Василий Колташов

Вид материала

Книга

Содержание Поиск параллелей Новый мир Правила инфляции: от привычки к пониманию

Подобный материал:

• Василий Колташов, 1460.06kb.
• Александра Твардовского "Василий Теркин", 35.28kb.
• Ададуров Василий Евдокимович, 4.75kb.
• А. Т. Твардовского «Василий Тёркин» (8, 11кл.) Авторы: Булгаков И. Е., Киселёва, 83.6kb.
• В. Г. Колташов Диалектическая психология, 3084.99kb.
• А. Т. Твардовский (1910-1971) вопросы и задания «Василий Теркин» Работа с текстами, 663.21kb.
• «Василий Макарович Шукшин. Писатель. Актер. Режиссёр», 252.38kb.
• Василий Макарович Шукшин-писатель, актер, кинорежиссер. Цель нашего урок, 36.1kb.
• Александр Трифонович Твардовский. Василий Теркин Теркин на том свете Александр Трифонович, 1623.18kb.
• Абашин александр (василий) сергеевич, 25314.42kb.

«Для начала кризис должен достигнуть своего пика»


Василий Колташов, эксперт российского Института глобализации и социальных движений, уверен, что сейчас мировой экономический кризис всего лишь прошел свою первую стадию. Для того, чтобы минимизировать потери от последующих волн кризиса, эксперт призывает усилить роль государства.


Нынешний кризис, как и все кризисы, начался с биржевого падения. После этого наступила фаза дефицита ликвидности, за которой последовал спад промышленного производства. Корпорации потратили деньги на биржевые спекуляции и спекуляции на сырьевом рынке. Это привело к стабилизации цен на нефть и металлы, в результате чего вся мировая экономика в некотором смысле стабилизировалась. На этом этапе мы и находимся сегодня, хотя уже видны признаки его завершения. Это и всплывающие вновь проблемы банков, и недавнее падение мировых цен на нефть примерно на $10.


Очевидно, что нынешняя стабилизация является искусственной, и эта фаза должна окончиться. В 2009 г. мировая экономика должна падать, но сейчас под нее возвели искусственные подпорки – главным образом, благодаря мерам, предпринятым США при поддержке других стран. На этих подпорках и держится сейчас вся старая экономическая система. Не устранена ни одна из причин, вызвавших кризис, ничего не сделано. Есть только общее моральное успокоение и иллюзия стабильности.


Нынешняя стабилизация закончиться сразу же после того, как накапливающиеся сейчас проблемы в реальном секторе перевесят оптимизм спекулянтов. В очередной раз станет понятно, что временное затишье было вызвано раздутыми спекулятивными пузырями, что курсы акций необоснованно высоки, равно как и цены на металл и нефть. Не потому что эти цены несправедливы, а потому что они неадекватны падающему мировому промышленному производству и сокращающемуся спросу.


Конкретным толчком для перехода кризиса в следующую фазу может послужить ухудшение ситуации в европейском банковском секторе. В Евросоюзе кризис отстает в своем развитии от США приблизительно на год. Поэтому все те проблемы, которые мы год назад наблюдали в Соединенных Штатах, сейчас могут проявиться в ЕС.


^ Поиск параллелей


Сегодня часто сравнивают нынешний кризис с Великой депрессией. Целый ряд процессов, действительно, сближает эти два периода. Но нынешние события правильнее будет сравнивать с кризисом 1899-1904 гг., когда подошла к концу эра создания колониальных империй, а сегодня завершился тридцатилетний период промышленного освоения огромных рынков на всей планете. Тот кризис, как и нынешний, имел очень большие масштабы и, подобно нынешнему кризису, завершил эпоху расширения экономики.


Тогда события происходили в следующем порядке. Первые полгода-год наблюдалось биржевое падение, был затронут банковский сектор и финансовые институты. Второй и третий год шло промышленное падение. Для нас это означает, что 2009-2010 гг. будут годами промышленного спада, и он не прекратится и в 2011 г. Но возможно, что уже в 2011 г. мы перейдем в фазу депрессии: спад производства затормозится, поскольку больше некуда будет падать, и мировая экономика попросту застынет. В таком состоянии она пробудет несколько лет: не 20-30 лет, как пророчат некоторые экономисты, но и не полгода. Возможно, в 2013 г. уже начнется выход из кризиса с помощью новой экономической политики, которая обеспечит техническое перевооружение производства – а в первую очередь экономике необходима дешевая энергия, это главный вопрос сегодня.


