Ирина Губаренко поэтические медитации стихи. Рассказы. Зарисовки Киев - 2005

Вид материала

Рассказ

Содержание Христово воскресенье

Подобный материал:

• Аким Я. Стихи Барто А. "Знаю, что надо придумать" (стихи), 7.68kb.
• Том второй: «Шинель на вырост» (стихи и проза о войне), 14.82kb.
• Ранние романсы В. Губаренко: лирические откровения, 145.21kb.
• Г. Х. Сказки Барто А. Дума, думай (стихи) Бианки В. Повести и рассказ, 27.9kb.
• Композитор Віталій Губаренко: формула індивідуальності, 3575.41kb.
• Ю. Л. Каптен основы медитации вводный практический курс, 14042.96kb.
• Неизданное (стихи, рассказы, сказки), 218.49kb.
• Техники медитации в учении Гурджиева Содержание Нормативная часть, 346.32kb.
• Звучащее слово Ахматовой, 101.47kb.
• Практика Метта-Бхаваны в медитации Випассана, 68.94kb.

^

ХРИСТОВО ВОСКРЕСЕНЬЕ

Предпасхальное

У озера пахло, как в церкви,

пахло доверчивой пряностью…

может быть, это был запах свежего ладана.

Через приоткрытые двери рая было видно,

как ангелы готовятся к Пасхе.

Природа как бы между прочим

заглядывала в эту щёлку,

чтобы воссоздать легкий ангельский танец

в своем желто-сине-зеленом буйстве…

У озера доверчивый аромат ладана

сменился лягушечьим запахом тины,

но в этом тоже была весна.

Это тоже радовало.

Райская музыка не исчезла,

но стала едва различимой

для обычного человеческого слуха…

Когда у озера снова

запахло свежим ладаном,

Природа успела изрисовать синее небо

белыми облаками.

Через приоткрытые двери рая

слышался щебет ангелов.

Они готовились Пасхе…

11. 04. 2002 г. (19:36)

Оглашенные

Из Царских Врат вытекали

густые волны ладана. Вместе с благодатью.

Прихожане, зажав в руках свечки,

ожидали исповеди.

Звон кадила был похож

на мелодию тонких цепей,

опутывающих молчаливую Душу.

Она бродила вокруг храма,

шурша прошлогодней листвой,

не решаясь присоединиться.

Два толстых солнечных луча

пронизывали центральный купол,

дребезжащий старушечий хор вступал

в кварто-квинтовый конфликт, режущий уши.

Исповедовавшиеся, сложив руки на груди,

выстраивались в очередь на причастие.

Молчаливая душа

волновалась между порогом храма

и пронзительно-синим небом,

улегшимся на верхушки старого парка.

И вдруг из алтаря вылетел звон колокольчика,

покатившись по храму, подобно камню,

летящему с вершины горы Синай.

Он пролетел над головами верующих,

спрятавших лица в скрипучий храмовый пол,

и упал – прямо в молчаливую Душу,

присоединившуюся к оглашенным.

И наступила целая бесконечная

минута тишины,

объединившая в себе пронзительное синее небо,

золото храмового купола,

морозный весенний воздух

и молчание Оглашенной Души.

13. 04. 2002 г. (7:55)

Судимые

Выщипанные перья облаков

разбросаны по серому небу.

Его края тревожно испачканы кровью

рождающегося утра.

Холодного весеннего утра.

Сырой апрельский ветер кого бодрил,

а кого упорно запихивал

в спичечные коробки домов,

в теплые постели.

Тех, у кого все это еще осталось…

Около мусорных ящиков

вместе с мухами

деловито копошатся,

отгоняя бродячих собак,

две старушки.

У одной на ногах огромные ботинки

неопределенного цвета,

с подошвами, подвязанными бечевкой;

у другой на характерном лице

с сиреневым отливом

почти не заметно глаз.

Они не разговаривают друг с другом.

Шорох этого безмолвия тревожит.

На фоне рождающегося апрельского утра

это тревожит.

Небо над головой разрастается,

наливаясь синевой;

белоснежные облака вспениваются,

утекая в неведомое.

Вместе с тревогой.

На углу базара упоенно отплясывают

под хриплую псевдо цыганщину

две краснолицые молодухи,

а напротив, у церковной ограды

парадно выстраиваются нищие,

пропуская через себя прихожан.

Все это диссонирует с начальным запевом

Весенней Симфонии.

И – тревожит.

А в храме,

падая на Спасительный Лик с поцелуем,

дико кричит одержимая старуха,

закутанная в старый шерстяной платок.

