В. Е. Борейко Этика и менеджмент заповедного дела
Вид материала | Документы |
СодержаниеРегулЯционные мероприЯтиЯ |
- Ф. Р. Штильмарк ИдеЯ абсолютной, 1350.79kb.
- Рабочая программа дисциплины (модуля) Основы заповедного дела, 348.21kb.
- Ю. В. Прикладная этика: Опыт университетского словаря. Тюмень, 2001 Борейко В. Е. Популярный, 214kb.
- Этика социальной работы профессиональная этика социального работника Этика, 1918.94kb.
- Статья специализированной инспекции государственного контроля за использованием и охраной, 53.59kb.
- Учебники по курсу Болошов Л. Е. Этика: учебное пособие. М., 2004. Гусейнов А. А., Апресян, 1123.01kb.
- Смирнов А. Мусульманская этика как система Всмысловом поле «мусульманская этика», 365.07kb.
- Учебной и научно-исследовательской работы студентов Этика и история этических учений, 170.52kb.
- Семинарские занятия по курсу "этика" Тема, 22.52kb.
- Утвердить прилагаемый план мероприятий по подготовке к празднованию в 2009 году установления, 215.64kb.
Питомники
Во многих заповедниках существуют питомники по разведению животных и растений. В Приокско-Террасном в питомнике разводят зубра, в Окском — журавлей, в Воронежском — бобра, а с 1990-х годов еще и нутрию, в Центрально-Лесном заложен питомник европейской норки, в Карадагском имеется дельфинарий (осуществляемый не только научную, но и коммерческую функцию), в Тебердинском — питомник женьшеня (опять — в целях коммерции), в заповеднике Тигровая балка — питомник для джейранов, в национальном парке Беловежская пуща в 1990 г. открыт питомник породистых собак (с коммерческой целью), в Дарвинском, Центрально-Лесном и Березинском заповедниках в питомниках разводят глухаря, в том же Березинском еще и серую куропатку. В Хоперском в 1971 г. был создан питомник для выхухоли (279в). В Карпатском и Приокско-Террасном заповедниках разводили редких бабочек, в Аскании-Нова действует зоопарк и дендропарк. Дендропарки или питомники для растений были заложены в Волжско-Камском, Каневском, Крымском, Воронежском заповедниках, в Дарвинском имелся промышленный сад из аронии черноплодной (94). Плодовые сады имеются в Башкирском, Жигулевском и Тебердинском заповедниках. В Алтайском такой питомник — сад занимает 74 га (130).
Питомники и фермы животных в настоящее время имеются в Галичьей горе, Печеро-Илычском, Хинганском и Таймырском заповедниках (253, 257). Причем в Таймырском имеется собачий питомник. Представитель Таймырского заповедника С.Э. Панкевич радостно заявляет: «Ездовые собаки стали одной из «фишек» нашего заповедника, тем, что вызвало интерес и доброжелательное отношение у любых гостей» (232). Однако все таки непонятно, какое отношение разведение собак имеет к заповеднику. На мой взгляд все эти вещи отвлекают коллектив заповедника от выполнения стоящих перед ним задач, закрепленных законом. К слову сказать, о возможности разведения собак в заповеднике в российском Законе «Об особо охраняемых природных территориях» ничего не сказано. Создание собачьего питомника в заповеднике вредит и имиджу заповедника в глазах местного населения, так как создает неправильный образ организации, которая занимается не охраной природы, и разведением собак, проведением катаний на собачьих упряжках и т.п.
Значимый экологический вред заповедной природе наносят существующие в некоторых заповедниках сады-питомники и дендрарии. Садоводство способствует проникновению в заповедник посторонних лиц, синантропных растений и отвлекает сотрудников заповедника от их основной деятельности (130).
Нередко ради успешного функционирования питомника руководители заповедника идут на нарушения заповедного режима. Так, в Воронежском заповеднике для бобровой фермы ежегодно рубилось много осины на заповедной территории, а в низовьях реки Усманка для улучшения жизни бобров в черте заповедника была сооружена бетонная плотина (277). В Дарвинском заповеднике для глухариного питомника собиралось большое количество клюквы.
Следует также отметить, что питомники втягивают заповедники в различную коммерческую деятельность, чем, по сути, заповедники как некоммерческие государственные учреждения не должны заниматься. Так, Волжско-Камский заповедник известен как реализатор посадочного материала (доход в 1995 г. составил 2 млн. руб.), заповедник «Галичья гора» в 1995 г. получил доход в 8,5 млн. руб. от своего питомника по разведению хищных птиц (253).