Одна из причин того кризиса – устаревшая технологическая база мировой экономики. Как и сегодня, мир тогда нуждался в новой технологической революции, и здесь просматривается множество параллелей. Докризисный мир конца XIX века был всецело основан на паровых механизмах: они применялись в промышленности, транспорте, а на будущее разрабатывались даже полуфантастические проекты самолетов на паровом ходу. Изобретатель Рудольф Дизель пользовался славой странного чудака и был вынужден покинуть Германию, поскольку его изобретение – дизельный двигатель – решительно никого не интересовало. Но наступивший кризис показал, что существующий технологический уровень не может быть основой дальнейшего экономического роста. В тупик зашли две технологических основы тогдашней экономики: пар и уголь. Исчерпались угольные копи Англии, бывшие стабильным источником дешевой энергии для всей мировой промышленности. Удорожание основного энергоносителя еще сильнее подталкивало промышленный спад - точно так же, как сейчас происходит с нефтью.


Ответ о том, откуда брать энергию, был совершенно неожиданно найден несколькими учеными. Был разработан и внедрен двигатель внутреннего сгорания – карбюраторный и дизельный. Причем сам Рудольф Дизель поначалу по инерции считал, что его двигатель будет работать на угле. Но одновременно был открыт новый источник энергии, дешевый в добыче и транспортировке: нефть. Тогда же физик Никола Тесла изобрел генератор переменного тока, начали возводить электростанции, мир опутали линии электропередач. Вся мировая экономика на протяжении нескольких лет перешла с пара и угля на нефть, электроэнергию и двигатели внутреннего сгорания. Мы сегодня находимся в аналогичной ситуации: технологическая база, выведшая мир на новый виток экономического развития сто лет назад, сегодня устарела и требует полной замены. Можно уверенно ожидать, что в ближайшие годы нас будут ждать такие же масштабные перемены, как на рубеже XIX и ХХ столетий.


Еще одна параллель: как и сейчас, тот кризис стал концом эпохи экстенсивного развития экономики. Тогда, как и сейчас, экспансию обеспечивало господство нематериальных секторов экономики: финансового и коммуникационного. Нельзя не отметить и здесь связи с технологиями: в значительной мере экспансию подтолкнула замена мирового парусного флота на пароходы. В результате кризиса произошел переход от экстенсивного к интенсивному экономическому росту. Докризисное господство банкиров сменилось выходом промышленности на первый план. Совершенно неожиданно для самого финансового сектора, он оказался оттесненным реальным производством.


Сейчас тоже наступил конец безраздельной гегемонии финансовых корпораций и виртуальной экономики, при которой брэнд оценивается выше самой продукции. На первый план снова выйдут те, кто владеет средствами производства, а не брэндами и маркетинговой политикой.


^ Новый мир


Выход из кризиса не определяется его циклической природой, а определяется экономической политикой. В рамках неолиберальной экономической политики, политики открытых рынков и гегемонии американской экономики и финансовой системы кризис завершиться не может. Должна перестроиться вся мировая экономическая система, а в отдельных странах произойдет изменение экономической политики.


В частности, в странах СНГ следует экспортную ориентацию промышленности сменить на обслуживание внутреннего рынка. Сейчас внешние рынки закрываются, государства всего мира уже под давлением кризиса активно переходят к протекционистской политике и возводят торговые барьеры. Остается единственный выход: развитие внутреннего спроса.


Для этого будут задействованы такие старые кейнсианские методы, как обеспечение максимальной занятости.


Предприятиям рекомендуется нанимать больше людей даже там, где в этом нет производственной необходимости. Даже если один человек вполне справляется с какой-то работой за 40-часовую рабочую неделю, лучше нанять двух человек. Хотя они будут работать меньше, но для удовлетворения своих базовых потребностей они будут покупать на рынке больше товаров. Если же всю зарплату получит один человек, у него останутся какие-то средства для накопления, которое негативно оценивается кейнсианской школой как явление. Ведь потребление стимулирует рост экономики, а накопление означает изъятие денег из сферы купли-продажи, вследствие чего предприятия не могут продать свою продукцию.


