Проблема реализма и основные концепции соотношения языка и реальности в аналитической философии ХХ века
| Вид материала | Автореферат |
СодержаниеПоложения, выносимые на защиту Теоретическая и практическая значимость результатов исследования Апробация работы Структура диссертации. Основное содержание работы |
- Программа вступительного испытания по предмету религиоведение для поступающих на основные, 64.84kb.
- Проблема следования правилу как проявление радикального эпистемологического скептицизма, 547.43kb.
- Проблема соотношения морали и права в философии и. А. Ильина, 346.45kb.
- Урок литературы в 11 класс Тема урока: «Основные потоки русской литературы ХХ века, 173.52kb.
- Программа С. Л. Братченко основные зарубежные психологические концепции ХХ века курс, 627.07kb.
- Программа С. Л. Братченко основные зарубежные психологические концепции ХХ века курс, 52.94kb.
- С. Л. Трансцендентальная философия, 65.17kb.
- План лекций по аналитической химии на III семестр для студентов, 86.94kb.
- Проблема социальной реальности в классической и марксистской философии 09. 00. 11 Социальная, 742.57kb.
- Задания по курсу «Общая психология», 83.92kb.
– в противовес сложившимся в нашей стране представлениям об аналитической философии как антиметафизическом направлении показано, что метафизическая и онтологическая проблематика образует одну из ключевых составляющих в тематическом поле этого философского направления; охарактеризованы истоки и основные отличительные черты аналитической метафизики;
– выявлена взаимозависимость между логическими, семантическими и онтологическими идеями в философских концепциях Г. Фреге, Б. Рассела, раннего Л. Витгенштейна, Р. Карнапа, У.В.О. Куайна, П. Стросона, Д. Дэвидсона и М. Даммита; показано, как разработанные этими философами логико-семантические концепции определяют их подход к решению онтологических проблем;
– выделены и охарактеризованы наиболее влиятельные «модели» соотношения языка и реальности, предложенные в рамках аналитической философии ХХ века;
– дано развернутое и целостное изложение программ создания систематической теории значения для естественного языка, выдвинутых Д. Дэвидсоном и М. Даммитом; проведен сравнительный анализ этих программ;
– выявлена роль понятий референции и истины в различных моделях соотношения языка и реальности; показано, как в зависимости от того, какое из этих понятий берется в качестве фундаментального при описании связи между языком и реальностью, а какое – в качестве производного, создаются разные концепции реализма и, соответственно, выстраиваются разные стратегии его обоснования;
– на основе анализа концепций «семантического реализма» М. Даммита и концепции «внутреннего реализма» Х. Патнэма выявлены особенности аналитического реализма, а также определена его роль в дискуссиях между сторонниками и противниками научного реализма в философии науки ХХ века.
^ Положения, выносимые на защиту.
(1) Чтобы представление об аналитической философии ХХ века было адекватным, необходимо учитывать, что в ее развитии значительную роль играло обсуждение метафизических и онтологических проблем.
(2) Ключевое место в аналитической метафизике занимает вопрос о том, связан ли язык с реальностью и, если связан, то каким образом. Можно ли на основе анализа языка судить о структуре и содержании реальности? Ответ именно на этот вопрос служит обоснованием самой этой метафизики. В ходе развития аналитической философии предложено несколько решений вопроса о соотношении языка и реальности, которые представляют значительный интерес для осмысления природы аналитического реализма.
(3) В эволюции аналитической метафизики отчетливо проявляются две тенденции. Одна тенденция, которую можно обозначить как «лингвистическое кантианство», связана с признанием того, что язык, а стало быть, и мышление являются одним из факторов, формирующих мир, в котором мы живем. Другая тенденция выражает стремление аналитических метафизиков найти выход к объективной реальности как таковой и попытаться, учитывая всю сложность эпистемической ситуации, в которую помещены люди, ответить на вопрос, что же мы можем знать о независимом от нас в онтологическом плане мире. Борьба этих двух тенденций образует главный «нерв» аналитической метафизики.
(4) В зависимости от того, какое понятие – истины или референции – играет определяющую роль в решении вопроса о соотношении языка и реальности, выделяются два вида аналитического реализма – реализм истины и реализм референции10, которые характеризуются разными способами обоснования.