Ф.Р. Штильмарк резко выступал против питомников в заповедниках: «Никаким питомникам ни при каких заповедниках в принципе не место, никакими «Красными книгами» и научными авторитетами нельзя оправдать превращение природных заповедников в некое подобие зоосадов (…). Питомник — всегда хозяйство, а в заповедниках такого быть не может. Любые питомники, создаваемые из самых гуманно-искренних, самых чисто-экологических побуждений в наших реалиях и с нашим народом обречены стать на самом деле «советско-капиталистическими», да еще и с немалой примесью мафиозности» (203). В качестве грустного подтверждения мудрого предостережения классика заповедного дела можно привести факт коммерческого отстрела бизона неким бизнесменом М. Агурейкиным в зубровом питомнике Приокско-Террасного заповедника весной 2000 г. (204).
^ РегулЯционные мероприЯтиЯ
Аморальными, с точки зрения экологической этики, являются и другие излюбленные во многих заповедниках и национальных парках мероприятия, именуемые как регуляционные. Прежде всего это отстрел хищников-волков, лисиц (последних расстреливают даже в заповедной зоне национального парка «Святые горы»), а также оленей, кабанов и др. Сюда же можно отнести борьбу с различного рода древесными пилильщиками, сенокошение с целью поддержания определенного состояния целинной степи и т.п.
Большинство из них перенесено в заповедное дело из практики лесного, охотничьего и пастбищного хозяйств.
Кроме всего прочего, регуляционные мероприятия имеют и антинаучное обоснование — «наивное намерение взять под полный контроль человека функционирование экосистем» (313).
«Регуляционные мероприятия, — считает один из классиков заповедного дела А.А. Насимович, — почти во всех заповедниках, где они проводились или проводятся, были начаты чисто эмпирическим путем и до сих пор, как правило, не имеют под собой надежной научной базы в виде специальных исследований, обоснований и т.п. (…).
Некоторые из этих мероприятий, как, например, отстрел различного рода копытных, рубки ухода и т.п., сильно скомпрометированы администрацией или даже главками заповедников, заинтересованными не столько в регуляции численности и ликвидации очагов размножения стволовых вредителей, сколько в получении мяса, деловой и другой древесины, устройстве охот для чиновников, перевода заповедников на частичную или полную самоокупаемость и т. п.» (301).
Г.А. Кожевников писал: «Я считаю, что с научной точки зрения безусловно необходимы абсолютно неприкосновенные заповедники, где природа была бы предоставлена сама себе. В природе действуют такие мощные саморегулирующие силы, что нам совершенно нечего беспокоиться о каких-либо нарушениях равновесия. Неизвестно случая, чтобы один вид животных истребил другой. Это делает только человек. Лишь предоставив природу вполне самой себе, можем мы изучить ее законы. По отношению к растительности принцип полной заповедности особенно важен. Всякое вмешательство в жизнь естественного растительного сообщества в целях охраны его как «памятника природы» будет абсурдом. Необходимо помнить, что влияние человека есть фактор совершенно иной категории, чем влияние сил природы» (49).
С позиции экологической этики должны так же подвергнуты критике различные восстановительные, ветеринарные, биотехнические, противопожарные, санитарные мероприятия, нередко проводимые в заповедниках, а также рубки ухода, санитарные и восстановительные рубки, создание питомников, прокладка коммуникаций, дорог, просек.
Вместе с тем они разрешаются ведомственными инструкциями. В российских заповедниках можно рубить лес в связи с прокладкой трубопроводов, дорог, просек, созданием противопожарных разрывов. Может проводиться расчистка леса от захламленности (!?), расчистка буреломов, ветровалов, горельников, сенокошение, другие регулировочные мероприятия, а также ничем не ограниченное изъятие животных и растений для научных исследований (37). Все это противоречит классическим принципам заповедности, а также принципам и правилам этики заповедного дела.
Нередко в заповедниках широко практикуется организация зимних подкормок, устройство убежищ, солонцов, порхалищ, кормовых полей, галечников, кормушек, плотиков в половодье, гнездовий, выпас, сенокошение, элиминация хищников, дифференцированное покровительство отдельным видам растений, отнесенных к числу ценных путем применения различных систем рубок, кошения, посева и посадки.