В медицине, в жилищной, образовательной политике должен произойти полный демонтаж «достижений» неолиберализма. В определенном смысле мы вернемся к тому, что называлось на Западе «государством всеобщего благосостояния», а у нас «достижениями социализма». Государство будет следить за тем, чтобы мы не свалились вновь в глубокий кризис, подобный нынешнему. В этом смысле обосновано сравнение с Великой депрессией: как и тогда, после нынешнего кризиса надолго сохранится страх перед нерегулируемыми рынками. В 1950-х гг. воспоминания о Великой депрессии были очень живыми, и правительства понимали, что возврат к сугубо либеральной докризисной экономической политике приведет к новому крушению экономики. Эти опасения были небезосновательны, но они, к сожалению, развеялись два десятка лет спустя. Результат – нынешняя катастрофа.


Экономика должна стать регулируемой. Если раньше основной принцип был «продавать как можно больше за границей и покупать там, где дешево», то теперь следует стараться производить как можно больше у себя. То, что можно произвести дома, не стоит завозить извне. Это не значит, что каждая страна замкнется в себе: рынки будут объединяться. Вполне возможно возрождение интеграционных процессов и на постсоветском пространстве: страны будут объединяться в единые таможенные зоны, с единой правовой системой, экономической политикой. Возможно, появится даже единая валюта. Сейчас региональные рынки раздроблены, именно на их дроблении и локализации настаивал неолиберализм на протяжении последних 30 лет. Был создан единый мировой рынок, но он существовал только для капиталов и товаров, но не для рабочей силы. В новой системе будут созданы мощные единые рынки со свободным перемещением рабочей силы, товаров и капиталов.


Все эти изменения невыгодны крупным корпорациям, поэтому они не произойдут за один день. Демонтаж старой системы и строительство новой будут продвигаться постепенно, но именно они обеспечат выход из нынешнего кризиса. Для начала же кризис должен достигнуть своего пика. Только после этого придет понимание того, что с ним необходимо бороться, а для этого нужно понять и устранить его причины.


Журнал «Бизнес» (Украина), №37 от 14.09.09, стр. 10-11.


Эти славные достижения


В мире официальных экономических деклараций все обстоит не так уж плохо. Борьба с кризисом идет, а призывы верхов обращенные к низам просто искрятся оптимизмом. «Славные достижения» способны пока успокаивать общество, но не в силах ничего всерьез переменить в русской экономике.


Зарубежные экономисты все чаще ругают Россию за усиливающийся протекционизм. Его объявляют вредным, хотя именно он спасает многие отрасли от полного краха. Одновременно власти РФ похваляются антикризисными успехами и сознаются в допущенных ошибках. Курс экономической политики при этом остается прежним. Священные правила неолиберализма гласят: поднимать государственные расходы плохо, но обеспечивать за их счет рост благосостояние населения – вовсе недопустимо. Поэтому, несмотря на огромные траты казны в 2008-2009 годах кризис так и не побежден, а доходы трудящихся обвалены дружными усилиями российского государства и мирового спада.


Время чиновного пессимизма вновь сменилось периодом оптимизма. О том, что кризис не закончится еще несколько лет, власти стараются больше не говорить. Напротив утверждается: самое худшее позади; выход из кризиса можно считать начавшимся. В действительности чиновники должны понимать, что опять блефуют. Положение реального сектора плохо и этим, а не оживлением биржи определяется будущее экономики. В России не работает эффективно протекционизм. Национальный рынок расчищается от иностранных конкурентов, но сужается из-за ослабления потребителей.


В интересах поддержки отечественных производителей правительство России в 2009 году подняло импортные пошлины на целый ряд товаров. Пошлины на телевизоры повышены с 10% до 15%, на отдельные виды металлопроката – с 5% до 15%, нелегированной стали – с 5% до 20%, на трубы из черных металлов – с 5% до 15% и 20%.