(5) Осмысление специфики аналитического реализма наиболее ярко представлено в концепциях М. Даммита и Х. Патнэма. Согласно концепции семантического реализма М. Даммита, реалистическая позиция необходимым образом связана с принятием трансцендентного понятия истины, однако из этой концепции вытекает ряд парадоксальных следствий, что свидетельствует о ее несостоятельности. Анализ концепции внутреннего реализма Х. Патнэма показал, что реализм даже в таком «неметафизическом» истолковании содержит в себе метафизическое допущение в виде понятия эпистемически идеальных условий, однако попытка соединить это метафизическое допущение с когерентной теорией истины делает внутренний реализм Патнэма непоследовательным.
(6) Дискуссии по поводу онтологического статуса теоретических объектов, проходившие в философии науки ХХ века, показали, что аналитический реализм не может служить прочным основанием для реалистической интерпретации научного знания.
^ Теоретическая и практическая значимость результатов исследования обусловлена тем, что содержащийся в нем материал позволяет сформировать новый взгляд на развитие аналитической философии в ХХ веке, преодолеть сложившиеся в отечественной философской литературе стереотипы в восприятии этого направления философской мысли как преимущественно антиметафизического, заложить основы для осмысления специфики аналитической метафизики в ее современных формах. Предложенный в диссертации подход к рассмотрению природы аналитического реализма создает теоретические и методологические предпосылки для дальнейшего изучения реалистических концепций в философии наших дней.
Материал и выводы, представленные в диссертационной работе, могут быть использованы при написании учебных пособий по современной западной философии, при подготовке лекционных курсов и спецкурсов, а также при проведении семинарских занятий по философии языка, онтологии и истории аналитической философии.
^ Апробация работы. Результаты диссертационного исследования представлены в двух монографиях, а также в статьях и других публикациях общим объемом около 48 п.л.
Отдельные положения и выводы диссертации нашли отражения в выступлениях автора на (а) Международной конференции «Онтология возможных миров», организованной Центром фундаментальных исследований ГУ-ВШЭ (Москва, 28-29 октября 2009 г.), доклад «Возможные миры: метафизика и здравый смысл»; (б) заседании научно-теоретического семинара «Логика и философия языка» в ИФРАН (Москва, 5 октября 2010 г.), доклад «Референция, истина и обоснование реализма», а также на методологических семинарах, проводимых в секторе современной западной философии ИФРАН в 2002-2008 гг.
Результаты, представленные в диссертации, были получены в ходе исследований, проведенных в рамках проектов, поддержанных российскими научными фондами: (а) «Научный реализм: подходы, проблемы, перспективы» (индивидуальный исследовательский проект 06-01-0076 Научного фонда ГУ-ВШЭ, 2006); (б) «Философия ХХ века в зеркале интеллектуальных биографий ведущих мыслителей» (коллективный исследовательский проект 06-03-00209а РГНФ, 2006-2007); (в) «Реализм в аналитической философии ХХ века» (индивидуальный исследовательский проект 09-01-0077 Научного фонда ГУ-ВШЭ, 2009); (г) «Онтология возможных миров» (коллективный проект 68 Центра фундаментальных исследований ГУ-ВШЭ, 2009).
Материалы диссертационного исследования в течение нескольких лет использовались для чтения следующих учебных курсов: (а) «Современная философия» (магистратура по программе «Философская антропология» на факультете философии НИУ-ВШЭ); (б) «Онтология и теория познания» (бакалавриат факультета философии НИУ-ВШЭ); (в) «История зарубежной философии» (бакалавриат факультета философии НИУ-ВШЭ).
^ Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух частей, заключения и библиографического списка. Первая часть включает четыре главы, разделенные на семнадцать параграфов (по четыре параграфа в первых трех главах и пять параграфов в четвертой главе). Вторая часть содержит три главы.
^ ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Во введении обосновывается актуальность рассмотрения проблемы реализма в контексте эволюции представлений аналитических философов ХХ века о связи между языком и реальностью, освещается степень разработанности данной темы в отечественной и зарубежной философской литературе, определяются объект и предмет исследования, излагаются цели, задачи и методологические основания работы, формулируются положения, выносимые на защиту, раскрывается научная новизна, а также теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.