В Полесском заповеднике практиковалось искусственное закрепление песков сосной-интродуцентом. В Каневском искусственно восстанавливали участки степных ценозов (130).
Ведущие российские специалисты в области заповедного дела 1970–1990-х годов, доктора биологических наук Н.Ф. Реймерс, Ф.Р. Штильмарк, А.М. Краснитский, А.А. Насимович и многие другие ученые-экологи подвергали острой критике различные действия человека по «улучшению» заповедной дикой природы (57, 94, 95, 96, 97). Причем эта критика велась не только с этических, но и экологических позиций. Эти выдающиеся ученые исходили прежде всего из того, что заповедные экосистемы, если не ограничивать их право на свободу, обладают мощными саморегулирующимися силами, и сами, без помощи человека, могут справиться с различными вмешательствами. Здесь всегда действует этический принцип заповедного дела — «природа знает лучше». «…Отнюдь не всегда для возникновения эффекта саморегулирования нужно искусственное вмешательство. Природа сама себя «лечит» и «лекарств» не требует», — писали Н.Ф. Реймерс и Ф.Р. Штильмарк (57).
Заповедность, по мнению бывшего директора Центрально-Черноземного заповедника, д.б.н. А.М. Краснитского, «…отвечает стратегии заповедного дела, и его генеральным функциям: обеспечивает выработку в процессе эволюции биотопов к саморегуляции, благодаря чему ранее нарушенные техногенными, катастрофическими или иными причинами компоненты природных систем приходят в устойчивое и равновесное состояние» (94).
Специалистами заповедного дела собрано огромное количество подтверждений тому, что любое вмешательство в заповедные экосистемы, даже с самыми лучшими мотивами (охрана редких видов и т.д.), очень часто выходит боком для природы заповедника, нанося ей ущерб.
Необходимо помнить, что любое вторжение в заповедную экосистему, пускай под благими предлогами: «отремонтировать», «отрегулировать», «подправить», «восстановить природный комплекс» и т.д. — по своей сути есть зло. Ибо человек, действуя, как правило «огнем и мечом», уничтожает заповедные растения и животных, портит почву, вмешивается в экосистемы, то есть нарушает права заповедной природы. Такое отношение к жизням других существ в заповеднике характеризует нас как общество варваров.
Априори предполагается, что это зло делается во имя добра: «подправленные» экосистемы станут более «природными», «коренными», представителей редких видов будет больше, а «вредных» хищников и паразитов — меньше.
Однако вправе ли мы наносить зло дикой заповедной природе, даже если оно делается ради добра? Да и обернется ли наше зло для природы добром? Чаще всего бывает иначе: зло порождает лишь одно зло. За одним регуляционным мероприятием возникнет соблазн сделать другое, а затем третье, и нет им числа. В итоге это уже не заповедник.
Нередко страсть к различным «заповедно-режимным», регуляционным мероприятиям и другим манипуляциям с природой заповедников объясняется не сколько желанием помочь редким видам или законсервировать целинную степь. Это всего лишь поводы, да и то поверхностные. А сама причина манипуляций заповедной природой лежит в глубинах человеческой ментальности, в жадности и имперском отношении к природе.
Ф.Р. Штильмарк совершенно точно подметил: «Предоставить тот или иной биогеоценоз (в том числе заповедный — В.Б.), будь то лес или степь, на волю природной стихии в глазах советского специалиста — не только чиновника, но и научного работника — было недопустимо (так есть и сейчас — В.Б.). Синдром регулирования и управления природой проистекал от всей социальной установки на строительство нового общества, был частью системы соцтоталитаризма. Забегая вперед, заметим, что избавиться от этого синдрома оказалось даже труднее, чем изменить общественный и государственный строй. Страсть к преобразованиям и стремление к регуляции сохраняются и в нынешнем, постсоциалистическом обществе» (58).
Различные регуляционные мероприятия несовместимы и с таким базовым понятием и функцией заповедников как эталоны природы (эталонность).
О какой эталонности заповедника можно говорить, если под предлогом различных регуляционных мероприятий и плохо продуманных экспериментов от «эталонного метра» отпиливают сантиметр за сантиметром. «Эталонность» такого метра уже будет равняться не 100, а 95 сантиметрам.