Когда ее крик,

пробиваясь сквозь церковные толщи,

вылетает в апрельское утро,

его подхватывают на руки

солнечные лучи,

растворяя в торжественных аккордах

Весенней Симфонии.

Обрывки слов забытой фразы:

«ДА…НЕ…БУДЕТЕ…»

соединяются в одно.

И тревога проходит.

24. 04. 2002 г. (21:25)

Откровение

На рассвете

при пробуждении

очень захотелось верить.

Верить в Бога –

как в чьем-то детстве –

с искренним восторгом,

без постоянного ожидания…

Чтобы в белой ночной рубашечке

с кружевным воротником,

чтобы пухлые ручки сложены на груди,

чтобы молитва такая простая, со словами:

«Боженька… папочка… маменька…»,

и чтобы золотой крестик нашелся,

тот самый, крестильный,

нашелся вдруг в шкафу,

в резной шкатулке с эмалированными

ангелочками…

Где оно осталось, это детство?

И мое ли оно?

Помнит ли оно меня?

Осталось ли оно во мне?

Не оттого ли на рассвете

при пробуждении

мне часто очень хочется верить в Бога?

Верить как в детстве:

с искренним восторгом,

без постоянного ожидания…

А на каком-то другом рассвете,

в час, когда открывается

внутренний купол души,

чтобы сон и явь могли объединиться,

чей-то голос открыл мне,

что произошла

духологическая катастрофа:

«Спаситель Мира должен умереть…»…

27. 04. 2002 г. (9:25)

Великопостное

Сумрачный мир моей души

подобен свинцовому небу

в ненастное утро.

Вдруг откуда-то изнутри – смех,

и выплывает улыбка Чеширского кота.

Также и солнце все равно светит,

хотя бы его и скрывали тучи.

Также и в храме, загаженном торговцами,

все равно присутствует Бог –

в сумрачных огнях свечей,

в солнечном луче,

копошащемся в куполе,

в басовитых возгласах левитов.

Что продают торговцы,

захватившие Храм?

Они торгуют жертвой.

29. 04. 2002 г. (16:51)

Странноприимное

В монастыре шел ремонт.

Поэтому паперть перенесли напротив,

к городскому памятнику большевиков.

Странное соседство!

Наверное, поэтому

вслед за папертью к большевикам

перешли нищие:

они уселись рядком,

похожие на стайку воробьев –

такие же встрепанные,

такие же независимые друг от друга.

Только очень тихие.

Их необычное скопление

рождало странное чувство

со-причастности;

нищие ассоциировались все-таки

с прошлыми столетиями,

таким образом,

цепь истории не прерывалась,

время накладывалось на время,

формируя многомерное изображение.

На него можно было смотреть,

но в него можно было и попасть.

Это было еще более странное ощущение…

Внезапно, как по команде,

нищие поднялись с паперти

и также молча, как и сидели,

потянулись в обратную сторону –

от большевиков к монастырю.

В этом переходе

заключалось какое-то знание,

все они знали что-то.

Это вызывало интерес.

В глубине монастыря,

за дощатым забором,

возле пахнувшего хлоркой туалета

монастырские матушки выдавали

бесплатные обеды.

Странным было это единственное место,

где нищие протягивали руки

не к людям, а к Богу.

Захотелось присоединиться,

попробовать ощутить ту Единственность,

перед которой меркнут

все прочие человечески надежды,

мечты, расчёты.

Единственность того мгновения,

когда Господь в женском обличье,

в неизменном черном платке

протянет тебе тарелку супа…

01. 05. 2002 г. (10:11)

Явление

ПАСХА.

Светлое майское утро.

Вдруг прямо с неба –

пронзительный женский крик.

Оттуда, где облака пересекаются

с электропроводами,

стремительно летит на землю

женщина с ребенком.

Богородица с младенцем…

Светлое Христово Воскресенье…

Христос Воскресе из мертвых…

И больше ничего.

Светлое Христово Воскресенье.

И пронзительное синее небо.

И облака,

пересекающиеся с электропроводами.

И Богородица,

стремящаяся с небес на землю…

Вместе с младенцем.

15. 05. 2002 г. (7:39)

Собственное

Я снова еду в поезде.

Куда? Зачем?

«Сколько небес над головой,

Весь Божий мир с землей родной…».

Остановок нет. Не предвидятся.

«Сколько небес над головой…».

И действительно – сколько?

Попадем ли мы хоть на одно из них?

Будет ли весь Божий мир –

землей родной?

Кто знает ответы на все вопросы?!

Смертию смерть поправ…

«И то, что нам всего дороже,–

свобода ждет нас, верно,

ТАМ».

24. 05. 2002 г. (6:18)