В первой части диссертации «Модели соотношения языка и реальности в аналитической философии ХХ века», которая начинается с описания наиболее важных особенностей аналитической метафизики и определения используемого в работе понятия «модель соотношения языка и реальности», исследуются наиболее влиятельные и одновременно наиболее целостные трактовки связи между языком и реальностью, предложенные выдающимися аналитическими философами ХХ века – Бертраном Расселом, Людвигом Витгенштейном, Рудольфом Карнапам, Уиллардом Ван Орманом Куайном, Питером Стросоном, Дональдом Дэвидсоном и Майклом Даммитом.
В первой главе «Формальный язык, логическая семантика и мир» описывается первый этап в развитии представлений о языке и мире в рамках аналитической философии. Главная особенность моделей соотношения языка и реальности, разработанных на этом этапе, состоит в том, что на них доминирующее влияние оказали идеи немецкого математика, логика и философа Готлоба Фреге. Созданная Фреге концепция новой логики, формально-логического языка и логической семантики задала ракурс рассмотрения связи между языком и тем, для описания чего этот язык используется, который в разных вариантах попытались реализовать Рассел, Витгенштейн и Карнап. Преимущество подобного подхода они видели в том, что благодаря четкости логической структуры формального языка и точности его правил приобретают вполне обозримый вид отношения между элементами языка и структурными компонентами мира, которые они обозначают. В естественных языках, которые создавались стихийно и в ходе исторического развития подвергались воздействию самых разнообразных факторов, эти отношения скрыты под толщей случайных зависимостей, однако при переводе выражений этих языков на логически совершенный язык появляется возможность выявить онтологические предпосылки, лежащие в их основе.
В параграфе 1.1. «Язык и онтология в философии Г. Фреге» обосновывается правомерность выбора взглядов выдающегося немецкого мыслителя в качестве отправной точки диссертационного исследования. Не будучи аналитическим философом и не связывая напрямую анализ языка с решением онтологических проблем, Фреге создал систему логики, концепцию языка и логической семантики, которые были восприняты основоположниками аналитической философии как инструмент построения онтологии.
Тем не менее Фреге выстроил определенную онтологию, которая изначально определялась нуждами выдвинутой им программы логицистского обоснования математики, а в последующем оформилась в концепцию «трех царств»: царства физических вещей, царства психических явлений (представлений) и царства абстрактных предметов. Для отражения этого многообразия онтологических сущностей в языковых знакам им был создан принципиально новый формально-логический язык, ключевой особенностью которого является экстенсиональность. В качестве механизма соотнесения разных типов онтологических сущностей с категориями языковых выражений Фреге разработал теорию смысла и значения, которая является квинтэссенцией его логической семантики и, более того, позволяет соединить, через посредство языковых знаков, конкретные и абстрактные предметы. И хотя для применения этих идей к естественному языку немецкий мыслитель внес ряд важных «адаптирующих» изменений в свою теорию, в целом в его системе отношение между языком и внеязыковой реальностью представляет собой простое отображение (в математическом смысле) множества слов (имен собственных) на множество предметов, а потому является прямым, конвенциональным и не требующим никакого обоснования. Фреге исключает из своего рассмотрения тех, кто использует язык, чтобы говорить о мире; они просто имеют в своем распоряжении готовую систему «язык-мир».
Созданная Фреге «денотативная» семантика и концепция языка в целом стали настоящим прорывом в представлениях о языке и послужили одним из факторов, обусловивших «лингвистический поворот» в философии ХХ века, одним из наиболее ярких проявлений которого является аналитическое направление. Одним из первых философов, осознавших колоссальные возможности фрегевской концепции логически совершенного, или идеального, языка для философских целей, был Бертран Рассел, анализу взглядов которого посвящен параграф 1.2. «Логический атомизм Б. Рассела: язык как отображение структуры реальности».
В параграфе анализируются четыре учения Рассела – философская логика, теория знания-знакомства и знания по описанию, теория чувственных данных и теория логических конструкций, вошедшие составными блоками в его метафизическую концепцию логического атомизма, в которой постулируется строгий параллелизм между онтологической структурой реальности и логической структурой (совершенного) языка. Показывается, что это решение мотивировалось эпистемологическими соображениями, поскольку, по Расселу, именно знание-знакомство дает ответ на вопрос о том, как нашим мыслям и нашему языку удается быть мыслями и языком о мире.