Для поддержания производителей автомобилей были установлены заградительные пошлины на иностранные автомашины. Размер пошлин на новые или имеющие трехлетний срок эксплуатации автомобили установлен в размере 30%. Транспортные средства, прослужившие от трех до пяти лет, облагаются 35% таможенным сбором. На более старые автомобили пошлина оказывается еще большей. Иностранные конкуренты практически вытеснены с рынка. Однако крах отрасли не остановлен.


В августе вновь раскрылось падение производства. По данным Федеральной службы государственной статистики в январе-августе 2009 года по сравнению с тем же периодом 2008 года промышленное производство снизилось в России на 14%. В ходе лета проблемы обнаружились также в сельском хозяйстве и розничной торговле, что чревато продолжением индустриального падения.


Одни отрасли показывают дорогу другим. Перспективы мрачны. Предприятия автомобильной промышленности столкнулись в 2008-2009 годах с неизменно сокращающимся спросом на их продукцию. В 2010 году без мер по повышению платежеспособности населения картина не изменится, она грозит оказаться еще хуже. Объемных внешних рынков для авто-производителей нет. Убытки им гарантированы, если только государство не примется выкупать всю их продукцию. Подобным неприятным образом должны будут сложиться дела в других отраслях связанных с народным потреблением, а затем и в производственных секторах их обслуживающих. Рано или поздно, вероятно под давлением снизу, государству придется национализировать целые отрасли.


Правительство пытается за счет повышения косвенных налогов решить свои финансовые проблемы и избежать бюджетного коллапса. Фактически поднятие акцизов и тарифов повысит кризисную нагрузку на население. Те деньги, что государство получит за счет увеличения косвенных налогов, недополучит экономика. Потребление (и без того подорванное) получит новый удар. Спасти бюджет властям все равно не удастся. Налоги можно поднять еще больше, но от этого покупательная способность населения не увеличится, а промышленность не преодолеет трудности. Однако сегодня все еще можно рассуждать о «пройденном дне» и успокаивать публику разговорами о предстоящих улучшениях в экономике и модернизации ее сверху.


Поднятие социальных расходов государства – популизм бюрократии. От него ждут действия успокоительного лекарства. Реальная политика состоит в повышении кризисной нагрузки на общественные низы. Но механизм не сработает так, как этого ожидают власти. Социальные деньги бюджета окажутся недостаточными. Попытка взять с населения средства, которых у него нет, закончится неплатежами и частичным уходом спроса в теневую сферу. Процесс совместится с дальнейшим снижением реальных доходов россиян. В итоге ожидаемых поступлений казна не получит. Рост тарифов дурно отразится на авторитете власти, условия жизни людей уже слишком усложнились.


Либеральные критики возмущены: казне недостает денег, а правительство отказывается от льготных кредитов МВФ. Только кажется, что подобные шаги противоречат денежным потребностям государства. Займы МВФ всегда предоставляются на неких экономических условиях. Как правило, они не выгодны тем, кто получает кредит. Заем на свободном рынке обходится без удовлетворения политических требований. Пока правительство только собирается прибегнуть к этому средству, перечеркнув свое прежде восхваляемое достижение – избавление государства от долгов.


Деньги (более сотни миллиардов долларов), что были даны российскими властями на поддержание финансовой сферы, обеспечили стабилизацию 2009 года. В будущем таких средств может уже не оказаться достаточно, а кризис останется. Экономить же государство будет на социальных статьях, зарплатах, а потом и пенсиях. Будет оно также, вероятно, изыскивать способы получить дополнительные деньги с населения. Все это кризису пойдет на пользу, а развал госфинансов не будет отменен. Иностранные займы не спасут положения. ВВП России в 2010 году может снизиться еще больше, чем в 2009 году, а дефицит бюджета – оказаться на уровне 20% ВВП. В этих условиях инфляция способна возрасти даже без дополнительного выброса денег в экономику.


Осень получила в наследство от лета внешнее спокойствие верхов относительно ситуации в экономике. Однако вскоре наблюдатели принялись писать о противоречиях тандема президента и первого министра. Медведев неожиданно выступил с восторженной статьей «Россия вперед!». В ней аналитики незамедлительно обнаружили признаки критики предшественника как провального модернизатора страны. Внешне текст походил на обычную пропагандистскую поделку. И, возможно, его целью являлось не подчеркивание властных противоречий, а стремление прикрыть модернистскими фразами старую неолиберальную политику.