Конечно, в окружении антропогенных территорий эталонность заповедников, особенно небольших, будет в некоторой степени условной. Но вместе с тем эти заповедные участки — единственное и лучшее, что может, пускай с некоторой натяжкой, выполнять функции эталона. Именно они отличаются найменьшей изменчивостью и в определенной степени существуют независимо от человека (как это принято в метрологии). Ю.Н. Куражсковский пишет: «Конечно, и они не свободны от эволюционных изменений, но ход этих изменений во столько раз медленнее всех остальных преобразований лика Земли, что в большинстве случаев мы можем пренебречь ими…» (210).
И вот теперь представьте, что в этих небольших заповедниках, и так с трудом выполняющих функции эталона, кто-то начинает рубить лес, восстанавливать коренные дубравы, косить заповедную степь, желая проверить ту или иную теорию, отстреливает хищников, разводит редкие виды, и еще пытается организовывать туризм. Что останется от эталона? Ровным счетом ничего. Поэтому в маленьких заповедниках, расположенных в густонаселенных районах, заповедный режим должен быть более суровым, чем в больших по площади заповедниках.
Вопрос различных регуляционных мероприятий в заповедниках бурно обсуждался еще на Первом Всероссийском съезде по охране природы в Москве в 1929 г. Большинство делегатов, среди которых было много работников заповедников, высказались за строгое поддержание заповедного режима. В результате съезд принял резолюцию, в которой говорилось: «Особое значение в этом отношении имеют заповедники. Для понимания тех изменений в природных факторах, которые производятся человеком, необходима наличность достаточного числа и достаточной величины участков как эталонов для сравнения, к которым не будет касаться рука человека. Такими эталонами являются заповедные участки…» (173).
З.Ф. Муравьев пишет: «Вызывает удивление предположение…не просто о допустимости, а даже о необходимости проведения в заповеднике регуляционных и биотехнических мероприятий. Ну скажите, ради Бога, почему нельзя оставить какой-то мизерный процент ООПТ в виде нормальных, полноценных, эталонных заповедников, где будут господствовать законы природы? Неужели мало других категорий особо охраняемых и эксплуатируемых территорий, на которых можно регулировать, помогать природе, проводить любые эксперименты… Давайте оставим каких-то 0,5–1% территории и не будем ими управлять. Экономика страны от этого не пострадает, не пострадает и биоразнообразие, даже если мы не будем его на этой территории искусственно и насильно стимулировать» (246).
Против различных регуляционных мероприятий может быть выдвинут и такой аргумент. Заповедники являются «лабораториями природы», где согласно возложенных на них задач проводятся различного рода исследования природных процессов.
Зачем уничтожать в заповедниках хищников, паразитов и видов-конкурентов, если только так можно неограниченно долго исследовать взаимоотношения между хищниками и жертвами, хозяевами и паразитами, видами-конкурентами? Зачем пытаться в рекордно короткие сроки создать в заповеднике «лучшие» с нашей точки зрения ценозы, если только здесь можно проследить естественный ход природных процессов, характер взаимодействия их компонентов, механизмов, направленных на поддержание динамического равновесия в природных системах. Это же справедливо и в отношении проведения биотехнии в заповедниках для увеличения численности редких видов.
Научные сотрудники Института естественных наук Бурятского филиала СО АН СССР Г. Кельберг и М. Смирнов совершенно верно отмечают: «Там, где до установления заповедного режима природные биогеоценозы были в той или иной степени трансформированы, представляется благоприятная возможность проследить процессы естественного восстановления коренных биологических систем» (208).
Барри Коммонер свой первый закон экологии сформулировал следующим образом — «все связано со всем» (98). Применительно к заповедным экосистемам это означает, что вы не сможете совершить только одно действие. Скажем, изъять один «вредный» вид, или, наоборот, «помочь» другому, редкому виду, не говоря уже о «восстановлении» коренного типа леса, поскольку, что бы вы не сделали, это непременно повлечет за собою изменение многого другого. «Более того, зачастую мы не можем предвидеть эти перемены, поскольку они определяются малоизученными и малопонятными взаимозависимостями», — пишет американский эколог и экофилософ Питер Венц (209).