Логический атомизм Рассела предполагает не только онтологию дискретных «атомов», но и своеобразный «атомизм истины» и «атомизм значения». Согласно атомизму истины, каждое атомарное предложение (или суждение) является полностью истинным или ложным независимо от других атомарных предложений. Согласно атомизму значения, языковое выражение обладает значением благодаря отношению между словами и миром, т.е. благодаря отношению референции. Соответственно, референция трактуется как первичное отношение между языком и миром, а истина, как отношение структурного изоморфизма между предложениями и фактами, устанавливается в том случае, когда составные части этих предложений имеют референцию к чему-то существующему.
Хотя, по сравнению с Фреге, Рассел внес в свою концепцию языка определенные изменения и отказался от «трехуровневой» семантики («знак-смысл-значение») в пользу «двухуровневой» («знак-значение»), основной подход он сохранил. Это проявляется и в том, что образцом и квинтэссенцией языка для него выступает экстенсиональный язык со строго заданной структурой, и в том, что язык берется им в его одной-единственной функции – быть репрезентацией внеязыковой сферы, и в том, что отношение между именем и его референтом трактуется как простое и единообразное, и в том, что значением имени выступает некоторая сущность. Этот подход опирается на предположение о том, что существует один-единственный язык и ему противостоит один-единственный мир.
Рассел безусловно является реалистом, однако его реализм имеет ряд особенностей. С одной стороны, свое обоснование объективного и независимого от сознания существования определенных сущностей (чувственных данных) он строит в духе неореализма. С другой стороны, его реализм приобретает уже «лингвистический» оттенок, поскольку в выявлении простейших элементов реальности он отводит ключевую роль логическому анализу языка. Кроме того, в его реализме референция трактуется как фундаментальное отношение между языком и реальностью.
В параграфе 1.3. «Логический атомизм Л.Витгенштейна: язык как образ реальности» рассматривается модель соотношения языка и реальности, представленная в «Логико-философском трактате». Сопоставление концепций логического атомизма Рассела и Витгенштейна показывает, что при единстве общего подхода к выявлению онтологически простейших элементов мира между ними имеются серьезные различия, обусловленные прежде всего принципиальным расхождением в трактовке логики. Хотя Витгенштейн унаследовал от Фреге и Рассела ряд важных логических идей, специальную терминологию и многие концептуальные различения, он разработал целый комплекс новых логико-семантических понятий («логическое пространство», «логический образ» и т.п.), предложил использовать при построении логики вместо стандартных пропозициональных связок и кванторов оператор N, а главное, по-новому истолковал природу логического. Усматривая в логике не одну из наук, а предпосылку любой науки, Витгенштейн превратил ее в «строительные леса» языка и мира. Это своеобразный панлогизм в конечном счете служит у него оправданием логического атомизма. Не разделяя эмпиристских эпистемологических мотиваций Рассела в обосновании параллелизма между логической структурой языка и онтологической структурой мира, Витгенштейн обосновывает правомерность атомистской онтологии нашей способностью репрезентировать мир в языке, а она в свою очередь связана с тем, что и тот, и другой пронизаны единой логикой.
В логическом атомизме Витгенштейна получили более наглядное выражение онтологические следствия использования экстенсионального языка в качестве образа мира. Независимость атомарных фактов друг от друга, отсутствие в реальности какой-либо иной необходимости, кроме логической, – все это черты мира, подчиненного принципам экстенсиональной логики. Вместе с тем, язык с его логическими принципами организации, с одной стороны, трактуется автором «Логико-философского трактата» в априористском духе – как нечто такое, что устанавливает границы и структуру мира, а с другой стороны, понимается универсалистски – как тот единственный язык, который служит «картиной» одного-единственного мира. В результате выход за пределы такого языка невозможен, а потому невозможно и описание, средствами этого языка, связи между языком и миром. Продемонстрировав, таким образом, пределы выразительных возможностей языка, Витгенштейн сформулировал позицию, которую можно охарактеризовать как современный лингвистический вариант кантовского подхода и которая допускает лишь кантовскую, по своему характеру, трактовку реализма.
Идея Витгенштейна о том, что язык лишь «показывает», но не выражает общую для него и мира логическую форму, была отвергнута логическими позитивистами, предложившими иное видение соотношения языка и мира, которое получило наиболее полное и ясное оформление в теории языковых каркасов Р. Карнапа. Анализ этой теории проводится в параграфе 1.4. В качестве ее концептуальных предпосылок рассматриваются исследования Карнапа по логическому синтаксису языка, его семантическая теория, прежде всего метод экстенсионала и интенсионала, а также его общий подход к экспликации основной идеи эмпиризма.