Что-то незримо должно было начать меняться в русском обществе, чтобы верхи столь яростно принялись сознаваться в своих прогрессивных воззрениях. Все звучало в статье Медведева достаточно красиво и не противоречило официальным декларациям об успехах в борьбе с кризисом. Их сводили к сохранению устойчивости банков, части промышленного производства и сырьевого экспорта. Сохранность большой части государственных валютных резервов также почитается за антикризисное благо.


Проблема состояла лишь в том, что сказанное в президентской статье с громким названием не согласовывалось с действительностью. Например, центры по борьбе с экстремизмом вполне ясно уточняли социальным активистам, какого рода «укрепление демократии» происходит в России с приходом кризиса. Тут жертв было достаточно. Модернизация оставалась чистым мифом. О реальном положении дел в экономике вообще можно было не говорить. Она нуждалась и нуждается не в дискуссиях на высшем уровне, а в немедленных мерах по остановке спада и перехода на новый тип развития. Все это требует перемен в стране, а не слов о переменах. Могут ли они прийти сами собой?


Декларации об успехах 2009 года будут забыты. Кризис к 2010 году преподнесет еще немало неприятных сюрпризов. Бюрократии еще не раз придется оправдываться за свои «славные антикризисные достижения» 2008-2009 годов, потому что все в стране остается по старому. Спад в экономике продолжается.


Rabkor.ru

20.09.09


^ Правила инфляции: от привычки к пониманию


Споры экономистов с точки зрения обывателя могут не заслуживать внимания. Но если речь идет о деньгах в собственном кармане не стоит игнорировать аналитиков. Настает время разрыва с привычками. Понимание природы инфляции больше не ученая роскошь остепененных господ – это необходимость. Кто и что отвечает за наши деньги? И кому выгодны простые ответы из либеральных учебников?


30 сентября Институт глобализации и социальных движений (ИГСО) представил свой второй по счету с начала кризиса экономический доклад – «Природа мировой инфляции». Он посвящался проблеме ценовой динамики. Доклад обрушивался с критикой на либеральные аксиомы относительно денежного обращения, выдвигал на первый план ответственность государственной политики и финансового капитала за потребительскую инфляцию в мире. Один из выводов гласил: общее сокращение спроса в экономике создает условия не только для падения цен на товары не находящие сбыта, но и для взлета цен на товары сравнительно устойчивого сбыта – потребительские товары. И чем более масштабным оказывается сокращение рынка, тем большим должен оказываться рост цен там, где остался покупатель.


Доклад ИГСО посягнул на либеральную святыню, представление о том, что падение совокупного спроса не может вызывать рост цен. Миллионы специалистов на планете с университетской скамьи приучены думать, что инфляция порождается высоким платежеспособным спросом населения. Общеустановленным считается также, что социальные расходы государства через рост пенсий, пособий и зарплат создают инфляцию. Между тем как на современном уровне развития производства повышение спроса рождает удовлетворяющее его предложение; увеличение производства оказывается возможным благодаря технике. Лишь в доиндустриальную эпоху «либеральный закон» мог работать идеально. В наши дни повышение спроса рождает рост цен лишь в условиях объективно ограниченной возможности предложения товара, как это происходило с нефтью и газом накануне кризиса.


Вопрос инфляции считался разрешенным неолиберальными «гениями». Он был просто изложен и ясен всем. Иное дело, что «ясность» происходила из крайней упрощенности. Процессы денежного обращения наполовину сознательно и наполовину бессознательно вульгаризировались. Первое – происходило от желания угодить заказчику: неолиберальные «ученые», прежде всего, являлись идеологами обслуживающими крупный капитал. Второе – порождалось непониманием; экономисты сами себя запутывали. Так они вводили маскирующие действительность понятия, но при этом теряли возможность (пользуясь ими) понимать реальные монетарные процессы. Касательно природы инфляции важна категория денежной массы. В классической либеральной теории она понимается крайне размыто, а не как масса единых денежных знаков находящихся в обращении (рублей – в РФ, долларов – в США).