Ф.Р. Штильмарк писал: «Настоящий же заповедник вовсе не предназначен для того, чтобы радовать взгляд натуралистов и любителей природы — в нем могут происходить и длительные процессы смены формаций, и гибель отдельных компонентов биоценозов, и даже их деградация — надо иметь терпение и мужество, чтобы фиксировать эти процессы, учитывая, что у природы свои меры времени, они несоизмеримы с нашими, с продолжительностью человеческой жизни» (58).
Нельзя не согласиться и с директором Каневского заповедника Н.Г. Черным, который справедливо полагает, что любой эксперимент по вмешательству в заповедные экосистемы нужно проводить на смежной с заповедником территории (охранной зоне), а сама территория заповедника должна давать уникальную информацию для сравнения и контроля.
«Обращая внимание на мизерную площадь, отведенную под заповедники в Украине, необходимо до минимума свести даже научно обоснованные вмешательства в природные процессы заповедных экосистем» (207).
Не могу не процитировать вновь Ф.Р. Штильмарка и Н.Ф. Реймерса: «Опасность вредителей, необходимость санитарных рубок — все это вызвано прежде всего лесохозяйственным подходом. В заповеднике же нет лесного хозяйства, для него одинаково ценны все лесные породы, каждая из них РАВНОПРАВНАЯ (выделено мной — В.Б.), не приходится бояться ни смены пород, ни вредителей, разве что пожары нежелательны, но и они иногда не такая уж трагедия» (202). (Здесь классики заповедного дела высказали, на мой взгляд, очень важную, но к сожалению пока еще многими не понятую экоэтическую идею: все живые существа имеют в заповеднике равное право на существование: и ценный с лесохозяйственной точки зрения дуб, и малоценная в глазах лесников осина. И краснокнижный зубр, и обыкновенная лесная мышь).
Один из аргументов против регуляционных мероприятий в заповедниках сходен с аргументом противников смертной казни. Последние говорят о возможности в случае смертной казни непоправимой юридической ошибки. Так, за последние 20 лет более чем 100 человек в 24 штатах США было освобождено благодаря новым доказательствам, подтверждающим их невиновность. Это примерно один из семи казненных (192).
Точно так очень часто случаются ошибки и в научных рекомендациях по проведению регуляционных мероприятий в заповедниках. Пример тому — борьба с «вредными» хищниками, покосы в целинной степи и т.д. Поэтому требования в обеих случаях схожи, так как вероятность ошибок велика — нужно ввести мораторий, или вообще отменить как смертную казнь, так и регуляционные мероприятия в заповедниках.
И современное правосудие, и современная наука, особенно заповедная, очень несовершенны. В результате судебных ошибок гибнут люди, а в заповедниках — животные и растения.
Многие зарубежные экологи также критически относятся к регуляционным мероприятиям. Как считает Р.М. Пайл (163), для поддержания надлежащего режима нужны значительные средства (а этого у заповедников нет), а необходимая информация при общей слабости заповедной науки доступна лишь в редких случаях. А без необходимых средств и нужной информации о регуляционных мероприятиях не может быть и речи. Поэтому современное так называемое «управление природой» в заповедниках, по выражению П.Р. Эрлиха подобно ремонту машины с помощью кувалды (163). Идея регуляционных мероприятий зиждется на простом, линейном подходе к «управлению», а еще нередко на невежестве, зазнайстве и отсутствии уважения к дикой природе.
«Принцип полной заповедности, — пишет российский эколог Г.А. Дыренков, — или жесткой консервации территорий никогда не ставил рамок для «неполной заповедности», заказа или других форм охраны природы. Его соблюдение связано с достижением определенных целей и точно адресовано. Жаль, что диалектическое понимание этого принципа недоступно, кажется, некоторым современным экологам. Они предлагают отступать шаг за шагом от краеугольных идей заповедного дела, регулировать отношения в природных экосистемах («ради их сохранения») на основе сегодняшних далеко не полных знаний, «исправлять» одно нарушение другим. Но человек не может брать на себя роль творца спонтанных природных систем, сохранять которые необходимо» (196).
Следует отметить, что российский главк заповедников и национальных парков, которым до последнего времени руководил В.Б. Степаницкий, сделал нимало полезного в ограничении проведения в заповедниках и национальных парках регуляционных мероприятий. Была прекращена борьба с волками в заповедниках, прекращены регуляционные отстрелы копытных в европейских заповедниках, снижены объемы рубок леса в заповедниках (в том числе Воронежском, Хоперском, Тебердинском, Кавказском) (256).