В представлении Карнапа языковой каркас, состоящий из аналитических и априорных истин, выражающих определенные правила (которые устанавливают, к примеру, что считать истинным или ложным, правильным или неправильным, существующим или несуществующим), фиксирует чисто формальные, структурные аспекты системы знания и придает ей концептуальную силу. Предлагая четко различать внутренние и внешние вопросы существования и признавая лишь за первыми познавательную значимость, Карнап, по сути, заменяет вопрос об отношении между языком и реальностью вопросом об отношении между языком и «проецируемой» этим языком онтологией. В совокупности с отстаиваемой им свободой выбора языкового каркаса (принципом терпимости) эта замена означает признание относительности онтологии, которая становится напрямую зависимой от языка. Выбор же языкового каркаса свидетельствует лишь о том, что нам оказалось удобно или полезно для некоторых целей использовать этот каркас. Отсюда следует, что мы ничего не можем знать о том, как детерминируется и детерминируется ли вообще наш выбор языкового каркаса внеязыковой реальностью. В результате эта внеязыковая реальность превращается в ноуменальный мир, с которым мы не можем вступать в когнитивные отношения и который поэтому становится бесполезным «допущением», а спор между реалистами и их противниками сводится к спору о том, какой язык лучше выбрать – язык материальных вещей или язык чувственных данных.
В качестве важных аспектов позиции Карнапа отмечается то, что он отказался от идеи «универсального» языка и логики, пронизывающей собой всё и вся и, кроме того, в его трактовке значения наметилась тенденция от семантического атомизма к холизму, когда не значение частей определяет значение целого, а значение целого определяет значение частей.
Дальнейшее развитие представлений о связи между языком и реальностью в рамках аналитической философии было связано с осознанием упрощенного характера той модели языка, на которую опирались Рассел, ранний Витгенштейн и Карнап. Это выразилось прежде всего в замене трактовки языкового значения как некой сущности идеей значения как употребления, которая получила разные истолкования у аналитических философов, послужив основой для разных концепций языка и разных моделей соотношения языка и реальности.
Предметом обсуждения во второй главе «Связь между языком и онтологией в философии У.В.О. Куайна» является одна из первых попыток построения аналитической метафизики на основе трактовки значения как употребления. Своеобразие модели соотношения языка и реальности, разработанной Куайном, определяется общими принципами его философской системы, такими, как сциентизм, эмпиризм и бихевиоризм, однако не меньшую роль здесь сыграла его приверженность семантическому и эпистемологическому холизму. Переход на холистские позиции имел то последствие, что отношение между языком и реальностью перестает быть простым и прозрачным, что в конечном счете сказывается на истолковании и обосновании реализма.
В параграфе 2.1. «Концепция научной семантики» рассматривается попытка Куайна построить теорию значения на прочных научных основаниях, а для этого, по его мнению, ее нужно избавить от всяких ссылок на «интенсиональные» сущности, как ментальные, так и абстрактные, и объяснить значение в терминах публично наблюдаемого вербального поведения, которое истолковывается им в духе классического бихевиоризма. Чтобы выявить все физические и поведенческие факты, лежащие в основе лингвистической коммуникации и образующие значение в его надлежащем понимании, Куайн предлагает провести «мысленный эксперимент», описание и обоснование которого дается им в теории радикального перевода. В результате значение отождествляется им с совокупностью сенсорных стимуляций, что нашло отражение в разработанной им концепции стимул-значения.
Носителями стимул-значения, согласно Куайну, являются предложения наблюдения, которые служат «краеугольным камнем» его семантики и эпистемологии, однако анализ понятия предложения наблюдения показывает его проблематичный характер. С одной стороны, образуя основание всего нашего знания, предложения наблюдения должны быть интерсубъективно удостоверяемыми, а с другой стороны, поскольку их истинность определяется возбуждением соответствующих сенсорных рецепторов, которые индивидуальны у каждого человека, их одинаковость оказывается под вопросом. Серьезные трения возникают и между трактовкой Куайном предложений наблюдения как имеющих независимое от всего остального языка стимул-значение и его приверженностью принципу Дюгема.
В