Доклад Института в первый период публикации породил не только интерес, пассивное отторжение либеральных читателей, но также и резкую критику за «не научность». Именно на проблемах поднятых последней необходимо остановиться, чтобы еще полнее представить процессы денежного обращения. Основной упрек авторам доклада звучал на редкость ожидаемо и просто: разве не известно, что большой спрос рождает большие цены, снижение его приводит к падению цен? Разве не заполнены графиками таких зависимостей современные экономические учебники? Ответ мог быть лишь один: либеральные экономисты рассматривают инфляцию только в статике. Взгляд этот уже приобрел черты классического, так и оставшись ограниченным. Между тем существует и динамика. Пропускать ее научной экономической теории нельзя.


Сокращение спроса действительно порождает снижение цен. Но на этом неолиберальный анализ делает остановку. Он ограничивается фиксацией статики. В динамике (реальности, пускай еще только начавшей реализовываться в настоящем кризисе) процессы протекают сложнее. Цены падают до ликвидации товарных заторов, пока излишки не будут распроданы. Там где оных нет (т.е. там, где спрос не просел радикально) цены растут. Так хлеб и мыло дорожают в то самое время, когда быстро дешевеет одежда и сложное оборудование. Официальная статистика фиксирует замедление инфляции, на деле потребительская инфляция остается серьезной проблемой.


Сложив низкие цены товаров застрявших на рынке, не находящих сбыта, и возросшие цены на потребительские товары официальная статистика легко может констатировать снижение инфляции или, свыше того, снижение цен – дефляцию. Показатели за год тем самым, как мы это видим в РФ, приводятся к самому приятному выражению. В то же время население фиксирует значительный рост цен за истекший период.


Либеральные аксиомы привычны миллионам людей. Их проходят в университетах. На них ссылаются «видные экономисты» и чиновники. Даже в обывательское сознание проникло представление, будто рост доходов населения неминуемо порождает рост цен, в то время как порождаться может и их падение. Предложение догоняет спрос, а рост объемов производства снижает себестоимость единицы товара. Либералы как правительственные так и «научные» спекулируют ошибками в своих формулах, сознавая, разумеется, частичную умышленность собственных заблуждений. Однако понимание механизмов современной инфляции требует разрыва с привычками, запечатленными в экономических книгах и доверчивых головах.


Кризис порождает падение спроса: снижаются зарплаты; теряя работу, люди теряют и заработок; девальвации обесценивают доходы потребителей. Настает время распродаж. Вслед за ликвидацией товарных заторов обнаруживается сокращение потребительского рынка, что порождает сжатие товарного рынка в целом – уменьшается предложение. То есть масса реализуемых за год товаров снижается, в то время как денежная масса сохранилась прежней либо усилиями властей возросла. Под денежной массой понимается масса национальных денег находящихся в обращении, золото и валюты других стран не учитываются. Произошедшие изменения создают условия для усиления инфляции по мере углубления спада, что в истории неоднократно происходило. Достаточно посмотреть, что сделала с долларом Великая депрессия заодно с эмиссионной политикой президента Гувера.


Двухлетняя борьба неолиберальных правительств с хозяйственным кризисом привела к любопытным переменам. В результате нее происходит перераспределение денежной массы в экономике (не только российской, но и мировой) от наемных работников и одновременно основных потребителей к «продавцам», большому бизнесу. На это направлены все антикризисные субсидии финансовым корпорациям. Потребители делаются слабее, а «продавцы» (вся коммерческая надстройка) не могут окончательно решить финансовых проблем, поскольку причина их в ослаблении рынка. Они государственными деньгами расплачиваются по долгам, восстанавливают оборотный капитал, но от этого трудности ведения дел не проходят.


Достаточно взглянуть на русское автомобилестроение. Компании этого сектора получили огромные деньги, они смогли облегчить тяжесть долгов, но так и остались убыточными. Накачка компаний государственными средствами проблем отрасли не решила и не решит. На инфляцию же увольнения влияют – еще более сокращается внутренний рынок. Автомобили наряду с домами всегда оставались на ценовой вершине потребительской пирамиды. Без наличия необходимых средств у покупателей, они не могут продаваться. Ситуацию не в силах изменить новые модели автомобилей, если только их появление не означает существенное удешевление продукта.


