыдущем романе, это доказывает потребительский подход к подданным со стороны английского правительства.

В «Виргинцах» война оказывается трагическим событием в жизни братьев Уорингтонов. Брат убивает брата – не в этом ли трагедия любой войны, показанная с точки зрения здравого смысла, в духе века XVIII, века рационализма и Просвещения.

Теккерей выразил свое отношение к истории и роли, и месте отдельных наций и народов в ней в своеобразной пародии на Купера «Звезды и полосы».

Исторический роман был не только важной вехой в творческой биографии писателя. Обращаясь к источникам и специфике бытования исторического романа в викторианскую эпоху, Теккерей не мог пройти мимо исторического романа Вальтера Скотта, а также не заметить влияние популярной литературы, готовой реанимировать интерес викторианцев к истории вообще. Сатирическое мастерство Теккерея позволило ему высказать в художественной форме свое отношение к концепции истории, роли и месте отдельной личности, а также назначения и функционирования главного персонажа, сочетающего в своей судьбе историю и вымысел. Теккерей понимал, что нелюбовь к истории в викторианскую эпоху объясняется отсутствием ярких представителей этого жанра после смерти В. Скотта. Но он, пользуясь правом сатирика, решил «замахнуться» и на признанные авторитеты в этом жанре, как Купер и Скотт.

В «Ревекке и Ровене» он создает не просто комическое продолжение истории Ровены и Айвенго, а пытается понять механизм действий и поступков леди Ровены и далее поставить вопрос о положительной героине в более широком контексте. Кроме того, он размышляет над логикой поведения Ревекки и Ровены и приходит к выводу о том, что характер Ревекки более драматичный и интересный, нежели характер Ровены, и поэтому нецелесообразно оборвать повествование, не рассказав об их дальнейшей судьбе: «…в повестях великого сэра Вальтера (да славится имя его!), безусловно, есть немало особ, безвременно от нас ушедших, о которых нам хотелось бы узнать подробнее. Одной из них всегда была для меня милая Ревекка, дочь Исаака из Йорка; я отказываюсь верить, чтобы столь прелестная женщина - красивая, нежная и героическая - могла быть навсегда вытеснена такой, как Ровена, - бесцветным, белобрысым созданием, по моему скромному мнению недостойным ни Айвенго, ни положения героини. Мне всегда казалось, что если бы каждая из них получила по заслугам, то Ревекке достался бы муж, а Ровене надо бы в монастырь, где я, по крайней мере, не стал бы о ней справляться»45.

Для Скотта тот факт, что каждая нация или народ обладает правом иметь собственный язык, культуру, религию, имел лишь нравственный смысл. Поэтому судьба англо-саксов, обрисованная с такой точки зрения в романе «Айвенго», не удовлетворяла Теккерея, размышлявшего не только о развитии нации, но и о судьбах языка, политике, религии, культуре завоеванных стран и стран завоевателей. В жанре памфлета или очерка эти проблемы нельзя было представить полно и убедительно, поэтому Теккерей обратился к жанру исторического романа, как он виделся ему в середине XIX века. Писатель несомненно высказал в этом произведении и свое отношение к Александру Дюма: «Тут я отдаю дань восхищения (и хотел бы подражать) замечательному и плодовитому французскому автору Александру Дюма, маркизу Дави де ла Пайетри, который сопровождает своих героев от ранней юности до почтенной старости и не оставляет их в покое вплоть до такого возраста, когда бедняги давно уже заслужили отдых»46.

Батальные сцены в «Ревеке и Ровене» выполнены в гротескном стиле. К примеру, « Добрый король Ричард… находился в Лимузене и осаждал там замок Шалю, владелец которого, хоть и был вассалом Ричарда, защищал замок от своего сюзерена с решимостью и отвагой, вызывавшими величайшую ярость монарха с львиным сердцем… Разумеется, король не привез с собой осадных орудий, ибо они еще не были изобретены; он уже раз десять яростно бросался на штурм замка, но атаку всякий раз отбивали, и британский Лев до того рассвирепел, что к нему страшно было подойти»47. Или: «… под стенами Шалю было вволю и битв, и пиров. Осаждавшие ежедневно ходили на штурм замка, но граф Шалю и доблестный гарнизон так стойко его защищали, что осаждавшие возвращались в лагерь в полном унынии, потеряв в безуспешных атаках множество убитыми и получив бесчисленные увечья.

Во всех этих сражениях Айвенго проявлял беспримерную храбрость и только чудом избегал гибели от баллист катапульт, стенобитных орудий, 94-миллиметровых пушек, кипящего масла и других артиллерийских снарядов, которыми осажденные встречали противника. После каждого боя Гурт и Вамба вытаскивали из кольчуги своего господина больше стрел, чем бывает изюмин в пудинге»48. Причем старая эпическая линия рыцарского романа здесь явно смешана с французской версией одних и тех же исторических событий. Теккерея, видимо, не удовлетворял фольклорный характер образов Робин Гуда и Ричарда Львиное Сердце. В этом романе Теккерей дописывает историю благородного разбойника, интегрировав ее в логическое развитие событий. Викторианская идеология и мораль должны были способствовать превращению обитателя Шервудского леса в почтенного сквайра, распоряжающегося своим имуществом и землей: «лорд Хантингдон был совсем не то, что лесной житель Робин Гуд. Во всем графстве не нашлось бы более усердного стража законности, чем его светлость. Он не пропускал ни одной церковной службы и ни одного съезда мировых судей; он был строгим лесовладельцем в целом округе и отправил в Ботани-Бэй не один десяток браконьеров»49.

Ательстан, который в романе Скотта выполняет второстепенную функцию в развертывании событий, здесь получает возможность действовать в соответствии с обстоятельствами, которые ему благоприятствуют во время отсутствия Айвенго. Поэтому, когда приходит весть о гибели Айвенго, Ательстан делает Ровене предложение, а та благосклонно его принимает и становится миссис Ательстан.

Но главной заслугой автора является представление убедительных и полнокровных характеров 2-х женских образов. Причем совершенно очевидно, что развитие характера Ровены предполагает открытие таких нелицеприятных черт характера, которые выводят ее из ранга голубых героинь. Многие ее положительные качества оборачиваются противоположными: «Те, кто помнит ее поведение в девичестве - ее изысканную вежливость, ее безупречную скромность, неизменное хладнокровие при любых обстоятельствах и манеры, исполненные достоинства, могут быть уверены, что она и в замужестве осталась такой же и что в качестве супруги Ровена оказалась образцом благоприличия для всех английских матрон. Так оно и было. Ее благочестие было известно по всей округе. Замок Ротервуд сделался сборным пунктом для всех английских попов и монахов... Вообще Ровена так блюла свое достоинство принцессы саксонского королевского дома, что ее супругу, сэру Уилфриду Айвенго, не было никакого житья. Ему всячески давали почувствовать его более низкое происхождение…»50

Обращение к жанру сатирического памфлета или комического романа, продолжающего интригу популярного, не было случайным в творчестве Теккерея. Писатель высказал свое отношение к историческим романам А.Дюма и в письме к французскому коллеге по перу ярко продемонстрировал не только свое сатирическое мастерство, полемизируя с создателем «Трех мушкетеров», но и сформировал свою оценку так называемому «костюмному» историческому роману, принадлежащему перу эпигонов Скотта.

Теккерей поднял Музу истории с колен и заставил ее живописать далеко нелицеприятные моменты в истории человечества.