Перспектива российской экономики ясна. Строительная отрасль и автомобилестроение дают пример того, что ожидает со временем другие сферы производства, по мере того как они лишатся большой доли покупателей. Причем, каждый раз проблемы в одной отрасли будут порождать проблемы в других отраслях. Увольнения и урезания зарплат пока они продолжаются, останутся гарантами продолжения спада.


Снижение объемов продаж оборачивается для каждого предприятия ростом себестоимости единицы товара: массовое производство всегда дешевле серийного. И хотя этот фактор может частично перекрываться падением оплаты труда, никогда нельзя забывать, что предприятия вынуждены содержать помещения, оборудование, а часто и штат адекватный для большего объема сбыта. Все эти издержки не могут не отражаться на себестоимости выпускаемого продукта.


Сейчас ФРС США активно эмитирует доллар. Механизм Бена Бернанке таков: увеличивать денежную массу на фоне падения продаж, то есть до поры до времени незаметно. Кажется, будто этого не происходит, так как цены на многие товары должны пока снижаться из-за падения спроса при переполненности складов. Но следующая фаза будет состоять в росте цен. Анализируя ситуацию в целом и заглядывая вперед, это можно утверждать с большой долей уверенности. О мечте, что кризис вскоре подойдет к концу не стоит вспоминать. Она никак не обоснована объективно. Лишь работающие на правительство эксперты могут утверждать, что кризис вскоре подойдет к концу. Все это такая же иллюзия, как и «пройденное дно».


Странное возмущение критиков Доклада об инфляции вызвал анализ причин «исчезновения» денег. С приходом кризиса обилие платежных средств у компаний сменилось их хронической нехваткой, причем, чем больше государства восстанавливали искусственно платежеспособность банков, тем хуже становилась со временем ситуация. Деньги никуда не исчезали из экономики (хотя они и «прятались», термин Маркса). Они лишь переставали при вложении возвращаться в прежнем объеме.


Падение потребительских продаж оборачивается проблемами с возвратом вложенных компаниями средств, что порождает проблемы по всей экономической цепи – от маленького магазина до фабрики и гигантского банка. Все это продемонстрировал уже первый год нового большого мирового кризиса. Власти пытаются решать проблему с обратного конца. Они раздают средства компаниям, что никак проблемы не устраняет.


Даже когда крах либеральной экономической теории сделается очевидным для всех, ее творцы и фанатичные приверженцы никогда не признают, что покупательная сила современных денег определяется наличием товаров. И только предмет находящий сбыт может так именоваться. Настоящий кризис все более превращает производимые предметы в не товары, то есть в то, что не находит на рынке покупателя. Не имеющие сбыта вещи на рынке не подкрепляют деньги, что делает их более слабыми с покупательной точки зрения. Современная государственная банкнота обладает ничтожной самостоятельной стоимостью (ее стоимость, говоря крайне упрощенно, – печать, бумага и краска; затраченный на производство одной банкноты труд ничтожен).


Вес денег на рынке зависит от товаров, что на них можно приобрести. Однако сами покупки определяются теми, у кого эти деньги находится в руках. В конечном счете, если потенциальный покупатель базисных для экономики (потребительских) товаров лишен средств, чтобы приобретать нужные ему вещи, то преображение сырья и оборудования теряет для производителей смысл. Бессмысленной делается скупка бумаг тех предприятий, что идут ко дну из-за потери сбыта. Так ослабление потребителей приводит к ослаблению денег: на товары продолжающие сбываться взлетают цены, ибо все капиталы устремляются из экономической пустыни в сохранившиеся рыночные оазисы. Без платежеспособного спроса всякое производство и торговля теряют смысл, а наличие у бизнеса огромных средств (часто полученных от государства) ничего не меняет к лучшему. Кризис продолжается.


Экономика не имеет единой теории. Либеральное, абстрактно-рыночное учение никогда не одерживало научной победы над конкурирующими теориями. Маркс и Кондратьев одинаково записаны им в аутсайдеры без всяких научных оснований. Университетские занятия по экономике превращены в способ пропаганды неолиберальной идеологии. Догматы заучиваются, но все более опровергаются жизнью.


Кейнс утверждал: когда нищающие потребители начинает отказываться от дорогих продуктов в пользу более дешевых, то к уже существующим потребителям дешевого продукта добавляются новые потребители. Они изменяют свою структуру потребления. Спрос на дешевые товары растет, а в результате увеличивается цена на них. Повышение спроса повышает цены – этот принцип признается базовым господствующей экономической теорией. Но как показывают прежние кризисы, потребительская инфляция оказывается большей, чем это могло бы быть допусти мы хоть на миг мысль, будто повышение спроса перестало рождать рост предложения.


В условиях сжатия рынка одновременно с потребителем в направлении наиболее необходимых, дешевых и наиболее востребованных товаров движутся капиталы. Им нужно приложение и прибыль, они и подталкивают цены вверх. Процесс этот не линеен: даже в сегментах «здорового спроса» возникают периоды обвала продаж, когда наличие нераспроданного излишка тянет цены вниз. Фазы снижения и повышения цен чередуются. Самого высокого уровня цен (за сравнительно стабильно реализуемые товары) экономика достигает в момент наиболее глубокого падения, когда денег в обращении много, у покупателей их мало и товаров продается мало. Наблюдать подобную ситуацию можно, прежде всего, в ходе больших кризисов, например кризиса 1929-1933 годов.


Марксисты и либералы-рыночники совершенно по-разному понимают, что есть масса денег в экономике. Для первых это только находящиеся в обращении денежные средства. В общепринятой неолиберальной практике денежной массой именуется сумма наличных и безналичных денежных средств, а также других средств платежа. В одну кучу сложены и яйца и желтки из этих яиц, и воображаемые желтки (фиктивные деньги с банковских счетов). Все эти вещи должны быть разведены, ибо иначе невозможно понять многие процессы. Так наряду с государственными деньгами почти всегда существовали частные, «виртуальные» деньги. Это могли быть банкноты, векселя, некие частные расписки, используемые как средства платежа или даже иностранные деньги. Но все это являлось товаром по отношению к основным деньгам страны, а не подлежало суммированию в виде некой единой массы. Прибегая к такой операции, либералы-каноники, установившие эти нормы, одновременно демонстрировали непонимание подлинных процессов денежного обращения и стремились их скрыть, в интересах своего класса. 


Настоящий кризис, еще только пугающий инфляцией, но не показавший ее силу, начался в 2008 году с окончания кредитного бума. Распространение потребительских кредитов являлось не симптомом процветания, а знаком надвигающегося крушения. Государства эмитируют национальные валюты. Они стремятся к восстановлению утрачиваемых банками капиталов, полагая, что несут им спасение. На деле неолиберальные правительства вредят кредитной отрасли, как и экономике. Постоянно восстанавливая потери банков-гигантов, власти различных стран сдерживают естественный ход событий, обязанный скорректировать ситуацию. Банки все равно получат удар от кризиса, но рост денежной массы созданной во имя их оздоровления явится мощным усилителем инфляции. Она способствует достижению кризисом большей глубины. Нынешний курс «спасения экономик» еще будет признан не только противоречивым, но преступным и вредным.


Перспектива инфляции неотделима от углубления кризиса. Все это еще впереди. Анализ ИГСО относительно цен и денежного обращения является неожиданным с точки зрения принятых неолиберальных аксиом. Увы, действительность сложнее принятых представлений.


Полемика о кризисе и инфляции имеет общественное значение и сколь бы «поверхностными» ни казались ученым либералам идеи левых экономистов, они делаются необходимыми объективно. Мир вступил не просто в экономический кризис, он не переживает обычной рецессии. Идет ломка фундамента неолиберализма, созданного в три последних десятилетия. Подготовляется изменение надстройки, о чем могут еще даже не помышлять массы тех, кому предстоит эта работа.


Кризис глобального капитализма рождает кризис множества аспектов общественной жизни. То за что еще недавно давались нобелевские премии по экономике выглядит глупым. В обществе просыпается интерес к переменам. Этим переменам есть место и в экономической теории.


Igso.ru

22.10.09